Я никогда не любил убивать, но иначе не мог

От лица Некроманта. Следующая неделя прошла как в тумане. Я, с безумными горящими глазами, трясущимися руками, не спавший несколько ночей подряд, читал книги. Есть и спать не хотелось. Инстинкт самосохранения выключился: я пренебрегал важнейшими потребностями, чтобы направить все жизненные силы на некромантию и алхимию. Я никогда раньше не думал, что можно сидеть в комнате, не выбираясь оттуда без необходимости. Друзья потеряли надежду пригласить меня куда-нибудь после того, как я отказывался составить компанию, раз за разом ссылаясь на срочные дела. Впрочем, их это почти не волновало. Самое странное, что книги оказались чуть ли не легкодоступными. Имея гордое звание студента, я мог пройти в библиотеку для учащихся семинарии. Наплевательская беспечность, с которой хранились книги, как-то умудрялась граничить со строжайшей секретностью их содержания. Мол, умный студент – осторожный студент, сам поймет, чем грозит даже беглое пролистывание этих трудов. От лица Инквизитора. Можем ли мы присваивать себе право судить других? Разве есть сомнения? Их не должно быть, значит, эти мысли посланы дьяволом. Как все-таки силен нечистый, если может управлять умами людей! Инквизитор плеснул на обнаженную спину девушки ледяной воды, от соприкосновения с ней только что обожженная кожа чуть ли не задымилась. Каменные плиты пола, покрытые вечной плесенью и невысыхающим слоем влаги, стали еще более блестящими, точно лакированными. Металлические щипцы, лежавшие поодаль, сердито зашипели. Девушка выгнула спину и закричала. Инквизитор передал мне, своему ученику, полупустое ведро и снова взялся за раскаленное железо. По выражению лица наставника нельзя было понять и сотой доли его мыслей, но мне показалось, что на нем промелькнуло нечто вроде предвкушения особого садистского удовольствия. - Принеси вина. - Хорошо, - мой голос, в отличие от слов Инквизитора, казался слишком громким и чужеродным в этих сводах. Я еще не привык ни к акустике, ни к этой гнетущей атмосфере, поэтому был даже рад возможности выбраться наверх. Я прошел мимо солдат, игравших в карты – неугодное Господу занятие. Хоть они и приближены к церкви, но продолжают создавать здесь, в самом эпицентре борьбы с грехом, уголок порока. Вернувшись с бутылкой вина, я хотел отдать ее Инквизитору. Но тот вырвал ее из моих рук, одной рукой застегивая манжет. Второй был все еще расстегнут, а из-под сутаны виднелся воротник рубашки: - Спасибо. А теперь найди все трактаты о ведьмах и можешь до вечера быть свободен. *** Путь в библиотеку лежал через сад, за который постоянно шли войны между Университетом и Святой Инквизицией. Сейчас он принадлежал монастырю, поэтому в аллеях иногда встречались темные фигуры в сутанах, пятнистых от узоров солнечных лучей, ниспадающих через витраж листвы. Проходя мимо увлеченно говорящих о чем-то архиепископа и его брата, который с обретением нынешним архиепископом нового сана стал епископом в довольно юном возрасте, я почти остановился, чтобы выразить почтение. Двое замолчали, епископ снисходительно кивнул, а когда я продолжил путь, удалось услышать, о чем они говорят. Мое лицо покрылась пятнами от смущения и праведного – нет, не гнева, ведь смирение превыше всего, - а разочарования. Обсуждали достоинства известной проститутки, которая, по словам старшего брата, увлеклась зельеварением и просила найти книги. Я пошел быстрее, пытаясь унять злость, которая комом подступала к горлу. Я подходил к библиотеке.