Незаменимый атрибут

      Сколько Майк себя помнил: девушки всегда были незаменимым атрибутом в его жизни. Конечно, были разные. В основном, лишенные высокого интеллекта, но обладающие прекрасным личиком и превосходным телом, которое так жадно жалось к нему в попытках украсть хоть частичку тепла и его мнимой любви. Редким исключением стала Эмили. Девушка-заучка, обремененная внешностью, но имеющая азиатские корни и пылкий нрав. Да, должно быть, у Майка, в самом деле, была сильная привязанность к ней. Он до сих пор с ухмылкой вспоминает их жаркие ссоры и не менее жаркие перемирия. Однако, после той ночи, когда бесследно исчезли Ханна и Бет, когда именно он, Майкл Монро, втоптал в землю чувства бедной девочки, выставив их на всеобщее обозрение с помощью той треклятой камеры, ему на секунду пришла мысль…       А что было бы, если бы он встречался с другой? С той, которая бы его точно отговорила от этой затеи? С той, которая не утопала в собственной ревности и желании доказать, что он принадлежит только ей? С той, которая была уверена в своих чувствах так же сильно, как и сам Майк?.. Да, он несколько был разочарован в Эмили. Она не верила ему, хоть он и был сильно к ней привязан. Он любил ее. Не пользовался, просто пылко и страстно любил и лелеял, а она… не верила в это. Но ему на помощь пришла шустрая и неуправляемая Джесс со своими тараканами в голове, которая, как знал сам Монро, сохла по нему так же сильно, как и Вашингтон, вот только терпеливо ждала того момента, когда сам Майкл поведется на ее и отбросит в сторону все те горделивые слова вечной любви для бедняжки-Эм.       И она дождалась. Майк попался в эту незамысловатую ловушку… Точнее, позволил себя поймать… Вот и расставание с Эмили было не за горами. А что вы хотели? Чтобы он пропустил такую цыпочку вроде Джесс? Чтобы эта милашка-черлидерша не оказалась с ним, Монро, в одной студенческой постели наверху? Чтобы список «Первые красавицы в моей постели» не пополнился? Чтобы эту крошку поимел какой-нибудь другой ублюдок? Нет. Майк – единственный ублюдок, которому это позволено.       Ведь он... так долго добивался этого статуса… И он был уверен, что их с Джесс отношения держатся лишь на сексе. Они бы давно пошли своей дорогой, но... непреодолимое желание доказать, что у них с блондинкой «любовь» привело к самым худшим последствиям. Только черт мог дернуть этих куриц раскудахкаться на горе Вашингтон.       И, может, Джесс не утащила бы эта тварь, будь они менее громкими?... С самого детства отец ему говорил, что мужчина несет ответственность за свою даму сердца. Пусть эти дамы и были еще теми похотливыми сучками, но мужское «я» Майка шептало ему:       - Это на твоей совести, Майкл Монро. И как же легко Джесс удалось полоснуть ножом по этой совести! Ей просто стоило выйти и подать знак гребанному вендинго: мол, бери и жри меня на здоровье. И он, черт возьми, помнил. Помнил все то, что хотел забыть. Помнил, как не чувствовал холода и лишь в майке побежал за блондинкой, как удачливо пули достигали своей цели и давали всего несколько драгоценных секунд, чтобы с завидной скоростью успеть добежать до закрывающихся дверей.       И это, мать его, не марафон. Здесь нет «в следующий раз повезет» или «этот год вышел комом», здесь есть – «либо сейчас, либо никогда»… И он, твою гребанную мать, помнил, как его чертово сердце рухнуло вместе с этой чертовой платформой и Джесс в самое дно шахты. Как тело похолодело от одной мысли, что он... опоздал. Майкл был тем, кто меняет девушек, словно перчатки, но не был тем, кто безболезненно переносит свои промахи. Особенно, когда они касались чей-то жизни. Особенно, когда эту жизни можно было спасти. И он был благодарен Мэтту за то, что тот не бросил Джессику. Хотя и мог. Мог отомстить за те объятья с Эмили, но…       Мэтт не такой ублюдок, Майк. И он бы не за что не позволил Джесс сгинуть в шахтах, потому что блондинка не виновата в том, что запала на такого ублюдка. Не виновата в том, что его любимый типаж – легкомысленные сучки. Но виновата лишь в том, что она прекрасно подходила под эту категорию. И, кажется, жизнь ее хоть чему-нибудь, да научила.       Чертов эффект бабочки. Чертовы бабочки. Чертовы последствия… Ох, Боже, как же теперь перестать шарахаться этих бабочек! Ха, прозвучало несколько лицемерно, если считать, что он, по мнению девушек, тоже Бог. Но основной сути это не меняет. Если ему представится выбор: отправиться на болото и изловить сотню лягушек (а то и тысячу) или сходить на луг, дабы половить обычных, мать его, бабочек. Майк бы отдал предпочтение первому.       Ведь он привык не двигаться... Ему сняться лишь в ужасах эти чертовы бабочки. Они напоминают ему об идиотском пранке, об этом сукином вендиго, который когда-то был вполне привлекательной девчушкой. Они напоминают ему о том, что именно тогда он повел себя... как настоящий ублюдок. Как актерская маска плавно сошла с лица. Как разум затуманился двумя женскими голосами, которые так убедительно твердили, что Ханна «это заслужила», что он «не должен принадлежать всем, если является президентом класса». И он часто задается вопросом: почему тогда, когда на его плечи взвалили психопата-Вашингтона, тогда, когда его утянуло под воду, тогда, когда он на долю секунды встретился взглядом с бездушным монстром, он, этот сраный ведниго, который некогда был прелестной девушкой в милых очках, отпустил его? На секунду он увидел проблеск человечности в этих блеклых и неживых глазах. Нет, не так выразился.       Он видел ту искру, с которой Ханна когда-то смотрела на него… Может, это помутнение рассудка, ведь вода в озере была ужасно темной, ведь Монро и сам не заметил эту тварину. Но вендиго… Ханна (Майк был уверен, что в ту секунду маленький кусочек человечности, который сохранился в этом чудище, на секунду не позволил когтям вцепиться в глотку и оторвать голову Монро к чертям) позволила ему, в который раз, выжить. Интересно, а из них вышла бы хорошая парочка?.. Тормоз, раньше нужно было думать. Ах, да, извини, тогда тебе думать было нечем: твои мозги жестко имела одна стервозная особа азиатской внешности… Да, Майкл Монро любил подчинять себе сучек и до беления костяшек ненавидел девушек, а-ля «своя в доску, бро». Девушка – это непостоянная вещь, которая должна уметь отлично раздвигать ноги, чтобы добиться хоть чего-нибудь в этой жизни. Но Сэм вдрызг разбивала систему. Ей было совершенно плевать на Монро. Он чувствовал презрение сквозь ее маску дружелюбия… Майкл знал, что, если бы не Ханна, которая, так некстати, являлась лучшей подругой Саманты, то эта чертова скалолазка и вовсе избегала бы его компании. Хотя нет.       Был еще Джош… Пф, что-то говорят про Крис и Эш, а сами. Ха. Видел он эти искорки (чертовы флюиды), исходящие от этих влюбленных идиотов. Вот только большинство таких подачек посылал Мистер Вашингтон. Саманта каждый раз при встрече с этим психом рисовала по-новому невидимую линию, которой ограждала себя барьером с красной надписью «друзья». И в чем-то Монро с ней схож: умеет так же искусно вводить во френдзону и давать лишенные надеждой шансы. Они не общались после трагедии с Ханной. Потому что у Сэм чесались кулаки, а Майк попросту не смог бы вынести новой гневной тирады. Потому что Сэм при взгляде на Монро вспоминала Ханну, а Майк ее слова протеста: «Она же не виновата, что запала на Майка».       Злились друг на друга. О, наивная и защищающая всех и вся Сэм. Ханна очень даже виновата. Ведь зачем... зачем она согласилась переспать с ним? Она сама захотела пойти в эту комнату, зная, что где-то в соседней комнате «спит» Эмили. Но сколько же ей понадобилось времени, дабы стать настолько одержимой? Такой человек, как Ханна, не мог бросаться в крайность и рисковать (он делал бы наиглупейшие шаги лишь из-за обиды и стыда), но Ханна Вашингтон, черт побери, решилась! Она. Решила. Почувствовать запретный плод.       Сейчас или никогда… Но следующий год, который компания впервые за долгое время провела порознь и без сестер, Майк и Саманта пересекались лишь тогда, когда их повторно вызывали перепроверять показания. И он видел, какими глазами Сэм смотрела на близнецов, фотография которых разместила чуть ли не в середине доски «пропавших без вести». Но не мог ничего сделать: их не могли найти слишком долго, а на горах и в снег выжить просто не реально. Майк старался не думать и порою даже не смотреть туда, где виден хотя бы кончик этой чертовой горы. Впервые совесть настолько сильно терзала его сердце. Монро не сильно жаждал туда возвращаться, но умоляющее письмо, которое прислала Саманта, заставил его со скрежетом в зубах вернуться и... и вновь включить роль «ублюдка».       Вот только Майкл порою все же думал о последствиях. До сих пор он может проснуться в холодном поту от того, что во сне он опять... не смог спасти всех. При каждом посещении медицинский центров по телу пробегали табуны мурашек: он помнил запах смерти в той психбольнице. Он видел, как в колбах плавали куски человеческого мяса, он прекрасно помнил ту голову, странную голову. И он наготове. Ждет, когда из темноты выпрыгнет очередная тварь, дабы поймать свою добычу. Но лишь свободно выдыхает, когда сзади Сэм ободряюще хлопает его по плечу. Майк был стопроцентно уверен, что никто не сунется в эти шахты. Никто не придет. Что ему придется полагаться лишь на себя. Лишь на ружье, которое он сжимает восемью пальцами. Лишь на пару бочек, которые, как контрольный выстрел, уничтожили здание огнем, но, мать их, не смогли убить еще одну тварь. Которая, на последних вздохах, вся пылающая огнем, пыталась добраться до своей жертвы, дабы насладиться этим наивкуснейшим плодом. И когда Монро уже из последних сил пытался отбиться от этой надоедливой твари, он услышал... Сэм! Она пришла. Пришла в эти чертовы шахты и оттяпала голову шахтеру-вендиго голову, и Монро вдруг подумал:       «А почему бы и не завести такого бро?» В самом деле… Они была бы прекрасными братанами! Она понимала с полуслова. Они были неплохой командой. И если бы не встретила Джоша, то, хрен его знает, может смогли бы вместе прибыть к дому. Может... по счастливому случаю, не нашли бы дневник Ханны там, в холодных шахтах. И не узнали бы... кем она стала. Ведь легче жить, когда ты узнаешь, что пропавшие без вести - мертвы. Не нужно терзаться мыслями, что с ними. Но…       Не нужно подробностей! Они просто умерли!.. И Сэм проявила себя очень стойка (несмотря на короткую вспышку истерики), когда, читая этот дневник, не проронила слез. Истерика, как и у самого Монро, была, но... бро Майка стойко выдержал этот поворот. Да, Майкл Монро навсегда запомнит их командную работу. Запомнит, как Саманта без слов поняла его план. Как старалась не смотреть на дверь, дабы в панике не выбежать и не взорвать все к чертям вместе с друзьями. Нет, она не хотела бы такого.       Еще смертей она не перенесет… Майкл Монро запомнит, как, за несколько секунд до финального аккорда их «игры на выживание» двигался медленно к двери, готовясь передать эстафету девушке, которая и закончит эту ночь, даст своеобразный знак того, что наступил рассвет, «конец игры». И он слышит, как кричит вендиго прямо возле Сэм. Хм, любой бы другой наложил в штаны или стал новым мясцом твари, но… Не Сэм. Покидая дом, Монро чувствует, как сорвалась Саманта, как бежит к выходу из «ада». И перед тем, как дом растворился в языках пламени, Майкл Монро видел, как Сэм закончила этот чертов «финальный аккорд». Он видел, как в последний момент Ханна-вендиго решила присоединиться к «игре». И как именно она помогла закончить Саманте закончить «её».       Сколько Майк себя помнил: девушки всегда были незаменимым атрибутом в его жизни. Они были с ним всегда. Они были своеобразным талисманом. Тотемом. Предсказывали, что с ним будет. Майкл не может без них. Майку они необходимы. Они лишь часть его биографии. Посмотри на одну: она тебе расскажет, какой он был последней сволочью, когда наставил на нее дуло пистолета. Посмотри на другою: она скажет, что Майк - герой, он пришел, он спас, он не бросил. А посмотришь на третью, и она ответит: - Он ублюдок. Очень храбрый и самоотверженный ублюдок, который, к тому же, еще и прекрасный актер! А ведь Майк... еще тот бабник!