из дневника H.

До смешного страшно, когда ты сидишь на полу и чувствуешь своей спиной холод. Смертельный холод, что тебя поглотит полностью. Это всего лишь кафельная стена моей ванной, но от неё так и веет смертью. Всё так нелепо заканчивается. Молча, как всегда. Все чувства остаются во мне, а мама, наверное, думает, что я решил принять душ. Отец, как всегда где-то в баре за бутылкой недорогого пива говорит на сколько всё херово. Что вся жизнь ополчилась против него. Да. Страшно видеть перед собой то, что в конечном итоге тебя убьёт. Блестит при свете одинокой лампы и с горечью ждёт, чтобы убить. Это похоже на него. На Луи. Им можно убивать. Сотни, тысячи, сотни тысяч. Он так же холоден и чёток, как лезвие. Режет не мои запястья, а моё сердце. Так глубоко. До мурашек на пояснице и головокружения от сладостной боли. Это боль мне больше нравится. Я мазохист? Похоже на то. Я никогда не умел выражать свои чувства. Ни на словах, ни на бумаги. Даже в мыслях. Всё словно паутиной разбросанно в моей голове. Я не понимаю себя, как кто-то может понять меня вообще? Да, наверное, это всё подростковое, но если сейчас всё плохо, то кто даст мне гарантию на то, что всё не станет хуже завтра или через 10 лет? Я не хочу даже знать, ведь ответ очевиден и нет смысла ждать того, чего не будет. Многие на моих похоронах, наверное, будут плакать, скорбить, но пройдёт день, два и им не будет так больно, как было мне в любой из дней моей жизни. Каждое чувство, что я проявлял к миру было не взаимным. Всё к чему я тянулся делало мне больно. Любовь? Об этом и говорить-то смешно. Да, возможно, любовь есть, но уж точно не в моей жизни. Лишь выгодные приоритеты и ставки на то на сколько я продержусь на лжи и сигаретах. Поверь, я пытался меняться. Пытался быть счастливым, но не иметь счастья легче. Получать боль от других легче. Да, я слаб. Но ведь все мы люди и у каждого есть шанс на то чтобы загоняться по каким-то поводам. Я загонялся по жизни. Всю жизнь, каждую секунду. Лучше бы я и не пытался одеть маску улыбки на своё гнилое лицо, она намертво осталась на нём. Мне стало легче, когда я стал скрываться за шутками и, наверно, обликом счастливого паренька с большим сердцем. Но, как и у всех у меня его нет. Я так же эгоистичен, как и все. Знаешь, какого это догореть до пепла и рассыпаться по мокрому асфальту в вечер, когда ты сказал мне свалить нахуй из твоей жизни? Знаешь, как мне было больно тогда? Я догорел. Без какого-либо шанса вернуться фениксом в новый день, который скудно бы закончился истерикой или молчанием. Я разочарован в своих самых больших ожиданиях. Я так ждал того дня, когда ты улыбнёшься мне, а не зверски усмехнёшься и скажешь, что я хотя бы не ничтожество, но этого не произошло. Ты продолжал убивать меня. И эта боль стала наркотиком. Раскатилась по моим венам и давала мне эйфорию. Я привыкал. Но терпению свойственно кончатся, да? У организма оно тоже есть. Он не выдерживает, как и психика. Наверно, людям будет противно видеть суицидника. Ведь они, блять, счастливы и для них это неприемлемо! Каждый гниёт. Но не все умеют это показывать. Есть сильные, что сломлены и живут, а есть слабые, что тоже сломлены, но от тоски умирают. Нет, люди не умирают от суицида. Они умирают из-за тоски. Каждый шрам на моём теле значит что-то, знаешь. На правой руке 5 убористых и ровных шрамов. Они означают, что я ничтожен, как и все остальные пометки. Я оставлял метки, чтобы знать на сколько я опустился. В тот день я видел, как мой отец впервые ударил мать. Именно в тот день я понял на сколько он дерьмовый родитель раз решил поднять руку на женщину. Он дермовый человек. На левой, ох, этот день. Я рассказал сестре, что я гей. Она так смеялась тогда. Я думал, что она счастлива в первые секунды, но после её “пидорас, фу” я понял, что это не так. Она насмехалась над тем, что я люблю. Самый главный порез. Над веной. Тогда я сказал тебе, Луи, что если ты уйдёшь, то я не выдержу этого. Ты так ярко усмехнулся, словно дикий зверь, бросил мне вызов. Да, я не смог. Я грёбаный слабак! Ты был прав. После всего, что ты сделал мне я.. я нуждаюсь в тебе. Именно сейчас и здесь, но ты уж точно не откроешь эту дверь с грохотом опускаясь ко мне на кафель. Ты утопаешь в далёком недорогом где-то, где люди не видят грани между добром и злом, где ложь стала истиной. И ты перенял это. Ты стал бесчеловечен, как они. Это вечный механизм, всё здесь посредственно и не постоянно. На стереотипах выращено стадо названное человечеством. Они все живут по шаблону. Вешают на других ярлыки и от этого больно. Ты один из них, но почему я так глуп? Почему я умираю из-за тебя? Ты не что-то особенное, ты не сделал для меня чего-то, что заставило бы меня сейчас жить. Ты просто существовал и этого оказывается достаточно. Нелепость - это всё, что остаётся после меня. Но больше ничего не имеет значения. Ни ты, ни моя грусть о тебе. Всё будет забыто мной, а тебе и вспоминать ничего не нужно будет. Но может хотя бы после того, как я умру ты поймёшь, что был нужен мне всё это время? Что твои слова причиняли мне боль? Что жизнь - это не большая шутка, что всё здесь не зависит от тебя, чёртов эгоист! И самое глупое здесь не то, что я влюбился в тебя, а то, что думал о том, что ты тоже влюбишься в меня. Этого не произошло. Как плачевно. Мосты расходятся, а мы на разных берегах. Ты показываем мне знак, чтобы я катился к чёрту, а я плыву к тебе. Но тебе совершенно похер на мою любовь к тебе. Пора тонуть. Хочу впервые закончить с драмами и слезами. Пора стать свободным и начать любить мир. Спасибо, мам. Люблю тебя. Прости. — H