***
Дом культуры и искусств. Япония. Огромное здание, выстроенное в белых тонах снаружи и отделанное внутри в изысканном, старинном стиле. Куча разнообразных исторических реликвий, разных залов, классифицированных по историческим периодам. Своеобразный музей. Но есть тут ещё одно помещение — огромный зал торжеств. В нём празднуются различные мероприятия, важные шишки проводят семинары, аукционы. Как раз один из таких аукционов сегодня и пройдёт здесь. — Здравствуйте, дорогой Такуми, — говорит ему какая-то девушка. Помнится, её с ним знакомили, но имя он благополучно выкинул из головы. — Приятно видеть вас. Он ненавидит это делать, но из вежливости и обязательств наклоняется, аккуратно берёт девушку за руку и целует тыльную сторону ладони, после с улыбкой отвечает: — Ваше присутствие придаёт этому месту новые краски, — врёт как дышит, — Кайоко-сан, — вспомнил имя. — А почему вы тут? Не больны ли ваши мать и отец? — с наигранным беспокойством спрашивает особа. — Нет, они здоровы, но очень заняты, поэтому не смогли приехать. — Ох, жаль, очень жаль, мы хотели обговорить с ними возможность объединения наших семей, — говорит взявшийся из ниоткуда отец девушки. Из-за этих слов та немного смущается, но после улыбается. — Смотря на то, как вы ладите, думаю, это будет хорошей идеей. Из вас выйдет прекрасная пара, — мужчина посмеивается. — Отец, не торопи события, — шепчет она. — А чего медлить? — с недоумением спрашивает её папа и снова смеётся. — Что вы, что вы, мы ведь ещё всего лишь школьники, так что думать о женитьбе действительно рано. Мой отец сторонник того, что брак нужно совершать только после окончания учёбы в высшем учебном заведении, — проговаривает блондин, тем самым спасая себя от продолжения этого бесполезного разговора. — Эм… отец… ну, конечно, он прав, — мямлит мужчина, после чего берёт жену и дочку под руки и отворачивается со словами: — О, господин Акинава с сыном, нужно поздороваться, — ему не терпелось отдать дочь замуж. На самом деле Такуми не нравились подобные встречи богачей, он бы предпочел спокойно совершенствовать свои навыки в кулинарии. Да, это всё равно ничего не даст, ибо родители строго-настрого против той перспективы, чтобы парень вырос и стал всего лишь поваром, им нужно что-то более масштабное. «Вы с братом продолжите бизнес отца, но чтобы этого добиться, вы должны стать лучшими во всём», — твердили ему столько, сколько он себя помнит. Да, он знает, что их семья — своеобразные современные аристократы, и, конечно же, это немного льстит, но он так не хочет всех этих семинаров, аукционов, празднований и вообще сборищ богатеньких людей. Была бы его воля, переехал бы в Японию, в какой-нибудь тихий район или даже деревеньку. Жил бы в своё удовольствие. Но не тут-то было. Не всем дано то, чего они жаждут. Ленивцам, к примеру, не свойственно трудолюбие, рыбам — крылья, пустыне — озеро, а Такуми Альдини — свобода. Музыканты продолжают играть какую-то скучную, но приятную на слух классику. Дорогие столы, уставленные холодными закусками и напитками, окружены людьми (с полными карманами денег), обсуждающими за бокалами вина и шампанского «проблемы современного мира: голод, экономику, войны». Обсуждают голодающие семьи Африки, их безнадёжное положение, а потом вновь запивают еду своим дорогостоящим пойлом. Кто-то из них бросает шутку, совершенно несмешную и глупую, но все смеются, после чего проблемы мира отходят даже не на второй, а на десятитысячный план. — Дамы и господа, вот-вот начнётся аукцион, прошу всех пройти в оркестровый зал. В середине располагалась круглая сцена, а вверх уходило множество рядов — как в цирке. Кресла обиты красной материей, что придавало залу ещё более роскошный вид. Сверху вместо крыши — окно, открывающее вид на редко мелькающие звёзды. Стеклянный купол. — Приветствую вас, дорогие гости. Что же, начнём аукцион.***
Кость какой-то там правительницы, кукла дочери Императора, драгоценные камни, ювелирные украшения, загадочные предметы, оружие. Блондин услышал множество запредельных цен, увидел кучу глупых вещей. Ладно, еще украшения там с камнями драгоценными, но зачем им кость правительницы??? -Итак, последний наш экземпляр, один из последних кровожадных клинков Мурамасэ. Как известно, почти все клинки этого мастера были уничтожены во времена периода Мурамати. Осталось лишь несколько его работ, они сейчас в музеях и у Императора. Первоначальная цена, десять тысяч долларов. — Пятьдесят! — выкрикивает какой-то особо заинтересованный мужик. «Получи ее любым способом, цена не имеет значения» — вспомнил Такуми. — Семьдесят! — произносит он. — Сто! Сто двадцать! Сто пятьдесят, — кричат со всех сторон. — Сто семьдесят, — опять тот же первый соперник. — Двести, — вновь, кто-то неизвестный. — Двести двадцать. Двести тридцать. Двести пятьдесят, — выкрики. — Д…д…двести семьдесят, — этот особо заинтересованный, уже не особо заинтересован, как и все вокруг, и будто бы надеется на то, что кто-нибудь предложит большую цену. — Триста, — вздохнув, говорит Такуми. Вокруг повисла тишина, после чего пошел отсчет. — Триста тысяч раз, триста тысяч два, триста тысяч три! Продано господину Альдини! Поздравляем! — со всех сторон посыпались аплодисменты, — На этом наш аукцион закончен! Всем спасибо!***
Хорошо, что забрав антиквариат, парень не пошел на продолжение банкета, иначе он бы встретил еще сто потенциальных невест с родителями. Сейчас единственное, что он хочет сделать, так это приехать в семейный особняк в Японии и спокойно отдохнуть. Вообще, он очень хотел бы остаться в Стране Восходящего Солнца. Да, Италия — родина и все такое, здесь ему нравится намного больше. "И сдался ему этот кусок металла" — крутилось в голове по дороге домой. За окном ничего видно не было, ведь что увидишь, когда путь освещают лишь фары? Настроения как не было, так и не обещает появиться, пока не проносится тихий шепот: «Если ты откроешь это, я приду» — Вы что-то сказали? — спрашивает он у водителя. — О чем вы? Нет, я ничего не говорил. Наверное, аукцион утомил вас, — недоуменно отвечает водитель, — отдыхайте. — Да…наверное показалось, спасибо. «Это ему показалось, что жена с садовником лишь здороваются по утрам, » — вновь слышится в голове, и Такуми окончательно понимает, что, похоже, чокнулся, — «Игнорируешь меня?» Блондин не отвечает, потому что заметил, что это сказал точно не водитель, а значит сейчас он говорит с самим собой. Раздвоение личности, присуще многим гениям, как и скромность. Не понятно для чего, но он отвечает, также, мысленно: «Зачем мне говорить с самим собой, это не признак здоровой психики» «Открой меня, и я покажу тебе здоровую психику» «Я совсем больной» — думает он.***
Ну наконец-то! Дом, милый дом! Зайдя в свою комнату, он тяжело вздыхает сжимая рукоять катаны. Хорошо, что удалось ее получить. Даже как-то пугает то, что сейчас так небрежно вертит в руках столь дорогой предмет, о котором ходят легенды. Проходя вглубь, он хотел было положить ее в личный сейф на кодовом замке, пока голос вновь не раздался, только, на этот раз, будто бы снизу. «Выпусти меня» Голос ниже пояса. Просит его выпустить. — П…почему? — шокировано спрашивает он. «Мне тут душно, и неудобно» — что? Душно? Неудобно? — Н…но…но …раньше….ты…не жал…не жаловался. «Раньше я не был вынужден ждать, пока ты купишь этот чертов клинок Мурамасэ, а потом так долго ехать в этот загородный дом, в той душной и абсолютно безвкусной машине» — Н…но…но так надо было… «Да какая разница как надо было? Выпусти меня, а ну выпусти, немедленно! Если не выпустишь, я взорвусь! Вы-пууу-стии! Долой рабство! Долой коррупцию! Долой политиков! Долой духоту! Я считаю до пяти и взрываюсь! Раз, два» — Все, все, выпускаю! — парень выкидывает на пол тонкий меч, тянется к своему ремню, и, расстегнув его, собирался сделать тоже самое с ширинкой, пока не услышал непонятливое: «Ты что делаешь?» — Вы…выпускаю тебя. «Ты, что, извращенец?!» — Ч…чего?! Ты же сам сказал выпустить, — хоть подсознательно блондин знает, что это всего лишь игра разума, но он непроизвольно краснеет. «Ну, ведь говорил я, а не твои штаны!» — Подожди, а «я», это кто? «Я — то, что ты только что бросил на пол» Взгляд непроизвольно скользит по купленному недавно оружию, и сейчас ему становится действительно страшно. — Это невозможно. «Тогда тебе нечего терять, выпусти меня, открой. Ничего не случится, а ты лишь поймешь, что это твои больные фантазии» — Нет. «Почему? Неужели боишься, что все реально?» — Меры предосторожности! Эта катана ведь проклята! Ей убивали сотни людей! «Неправда! Это лишь маркетинговый ход!» — Чего? Не ври! Не может так быть, ведь у нее тысячелетняя история. И если это не оружие убийства, то для чего она? «Для готовки….» Повисла тишина. Вообще полная тишина. Кажется, каркнула ворона, пролетела над солнечной пустыней, а рядом прокатилось перекати поле. — Ч…чего? Да не может быть! «Может, может. Сам был в шоке. Этот Мурамасэ просто оскалом окружающих зашугивал, вот и пустили слушок, якобы он весь проклят и работы его прокляты» — Серьезно? «Угу…» — Я, наверное, схожу с ума, стою тут и говорю с самим собой. «Угу…а стоп нет! Ты со мной говоришь, а не с собой» — Мое второе Я отрицает, что оно — я. Может просто переутомление? Да, конечно, усталость и все такое. Надо поспать. Было ли это причиной психических сдвигов, парень не знал, но то, что он устал — истина. Поэтому, наплевав на то, что на полу валяется вещь, купленная за триста тысяч долларов, он подошел к своей кровати и рухнул на нее, уткнувшись щекой в подушку и начиная засыпать. Однако: «Тааа-кууу-мии, ты спишь?» Блондин молчал. «Тааа-кууу-миии, ты что, серьезно спишь?» — … «Тааа-куку-мии, ты не выспишься, если уснешь в костюме, и простудишься, если не укроешься Хоть и в доме было много слуг, которые делали всю работу, родители никогда не уделяли ему должного внимания, воспитанием занимались репетиторы. Так если подумать, единственные воспоминания о доме из детства — это лица неизвестных людей, которые, по сути, и одинаковые, и разные одновременно. Ну, в смысле, в каждом последующем приходящим человеке не было ничего, что отличало его от предыдущего, некое подобие клонов, только в разных костюмах, нарядах, в других украшениях. Нередко они приходили с детьми, обычно девочками. И боже, как резало глаза это свечение страз и камушков с их платьев. Еще Такуми помнит это огромное количество бумаг и документов, которые то и дело появлялись: они словно непрерывно возникали, их становилось все больше и больше. Сейчас ничего не изменилось. Ничего, кроме того, что к нему впервые относятся с неким беспокойством и заботой. — Я устал, — лениво бубнит парень. «Ну так отдохни» — повисла пауза, — «Только сначала выпусти меня! Ну выпусти! Ну чего тебе стоит? Тааа-кууу-миии! Пожалуйста! Такуми! Ты чего такой зануда?» — Я называю самого себя занудой? Завтра надо будет позвонить врачу. Интересно, что мне назначат? Сто часов в психушке? Тысячи таблеток? Токовая терапия? Лоботомия? «Я же сказал, что Я - не ты, почему ты мне не веришь?» — Потому что это невозможно. «Ну так докажи это! Докажи, что в вашем времени нет ничего интересного! Просто вытащи этот чертов клинок Мурамасэ» — Боже, да ты достал, — вскрикнул блондин, моментально приободрившись, — я сделаю это, и ты отстанешь! — он вскочил с кровати и подбежал к небрежно брошенному на полу антиквариату. «Да отстану, отстану, честно» Взявшись за рукоять катаны, он начал аккуратно вытаскивать ее из ножен. У основания лезвия Такуми увидел неизвестные письмена и замысловатый узор, который продолжался практически до кончика. Не было ничего необычного. Обыкновенный японский изогнутый меч с узором. Не понятно из-за чего, но это разочаровало. «В вашем времени нет ничего интересного» — вспомнилось парню, — «Похоже, я был прав». — Не а, не прав, — раздался посторонний, насмешливый голос. Рисунок на катане внезапно загорелся, и даже сама ручка стала горячей, из-за чего дорогущий раритет снова встретился с полом. Впоследствии, комнату озарил свет, который становился все ярче и ярче, тем самым заставляя инстинктивно закрыть глаза. В помещении повисла тишина. Было страшно, действительно страшно, а еще интересно. Странно было то, что все происходило буквально в гробовой тишине, будто все время вокруг остановилось. Свет постепенно угасал, пока вовсе не потух. — Эх, как же мышцы задеревенели, — Такуми услышал подозрительный хруст, — так и будешь стоять? Может, уже посмотришь на меня? — шок и страх, конечно — сильные чувства, но не сильнее любопытства, — давай же, Такуми. Медленно и опасливо открыв глаза, блондин узрел перед собой мальчика. Выглядел он лет на десять, был на голову ниже его самого. Увидев такого на улице, пройдешь мимо, так ничего и не заподозрив. Красные пряди волос, торчащие в разные стороны и похожие на иголки, неуклюже падали на лицо. Прическа была похожа на некий панк стиль. В основном пряди длинные, но у висков они были гораздо короче. Немного заостренные уши, словно эльфийские из сказок, и парочка клыков, которые то и дело сверкали при улыбке, добавляли ему некую изюминку. Но что самое главное и запоминающееся — это озорной блеск золотых глаз, которые с неким подобием доброты и заботы, осматривали хозяина дома. — Ты чего такой хмурый? Будто призрака увидел, — молвил парнишка, — привет, Такуми! Я Сома. Голова немного кружилась от непонимания ситуации. По всему телу пробежал холодок. Ноги предательски подкашивались, руки дрожали, потеряв равновесие, блондин начал медленно падать. Только сейчас, оказавшись на полу, рядом с той треклятой катаной, он заметил, что прежнего узора будто и вовсе не было. — Что…я…наделал? — еле выговорил он. Это было последнее, что он помнил перед тем как погрузиться в темноту, не считая того беспокойного взгляда, прекрасных золотых глаз.***
Проснувшись в теплой, приятной и такой родной постели, Такуми было подумал, что все, что произошло после аукциона — бред или сон, однако надежды рухнули, когда он увидел лежащего рядом с собой мальчика, нагло развалившегося на всей кровати. Одна его нога то и дело свисала к полу, в то время как вторая мирно лежала на теле блондина. До ушей все доносилось шумное сопение и шмыганье носом, что очень раздражало. Некоторое время Альдини просто наблюдал, за развернувшиеся картиной, потом еще немного времени ушло на то, чтобы прокрутить в голове все вчерашние события. Аукцион…машина…комната…катана … мальчик…темнота. — Ч-что вообще…п-п-происходит? -еле выговорил шокированный парень, доселе не верящий в истину произошедшего. Из-за осознания ужаса собственного поступка, он чуть ли не рвал волосы на голове. «Может, это лишь чья-то злая шутка?»— надеялся. «Пожалуйста, пускай это будет так». Отползнув от объекта своего негодования, Такуми потер глаза кулаками, дабы удостоверится, что все что он видит и вправду происходит. — Такуууми, ты чего? — непонимающе спрашивает Сома, лениво поглядывающий на парня. Он приподнялся на локтях, после чего стал медленно приближался к нему, — доброе утро! — весело вскрикнул. — Т…ты…ты кто такой? — блондин откланивается назад, немного свисая с постели. Если быть откровенным, хоть это и просто ребенок, он пугал. Нет, ни внешним видом, а скорее существованием. — Ну я же говорил! Я-Сома! — Я не об имени! Я о том, кто ты и откуда взялся? — вскрикнул Альдини, моментально пожалев об этом, все-таки, он же говорит с ребенком, а на них кричать нельзя, — Извини, — моментально исправился. — Да ничего! — В тот момент улыбка «гостя» показалась Такуми прекрасной. — Расскажешь мне о себе? — аккуратно, боясь накосячить, спросил блондин. Мальчик с минуту подумав, будто перебирая в голове всю информацию, кивнул, после чего заговорил: — Меня зовут Юкихира Сома, мне примерно тысяча лет, я люблю еду, природу, животных. Мое хобби: кулинария. Я люблю готовить уже как девятьсот девяносто семь лет. Раньше я не мог ни с кем говорить, потому что существуют определенные правила, ты мой первый собеседник за лет так четыреста… Такуми не слышал даже половины рассказа, ибо его заклинило на фразе «мне тысяча лет». Это ввело не просто в раздумья, а в настоящий ступор и шок. Губы ребенка все двигались, но он будто бы ничего не слышал. Ничего, кроме биения собственного сердца. — Такуми? — тихо проговорил Сома, с беспокойством поглядывая на хозяина дома, который в свою очередь просто смотрел вперед, даже, кажется, не дыша. — Такууумиии, ты чего? — ноль реакции. — Такуми? — Я…я просто…просто, переутомился. Да, скорее всего именно так. Я ведь не сумасшедший! Конечно нет! — Такуми? — Это просто фантазии…или сон? С чего бы мне быть сумасшедшим? — Такуми! — немного разозлившись крикнул Юкихира, после чего развернув к себе лицо блондина, хлопнул того ладошками по щекам, — Такуми, я — это и вправду я. Живой и настоящий! Из плоти и крови! Я же говорил тебе, что не выдумка! Так поверь, ты, уже! — он с надеждой смотрел в эти пустые, голубые глаза, ожидая от их обладателя ответа. Тот в свою очередь, кажется, потерял не только дар речи, но и способность мыслить. Перед глазами потемнело, в груди щемило, все тело будто бы трясло от негодования и страха, — Такуми? — переспросил Сома, однако, ответа не последовало, ибо блондин внезапно повалился назад, похоже, снова отрубившись. Аккуратно поймав его, Сома положил парня головой на подушку и укрыл, думая о том, как доказать ему, что все сказанное — чистая правда.***
Если по честному, Альдини знал, что ни капельки не сумасшедший, ну, надеялся. Если поразмыслить, ничто, за исключением постоянных деловых встреч, не приносило ему неудобства или напряжения. Он учится на одни пятерки, хоть и совсем не старается, физическим трудом его не нагружают, как и умственным. Школа-семинары-дом. Школа-дом-деловая встреча. Родители не ругаются (по крайней мере при детях), полная свобода действий. Так что, причин к возникновению шизофрении, или нервному срыву нет и быть не может. Кто этот мальчик? Откуда взялся? Откуда знает мое имя? Что ему нужно? Вопросов было куча, а ответы, данные ему неизвестным парнем, никуда не годятся, потому что это просто напросто не может быть правдой! «Тысяча лет». Но он же ребенок! «Был заперт в катане?» Но он бы туда не поместился! «Что вообще творится?» — блондину было до ужаса страшно, ведь одно дело страшится чего-то определенного, и совсем другое бояться неизвестного, неопознанного. Открыв глаза и вновь ощутив некое дежавю, Альдини хотел уже снова отрубиться, пока не услышал: — Такууумиии, доброе утро! Я приготовил тебе завтрак. Та добрая женщина разрешила мне воспользоваться кухней, когда я ей объяснил, что мы с тобой друзья, — казалось, этот странный мальчик мог говорить часами и днями, причем без передышки. Все дети такие. Если бы Такуми был более наблюдательным, он бы заметил, что «ребенок» стал чуточку выше. — Ч-что…т… ты делаешь? — промямлил смущенный парень. — Я решил доказать, что все, что я сказал — правда! Вот, видишь? Я же говорил, что хорошо готовлю, и что эта катана идеальна для этого дела? Этот бутерброд с кучей разных овощей, специй, и тем, что называется «сыр», «колбаса», «майонез» — лучший! — Но, как ты докажешь, что тебе столько лет?! Что ты из катаны? И о каких правилах ты говорил? — Ну…правила, три желания и так далее. — А конкретнее? — Ну, — гость от чего-то стеснялся, впрочем, как и Такуми, — понимаешь, хоть мы толком даже не знакомы, и вижу я тебя первый день, ты мне…понравился. Ты выглядел…другим. Словно сияющее создание… — Что прости? — отозвался удивленный Альдини, — Сома, ты, похоже, хороший парень, но я не могу с тобой говорить и тем более дружить, если ничего о тебе не знаю. — Ну, как бы, вот, ты ешь, а я все расскажу, раз ты так просишь, — Юкихира ожидающе взирал на хозяина дома, получив кивок в ответ, он подал ему тарелку на небольшом, специальном столике. Дождавшись того, чтобы блондин начал жевать бутерброд, повар начал, — меня зовут Юкихира Сома, мне тысяча лет, я люблю природу, животных… — Стоп! Давай начнем с того, почему тебе тысяча лет? — Ну я же почти начал об этом говорить, не перебивай, Такуми! — все слова были сказаны в обыкновенной, детской манере, за исключением последнего. Почему-то имя Альдини из уст Сомы звучало более властно и требовательно. Даже это доброе «Тааакууумиии», по-своему влияло на блондина, — Примерно шестьсот лет я был заперт в этой катане. Не подумай, я не какой-то злой дух, убивший море людей, я был заперт не из-за этого. На самом деле, этот клинок-мой сосуд. Когда его утеряли, я уже был там. Без посторонней помощи, я не могу покинуть его. Наши физические тела растут, для отделенного каждому срока. Например мы можем быть детьми, подростками, стариками. — Мы, это кто? — спросил Такуми, заинтересовано глядя на неизвестного. — Я — джин. И пожалуйста, не торопись со своими тремя желаниями, мне нравится жить, я не хочу туда возвращаться, — указав на меч, молвил Сома. Повисло молчание. Для одного оно было неловким, ибо он только что сказал то, что не следует говорить. Для другого же, это было временем для раздумий. То, как этот маленький ребенок смотрел на него, вызывало некое жуткое чувство. Нет, это была не жалость, скорее грусть и переживание. Было ли у вас такое чувство, когда смотришь на человека, и понимаешь, что он такой же как ты? Понимаешь, что ты должен ему помочь? И внезапно, все его проблемы становятся твоими. Ты становишься кем угодно, лишь бы вытащить его из пекла. У меня нет такого чувства, а Такуми ощутил его первый раз в жизни. — Отлично, — молвил он. Юкихира, моментально отвлекшийся от своих мыслей, глядел на хозяина дома. — Ч…что отлично? -заинтересованно спросил он. — Ты…готовишь…отлично, — блондин моментально смутился от своих же слов, в то время как Сома медленно, но верно, покорял его своей улыбкой.***
— Ну, теперь, как и обещал, я отстану от тебя, — улыбнувшись молвил Юкихира, собиравшийся уходить через окно. — Стоп! Стоп! Стоп! Ты куда? — блондин подбежал и схватил его за рукав, не желая отпускать. — Ну…не знаю, знакомиться с миром. Я хоть и знаю все основные события в истории, технологии, законы, но об общении с кем-либо вообще позабыл. И словарный запас у меня скудный. — А где ты будешь жить? — Найду работу! — А как же документы! — Пф…придумаю что-нибудь. — Раз ты так хочешь…- расстроено проговорил Альдини. Неохотно, но он все же ослабил хватку, — Будь счастлив. «Дай мне золотых монет!» «Самый большой в мире замок!» «Самую прекрасную девушку в мире!» «Кучу рабов!» «Висячие сады!» «А я могу пожелать увеличения желаний?» Сколько всего он слышал. Столько подлых, грязных, ужасающих поступков совершил, только из-за того, что отказать не может, а иначе-смерть. Он может все. Он может воскресить мертвого, но не душу, а лишь тело. Он может делать людей бессмертными. Хотя единственный, кто об этом попросил, выдержал лишь двести лет, после чего, следуя инструкции, данной молодым джином, умер. Он может создать слуг, даже из глины. И они будут выглядеть как люди. И да, загадывать увеличение желаний, можно. «Я хочу, чтобы ты служил мне всю жизнь. Я хочу, чтоб исполнял любое желание» Сказали ему однажды. Он совершил такое, о чем даже думать страшно. Когда это приказали, он был готов умереть. Был готов принять свою судьбу и жестокость людей. Он был готов сделать все, лишь бы не совершать этот поступок. Когда тот хозяин приковал его в темнице и хотел заставить исполнить это желание, Сома собирался убить себя. «Либо это сделаешь ты, либо они сделают за тебя, только они не остановятся на одном, они уничтожат все, что встанет у них на пути» А еще, он обманул Такуми. Соврал, нагло соврал, сказав, что никому не причинял вреда. Теперь, услышав от него то, чего не слышал никогда за всю свою долгую жизнь, ему просто до ужаса стыдно. — Б…быть счастливым? — еле выдавил из себя он. — Да! — искренне улыбнувшись, ответил блондин. Дрожь, охватившая Сому, не давала ему трезво мыслить, не давала внятно разъясняться. Единственное, что он мог сделать, так это дрожащими руками, крепко обнять хозяина, и сказать: — Такуми, как ты можешь быть таким прекрасным? Блондин, сейчас, кажется, взорвался. Смущение, окатившее его, заставило отскочить и закрыть лицо руками. — Т…ты…ты о чем вообще? — забившись в уголок, бормотал он. — Я говорю о том, что ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал. — Не…не правда… — Правда! — Нет, не ври. — Не вру, правда! — Нет! -будучи все так же помидорообразным, Такуми прокричал: — А ты дурашка! Дууу-раа-к! Юкихира искренне смеялся над развернувшиеся картиной, думая о том, что он не хочет покидать этого человека. — Так, я могу идти? — Конечно нет! Я не пущу тебя на холодную улицу. Без жилья, без денег, без документов. — Пф, да зачем они, сойдет гасторобайтерство, — неправильно проговорил джин. — Дааа…про словарный запас ты не врал.***
— Так…мне действительно…можно жить у тебя? — немного смущенно спрашивает Сома. — Ну да, а что такого? Главное, чтоб отец не узнал, а то будет много вопросов. Так что будешь жить в моей комнате, — хоть и говорил он уверенно, пунцовый окрас выдавал стеснение Такуми. — Спасибо, — поборов неловкость, Юкихира улыбнулся, тем самым принося в жизнь Альдини всё новые краски.***
Темная, глубокая, спокойная ночь. Ничто не нарушает домашний покой. Жильцы спят. Все, кроме одного. Он здесь недавно. А если точнее, всего неделю. Он не дальний родственник хозяев, не прислуга, не деловой партнер. Он — Юкихира Сома, и ему, как всегда не спится на диване. Так происходит каждую ночь, но Такуми до сих пор стесняется ложиться с ним в кровать, поэтому всегда гонит на диван, а после, посреди ночи, когда от скуки джин начинает насвистывать или тихо петь, хоть и красиво, но раздражающе, когда пытаешься уснуть, Альдини смущенно проговаривает: — Боже, да иди уже…ко мне. После чего, радостный Сома, разбегается и прыгает под одеяло, борясь с жутким желанием крепко обнять блондина, прижать его к себе, и не отпускать. Сейчас такая же ситуация. Только Юкихира решил не мучить хозяина своим пением. — Та-ку-ми, — по слогам, медленно, будто главный злодей ужастика, молвил парень. По телу блондина пробежался холодок. — Та-ку-ми, — повторяет свое действие. Он совершенно не против, но лишь тот факт, что он спит в одной кровати с парнем…смущает. На самом деле, хоть это и до ужаса странно, Такуми это даже нравится. Шумно вздохнув, он вновь игнорирует все правила, и говорит: — Боже, да иди уже…- перерыв. Не зная почему, но он всегда делает паузу на этом моменте, — ко мне. Вот слышится радостный, коварный смех победителя, после — топот босых ног, звук стихает у его кровати, одеяло приподнимается, потом шумный грохот в связи с тем, что джин плюхается в кровать, как в бассейн с бортика. — Спасибооо, Такуми! — говорит он, на мгновенье приобняв Альдини, после чего, нехотя отстраняется. — Спокойной ночи. — Ага, и тебе. Тишина. Первое время действительно создается впечатление, что они спят, пока Волшебник вновь не нарушает спокойствие: — Такуми, а сколько прошло с тех пор, как ты меня освободил? — Неделя, а что? — сонно говорит блондин. — Вот блиииин, — протягивает джин. — Что? В чем дело? Что случилось? Что-то плохое? — Да нет, ничего столь ужасного, подождет до завтра. Утром увидишь. — Точно? — Да. Спокойной ночи, Такуми. — Спокойной ночи, Сома.***
Это могло бы быть таким же привычным утром с Сомой. Обычным, спокойным утром. Хоть и Юкихира всегда умудрялся удивлять его, но доводить до состояния откровенного шока вновь, не мог. Начнем с того, что когда утром, проснувшись и по привычке встретившись взглядом со своим сокроватником, он не увидел в его глазах прежнего наивного, детского блеска. Они, скорее, были полны грусти. — Такуми, пожалуйста, не пугайся, — серьезным голосом молвил джин. Только вот голос так же изменился. Стал более взрослее и четче. Черты лица, глаза, голос… Он понимает, что это все тот же Сома, но не понимает, почему тот так изменился. Даже уши стали менее острыми. — Неделя прошла, а значит, я стал таким, каким должен быть. — О…о чем…ты говоришь? — Альдини потихоньку отпалзывает назад, приближаясь к краю кровати, в то время как джин приподнимается на локтях и движется на него, — что с тобой? — Такуми, все хорошо. — Н…но ты же…ты же был ребенком! — Это была временная форма, до тех пор, пока я не восстановлю силы, теперь я не буду меняться. Теперь Такуми понял, что, по сути, ничего не изменилось. Да, сначала он был в шоке, но сейчас был лишь немного удивлен. Все-таки, Сома изменился слишком внезапно. — Что же ты меня не предупредил, — шепнул блондин, — дурак. Улыбнувшись, Сома начал виновато почесывать затылок. «Будь счастлив» — вспомнилось ему. На душе всегда становится тепло, когда он прокручивает эту фразу в голове. Всегда зарождаются приятные мысли. Ему хочется улыбаться каждый раз, стоит лишь вспомнить о том пожелании. «Ты, и только ты, делаешь меня счастливым, Такуми» Он хочет остаться рядом с этим парнем, хочет защищать, оберегать, радовать, чего бы это не стоило.***
Теперь, когда Сома стал выше Такуми, тот откровенно негодовал, считая, что это не честно. Внешне он не особо изменился. Тот же молодой джин, что и раньше, только на пару лет старше. В очередной раз, лежал ночью на все том же неудобном для него диване и насвистывал, дожидаясь от хозяина приглашения. — Боже, да иди уже…ко мне, — как всегда смущенно. Как всегда отползает к краю. — Спасибо, Такуми! — он мгновенно приближается к нему, обнимает и целует в висок. То, как Такуми покраснел в тот момент, он запомнит навечно. Как и то, что весь остаток этой ночи, он крепко обнимал его со спины. Шумное, прерывистое дыхание, бешеный стук сердца, смущенное «Дурак». Одним своим существованием, Такуми Альдини скрашивает всю жизнь Сомы, который, в свою очередь, считает, что не достоин его. Вспоминая, сколько ужасных вещей он совершил, Юкихира действительно думает, что испортит Такуми. Загрязнит, исковеркает, перевернет в нем все задом наперед. Он знает, что никогда не простит себя за это, знает, что не хочет этого, но просто взять и покинуть его тоже не может. А еще, не хочет больше обманывать его. — Такуми, — эта интонация, с которой джин обычно сообщает что-то плохое, всегда пугала блондина, — мы можем поговорить? Он никогда не ощущал такого холода и напряжения от Сомы, никогда не боялся говорить с ним. Так что же изменилось сейчас? — М…может завтра? — немного заикается. — Нет, сейчас. Ты должен это знать, я не могу больше врать тебе. — Врать? Ты о чем? — сейчас Альдини снова становится страшно, — о чем ты соврал? Если о том, что это не ты сломал гардину, когда прятался за штору, будучи ребенком, то ничего, я это и так знаю, — он догадался, что Юкихира не об этом хочет поговорить, просто пытается выкрутиться. — Нет, я не об этом. Такуми, я хочу рассказать тебе все с начала. Выслушай, пожалуйста, и прошу, не бойся. Я никогда и ничего тебе не сделаю. Я скорее умру, чем причиню тебе вред, клянусь, — молвил джин, после чего добавил: — И не перебивай, хорошо? Дослушай до конца. — А, ну хорошо, я верю тебе. Обещаю. — Спасибо, — повисло молчание, нарушаемое лишь тиканьем настенных часов, — Такуми, я соврал. Начнем с того, что я ужасен, я самое гнусное, омерзительное и ужасающее существо за всю историю. Как я и сказал, я джин. Я должен исполнять желания владельца, если я этого не сделаю, меня ждет смерть. Всего у меня было четыре хозяина, не считая тебя. Первый из них, не обладал чрезмерной наглостью и жестокостью. Обычный человек, попросивший у меня жилье, немного денег, и плодородную почву с семенами. Тогда моим сосудом был небольшой металлический кувшин. Второй, был просто глупцом. Он попросил меня воскресить умершую дочь. Я предупредил, что не могу вытаскивать души из потустороннего мира, ибо то, что уже потухло, не загорится вновь. Я сказал, что это уже не будет его дочерью, но он не изменил своего решения. Тело ее, воскресшее от моей магии, все разлагалось и разлагалось. Оно гнило, прикованное к дереву. Кожа слезала, вместе с тканями, до кости. Вторым его желанием было отправить ее обратно, в ту же секунду, я это и сделал. Последним, была просьба сделать его чуть смелее, что я так же мгновенно выполнил, не подозревая, что в тот же день, он убьет себя на могиле жены. Далее, третий хозяин. Я служил ему двести лет, ибо первое, что он загадал, было бессмертие. И он жил, продолжал жить, не старея. С каждым годом он упивался данным ему счастьем, радовался, пока все его близкие не начали медленно гибнуть. Тогда он решил, что раз не может дать им бессмертие, он подарит жизнь в достатке, заставив меня построить им дворец. Люди прозвали его монстром, из-за того, что он не старел. И когда никого не осталось, он решил, что не хочет жить. Он не хотел меня отпускать. Двести лет моей жизни, я был рядом с ним. Джин не может ослушаться хозяина, не может грубить, чем он пользовался. Но все, кого я перечислил, ничто по сравнению с четвертым. Это были самые темные времена моей жизни, Такуми, он заставил меня убивать людей. — Ч…что? — было тяжело выслушивать все это, но блондин слушал. Борясь с негодованием, с жутким желанием обнять и успокоить джина, борясь с собственной беспомощностью. — Первое, что он пожелал, это увеличение количества желаний, — после этих слов, Такуми понял, насколько ужасным был тот человек, и сколько страданий он принес Соме, — он захотел, чтобы я служил ему всю жизнь. Он был чем-то на подобии мэра города. Как и сейчас, при людях — белый и пушистый, а на самом деле вертел дела с разбойниками, крал у людей, убивал. Каждый день меня ждали его мелкие пожелания. Личный замок, тысячи рабов, деньги, деньги, деньги, девушки, красота, молодость. Но он никогда не загадывал долголетие, не понимаю, почему. Однажды, он поругался с правителем соседнего города. Дошло до того, что они посылали наемников убивать людей, пока хозяин не осознал всю «прелесть» моего существования. Однажды, он сказал мне уничтожить весь город, вместе с его жителями…- пауза, — я отказался. Следующее что он загадал, звучало так: » посади себя под замок в мой подвал, прикуй к стене, да такими цепями, чтоб никак не выбрался, без моего приказа». Я сделал это, как и обязан, там, под землей, я хотел себя убить. Я действительно хотел это сделать, и сделал бы, но не успел. Он явился с целой бандой наемников, и сказал: » я разрешаю тебе не убивать детей того города, можешь перенести их в другое место, но взрослых, женщин, стариков, ты убьешь, а город сотрешь с лица земли. Либо это сделаешь ты, либо они, но они не будут заморачиваться, они убью всех до единого, даже друг друга». Такуми, я сделал это. Я спас детей, но убил их родителей, их дедушек и бабушек, сестер и братьев. Я просто наслал на город чуму, которая убила всех за два дня. Меня символизировали со смертью, мной пугали детей, до сих пор пугают. Того хозяина, убила эта же банда наемников, во сне, и очистила его казну. Меня же, заключили в один из проклятых клинков Мурамасэ, и просто замуровали в пещере, до недавнего времени. Такуми, прости меня. Прости, что наврал тебе, прости. Я понимаю, ты меня ненавидишь, понимаю, боишься, если ты только пожелаешь, я уйду, или даже умру…- блондин не дал ему закончить эту реплику. Приблизившись вплотную, он что есть силы обнял джина. Взяв парня обеими руками за щеки и смотря прямо в глаза, не мог собрать все мысли в кучу, но одно он знал точно: — Сома, в этом нет твоей вины. Шокированный Юкихира глядел в голубые глаза хозяина. Такой приятный, успокаивающий, любимый цвет. Сома не понимает, почему блондин не обвиняет его, как все, как сам джин. — В этом нет даже капли твоей вины. Она лежит на том человеке, который сделал это с тобой. На нем, и только на нем. Только не говори, что винил себя все эти годы, — он ждал ответа, но получил лишь краткий кивок, — Сома, ты дурак. Самый глупый, наивный дурак, которых можно найти, — вновь крепко обняв парня, Альдини продолжил, — если бы все люди знали, что на самом деле случилось, никто бы тебя не обвинял. И если бы они узнали, какой ты на самом деле, поняли бы, насколько ты замечательный, — Такуми улыбнулся, все также прижимаясь к джину. — Почему? Почему ты говоришь мне это? — Потому что это правда, Сома, ты потрясающий. — Та…ку…ми, — заикаясь проговорил парень, после чего обнял блондина в ответ, прижав к себе настолько сильно, насколько это вообще возможно, — спасибо, Такуми, я люблю тебя. Альдини замер. Некоторое время до него просто напросто не доходил смысл прозвучавших недавно слов, а когда он наконец, понял, мгновенно застеснялся. Возможно ли то, что за столь короткое время, равное всего двум неделям, он начал испытывать особые чувства к нему? Да, однозначно. Ну, тогда, почему он сомневается? Потому что боится? Потому что не уверен? Или же потому что Сома не человек? Нет, нет, и еще раз нет. Хватит уже сомневаться, бояться, отмазываться и врать самому себе. Приблизившись к джину, он оставляет на его губах короткий поцелуй, после чего мгновенно отстраняется. — Я…я…я тоже тебя лю…люблю, — заикаясь говорит парень. Сначала Сома был просто в шоке от действия Такуми, но когда тот произнес эти слова, Юкихира действительно понял, что такое счастье. До сих пор не веря в происходящее, он переспросил: — Правда? — Да! — уверенно ответил блондин, на секунду поборов свое смущение. — Такуми, — он столько всего хочет ему сказать, но не знает с чего начать. Столько всего хочет для него сделать…и сделает! Обязательно сделает! Но сначала, — спасибо. — Т…ты…ты чего, не благодари, я же, серьезно говорю, и вообще…- Джин не дал ему договорить, заткнув парня более властным и требовательным поцелуем, с каждой секундой, углубляя его. Такуми не сопротивлялся, потому что было незачем. Придерживая его одной рукой за талию, а второй упершись в матрац, Сома аккуратно повалил его на кровать, а сам навис над блондином. Пройдясь языком по ряду ровных зубов, заставляя их приоткрыть, что Альдини и сделал, охотно отвечая на поцелуй и притягивая джина к себе за шею. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, Юкихира нехотя, но отстранился от губ хозяина, продолжая смотреть ему в глаза и шумно дышать. — А теперь спать, — молвил он, тем самым очень удивив хозяина, на самом деле не то чтобы он сомневался или боялся, он просто не хотел спешить, он хотел доказать, что действительно его любит. — Ч…чего? Почему? — Потому что уже поздно. — Нууу… — Давай, давай, — вновь чмокнув парня, джин лег под одеяло. Тот последовал его примеру, мгновенно оказавшись зажатым, словно в тисках, но это было даже приятно, — давно хотел так сделать. А ты все со своим, «иди на диван, иди на диван». Такуми тихо похихикал, погладив руки, крепко прижимающие его, после чего подался чуть назад, максимально приблизившись к джину. — Сома, я и вправду тебя люблю, — нечаянно озвучил он свою мысль. — И я тебя тоже люблю, спасибо, за счастье.***
Раннее утро, Такуми вновь лениво разлепляет глаза, на этот раз он проснулся не по собственной воле. На тумбочке звенит телефон. Нехотя, он таки поднимается за ним, и не смотря на номер, отвечает: — Алло… — Здравствуй, Такуми. — Отец? — удивленно спрашивает блондин. — Именно. Под боком начинает воротиться Сома, сонно обнимает. — Сын, думаю, твои каникулы закончились. Как поживает моя катана? И как скоро она приедет в Италию? — Когда глава семьи отправлял сына на аукцион, он сказал, чтобы тот лично привез катану. Так же он разрешил побыть несколько недель в Японии. Такуми знал, что придется ехать в Италию, но не думал, что так скоро, — я понимаю, что тебе нравится в Японии, и что это твои личные каникулы, но я дал тебе поручение. — Конечно, я понял. Я привезу ее. — Тогда, жду тебя. И Такуми, не заставляй меня ждать долго, — звук сперва прерывается, после чего слышатся гудки. — Такуми, мне не нравится твой отец, — внезапно сообщает Сома, чем немного расстраивает блондина. — Ты о чем? Это он по привычке так важничает по телефону, на самом деле он добрый человек, — отвечает он. Да, Альдини знает, что это, скорее всего, не так. Знает, что его папа — корыстный и подлый человек, но он просто не хочет принимать такую истину. Юкихира же думает, что ему определенно нужно пристально присматривать за блондином, ибо его чрезмерная доброта когда-нибудь может выйти боком.***
Надо ли говорить, что Сома до ужаса боялся каждого шороха в самолете. Хорошо, что благодаря магии видеть его мог только Такуми, которого джин крепко держал за руку. Он сидел на коленях Альдини, то и дело поглядывая на «странного мужика-извращенца». На самом деле это был просто сосед по креслу, и они с Такуми всего лишь перекинулись парой фраз. Зачем разводить из простуды эболу? Но, тем не менее, у Юкихиры это получалось.***
Фьюмичино — аэропорт Рима, показался джину не просто большим, а огромным. Куча машин на стоянках, толпа людей. Среди них и туристы, и родственники приезжих, их друзья, коллеги. Сома не любит людей, и его можно понять. Он не любит наглых, высокомерных, омерзительных людишек, которые так и наровят испортить друг другу жизнь. Политиков, врачей. Казалось бы, почему именно их? Первые — притворщики, актеры, своеобразные марионетки, управляемые нитями. У них нет своего мнения, да и вообще разума, единственное, что они делают — движутся, по указанному маршруту. Так, как им прикажут, так, как кукловод пожелает дернуть нить. Они не делают ничего для жителей своей страны, погружая ее в кризис и нищету. Слышали о такой вещи, как клятва Гиппократа? В ней ясно сказано, делать все, для спасения жизни, не требуя ничего взамен, бороться с несправедливостью. А что делают доктора? Почему смертельно больной должен ждать своей очереди, в то время как они допивают подаренный коньяк? Богатые презирают бедных. Собственная выгода… Все вроде бы так логично, но ни черта не логично. Однако, Такуми один из этих богатых, но он не такой. — Давайте я вам помогу, — блондин берет у старушки огромного размера сумку и несет ее. Бабулька что-то говорит, как и Такуми, но Сома не слушает, он лишь наблюдает и искренне радуется этой прекрасной улыбке. — Вон мой внук, дальше он мне поможет, спасибо тебе! — Не за что, до свидания. Сейчас Юкихира действительно понимает, почему любит его.***
— Тааа-кууу-миии, это что? — восхищенно спрашивает джин. — Эскалатор. — Круто!!!***
На улице их уже ждала машина и водитель. — Рад вашему возвращению, господин Такуми, — говорит он, забирая у блондина сумку и кладет ее в багажник. — Я тоже…рад. — Ваш отец ждет, — когда блондин садится в автомобиль, он специально отодвигается левее, потому что знает, что с ним приехал еще кое-кто, кому нужно место, и, желательно побольше.***
В их доме как всегда многолюдно. Первым делом Такуми обнимает мать, приветствует брата, которому он по-доброму портит прическу, потрепав по волосам. Их отец — японец, мать — итальянка, тем не менее, Исами более азиатской внешности, Такуми — европейской. — Я так давно тебя не видела? Ты, кажется, подрос… — Мама, успокойся, прошло ведь всего две недели. — Такуми, — раздался посторонний, грубый голос, — пойдем. Главе семьи Альдини, на вид, было примерно сорок лет. Среднего роста с обыкновенными чертами лица, свойственными взрослому мужчине. Одет был в черный костюм. Похоже, собирался куда-то уезжать. — Да, отец, — Соме не нравится, ни капельки не нравится то, какие между этими двумя отношения. Он также откровенно злится из-за того, что отец приказывает сыну. Проходя по коридорам, увешанным разнообразными картинами, блондин думает, что что-то не так с его отцом, уж больно он угрюм и задумчив сегодня. Старший Альдини закрывает дверь, после того как они входят в кабинет. Большой стол посередине, пару картин на стенах, и конечно, за одной из них сейф, кожаный диван. — Ты привез ее? — Ни «привет, сынок», ни «как поездка», сразу к делу? Что-то определенно не так. — К…конечно, привез. Когда Такуми протягивает сумку, мужчина буквально сметает ее как вещицу на распродаже, после чего с особым энтузиазмом и игнорированием всего происходящего вокруг, достает катану из ножен. — Где? Ну где же он? — пристально осматривая лезвие бормотал мужчина, — не может быть. Может, он просто замаскирован? — Отец, что ты ищешь? — Не сейчас, Такуми! — Он кричит. Кричит на сына, впервые за все время, сколько помнит себя. «Такуми, уходим» — голос Сомы опять звучит у него в голове, но на этот раз более уверенно и настойчиво. «Что такое?» «Он знает». «Что знает?» — Такуми, куда пропал узор на катане? — Ч…что? — шокировано молвил блондин, — узор? — Да, узор! Послушай, об этой катане ходят легенды. Такуми, это — золотая жила, это наш контроль над всеми. Ты и я, мы завладеем этой страной, а затем и всеми людьми на планете. — Ты…о чем? — он не верит глазам. Не верит, что перед ним сейчас действительно его отец. Не доверяет собственному слуху, из-за этих слов, — и почему только ты и я? А как же Исами? А мама? — Ну…и да, конечно, они тоже, — было видно, что говорит он это неохотно, — Но сейчас речь не об этом. В семейной библиотеке есть дневник Акено, он наш древний предок… «Акено» — Юкихира ясно помнил это имя, как и то, каким был этот человек. «Такуми, уходим. Акено — мой предыдущий хозяин». — Такуми, там говорится о джине. И это правда. Он даст все, что ты захочешь, — Вроде бы с отцом они не часто виделись, но как отношение может так быстро измениться? Как тот, кто хоть редко, но говорил с сыновьями, может превратиться в ищущего лишь собственную выгоду? — Он исполнит любое твое желание, сделает все, что захочешь, — продолжал старший Альдини. Блондин больше не мог слушать этот монолог. Да, обидно, жестоко, ужасно, но он понимает, что Соме сейчас хуже. — Он станет твоим личным слугой. Заставит сделать кого угодно и что угодно. Он подарит тебе богатство, славу. Подарит счастье! — Он уже это сделал! — не выдержав, крикнул Такуми. Юкихира же, снова не мог поверить в услышанное. Как такое ужасное существо, как он, может осчастливить кого-то? Да, он может дать людям все, чего они захотят, но Такуми ничего не просил. Единственное пожелание, которое джин услышал из его уст, то краткое, но прекрасное и так засевшее в голове — «будь счастлив». Людям вечно чего-то не хватает, в основном, это лишь бумажки с циферками, которые они сами для себя создали. Зачем было изобретать валюту? Для деградации? Для кризиса? Что же…им это удалось. Мужчина непонимающе смотрит на своего сына, после чего начинает истерически смеяться, проговаривая: — Так это ты? Это сделал ты? Ты забрал себе мое? — Медленно, он начинает приближаться, заставляя блондина отходить назад, — Такуми, хоть мы и семья, я тебе этого не прощу! То что мое, принадлежит мне и только мне, — места не хватает, он вжимается спиной в стену, — Наши дома, деньги, счета, прислуга, даже твоя мама с братом! — расстояние в метр, — Даже ты, принадлежишь мне! — Нет! — Да! Ты ведь мой сын? Ну хотя…это нужно спросить у твоей матери, тебе не кажется, что мы совсем не похожи? — Прекрати… — Что? О чем ты, я ведь даже еще ничего не сказал, и тем более, не сделал, — он замахивается. И вот сейчас, парень действительно понимает, что ему вот-вот будет плохо. Нужно было послушаться джина, нужно было уйти. — С…Со.ма, — шепчет. Ему страшно, и не только из-за того, что сейчас будет не очень хорошо, а из-за того, что жажда величия делает с людьми. Он видит ладонь, зажмуривается, ожидая удара, но ничего не происходит. — Я не собираюсь просто молчать и притворятся, что меня нет, — этот голос…как всегда такой приятный, — Как ты вообще посмел тронуть Такуми? — разомкнув веки, блондин кратко, мимолетно улыбается. — Это ты?! Ты ведь! Все точно, как писал Акено. Ты джин! — Какая разница! — Юкихира злится, единственное, что его останавливает от того, чтобы сильно покалечить этот кусок дерьма —Такуми, аккуратно дергающий за рукав кофты. — Как на счет того, чтобы поработать на меня? Я дам тебе все… — говорит мужчина. Посмеиваясь. — Нет! Я бы ни за что не стал работать на тебя! И у меня уже есть хозяин, — Сома берет блондина за руку, крепко сжимает ее в своей, давая понять, что не даст его в обиду. — Такуми! Как ты посмел! Ты…ты… — старший Альдини еще больше злится, — ты пожалеешь об этом! — Только попробуй! Если ты хотя бы коснешься Такуми, — он сделал паузу, — я тебя убью, — это было сказано с такой яростью, с таким холодом. Джин был зол. Сейчас он говорил абсолютно серьезно, — Такуми, уходим. — Подожди-ка, сынок. Куда это ты собрался? Только попробуй покинуть приделы этой комнаты, тогда ни твоей матери, ни брату не поздоровится. — Отец, о чем ты? Как ты можешь так говорить, мы ведь семья! — Мне плевать, мне нужен этот джин, а раз я могу управлять им только через тебя, мне нужен лишь ты. — Сома! Можешь исполнить мое желание? — внезапно вскрикнул старший Альдини, напугав тем самым отца. — Что…сын…ты что…хочешь убить меня? Не делай этого. Я всего лишь… — Сома, ты хочешь стать человеком? — Ч…что? — Юкихира заикался от шока, — о чем ты, Такуми? — Я говорю, хочешь ли ты оставаться джином еще долгие тысячелетия, или желаешь стать обычным смертным, и…конечно…если хочешь, прожить эту короткую жизнь…со мной? Сома думает, что вот вот заплачет. Как? Почему? Почему Такуми такой…такой…прекрасный. — Да, хочу… — Постой, сын, ты хоть думаешь, что делаешь?! — Да, думаю. Я лишь хочу избавить любимого от страданий. — Чего? — мямлит мужчина. — Сома, если ты действительно решил, то сделай это.***
С того момента прошло не так много времени. А если конкретнее всего лишь месяц. Сейчас, Такуми, как и мечтал, живет в Японии. Сома, перед тем как стать человеком, изрядно запугал старшего Альдини, в связи с чем тот сейчас даже не высовывается. Узнав о делишках главы семьи, мать подала на развод. Исами живет в Италии, но частенько навещает брата. Сома же в свою очередь, просто радуется жизни, как никогда. — Тааа-кууу-миии! — гуляя по улице, он хватает за руку Такуми и протягивает его имя, после чего внезапно приближается и чмокает парня в щечку. — Ты чего это вдруг? — смущенно спрашивает блондин. — Просто я тебя люблю, — отвечает Юкихира, счастливо улыбаясь. Альдини краснеет, впрочем, как и всегда. — Я…я тоже тебя люблю, — проговаривает он, заставляя парня вновь улыбнуться. — Люблю тебя, даже больше липосакции! Блондин тяжко вздыхает, думая, что надо ограничить доступ Сомы к журналам и научить его сленгу.