К звездам

  Как и многие из вас, когда-то я был молод… знаю, в это сложно поверить, уж потерпите…   Пусть и сейчас это кажется сном, мир когда-то был для меня новым. Каждое животное, каждый человек и каждое здание были увлекательны и чудесны, новы, что можно было изучить и пронаблюдать.   Сегодня я здесь, чтобы рассказать вам секрет того, что быть ученым – это никогда не терять этого желания исследовать, что бы вы ни делали. Когда животные, люди и здания уступили место уравнениям, моделям и экспериментам, я не прекращал искать новый горизонт. Я никогда не думал, что ничего не осталось, что единственные открытия остались возрастающими…   Когда я только начал свою карьеру под руководством профессора фон Рор, все важные проблемы физики казались решенными – сам мир казался решенным. Теория поля привела нас к звездам, биологи и машинисты решили смерть, а в будущем не было неопределенности. Человечество могло ожидать невообразимого, бесконечного процветания и экспансии, следуя известным законам и организационным принципам, и когда холодная рука энтропии, наконец, пришла бы к нам, мы могли бы с полным основанием сказать, что жили полной жизнью.   В подобном мире что оставалось, кроме как внести последние штрихи в здание человеческого знания? Тысячелетие стояния на плечах гигантов, чтобы выстроить неприступный колосс.   Фон Рор никогда в это не верил, так же как и я, и мне не нужно рассказывать вам, как закончилась эта история. Сейчас кажется, что у нас есть целый мир для нашего собственного исследования, вновь наполненный как будто безграничными возможностями. Похоже, гравитация не так понятна, как мы полагали, так же как и Второй закон. Похоже, у моих детей и у детей моих детей будет полно границ, которые они смогут так или иначе раздвинуть.   Вам же, этому новому поколению, я скажу, что океан манит, и вам нужно лишь отплыть, как поступали наши предки и, несомненно, будут поступать наши потомки, пока не устанут сами звезды – или же нет.   — Тао Шаоцзе, вступительная речь для класса 2457, Талийский институт передовых исследований.   В иные мгновения руки женщины обладают нечеловеческой силой.   — Виктор Гюго, Собор Парижской Богоматери, 1831 (пер. Н. А. Коган).   – Надеюсь, ты учитываешь, насколько мне было непросто привести ее сюда, – сказала Сидзуки Саяка, игриво вытянув перед собой руки. Матриарх выглядела радостной, даже бодрой, шагая вперед в зелено-белом сарафане, что был бы весьма неуместен во время сезона – или, скорее, был бы где угодно в Северном полушарии помимо катакомб Парижа.   Юма подавляла желание покачать головой на очевидное удовольствие женщины или поднять глаза на заметно больший рост Саяки. По какой-то причине Саяка решила выбрать более старший возраст, чем обычно, жизнерадостная взрослая, а не надменный подросток.   – О, это? – риторически спросила Саяка, бесстыдно приложив руку к глубокому декольте платья. – У меня скоро крупное семейное мероприятие, и я полагаю, лучше будет выглядеть чуть старше, хотя бы ради моей же психики. Помогает мне чувствовать себя матриархом, понимаешь?   Юма вопреки себе улыбнулась, даже испытывая раздражение на Саяку, столь успешно прочитавшую по ее лицу мысли. Встреча с Саякой была весьма освежающей по сравнению с уместной чопорностью Мами, напускным простодушием Кёко и серьезностью Каны. В поведении Саяки была некоторая беспечность, особенно рядом с теми, кто ей нравился, и это не было полностью притворством. Юме это напоминало о том, что она когда-то давно потеряла, и она была рада, что Саяка уберегла это даже после произошедшего с ее первой дочерью.   Сейчас у Саяки была кошачья улыбка той, кто крайне доволен собой, кто каким-то образом сумел опередить в важном вопросе хваленых Курои Кану и Титосэ Юму. Она всегда восторгалась хитрыми трюками, даже если ее семейные связи и другие склонности вместо этого необратимо тащили ее в мир финансов и политики МСЁ.   – Ладно, я спрошу, – сказала Юма. – Как тебе удалось найти Симону Дель Маго?   – Секунду, – сказала Саяка, остановившись наклониться и шепнуть что-то на ухо одной из ее слуг.   Это дало Юме возможность остановиться и оценить вид. У Саяки всегда было чувство стиля, довольно безупречное чувство вкуса, неаккуратно балансирующего на грани показушности. Что применимо было к этому двору, неоклассическому, полному колонн, выходящих на неровный, холмистый пейзаж, полный устроившихся коттеджей и мычащих коров. Или, иными словами, гигантский особняк, устроенный прямо посреди подземной французской деревни.   Хотя здесь было красиво, искусственный солнечный свет просачивался через множество аккуратно размещенных деревьев, пятнами падая на искусно выкованные скамейки и полный пускающей рябь рыбы пруд. Часть освещала стекающие по спине волосы Саяки, и Юма невольно вспомнила другую надменную, богатую и очаровательную девушку, что она некогда знала.   – Никогда не понимала, почему ты в эти дни и эпоху используешь посыльных, – прокомментировала Юма, когда подросток поспешила прочь от них обратно в здание.   Саяка неопределенно пожала плечами.   – На это можно много что сказать. Но, во всяком случае, Симона.   Она замерла на полушаге, в последний раз обдумывая вопрос.   – Немало удачи, но также я подготовилась и обращала внимание, – сказала Саяка. – Повезло, что я в первую очередь наткнулась на нее, когда помогала сражаться с тем подозрительным порождением демонов в Париже. Помнишь?   – Да, – сказала Юма. – Сама я не присматривалась, но там участвовали две не зарегистрировавшиеся в системе волшебницы. Одной из них была ты…   – А другой Симона, да, – закончила Саяка, с удовольствием рассказывая историю, пусть даже чертовски хорошо знала, что Юма прочла присланный ею файл.   – Никто больше особо не пытался отследить нас, но, с учетом обстоятельств, я была бдительна, – сказала Саяка. – Я знала, почему не регистрируюсь, но что там делала другая девушка? Насколько я знала, это она вызвала проблемы с энергией. Так что я выследила ее, основываясь на ее стрелковой манере.   – И загнала ее в угол, – подсказала Юма, наблюдая, как Саяка экстравагантными жестами описывает сцену, стоя рядом с ползущей по соседней колонне цветущей лозой.   – Конечно, – сказала Саяка. – Нельзя дожить до моего возраста, не научившись, как обойти кого-то нового в деле, если только нет телепортации или чего-то подобного.   – И ты до этого момента ничего не сказала, – кратко прокомментировала Юма, впервые задав вопрос, на который в отчете не было ответа.   – Она не показалась мне врагом, – сказала Саяка, посерьезнев и прислонившись к колонне. – Чтобы хотя бы разговорить ее, я пообещала не срывать ее прикрытие.   – А затем отпустила ее, – с намеком на упрек сказала Юма.   – Да.   – Ты весьма доверчива.   – Она ведь вернулась, не так ли? – с кислым лицом возразила Саяка. – Я приняла решение. Я бы приняла на себя ответственность, если бы ошиблась.   Юма не стала это оспаривать, хотя и подозревала, что Саяка отправила бы свой матриархат на широкомасштабную охоту, прежде чем признала бы, что облажалась.   Она покачала головой, демонстрируя раздражение.   – Тогда ладно, что она сказала?   Саяка закрыла глаза и слегка улыбнулась.   – Сказала, что она не враг, и что ее отправили туда проследить за Сидзуки Рёко и убедиться, что она не пострадает во время нападения демонов. По ее словам, это потенциальная точка перегиба, которую нужно было проверить.   Точка перегиба. Этот термин Юма уже когда-то слышала, совершенно в другом контексте.   – И что ты ей сказала? Как убедила ее сотрудничать? – спросила Юма.   Саяка слегка сместилась, возможно с неловкостью.   – Ну, по правде говоря, мне не пришлось особо убеждать. Она явно была удивлена, что я ее поймала, но также она… была не так удивлена, как я ожидала. Она явно не хотела сражаться со мной.   – Как и любая здравомыслящая и не достигшая трехсотлетия, – покачала головой Юма. – Но ты слишком неясна. Есть рассказывание истории, и есть удержание чего-то.   – Это не в моих планах, – нейтрально сказала Саяка, повернув голову, когда ее помощница вернулась шепнуть ей что-то на ухо. – Просто я все еще сама об этом размышляю, потому и не стала упоминать об этом в переданном тебе отчете.   Саяка немного поколебалась, прежде чем продолжить:   – Не то чтобы я и правда убедила ее сотрудничать, не совсем. Она сказала, что у нее есть для меня информация, важная информация, но не сейчас. Мне лишь нужно было отпустить ее.   – И ты отпустила, – сказала Юма. – Опять же, мне это кажется довольно сомнительным.   – Ну так я немного глянула ее мысли, понятно? – вздохнула Саяка. – Буду честна, это не моя специальность, но я подумала, что стоит попробовать. Она меня немного впустила. Вот почему я ей доверяю.   – Угу, – сказала Юма. – И ты и это не указала в отчете.   Саяка недовольно покачала головой.   – Знала, что ты будешь скептична. Но проще всего закончить этот разговор просто отведя тебя к ней. Можешь задать свои вопросы самой девушке. Мне и самой любопытно, так как она не так уж много мне сообщила.   Она кивнула своей помощнице, поклонившейся и жестом попросившей их следовать за ней. Юма мысленно закатила глаза на тривиальность всего этого.   «Можно ли ей доверять?» – подумала Юма Саяке.   «Я доверяю Алиане собственную бессмертную жизнь, – подумала Саяка. – Хотя, ради твоего спокойствия, сообщаю, что я настаиваю на проведении психического обследования моих ближайших сотрудников, просто на всякий случай. Что также помогает в выборе партнеров в жизни».   «Не знаю, как к этому относиться», – прокомментировала Юма.   Помощница привела их к боковой нише во дворе, вручную открыла дубовую дверь, ведущую в покрытый виноградной лозой портик, напрямую примыкающий к каменно-мраморному мосту. Над входом, достаточно широким, чтобы прошли два человека одновременно, возвышалась украшенная колонная арка. Помимо этого, сам мост тянулся перед ними далеко вперед, путь невозможным образом простирался через крупное подземное ущелье, плавно сходясь на горизонте в точку.   – Это должно ощущаться слегка волшебным, – подняла одну руку Саяка. – Отчасти эльфийским. Идея в том, что, пересекая мост, ты совершаешь путешествие в прекрасную новую землю. Семья устроила на другой стороне покои для медового месяца, и мы с небольшой церемонией отправляем по этому пути новобрачных. Ну, тех, кому такое нравится.   Юма снова постаралась не закатить глаза, даже когда на всякий случай положила одну руку на гладкие и странно теплые каменные поручни.   – На самом деле здесь не так далеко, – вполголоса сказала Саяка. – Неплохой голографический эффект, но ты увидишь, что доберешься туда раньше, чем ожидаешь. Даже мне непросто получить столько места в подземном Париже.   «Она предложила сделку, – вернулась к прежней теме Юма. – Интересная идея, чтобы кто-то в ее положении предложил нам сделку».   «Ты ведь пришла, не так ли?» – указала Саяка.   «Ну, да, не каждый день кто-то извне рассказывает нам о наших же черных проектах. Даже если она предложит только то, как она это узнала, уже этого будет вполне достаточно. Другие способы получения информации от естественного телепата зачастую… неточны».   Юма неловко взошла на мост. Поручни не предназначались для кого-то с ее детским ростом, вынуждая ее держать руку в неудобном положении. Она могла дойти и без этого, но…   Заметив ее колебания, Саяка схватила ее за другую руку, одарив ее кратчайшей улыбкой.   Юма раздраженно фыркнула. Она знала, что ее опекали, потому что если она примет предложение, она пойдет по мосту рука об руку с куда более высокой Саякой, выглядя при этом матерью с ребенком.   Она слегка пожала плечами. Здесь их никто не видел помимо помощницы Саяки, остановившейся впереди и оглянувшейся, чтобы понять, чем вызвана задержка.   Юма убрала руку с поручня и обаятельно улыбнулась Саяке. Были перспективы и хуже того, чтобы с ней нянчились.   Помощница скрыла выражение лица и продолжила путь, они обе следовали по пятам. Где-то вдали ревел водопад.   «Кстати о телепатах, кто-нибудь из твоих нас здесь охраняет? – спросила Юма. – Мы, старушки, к такому довольно устойчивы, но никогда нельзя быть чересчур осторожной с проистекающей из желания магией разума».   «Конечно, – подумала Саяка. – Не только у Каны есть шпионы, даже если это ее дело».   Ненадолго повисла тишина, когда они обе вспомнили, что когда-то семья Сидзуки была значимым, пусть и более слабым, конкурентом в этой сфере. Саяка потеряла к этому интерес, и никто не мог ее за это винить.   «Так ты поэтому держишь ее в комнатах молодоженов?» – спросила Юма.   «На самом деле за ними довольно пристально наблюдают, – подумала Саяка. – И обычно никого не впускают, помимо любящих пар. Предпочитаю, чтобы мои темницы были шикарными и неочевидными».   Юма решила не комментировать, что, строго говоря, ни у одного матриархата не должно было быть ничего, что можно было бы описать как «темницы».   – Ну, мы почти на месте, – вслух сказала Юма, когда в поле зрения появилась величественная, почти Толкиеновская усадьба. Большой водопад – не тот, что она ранее слышала – грохотал на скалах прямо у здания.   Она на мгновение остановилась, пристальнее оглядывая вид. Она уже разобралась с трюком казалось бы бесконечного моста: проецирующаяся перед пешеходами голограмма вводила объекты в перспективу чуть ранее, чем должно было быть. Хотя она об этом не упомянула, иначе Саяка наверняка бы сказала что-нибудь о том, что Юма слишком много времени проводит с компьютерами.   – Господи, не представляю, как кто-то может проводить здесь медовый месяц, – вместо этого сказала Юма. – Здесь так шумно, что не уснешь.   – Не думаю, что кто-то здесь и правда собирается спать, – сухо сказала Саяка. – Но, если серьезно, здесь установлена современная звукоизоляция. В конце концов, я заказывала это место.   Юма добродушно кивнула, двинувшись к двойным дверям из дуба, очевидно, предназначенным быть главным входом, где уже ожидала помощница.   Повернув дверную ручку, они прошли в особняк, и внимание Юмы ненадолго привлекли каменные и мраморные скульптуры, а также до боли красивый кристаллический потолок, отбрасывающий просочившийся в атриум свет мягким каскадом естественных оттенков. У нее всегда была слабость к подобным видам, напоминавшем ей о природе, что она любила ребенком, и о залитых солнцем комнатах целую жизнь назад или, возможно, в прошлой жизни.   Если бы было возможно оставить работу, оставить позади все ею созданное, она могла бы исчезнуть в лесу, подумала она. Она не знала в точности, почему этого хотела – возможно, она устала от человечества и предпочла бы бесконечные просторы пустоши или таковые электронного мира. Возможно, противоречие.   – Здесь нет никакого наблюдения, – взглянула она на Саяку. – Никаких электронных каналов. Только аварийные подключения.   «Не так уж отличается от катакомб под святой Варварой», – подумала она про себя.   – Это должно быть местом размышления, а также радости, – наклонила голову Саяка. – И, признаю, редких неупоминаемых вечеринок. Думаю, ты догадаешься, с чего бы мне держать здесь загадочную девушку.   Юма кивнула, следуя за помощницей, ведущей на выщербленную из-за заметного возраста каменную лестницу, держась за странно теплые перила. Лестница поворачивала, направляясь наверх, огибая центральную статую молодой женщины, держащей на спине мир, окруженной несущими приношения маленькими девочками.   Саяка выказывала этой девушке немало доверия, подумала она. Отсутствие простых средств коммуникации означало отсутствие тайных сообщений, но также отсутствие уведомлений, когда кто-то покидал помещения и изчезал в подземных лесах. Саяка могла установить по периметру наблюдение, но Юма почему-то в этом сомневалась.   Помощница остановилась на вершине лестницы, указав Юме идти вперед. Теперь Юма ощутила кое-что другое: самоцвет души волшебницы, ни активный из-за магии, ни скрывающийся. Просто присутствующий, и Юма, если бы присматривалась, могла бы обнаружить его и раньше.   Эта часть второго этажа выходила на еще один балкон, с которого открывался вид на темный лес. Перед ним находился небольшой пузырящийся фонтан, а на диванчике сидела девушка с коричневой кожей, читающая «Собор Парижской Богоматери» по книге в кожаном переплете.   Юму не удивило, что Саяка держала здесь бумажную библиотеку. Так поступали многие из ее поколения.   – Нравится? – спросила Юма, решив, что дружелюбный, светский вопрос будет неплохим способом изучить девушку. Кроме того, ей было любопытно – нечасто можно увидеть, как кто-то из младшего поколения читает настоящую книгу.   – Не из моих любимых, – не поднимая глаз, сказала Симона. – Она довольно мрачная, но я все равно неоднократно перечитывала ее. Что-то во взаимодействии персонажей, когда каждый пытается достичь собственных целей, по-настоящему привлекает меня.   – Угу, – произнесла Юма. – Что насчет Квазимодо? В чем его цель?   – Ну, это неожиданный поворот, не так ли? – сказала Симона. – Но, помимо него, также есть и злодей. Пусть он и не начинает таковым, но в итоге таким становится.   – Я бы сочла более поучительным, если бы он все время считал себя действующим из лучших намерений, – сказала Юма. – Но, конечно, писатель, вероятно, стремился совсем не к этом. Хотя, честно говоря, я удивлена, что ты вообще что-то читаешь.   Симона отложила книгу и взглянула на нее.   – У меня… было много времени на чтение, раз уж необходимо было быть осторожной, подключаясь к официальным сетям.   – И правда, – сказала Юма. Она слегка изменила тон, указывая девушке, что готова перейти к делу, каковым бы оно ни было.   – Знаю, что вы со скепсисом примите все мои слова, – сказала Симона. – Я не ожидаю иного. Но вы хотя бы выслушаете? Свободная информация, или, по крайней мере, то, в чем я хочу вас убедить, верно?   Юма наклонила голову вправо, поймав взгляд Саяки, после чего опустилась на диван рядом с Симоной и наклонилась вперед, опустив голову на руки.   – Ладно, нээ-тян, я слушаю, – сказала она.   – Люди, на которых я работаю, вам не враги, – на безупречном идиоматическом японском сказала Симона, выпрямившись и аккуратно сложив руки. – Мы никак не связаны с произошедшим на Х-25, не приложили руку к попытке убийства Сакуры Кёко или любой из попыток Сидзуки Рёко. Более того, мы неоднократно активно помогали спасти ее.   – То порождение демонов в Париже, – сказала Саяка.   – Да, и мы полагаем, что это вина наших общих врагов. Они по-настоящему недолюбливают Сидзуки-сан. В самом деле, одна из моих задач в том, чтобы приглядывать за ней, пока она на Земле, что не так часто.   – Но с чего нам тебе верить, нээ-тян? – спросила Юма, притворяясь, что смотрит на точку среди деревьев. – Ты можешь сказать нам все что захочешь, но это ничего не докажет. Что ты можешь нам дать, что сделает излишним более экстремальные проверки?   Некоторое время Симоне явно было неудобно, пока она, казалось, собиралась с духом. Ее пальцы нервно барабанили по книге рядом с ней.   – Я добровольно пройду через полный осмотр магом души, – сказала она. – Я пришла готовой к такому шагу, и приму этот риск. Но вы так легко не получите мою сторону сделки, так как у меня нет доказательства, только как его получить. У меня только одно условие, которое, полагаю, вы готовы будете соблюсти.   – То есть? – спросила Юма.   – Какие бы результаты вы не получили от вашего самого доверенного агента, они будут доступны только вам и ей, прежде кого-либо еще, – сказала Симона. – Мы ставим на то, что когда вы увидите некоторые наши секреты, вы сами поймете ценность сохранения их в тайне. Для нас часть ценности здесь в том, чтобы убедить вас.   – Ну, тогда это все упрощает! – сказала Юма, поддерживая псевдо-детское поведение. – Если ты готова на это, тогда единственным, что нам нужно обсудить, это условие этой твоей «сделки».   – Нам нужно будет обсудить гораздо больше, – прикрыла глаза Симона. – Но, полагаю, не до завершения осмотра. Прежде чем я заговорю о сделке, могу я спросить, какие мне ожидать, э-э, ощущения от осмотра? Я и правда так молода, как выгляжу, так что я не настолько закалена, как вы обе.   Юма переглянулась с Саякой, которая, могла она сказать, несмотря ни что, сочувствовала. Девушку окружала некая… аура меланхолии, которую нельзя было отрицать.   – Все будет вполне нормально, возможно даже немного приятно, пока ты и правда не сопротивляешься, – тоже выпрямилась Юма. – Это не угроза, просто указание факта. Если предпочитаешь, можно провести, пока ты без сознания, но лично я бы не советовала.   Симона кивнула, заметно успокоившись после мгновения уязвимости. Юме пришлось напомнить себе, что все это может быть притворством – хотя если девушка готова пройти через тщательный осмотр самоцвета души магом души, будет удивительно, если она лжет. Любая ложь скоро будет раскрыта.   – Ну так что? – спросила Юма, откинувшись на спинку дивана. – Сделка?   – По сути, все очень просто, – сказала Симона. – Мы осведомлены, что некоторые из лучших физиков человечества в настоящее время работают с моей подругой Сидзуки Рёко над проектом по созданию временной небольшой червоточины.   Саяка кивнула, и Юма жестом попросила ее продолжить.   – Они очень близки, но есть ряд направлений, где эксперименты могут пойти крайне неправильно, учитывая объем косвенной энергии, что они пытаются задействовать. У нас есть уточняющая информация, что позволит это предотвратить. Очевидно, этот проект весьма важен для военных усилий, так что мы ожидаем, что это будет для вас ценно.   – А в обмен? – спросила Юма.   Симона сложила руки и вдохнула.   – Мы полагаем, что в итоге вы используете то, что узнали, чтобы Рёко и ее… подруга открыли проходы для нападения на базы в тылу у кальмаров. Когда это произойдет, я хочу к ним присоединиться.   Юма моргнула, поставив перед частью себя задачу поднять все, что она помнила о Симоне и Рёко. Если она правильно помнила, Мами рассказала ей кое-что об отношении Симоны к Рёко.   – Присоединиться к ним? – спросила Саяка со слышимыми кавычками вокруг «присоединиться».   – Если Рёко отправится на связанные с этим миссии, я хочу быть в команде, – сказала Симона. – Если она создает червоточину, я хочу быть рядом. Можете назначить мне куратора, отправить позже в тюрьму – неважно. Но таково условие.   – Интересное условие, – сказала Юма. – Что именно ты намереваешься там делать? И зачем?   – Конечно, защищать ее, – сказала Симона. – А также немного наблюдать. Как только вы просмотрите мои воспоминания, вы увидите, что я не намереваюсь вредить ей. По сути, скорее, наоборот. Я не беспристрастна.   Юма нахмурилась, приложив руку к подбородку.   Это был по меньшей мере небольшой прыжок веры, даже если все в памяти Симоны подтвердит сказанное. Изучение самоцвета души было надежно в том смысле, что была определенная уверенность в том, что упомянутая волшебница верит во все увиденное. По сути, все было даже лучше: можно было обойти даже переформатирование, получив доступ к настоящим воспоминаниям девушки – даже если они будут окрашены всеми обычными причудами памяти. Можно было определить контроль разума, скрытые травматические триггеры, все, что только можно, даже надежнее, чем с обычным человеком.   Но это не означало невосприимчивость ко всевозможным схемам. Схемам, что должны были включать отсутствие информации о прошлом Симоны.   Что означало необходимость принятия некоторых мер предосторожности. Если здесь скрыт какой-то гамбит, он почти наверняка не затрагивает сути просьбы Симоны: они могут лишить ее всего оснащения, просканировать изнутри и снаружи и, после изучения, наверняка знать, что она подразумевала, говоря, что намеревается защищать Рёко. Им даже не понадобится куратор, кроме как, возможно, чтобы не дать помешать предположительно свежезаконтрактованной девушке без боевого опыта.   Нет… если это и трюк, либо он в том, как это изменит их поведение, либо в полученной ими в обмен информации. Но что они получат от физиков мирового уровня, если они не заподозрят подвоха?   Но все же, даже если она не могла придумать зловещей стороны, это не значило, что таковой нет.   Она передала проблему на обдумывание еще одной части себя. Позже она может передать ее ИИ-аналитику на вероятностное моделирование, но не сейчас.   – Ладно, пока что да, – сказала Юма. – Меня устраивает эта идея, но мне бы хотелось взглянуть на эти твои воспоминания, прежде чем решить наверняка.   – Справедливо, – сказала Симона.   – Не пойми неправильно, я уже отказывалась от сделок, – сказала Юма. – Хотя не без, как я надеюсь, хорошей причины. Но я полагаю, что это, возможно, скорее начало переговоров, чем просто одиночная сделка?   Симона покачала головой, прежде чем приостановиться и взглянуть на ворону, залетевшую на балкон и клюнувшую пол.   – Я так полагаю, – сказала она. – Но на самом деле я не знаю. Кое о чем мне не сообщают. Поэтому меня и отправили. Кроме того, как только вы увидите мое желание, вы поймете, почему это также будет небольшим одолжением мне.   – Чего именно надеется добиться организация, которой удалось не появиться ни на чьих радарах?   Некоторое время Симона молчала, явно обдумывая, что сказать, после чего взглянула, как Саяка небрежно протянула руку, и ворона запрыгнула на нее. Саяка погладила ее другой, и Юма была не уверена, осознает ли она вообще, что делает.   Симона надолго закрыла глаза.   – Разумеется, мы спасаем мир.   – Не могу избавиться от ощущения, насколько странным кажется быть здесь в таком виде, – сказала Марианна, смущенно прячась за старомодным отпечатанным меню, притворяясь, что внимательно его изучает.   По мнению Мами, особо не о чем было думать. В конце концов, все здесь выглядело какой-то вызывающей хмурость лоскутной смесью индийской и восточноевропейской еды. В интернациональной кухне Мами считала себя опытнее современниц, но даже ей сложно было разобраться в тонкостях наполненного карри хачапури и того, какой сыр хорошо будет сочетаться с ее выбором. Вполне можно было выбрать наугад и довериться тому, что шеф-повар знает свое дело.   Или, в ее случае, позволить Махине выбрать, что ее привлекло. Похоже, в еде она переняла вкусы Мами, что было еще одной немного тревожащей точкой данных на более широкой картине, о которой она старалась не задумываться.   – Ты здесь не под прикрытием, Марианна, – сказала Мами. – Это отпуск. Ты официально работаешь на меня. И, знаешь, хорошо порой время от времени вместе появляться на публике. Кроме того, разве Одетт не позволяет тебе время от времени съездить в отпуск?   – Больше похоже, что она заставляет меня туда ездить, – скорее проворчала, чем заявила Марианна.   На этом Мами оставила тему. Не ей было укорять Марианну, лично продемонстрировав пример, которому следовала женщина. По правде говоря, она и правда не знала ничего о том, как поступить лучше. Идея была в том, чтобы взять длинный отпуск, чтобы снова собрать себя воедино и… что именно делать?   Она не могла вспомнить, когда в последний раз брала настоящий отпуск, что, сочла она, и было частью проблемы.   «До моего времени, – прокомментировала Махина. – Но я могу оценить на основе твоих прежних воспоминаний».   «Забудь, это риторически», – подумала Мами.   Мами начала приспосабливаться к голосу в голове, но не могла отрицать, что он ее беспокоит. Психически это было все равно что быть голой и не в состоянии одеться перед младшей версией себя. В принципе, ты знаешь, что это друг, и никогда тебя не осудит, но она все равно чувствовала себя уязвимой.   Но, оставляя аналогии в стороне, она должна была признать, что на самом деле было довольно приятно наличие друга, с кем можно было всегда поговорить. В ее жизни были времена, когда нечто подобное было бы для нее всем.   Она вздохнула, желая, чтобы можно было выпить чая.   Как правило она погрузилась бы во что-то, что ей нравилось делать – готовить или печь или устраивать чаепития – но нужно было чуть больше, чем это, так что она кое с кем связалась, приготовив план.   Ладно, так что она не совсем ушла в полноценный отпуск. Вместо этого она отправилась в неформальный инспекционный тур по колониям, милую лишенную пиара поездку, которая была настолько неоглашаемой, что сами колонии удивлялись ее появлению. Так она избежала ухода в официальный отпуск.   Служащий появился мгновением позже, продемонстрировав Мами местное вино, якобы бывшее вариантом Риохи. Она скептически к этому отнеслась, но оно должно было хорошо сочетаться с заказанным ею блюдом. Хорошо сочетаться. Вино и хачапури с карри. Или хачакури, что также было названием ресторана, где они сидели.   «Богиня, что вообще происходит в колониях?» – не впервые за время этой поездки подумала она. Она была не фанатом именно этого неологизма, но теперь лучше относилась к нему, познакомившись с вероятным источником термина.   «Давай, может быть весело, – мягко настояла Махина в уголке ее разума. – Не стоит быть столь циничной».   Мами могла лишь неопределенно улыбнуться в своих мыслях. Не нужно было скрывать настоящие чувства.   Мами… до сих пор не знала, что делать с Махиной, кроме как выдать кучу сердитых сообщений всем участвующим в проекте таккомпа – сообщений, что в самом присутствии Махины крайне неловко было писать. Ее разум поражал сам масштаб провала, что должен был произойти.   Она осознала, что часть ее не возражает против присутствия кого-то младше, вместе с кем можно странствовать и изучать новое. Как будто снова чувствовать себя живой, вводя новую жизнь в рваные переживания и снимая слои цинизма, что позволяло ей не разочаровываться чем-то столь глупым, как слияние индийской пряной кухни и восточноевропейской кулинарии.   Она поглубже вдохнула, прекрасно зная, что Махина слышит все эти мысли. Ей нужно было подумать о чем-то еще.   Она попыталась сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас, на хмуро смотрящей в меню Марианне, укрывшейся за отточенным телепатическим щитом, казалось, царапающим край осознания Мами, раз уж она снова знала, что с таким делать.   Было бы грубо подглядывать, так что она оглянулась на декор ресторана, довольно открытого, немного архаичного дизайна, похоже, модного в этой колонии. Новая Калифорния… была не первой целью ее визита, но у них были и другие причины прибыть сюда. Она сочла, что просто не в силах не примешать немного работы к своему развлечению.   В дверях ресторана прозвучало что-то похожее на драку, что дало Мами цель для наблюдения, даже когда она заострила слух, прислушиваясь.   – Сэр, у нас строгие инструкции. Никаких СМИ, – сказал чей-то голос, возможно, метрдотеля.   – Я не из СМИ! – заверил мужской голос.   – Да черта с два не от них! Я бы не стала настолько старой, не научившись за милю чуять ваших.   Это была Кёко, и Мами невольно улыбнулась, наблюдая, как она проталкивается мимо других посетителей в очереди перед рестораном, слишком нетерпеливая или слишком раздраженная пытающимися последовать за ней людьми, чтобы ждать указаний.   – Честно говоря, находиться с тобой такая проблема, – подошла к ним Кёко. – Последнее, что нам нужно, это рой репортеров. По крайней мере, твои телохранители неплохи.   – С этим ничего не поделать, – внезапно веселым тоном сказала Мами. – К сожалению, это публичный визит, так что я не могу скрыть, кто я. И, вижу, ты привела подругу?   Кёко слегка отвела взгляд, прежде чем столь быстро вернуть его, что большинство людей даже не заметили бы этого – но не Мами, которой пришлось сдержать улыбку. Эту сторону Кёко она не видела с, ну, самого начала.   – Маки – подруга, – немного напряженно сказала Кёко, из уважения к Марианне переключившись на стандартный, а также, предположила Мами, потому что не хотела решать, какой хонорифик использовать, или не использовать ли вместо этого «Кисиду». Порой японский мог быть весьма откровенным языком.   Маки вежливо села, в современном стиле не представившись, что Мами до сих пор порой казалось неправильным. Конечно, у всех были номенклаторы, но…   Марианна задумчиво приподняла брови, вероятно даже не осознавая этого. Мами не нужна была телепатия, чтобы прочесть ее мысли: она знала о репутации Кёко и считала грубым, что Кёко без предупреждения привела свое увлечение на организованную ими встречу.   – Добрый день, – сказала Мами.   Девушка выглядела смущенной, но решительной. Возможно, она подумала, что вторгается.   «Кёко должна была сообщить мне, что будет с компанией, – подумала про себя Мами. – Но, может быть, это незапланированно, и она никогда не была хороша с тонкостями…»   Кёко слегка хмыкнула, что предполагало, что она начала читать меню. Она до сих пор была не лучшим знатоком, но достаточно набралась изысканности, чтобы считать плохо приготовленную еду все равно что растраченной едой, больной момент даже в эту эпоху изобилия.   Мами нужно было как-то спасти ситуацию, в то же время сопротивляясь побуждению прочесть мысли всех вокруг.   – Как вы обе поживаете? – спросила Мами, решив, что лучше всего будет в упор столкнуться с проблемой, даже если это смутит Кёко. – Что делали на день рождения Маки? Я советовала тот ресторан, но ты так и не ответила…   Она обезоруживающе улыбнулась, аккуратно отпив вино, оказавшееся лучше, чем она ожидала. Кёко убийственно взглянула на нее, в то время как Маки неожиданно спрятала лицо за меню.   – Ту раменную? – спросила Марианна, прекрасно поймав намек, как только осознала свою ошибку. – Знаю, что тебе нравится это место. С учетом всех споров, в нынешнее время сложно найти места, где используют настоящие яйца.   – Нет, мы предпочли кровать и завтрак, – немного пискляво сказала Маки. – На вершине одного из небоскребов. Я всегда полагала, что у Кёко есть где-нибудь собственное роскошное местечко, но, видимо, нет.   «Упс», – подумала Мами, из вежливости стараясь не смотреть на них.   «Во всяком случае, – в этот раз передала она мысль Кёко и Марианне. – Пока вы определяетесь с заказом, давайте обсудим серьезные вопросы этой встречи. Кёко, думаешь, Маки стоит в этом участвовать? Я не хочу отчитывать тебя, но ее присутствие может быть проблемой».   Вновь на лице Кёко промелькнула тень беспокойства, незаметная для большинства наблюдателей, которые не были Древними и давними подругами.   «Знаю, – подумала она. – Но когда она услышала, что я отправляюсь в поездку, она не отпустила меня одну. Я имею в виду… слушай, мне нужно кое о чем позаботиться, я не пытаюсь исключить тебя. У меня есть дела. Не думаю, что она мне доверяет».   Мами пришлось подавить смех, превратив его в смутивший ее неэлегантный кашель.   – Простите, должно быть что-то попало в горло. Можно подумать, столько имплантатов, можно было бы позаботиться и о чем-то подобном, – вслух объяснила она.   «Я так понимаю, нам придется работать, избегая ее?» – спросила Мами.   «Да, потому что мы не знаем, что найдем, – подумала Кёко. – Может быть нормально, а может быть мрачное дерьмо. Слушай, не волнуйся – если появится проблема, мы с Маки просто отправимся на курорт или вроде того. Не то чтобы мне необходимо было участвовать».   Кёко приостановилась, убедившись, что никто не прервет ее риторическую паузу, передав телепатическое ощущение задумчивости.   «Ты точно в порядке, Мами? – подумала она. – Я думала, ты должна быть в отпуске. Разве это – отпуск?»   «А что еще это может быть? Возможность встретиться с давними подругами, поесть и вместе изучить мир. Если при этом произойдет кое-что важное – просто эффективность».   «Возможно», – подумала Кёко.   По правде говоря, Мами была не вполне в этом уверена, но что ей оставалось делать? Тосковать по девушке, что столетиями была мертва? Она скучала по Акари, но многие годы сторонних воспоминаний приглушили ситуацию и отчасти вынули жало, в точности как предполагалось. Она уже отплакала в уединении, но дыра в ее жизни, что должна была там быть, пустота незаполненного места, оказалась давным-давно запечатана чем-то еще. Мало что оставалось делать, кроме как попытаться продолжить ее наследие.   И все же… она не могла удержаться от мысли, что при этом что-то потеряла. Даже провалы в жизни все еще были частью жизни.   «Как там однажды сказала Кларисса? – подумала Махина. – Как волшебницы, мы лишены возможности по-настоящему грустить, потому что вместо этого мы просто умираем».   «Что-то вроде того», – ответила недовольная идеей Мами.   Выискивая, на что можно перевести внимание, Мами поймала взгляд любовного интереса Кёко. Она бы солгала, сказав, что они с Юмой в восторге от выбора партнеров Кёко, но за многие годы она видела достаточно, чтобы разделить по этому вопросу мнение ОПЗ. В первую очередь не навреди.   И, по меньшей мере, у девушки, похоже, была хорошая голова на плечах, так как ее взгляд в сторону Мами предполагал, что она прекрасно знает об их разговоре у нее за спиной. Мами интересны были ее настоящие причины настаивать отправиться с Кёко.   Прибывшая еда предоставила ей краткую передышку от социальных взаимодействий, хоть и сопровождаемую дополнительной презентацией местного салата «с сильным привкусом». Хотя она в ассортименте разноцветных листьев ничего такого не заметила.   «Слушай, я понимаю стремление захотеть самой что-то сделать, – подумала Кёко, искусно передавая мысль, пусть даже в это же время она диктовала официанту заказ. – Но в данном случае я не уверена, что мы чем-то поможем, а не помешаем. Много лет назад на этой планете что-то произошло с Мисой Вирани, что-то, что могло быть стерто из ее памяти. Это все неплохо и жутковато, но мы и правда ничего не можем сделать здесь, чего не могли бы сделать без нас Марианна и остальные следователи».   Мами потянулась к вилке, размышляя, как ответить на вопрос Кёко. Получив приглашение, она ни о чем не спросила Мами, так как по большей части оно было сформулировано как приглашение на отпуск, но вопрос оставался.   «Конечно, ты права, – подумала она. – И по правде, это все еще в основном немного забавно, но по крайней мере в этом есть некоторый смысл. Я поговорила с Курои Каной, и, похоже, Видящие весьма заинтересованы в том, чтобы узнать, что здесь произошло. Достаточно заинтересованы, чтобы организовать сеанс, включающий и саму Кану. В конце концов, чем больше участвует Древних, тем лучше получается».   «Ты позвала меня сюда ради этого? – недоверчиво подумала Кёко. – Иногда они могут быть правы, но я в любой день недели предпочту этой показухе Ленту, и дважды по воскресеньям. По крайней мере, когда Богиня заставляет тебя тратить год на угадывание смысла, этому всегда есть веская причина».   «Да, ну…»   Мами остановилась, лишь едва сумев избежать кашля на салат. О его сильном привкусе не шутили, по-видимому, он освобождался лишь при нарушении эпидермиса листа.   «Во всяком случае, – продолжила она, игнорируя ухмылку Кёко. – Вряд ли это навредит, и они ранее уже обращались к нам… иногда. Эй, это же отпуск, верно? И для тебя тоже. Почему бы не провести его, медитируя со своим давним сэмпаем?»   «Теперь я знаю, что ты вернула воспоминания, – подумала Кёко. – Черт. Вместо медитации мы, вероятно, в итоге окажемся под кайфом от психоделиков. До меня доходили слухи о том, что они порой делают, не думай, что я ничего не знаю».   Кёко громко втянула заказанную ею лапшу. Марианна взглянула на нее. Культуры Земли до сих пор так и не пришли к консенсусу по поводу того, было ли есть лапшу с таким шумом вежливо или нет.   «Не просто так их называют слухами, Кёко. Уверена, это событие будет вполне респектабельным».   «Верно. Это я тоже уже слышала».   Мами отбросила целую фалангу риторических ответов. Лучше не смущать Кёко на глазах Маки.   «До сих пор не могу поверить, что меня в это втянули», – подумала Марианна.   Мами пожала плечами и укусила еду.   «О, а это и правда неплохо», – прокомментировала Махина.   – Теперь поместите самоцветы души в огонь, – сказала лидер сеанса, некая Рошни Десаи. Она широко улыбнулась собравшимся магам, включавшим Кёко и Мами, Марианну, обещанную Курои Кану, специалиста ОПЗ Ацуко Арису и Надю Антипову – не обычную гостью, но она была одной из членов команды Мисы. Кларисса ван Россум была недоступна, занятая где-то еще по обычным ее историческим причинам.   Они сидели, скрестив ноги, на ковриках вокруг центрального огня, в комнате, арендованной у местной культурной ассоциации. Местоположение и атрибуты, по-видимому, определялись тем, что кажется вероятнее синергичным изучаемым человеку и месту. Так как темой были прошлые действия Мисы Вирани на планете с высокой долей индийского населения, это означало, что их окружали индийские украшения, а церемонию вела Рошни.   Мами невольно ощутила всплеск беспокойства, пусть даже остальные видящие без ропота последовали инструкции Рошни. Это было тем, что у таких, как она, вызывало почти инстинктивный ужас. Даже если огонь был «священным» огнем, разожженным магией лидера сеанса. Даже если.   Мами призвала самоцвет души и, как было указано, осторожно поместила его в огонь, заметив, что в этот момент он каким-то образом прекратил обжигать.   – Должна сказать, у меня есть резер… ау! – начала Кёко, прерванная локтем Каны.   Мами вынужденно улыбнулась на раздраженное выражение лица Кёко.   – Позвольте заверить, Рошни здесь не для того, чтобы всех убить, – сказала еще одна видящая. – И, в случае, если попытается кто-то еще, ну, для это у нас есть охрана в дверях, не так ли?   – Верно, – по-прежнему скептически сказала Кёко.   – Тогда начнем, – сказала Рошни, заняв свое место. – Закройте глаза, и я настроюсь на огонь. После этого мы увидим.   «Не закатывай глаза, Кёко, – упрекнула она. – Ты же не хочешь, чтобы люди закатывали глаза из-за твоей Ленты, не так ли?»   Кёко отправила в ответ чувство раздражения.   Мами, как было сказано, закрыла глаза и расслабилась.   Что-то…   Нечто…   … ГОРЕЛО…   – А! – вскрикнула она, резко проснувшись – во всяком случае, казалось бы, проснувшись – чуть не свалившись с ног.   Ей потребовалось время, чтобы сориентироваться. Она была не уверена, что она делала, стоя посреди шумного колониального уличного рынка. Или, раз уж она это заметила, почему ее кожа была столь интересного коричневого оттенка.   – Ну, это явно ново, – сказал странный голос рядом с ней.   Мами кивнула было, прежде чем резко дернуться к источнику голоса.   – Ой, ой, Мами, ты меня тащишь!   Мами отпустила руку девочки, не в силах удержаться и не наклониться, уставившись на малышку, выглядящую лет на десять. Как и она сама, она была темнокожей, но сами черты лица каким-то образом были безошибочны, даже несмотря на отличающийся голос.   – О, Бог… иня, – сказала Мами. – Что ты здесь делаешь?   – Похоже, это какое-то магически индуцированное видение самоцвета души с сеанса, – сказала Махина, уперев руки в бока и оглядывая шумный рынок вокруг. – Что касается того, почему я здесь, почему мы здесь, и что именно мы должны делать, я не представляю.   Девочка широко улыбалась, и это выражение вызывало в сердце Мами странное чувство. Она попыталась вспомнить: была ли она когда-нибудь такой?   На это Махина не ответила, но Мами выяснила сама: возможно. Нельзя было сказать, какой бы она была, если бы не умерли ее родители, и ей было сложно вспомнить, что было до этого.   Мами энергично помотала головой, пытаясь очистить ее. До недавнего времени она бы сказала, что видения для нее были редкостью. Сейчас, сразу после видения от предполагаемой Богини Кёко и откровений о собственном переформатировании, она изучала уличный рынок вместе с аватарой собственного клона-таккомпа посредством магического сеанса. Как все изменилось.   Теперь казалось, словно ее всегда ожидает целый слой реальности, как раз вне досягаемости.   – Идем, осмотримся немного, – схватила Махина Мами за руку. – Думаю, видение сделало нас матерью и дочерью. Не представляю, почему. Во всяком случае, должно было быть наоборот.   Не представляя, что ответить, Мами предпочла неопределенно кивнуть, наконец, оглядев рынок. У него было сноподобное состояние, детали вдали исчезали, растворяясь в тумане, смазывающем цвет и рисунок в импрессионистское полотно.   В то время как Махина тянула ее за руку, девочка вместе с этим увлеченно оглядывалась. Мами поняла, что для нее должно быть крайне ново видеть все собственными глазами.   Очевидно было одно. Это был современный колониальный рынок, торговцы невозмутимо стояли на опаляющей жаре, в то время как маленькие роботы отгоняли от еды насекомых или сновали по краям столов или устроились, наблюдая, на краях палаток.   Махина тянула ее вперед, и Мами храбро следовала за ней. В конце концов, в отсутствие других подсказок, вполне можно было просто идти.   Продавцы приветствовали их, когда они проходили, относясь к ней, как будто она была постоянным покупателем, хотя всякий раз, когда они использовали ее имя, звучало оно странно жестко, как будто пропущенное через архаичную звуковую систему с плохим качеством. Мааа-ми. Она почему-то сомневалась, что они и правда это говорили.   – Эй, смотри, чапати! – указала Махина, потянув Мами за руку. – Возьмем немного?   Прежде чем Мами успела ответить, Махина схватила одну из стопки, свернула и начала есть, обменявшись с продавцом лишь кратчайшим приветствием. Каким-то образом ей явно нравилось.   Они продолжали двигаться, пока киоски не начали истончаться. Затем Мами вдруг ощутила, как ее ноги двигаются сами по себе, сворачивая с главной дороги, мимо стенда с гоанскими сосисками, до неприметного дверного проема, рядом с которым прислонилась к стене женщина в капюшоне.   – Достаточно тебе потребовалось времени, – сказал голос –  голос Хомуры.   – Я добралась сюда вовремя, – услышала свои слова Мами, пусть даже быстро наклонила голову, заглядывая под капюшон. Да, это и правда была Хомура, по крайней мере, ее двадцатипятилетняя версия.   – Идем внутрь, – сказала Хомура.   «В этом нет никакого смысла, – подумала Махина, когда они последовали за Хомурой внутрь. – Я думала, это какое-то чтение прошлого, но Акеми-сан? Если бы она и правда когда-то была здесь, нося глупый капюшон, она заставила бы сработать все системы наблюдения на планете».   «Перед тем как оставить нас, она никогда не посещала эту планету, – подумала Мами. – Может быть, это совсем не прошлое».   «Мне не нравится сюрреализм этого».   «Не скажу, что я не согласна».   Они вошли в маленькую квартиру, и их сразу же поразил опьяняющий аромат жарящихся специй и мяса. Цыпленок тандури, если только Мами не ошиблась.   Они сели, где указала Хомура, и пронаблюдали, как мужчина – лицо которого было расплывчатым – принес им цыпленка. Мами проследила за его прибытием, и поняла, что выглядит достаточно голодной, чтобы проявить неприличность. Почему?   – Вау, что празднуем? – услышала она себя.   – Что мы преодолели весь путь сюда, – заняла Хомура место за столом. – Можно и это.   – У тебя повсюду связи, – сказала Махина, хотя Мами заподозрила, что комментарий был частью видения.   – Конечно, я некоторое время создавала их, – сказала Хомура. – Уверена, вас это не удивляет. Но оставим это. Перекусите немного, а затем обсудим, зачем мы на этой планете.   Мами поступила как предложено, вгрызшись в мясо с напомнившим ей о Кёко смаком. Мясо было восхитительным, и еда закончилась так быстро, что она задумалась, прошло ли вообще время – видимо, нет.   – Интересное, кстати, тело, – прокомментировала Махина Хомуре. – Твое обычное недостаточно хорошо?   – Мое главное прямо сейчас должно быть на Земле, – пожала плечами Хомура. – Так что я должна быть кем-то еще, чтобы не вызвать подозрений.   Мами нахмурилась. Тело? В видении она довольно явно была Хомурой, но если в реальности она была в каких-то других… телах…   Тогда это неплохо объясняло, почему им так и не удалось найти ее, поняла она. Но это, конечно, было всего лишь видение, которое довольно свободно относилось к внешности. Также она не обнаружила никакой сигнатуры самоцвета души.   – Так в чем дело, Наби? – спросила она. – Было непросто незаметно попасть на столь переполненную планету. Земля – это одно, раз уж у нас проложены пути, но…   Хомура подняла руку, прося тишины.   – Мы нашли еще одно испытательное учреждение, – сказала она. – На этой планете. Вот зачем мы здесь.   – Этого не может быть, – сказала Махина. – Здесь? В мире? Это нелепо.   – Ну, не то чтобы оно было прямо посреди города, – сказала Хомура. – Но это кое на что намекает. Логистические проблемы. У них может не быть столько власти, как мы полагали.   – Ну, тогда каков план? – сказала Мами.   – План такой же, как и всегда. Мы их закроем.   Когда Кёко снова открыла глаза, она оказалась на тротуаре переполненной колониальной улицы. Мимо нее проталкивались люди в ниспадающих цветастых нарядах, хаос тротуара резко контрастировал с жутким, эффективным потоком автоматического управления трафиком.   Не было никакой тайны касательно того, где она: это была Новая Калифорния. Она сама совсем недавно видела похожую сцену, пока ехала встретиться с Мами. Вопрос был в том, зачем она здесь.   – Не ожидала увидеть вас здесь, – на стандартном сказал кто-то рядом с ней. – Вы ведь настоящая Сакура Кёко, верно?   – Да, это я, – сказала Кёко – и подавила желание шокировано прижать ладонь ко рту. Это был ее голос? Стандартный был грубым, прямолинейным языком – возможно, поэтому он ей и нравился – но пронзительный голос, которым она только что заговорила, полностью уничтожил эффект.   Кёко повернулась к девушке, но ее глазам как будто сложно было сфокусироваться, что оставляло неузнаваемый ей размытый образ. Испанка?..   Затем она почувствовала магическую сигнатуру.   – Надя? – спросила она. – Это ты?   – Да, мисс Сакура. Вы осознаете, что тоже не выглядите нормально?   Кёко моргнула, после чего подняла руку, выглядящую крупнее и не того цвета, что она ожидала. Тело тоже ощущалось другим.   – Полагаю, прямо сейчас мы обе – кто-то еще, – сказала она. – Немного необычно, но опять же, такие всегда странны. Я имею в виду, у меня никогда не было вместе с кем-то еще.   Заговорив, она оглядывала дорогу, пытаясь заметить что-нибудь полезное.   – У меня вовсе не было ни одного из «таких», предполагая, что вы говорите о видениях, – сказала Надя, повторяя действия Кёко.   Кёко подавила желание проповедовать Церковь, вместо этого сосредоточившись на изучении окружения.   Откровенно говоря, она была впечатлена, что этот «сеанс» сработал. В свое время она побывала на нескольких, но никогда не испытывала ничего особо интересного. Хотя этот ясностью напоминал видение Ленты. Ей интересно было, как объединившаяся магия собравшихся магов это сделала, и правда ли это сработало так, как они полагали.   Наконец, она повернулась взглянуть на Надю, девушка приподняла бровь.   – Вполне можем и прогуляться, – сказала она. – Насколько мы знаем, ясновидящие Видящих просто выбросили нас куда-то на улицу или вроде того. Не помешает.   Надя пожала плечами, позволив Кёко повести ее в толпу. На ходу она оглядывала заманчиво изобильные витрины, полные товаров и знаков, что настоятельно умоляли прохожих купить, купить, купить.   – Здесь так тесно, – сказала Кёко, игнорируя сердитые взгляды пешеходов, мимо которых она проходила. – На Земле такого не увидишь, и у нас больше людей.   – На Земле больше инфраструктуры, – сказала Надя. – Не доводилось бывать в колониях?   – Не так много, как хотелось бы, – сказала Кёко. – Я никогда не была из тех, кто надолго остается на одном месте, но работа МСЁ осложняет отбытие с Земли, если только не ради дела. Сейчас, с Церковью, стало гораздо проще. Нужно было давным-давно придумать эту идею.   Она не в первый раз подумала об идее Мами перед войной взять им длительный отпуск. В ретроспективе она была совершенно права.   Кёко остановилась, глядя на привлекший ее внимание знак.   – Что это? – спросила Надя.   – Местный магазин сладостей, – указала Кёко на вывеску «Индийские десерты». – Можно прихватить что-нибудь полакомиться. Честно говоря, индийские десерты всегда казались мне чересчур сладкими. Не хочу плохо отзываться о чьей-то еще культуре… это явно не мое.   – Чересчур сладкими? Для Сакуры Кёко? – сухо сказала Надя. Из-за чего-то в ее новом акценте фраза прозвучала особенно резко.   – Эй, это грубо… – сказала Кёко, инстинктивно ощупывая свою одежду в поисках еды, что она обычно носила при себе.   Она остановилась, обнаружив в кармане что-то выпуклое.   Надя наклонилась взглянуть, когда Кёко развернула нечто вроде листа бумаги.   Встретимся в кафе «Арабика».   — Миса   – Немногословное сообщение, – сказала Надя.   – Да, но бумага, – сказала Кёко. – Никто больше ей не пользуется, если только не пытается избежать заметности. И с чего бы у меня было сообщение от нее?   Некоторое время она стояла на месте, размышляя, не стоит ли ей попытаться взять немного еды, прежде чем пожала плечами.   – Полагаю, мы получили наше уведомление, но как именно нам добраться до…   Надя ткнула ее в плечо, указав на остановившуюся у обочины машину.   Кёко фыркнула, скептически глянув на транспорт, что был не столь высококлассным, как она привыкла.   – Полагаю, вот и ответ. Так что нам куда-то указали.   – Так всегда? – спросила Надя, когда они наклонили головы, забираясь внутрь.   – Что? С Богиней? – спросила Кёко. – Только иногда. Ей нравится все смешивать. Просто плывешь по течению.   Она решила не упоминать, что расспрашивать ее о видениях равносильно признанию, что видения Ленты реальны. В другой раз.   Несколько минут она наблюдала за городом – по Земным стандартам, вообще-то, скорее городком – проносящимся мимо окна, с размытыми деталями, подобно старой романтической картине. Она начала задумываться, как долго они будут ехать, вдруг почувствовав усталость. Если она просто ненадолго закроет глаза…   – Это не просто отпуск, не так ли? – спросила Кёко, проснувшись от произнесенных слов.   – Нет, не просто, – сказала сидящая напротив нее Миса Вирани. – Это поиск ответов.   Глаза Кёко распахнулись, и она повернула голову, оглядывая окрестности. Она оказалась сидящей с Мисой и «Надей» за трехместным столиком на заднем балконе кафе. Они сидели на краю балкона, рядом с отделяющими их от падения стальными перилами. Взглянув вниз, она увидела каменный утес, от которого замирало сердце, довольно высокий, с окутанной туманом землей внизу.   Перед ними находились умеренные пустоши планеты. Она слышала, что город, где они были, был расположен на вершине большой столовой горы, и, по-видимому, это кафе устроилось прямо над краем, но это было нелепо. Ей позже нужно будет заглянуть сюда вместе с Маки и, может быть, Мами, перед тем как они покинут планету.   Она с усилием оторвала взгляд от вида, сосредоточившись на сцене перед ней. На столе были три идентичные чашки кофе и печенье с начинкой, пока нетронутое.   Взяв печенье, она взглянула на Мису и увидела, что девушка одной рукой вцепилась в ожерелье, хотя Кёко видела только цепочку и часть главного украшения. Ее волосы беспокойно двигались у нее за спиной, сворачиваясь и разворачиваясь так, что Кёко вынуждена была признать, ее это беспокоило.   – Я не верю официальному заявлению, – сказала Миса. – Она не должна была умереть. У нее еще оставалась сила. Вместо этого она умерла на транспортном корабле. Я в это не верю.   – Если ты в это не веришь, что заставляет тебя думать, что ты найдешь что-то здесь, а не на корабле? – услышала свои слова Кёко, в то время как Надя заметно печально покачала головой.   Она укусила печенье, которое оказалась настолько хорошим, как она надеялась, сладким и рассыпчатым.   Также это дало ей время подумать. Она слышала свои слова, произносимые, как если бы она участвовала в разговоре с Мисой, пусть даже она не представляла, зачем она здесь. Она не чувствовала движений рта или какой-либо магии контроля разума. Это просто… происходило.   Похоже, видение назначило им играть роли в исторической картине. Может быть, они заменяли участвующих настоящих людей; может быть, это было просто сконструированное видение.   «Так что она пошла за одной из пропавших девушек, – подумала Кёко. – Столько лет назад. И теперь она тоже пропала. Меня это злит».   – Если честно, нет никаких причин считать, что я что-то найду. По большей части слепая надежда, – сказала Миса, удерживая свой кофе двумя волосяными завитками. – Я просто чувствую, что должна что-то сделать. И, как я сказала, я не верю официальному заявлению. Если с ней произошло что-то еще, мне хотелось бы разобраться. Или, по крайней мере, на кого-то разозлиться.   Выглядела она жалко, и Кёко невольно ощутила боль в сердце. Она знала, каково это.   – Так как ты планируешь что-то искать? – заметила свой вопрос Кёко. – Ты далеко не ясновидящая или детектив, и ты должна быть здесь в отпуске. Будешь просто всех опрашивать?   Миса слегка улыбнулась.   – Я не лишена трюков. У всех волшебниц, достигших некоторого возраста, есть несколько навыков, которые они не показывают на официальном радаре. И разве тебе не интересна была моя подруга?   Она указала на Надю, что вызвало вопросительный взгляд Кёко.   Надя просто ответила тем же, слегка пожав плечами. Она тоже не знала, о чем говорит Миса.   «Вполне можно позволить видению вести рассказ», – подумала Надя.   – Так что насчет твоей подруги? – после паузы спросила Кёко. – Она какая-то ясновидящая? Я не ожидала, что меня встретят в звездном порту.   – Предпочитаю быть сдержанной, – слегка улыбнулась Надя.   Она отпила кофе, прежде чем убрать улыбку.   – Ну, я специализируюсь на выслеживании людей, – продолжила она. – Технически это не… то, что я делаю, но моя сила немало мне в этом помогает, так что я предлагаю на стороне услуги частного детектива для тех, кому это нужно. Pro bono, не то чтобы мне нужны были деньги.   – Мы с ней давно знакомы, – опустила взгляд на свой напиток Миса. – Просто я никогда не думала, что придется быть клиентом.   – Никто никогда об этом не думает, – погладила Надя Мису по руке. – Но мы выясним, что с ней произошло, не волнуйся. Нет ничего, что мы вдвоем не смогли бы сделать!   Кёко кивнула.   – Тогда чего мы ждем? – спросила она. – Ты попросила меня прибыть для этого, так что действуем, и посмотрим, что найдем.   Миса кивнула и раскрыла ладонь, демонстрируя уже замеченное Кёко ожерелье. Это была просто выглядящая подвеска, слегка переливающийся синий кристалл в форме полумесяца. Он вызывал дискомфорт своим сходством с когда-то виденным самоцветом души, но это, вероятно, совпадение.   – Это ее, – сказала Миса.   – Можешь дать некоторую историю или описание того, что это было, что это значит? – попросила Надя. – Знаю, это немного личное, но это мне поможет.   – Это был памятный подарок ее родителей, – вздохнула Миса. – Она попросила меня сберечь его, перед последним ее заданием. Она явно думала, что может не вернуться. Когда-то давно я была лидером ее команды. Наставляла ее.   – Можешь дать мне представление о том, где бы она могла быть на этой планете? – попросила Надя. – Для выслеживания полезно будет узнать, где бы она могла быть.   – С этим я помогу, – сказала Миса. – Вроде как. Ты удивишься, сколько систем с обеих сторон этой войны продолжают использовать некоторую форму электричества. Во всяком случае, транспортный корабль с ее самоцветом души пристыковался к военному звездному порту в этом городе сразу после того, как ее самоцвет души был потерян. Единственное, что с ним было после этого, его на обратном пути уничтожил рейд кальмаров. Если где-то что-то и есть, то в военном звездном порту.   Надя вздохнула.   – Ну, звездный порт – довольно сложное место для выслеживания, учитывая число проходящих там людей. Но я уже работала там, так что разберемся.   – Тогда идем, – сказала Кёко. – Ну, может быть, когда доедим.   Некоторое время они сидели в тишине, Кёко поглотила остатки своей еды, затем принялась наблюдать, как едят остальные.   Едва она забеспокоилась, что видение заставит их всех сесть в транспорт и направиться в звездный порт, ее окружение начало расплываться, и в ее восприятие на мгновение вернулась комната сеанса.   Не в силах удержаться, она приоткрыла глаза и увидела, как огонь сияет над их самоцветами души калейдоскопом цветов. Цвета, казалось, втянули ее…   – Так что она явно была здесь, и более того, она еще была жива, когда это произошло, но она в то время была без сознания, – сказала Надя, когда Кёко снова открыла глаза. – Однако я ощутила, кто ее переместил, и попытаюсь вместо этого последовать за ними.   – Знаешь, кто они? – спросила Миса. – Знаешь, что они делают?   – Нет, я не знаю, – сказала Надя. – Но посмотрим, что произойдет, когда мы последуем по этой линии.   «Если она уже это знала, почему она просто не попросила помощи? Уверена, Гвардия душ помогла, если бы она все это объяснила», – подумала Кёко.   «Не знаю, – подумала Надя. – Но она всегда была упряма. Может, она хотела увидеть сама, или она просто не хотела терять время».   «Или, возможно, она просила ранее, и никто ей не поверил, – предположила Кёко. – Вряд ли ей захотелось бы просить снова, даже будь у нее больше доказательств».   «Возможно», – подумала Надя.   «Меня бесит мысль, что после всего, через что мы прошли, одна из наших ветеранов не захотела обратиться за помощью. В чем смысл всего этого, если у нас девушки вроде нее пытаются самостоятельно играть в детективов?» – подумала Кёко, убедившись, что передалась часть ее раздражения.   Надя отправила в ответ телепатический эквивалент пожатия плечами, и Кёко покачала головой. Она была слишком молода, чтобы понять.   «Знаю, ты как-то в этом участвуешь, – про себя подумала она. – Слишком похоже на одно из твоих. Но почему ты так долго ждала?»   Ее Богиня не ответила.   Мами оказалась стоящей в коридоре чего-то вроде… больницы? Лаборатории? Ей было не совсем ясно, потому что стены и двери выглядели поблекшими и лишенными деталей.   «Они все зачистили», – подумала «Хомура», видимо, откуда-то еще в здании.   «И, видимо, довольно спешно, – ответила Мами – вернее, персонаж ее видения. – Они все здесь оставили».   «Ты имеешь в виду всех, – ответила Хомура. – Я просто рада, что мы успели вовремя. Хотя готова спорить, все файлы стерты».   «Конечно», – ответила Мами.   Во время разговора она крутила головой, чтобы лучше осмотреть окружение. Хомура своей фразой явно подразумевала людей, но Мами никого не видела. Только пустые оголенные коридоры и смутные силуэты оборудования.   Она вспомнила, что Видящие всегда шептали о своих видениях: что у них собственный разум, по непостижимым причинам раскрывающий или утаивающий информацию.   – Непостижимым, черт подери, как сказала бы Кёко, – сказала Махина, положив руки на бедра. – Не в этот раз.   Мами опустила глаза, после чего согласно кивнула. Она прожила достаточно долго, чтобы знать, когда информацию намеренно скрывают. И в отличие от всех этих давних лет с Акари, в этот раз она догадывалась, что скрыли.   Долгое время она стояла, глядя в коридор, ожидая, пока что-нибудь произойдет, когда ее персонаж пойдет в одну из комнат. Когда ничего не произошло, она развернулась и взглянула в другую сторону, Махина последовала за ней.   – Ни с места, – сказал голос позади нее. – Держите руки так, чтобы я их видела. Превратитесь, и я вас вырублю.   Мами почувствовала, как поднимает руки, и непроизвольно немного занервничала. Видения ведь не могли навредить, верно?   «Мами? Какого черта ты здесь делаешь?» – подумала Кёко, видимо, откуда-то позади нее. В ее осознании резко появились магические сигнатуры Кёко и Нади, вместе с не узнанной ею девушкой.   «Ты мне скажи! – пожаловалась Мами. – Я только что пришла сюда».   Она подумала пояснить, что Махина тоже здесь, но сочла, что это будет слишком странно. Если Кёко не спросит…   – Медленно развернитесь, – сказала загадочная девушка.   «Это Миса Вирани, – подумала Махина. – Ты уже когда-то слышала ее голос, хотя я не удивлена, что сейчас ты ее не узнала».   Мами почувствовала, как следует инструкции, повернувшись так, чтобы девушки оказались в поле зрения. Все трое стояли полностью превращенным, с Мисой в центре. Двое рядом с ней, видимо, присутствующие в видении Кёко и Надя, сохраняли немного угрожающие позы, но Миса явно была серьезна, немного паря над землей с вытянутой вперед рукой. Ее слегка потрескивающие волосы простерлись вверх и в стороны.   «Она зла, – автоматически оценила Мами. – Но она сдерживается, иначе она могла бы легко меня нейтрализовать – кто бы это ни была – учитывая, насколько меня застали врасплох».   Она рискнула взглянуть на Махину, которая тоже стояла с поднятыми руками.   Как правило, просто небезопасно было удерживать неизвестную волшебницы, фигурально выражаясь, на мушке, какие бы силы ни были у тебя наготове. Просто неизвестно, на что она способна. Если же хочется попробовать, как попробовала Миса, логично будет держать себя, так сказать, на полной зарядке.   – Я вам не враг, – услышала себя Мами.   – Правда? Тогда какого черта ты делаешь здесь со всем… этим?   Последнее слово Миса выплюнула чуть ли не с отвращением, и Мами почувствовала, как у нее слегка скрутило живот. Она начала видеть очертания того, что здесь происходило.   – Мы пришли остановить это, – осторожно объяснила Мами, нервно глядя на руку Мисы. – Мы никак не связаны с происходящим здесь.   – Интересная история.   Прежде чем Мами ответила, неподалеку вспыхнула новая магическая сигнатура, и, более того, аура, безошибочная даже спустя пару десятилетий. Мами едва подавила желание обернуться и взглянуть.   «Хомура», – подумала она.   В этот раз она знала.   Не было никакого перехода к следующей части видения. Мами почувствовала, словно моргнула, только чтобы снова оказался снаружи, глядя в долину внизу.   Ей потребовалось некоторое время, чтобы снова сориентироваться. Она стояла на краю обрыва, затененного почти Земным умеренным лесом, даже если у древесной коры был странный цвет. Рядом с ней так же стояли Махина и Хомура, глядя на сцену перед ними.   Упомянутая сцена, распростершаяся перед ними роскошная долина, укрывшаяся под холмом с плоской вершиной, на которой находилась местная столица, была настолько идилличной, что Мами потребовалось немало времени, чтобы осознать, на что они смотрят.   Внизу из чего-то вроде развалин здания, вместе с несколькими кратерами, поднимались сердитые струи дыма.   – Неужели ей и правда было необходимо столь драматично уничтожать здание? – взглянула она на Хомуру. – Световое шоу видела, должно быть, половина города, а другая половина наверняка это слышала.   Выражение лица бывшего Первого Исполнителя было отдаленным, возможно задумчивым. Мами знала это лицо: мыслями она была совсем не здесь. У  нее всегда создавалось впечатление, что идет какое-то серьезное планирование, даже если она знала, что порой Хомура просто размышляет, чем пообедать.   – Ну, нет, – сказала Хомура. – В общем-то, все получилось гораздо ярче, чем мне бы хотелось. Но сложно точно определить, как кто-то поступит после переформатирования. Даже с согласия.   – Я до сих пор не верю, что она позволила тебе это сделать, – сказала Мами.   Хомура пожала плечами.   – Она поняла логику ситуации. Ей больше сотни, она не едва вылупившийся птенец. В этом возрасте уже знаешь, как поступать по-умному, по необходимости. Даже если ненавидишь это.   Хомура казалась печальной или, возможно, сердитой.   Мами могла лишь согласиться с этим, даже если мысленно покачала головой, сожалея о ситуации. Здесь что-то происходило, что-то, что Хомура и ее коллеги… заговорщики… пришли остановить.   Из-за этого ли Хомура ушла? Если так, почему она сочла необходимым работать отдельно? Почему она не доверилась подругам? Одно только это ранило сильнее, чем Мами хотелось бы признавать.   – Так что теперь? – спросило видение у Хомуры.   – Мы продолжим наше дело, – сказала Хомура. – Ты, я и она. Однажды она может снова нам понадобиться. До тех пор мы продолжим нашу работу. Работа – это важно.   – Работа – это важно, – согласилась Мами.   – Эта математика воистину вдохновляюща, – сказал Влад, голографическое лицо растянулась в дьявольскую улыбку. – Ядро 1 уже десятилетиями работает над этим классом проблем. Хотелось бы мне взглянуть на их лица, когда они, наконец, узнают, в чем решение. Конечно, если у них есть лица.   Директор Тао в ответ на комментарий закрыл глаза, на мгновение отключившись от мира. Он всегда, отстранившись от чувств, думал гораздо яснее.   Он с задумчивым видом приложил ладонь к подбородку.   – В то время как я разделяю ваше отвращение к Ядру 1 и их, скажем, фетишу вычислительной мощности, должен сказать, было бы гораздо лучше, если бы мы были гениями. Злорадствовать из-за решений, предоставленных кем-то еще, кажется… не столь удовлетворительным.   ИИ наклонил голову.   – Конечно, – сказал Влад. – Но я все равно этим наслаждаюсь.   Тао слегка улыбнулся, выражая свое согласие.   – Вне зависимости от происхождения именно этого озарения, нам нечего стыдиться. Это усилие было результатом многих умов. В конце концов, не просто так я принес шампанское. Жаль, что вы не сможете его разделить.   Он указал на сумку, крепко привязанную им к одному из шестов в комнате.   – Нам, ИИ, приходится жить опосредованным человеческим опытом, – поднял Влад одну руку в насмешливом тосте.   Тао повернулся, глядя через окно перед ними, осматривая наконец завершенные подготовительные работы. Внизу рабочая команда исследовательского персонала вместе с множеством дронов Влада прогоняла последние тесты нового экспериментального аппарата, гораздо более сложного, чем они ранее считали необходимым. Под его взглядом у одного из сигнальных механизмов замигал предупреждающий красный свет.   Многое в этой ситуации казалось странным. Находиться здесь, на Адепте Синем, сотрудничать с формальным соперником. Стоять на смотровой платформе, наблюдая за работой других, вместо того чтобы самому лихорадочно работать с оборудованием. Другие моменты, вроде прибытия для наблюдения известной волшебницы, у которой, по-видимому, был неплохой рычаг.   Он не удержался от взгляда на эту «Клариссу ван Россум», которая уже помахала ему в ответ. Это было ужасно.   При всем этом он не мог подавить недовольство расхваливаемым Владом решением. Неизвестный благодетель, раскрывать которого Управление отказалось, чей совет им сказали очень тщательно изучить – это была далеко не уютная ситуация. Он знал, что Влад разделяет те же беспокойства, даже если ИИ решил демонстрировать уверенность.   Математика была математикой, вне зависимости от источника, но…   – Я понимаю разделяемые нами беспокойства, – сказала директор Валентин, явно поняв его мысли, – и это совсем не моя специальность. Но если сказанное вами верно, вывод не дал нам совершить потенциально катастрофическую ошибку в процессе создания червоточины. И специалист по безопасности фон Рор полностью проверила новые системы. Нам остается лишь верить в наших талантов.   Он кивнул. На Эвридоме ему бы пригодился такой специалист по безопасности.   – Доктор Тао, доктор Валентин, простите, что вмешиваюсь, но, полагаю, эксперимент скоро начнется, – сказал Влад, под небольшим углом наклонив голову.   Тао ничего не сказал, зная, что не стоит мешать расчетам лабораторного ИИ тривиальными социальными тонкостями.   Вместо этого он молча наблюдал, стоя рядом с Валентин, сцепив за спиной руки, как две девушки осторожно шагнули в опустевшую вакуумную камеру. Асами взглянула на новое дополнение к структуре, выпукло торчащее со стен. Неэлегантный дизайн, но легко вычислимый.   Валентин улыбнулась им обеим и помахала, и Тао через мгновение повторил жест. Ему и правда нужно было научиться быть в этом лучше.   Девушки подняли глаза, заметно чему-то удивленные.   Вскоре после этого Влад показал большой палец.   – Мы готовы, – сказал он. – Не волнуйтесь, если не получится с первой попытки. Там еще многое можно калибровать.   Его голос раздавался из скрытых динамиков вокруг них и, знали они, изнутри костюмов девушек внизу. Такой момент, похоже, требовал драматического звука.   – Мы готовы, – отпустила Рёко руку Асами, которую до этого неловко держала. Даже после всего этого времени на Эвридоме они все еще были неуверенны друг с другом. Они, подумал он, были слишком молоды – его собственная дочь всего через полдесятка лет будет того же возраста.   От отбросил эту мысль подальше.   Асами кивнула, соглашаясь с Рёко, после чего повернулась к центру камеры, подняв обе руки в предпочитаемом ею призывающем жесте.   Тао взглянул направо, на гравиметрический монитор, установленный с правой стороны обзорного окна. В этом он был далеко не один – Валентин уже смотрела на него, так же как и немногочисленный персонал в комнате у него за спиной. Лишь Влад стоял неподвижно, не нуждаясь в визуальных мониторах.   – Запитываем камеру, – сказал Влад. – Через мгновение вы потеряете гравитацию.   В камере не было заметных изменений, но монитор резко изменил цвета. Гражданский мог бы ожидать, что девушки воспарят, но даже достаточно умный ученик знал бы, что если они не двигались, у них не было причины отрываться от пола.   – Вы почувствуете легкий рывок, – сказал Влад. – Это будем сигналом вам, что устройство активировано, как мы и отрабатывали. Действуйте по готовности.   Монитор засветился привлекательным расположением красного, зеленого и теней, так же как в их симуляциях. Но пока что не было ничего нового.   Затем центр расположения начал превращаться в новый оттенок фиолетового. Асами принялась за дело.   – Ровнее. Не нужно спешить, – ободряюще сказал Влад.   Тао отвел взгляд от монитора, не в силах удержаться от прямого взгляда на то, что он до сих пор считал странно прекрасным: контролируемую сингулярность, идеальный круг невозможной черноты, появившийся перед руками девушки и неуклонно направившийся к центру камеры. Казалось, он движется мучительно медленно.   Он на мгновение задержал дыхание, пока тот не остановился на месте, на мгновение зависнув в вакууме. Затем он взглянул в монитор.   – Первый импульс пошел, – сказал Влад. – Три секунды.   Монитор продемонстрировал краткий отсчет. Два. Один.   Несмотря на усиленную структуру вокруг и аккуратные поля подавления, комната слегка вздрогнула, и Тао почувствовал толчок к стеклу. Ему оставалось лишь поражаться тому, что девушки каким-то образом остались на месте, сопротивляясь толчку без какого-то источника противодействия. Магия.   Центр монитора взорвался фиолетовыми тенями. Появился второй отсчет.   – Всему персоналу приготовится, – сказал Влад.   Тао уже вцепился в один из поручней на стене. Они это спланировали.   На этот раз толчок чуть не сбил его с ног. Было завидно, что у Адепта Синего были настолько мощные генераторы.   – Вы там в порядке? – спросил Влад.   – Да, ничего, чего я не видела бы в бою, – передала в ответ Асами. – Не хуже пробного прогона.   – Последний импульс, – объявил Влад.   На этот раз, вместо притяжения к окну, он почувствовал, как его с силой отбрасывает, ударив молотом в грудь, так что оказалось сложно дышать. Он закрыл глаза и покрепче вцепился в поручни.   Когда он снова открыл глаза, он расслабился. Он знал, что это был последний импульс, хотя на всякий случай продолжал держаться за поручни. Нельзя было быть слишком уверенным. Он прекрасно помнил саботаж в его лаборатории.   – Она справляется, – с невозмутимым видом сказала Валентин.   Тао не нужно было, чтобы она уточняла слова. Следующий шаг был в проверке, сможет ли Рёко воспользоваться окружением, и девушка уже подняла руки, подражая жесту партнерши.   Все в комнате затаили дыхание.   Затем сингулярность, казалось, выросла, до размера человеческой головы, затем до колеса, затем до небольшого обеденного стола.   Он с благоговением осознал, что она больше не была черной. Не совсем. Вместо этого она была немного ярче, и через мгновение она, казалось, прояснилась, открыв вид на… звезды. Неузнанную горсть звезд, мерцающую через дыру в пространстве-времени, мягко пульсирующую в камере внизу, на краях которой свет закручивался, как будто пойманный вихрем.   После этого он бросил взгляд на монитор, отображающий конфигурацию, ранее виденную им только в моделях.   Затем круг исчез, и девушки опустили руки, взглянув на собравшихся наблюдателей.   – Я бы сказал, что это успех, – объявил Влад. – Девушки, вы отлично справились!   Комната разразилась аплодисментами, и Тао, и сам широко улыбаясь, повернулся начать празднование, достав шампанское в укрепленных бутылках.   Затем он взглянул на Валентин, все еще стоящую перед окном, с непроницаемым лицом глядя вниз.   Через мгновение она развернулась, возможно, ощутив его взгляд. Он вопросительно приподнял бутылку.   – Тогда выпьем тост, – сказала она. – Когда вы откроете бутылку.   – И когда девушки подойдут сюда, – добавил Тао.   – Тогда «За девушек», – предложил Влад. – «И за всю напряженную работу, что помогла это осуществить».   – «И за еще предстоящую работу», – сказала Валентин.