Manque de talent

       - Бездарность.       Резко, громко и под аккомпанемент бьющегося стекла. Очередной стакан с очередным алкоголем из очередной бутылки.        - Бездарь. Без-дарь.       Длинные перебитые пальцы путаются в черных волосах, пока тело все больше скрючивается, подрагивая и пошатываясь, словно его обладательницу ждет очередной удар, который вот-вот последует.       Просто очередная истерия. Просто затянувшаяся полоса неудач.       Просто.       Все всегда просто.       Стыдно, жгуче стыдно, неприятно, омерзительно, а еще больно. Щеки словно горят от пощечин, которых на самом деле не было. Она, наверно, сама себе их придумала. Вот только от этого почему-то ничуть не легче. Домашняя футболка с треском рвется, а одновременно с ней - непонятные и кем-то зверски перетянутые струны в голове.        - Пора сворачивать лавочку.       Ноги Турид подкашиваются и весь мир плывет перед глазами, словно в чудном сне, от которого все никак не выходит проснуться. Кошмар, который тиранит опять и опять. По кругу. Снова и снова.        - Мне бы избавиться от тебя. На вторую такую все равно нихренашки нет денег. Вот только мы в ответе за тех, кого приручили, да?       Из угла на представшую картину косится миниатюрная рыжеволосая девушка, сидя на подставке для инструмента. Вцепившись в нее своими маленькими ладошками так, что побелели костяшки. Она сидит молча, не смея пошевелиться, а собственные струны натянуты до предела. Воздух немыслимо холодный, потому что кто-то не закрыл форточку, и скован напряжением, с которым он так и просачивается в легкие.       А потом эти двое задохнутся.        - Я не могу. Но я должна…       Голос чужой. Чужое тело. Руки тоже какие-то чужие.       И вообще все происходящее словно не отсюда.        - Должна, понимаешь?       Пальцы рыжей сжимаются на горле, будто она хочет заставить Турид замолчать. Может, она и пытается мысленно сделать это, потому что не способна сейчас на большее.        - Просто тебе не повезло с хозяйкой.       Музыкантша оборачивается и видит свой инструмент. Корпус кажется поблекшим, но она сбрасывает это все на дрянное освещение. Сейчас уже ничто не имеет значения.       Она подходит ближе, продолжая смотреть невидящим взглядом. Глаза давно застилают слезы и сфокусироваться трудно.       Должна.       Должна ведь?       Турид поднимает гитару с подставки не за гриф, как всегда, а берется обеими руками за корпус, и инструмент словно дергается.       Показалось.       Она сглатывает и выходит в прихожую. С мгновение смотрит на приоткрытую дверь и двигается вперед, пока у нее на руках брыкается рыжая, пытаясь поцарапать и укусить. Кричит всеми струнами и громко плачет. Колотит по плечам, по лицу, по всему, что только может достать.       Голос разрывает душу, убивает, рвет реальность, сны и алкогольный бред на сотни маленьких кусочков. И трудно будет собрать все в кучу.       Кто-то словно снова дает пощечины, опять и опять, щеки горят, глаза перестают видеть, и всегда сильная хватка вдруг разжимается, роняя ношу почти у самой двери.       Девушка продолжает орать, хватается за ноги, за руки и все так же плачет. А ее плач раздается где-то в самой голове, и эту самую голову так и хочется размозжить о дверной косяк, чтобы больше его не слышать.       Вот только если вечность наступит сейчас - в ней останется только этот звук.       Турид падает на пол и кусает руки, чтобы не закричать самой. Чтобы стало легче.       Боль отрезвляет?       Рыжая, всхлипывая, отползает в угол и ждет, пока музыкантша прорыдается.       Дура.        - Ты идиотка, ты знаешь об этом?       Она неуверенно подползает ближе, когда натыкается на остекленевший взгляд Турид, вперившийся куда-то в бесконечность.        - Я просто умирала. Слишком долго.        - Пора бы воскреснуть.       Музыкантша опирается спиной о стену, а рыжая ложится к ней на колени.        - Как ты могла?       Ей нечего сказать.        - Как ты могла?       Она берет эти чужие-родные руки в свои и освобождает от тряпичных бинтов. Заставляет пробежаться пальцами по собственному телу, пытаясь поймать взгляд музыкантши, что с каждым прикосновением становится все живее.        - А что, если ты…        - Нет.        - А тебе бы хотелось?        - Больше, чем ты можешь себе представить.       Турид наклоняется, чтобы поцеловать ее, но девушка успевает приложить палец к губам.        - Нам нужны новые струны.       Она засыпает, крепко сжимая руку рыжей, пока та мурлычет что-то неразборчивое.       А утром проснется, обнимая гладкий деревянный корпус.