Часть 1, глава 8
24 января 2016 г. в 15:06
Еще через день стало понятно, что все их надежды на выздоровление Торина рушатся. Не в силах более выносить такие мучения, он попытался опять уйти с глаз долой, но его, разумеется, удержали, стали пытаться помочь, но сделать толком ничего не могли. Проклятье истребленных зверей раздирало Торина изнутри, превращая в безжизненную куклу на руках у Двалина. Гэндальф, зажмурившись, водил над ним руками, но все, что становилось ему понятным, уже однажды пояснила леди Галадриэль – это Другая магия. Внезапно оборотень рванулся со своего места, порушив все вокруг, и на глазах у гномов превратился в медведя. Он никогда не делал так. Оборачиваться на глазах других – это было почти что запрещено. В глазах его была ярость. Он шел, словно не осознавая, что делает, словно неподвластные ему силы вели его. Гномы и Бильбо попятились в стороны. Двалин готов был уже начать бой, но вовремя прочитал в глазах Беорна некую немую мольбу. Гэндальф раньше других понял, что происходит.
- Двалин, отступи. Возможно, совершилось чудо, о котором мы и не мечтали. И в этом наш единственный шанс его спасти.
Медведь забрал Торина и ушел прочь из дома в лес, удаляясь от ошарашенных гномов в направлении, где не было тропинок, и куда они никогда не ходили за все дни, проведенные у Беорна. Он шел напрямую, ведомый чем-то. А что это – догадывался лишь серый маг.
Небольшая, но открытая поляна хорошо освещалась Луной. Оказавшись наконец на земле, Торин подумал, что ему стало вдруг намного легче. Медведь робко и медленно отступил прочь. Что-то было там – по другую сторону. И, повернув голову в направлении этого немого зова, он увидел ее.
Она действительно была абсолютно реальной. Странное создание, совместившее черты человека, ребенка и – кошки? Для женщины – уж очень маленького роста и в чем-то детского телосложения. Для ребенка – уж слишком величественное, грустное и задумчивое лицо и суровое облачение из серебристых волчьих шкур: штаны чуть ниже колен, рукава чуть ниже локтя, колчан стрел, кинжал за поясом, заплечный мешок из кожи. От кошки – что-то в чертах лица, выражение глаз и движения – нечеловеческие, плавные и грациозные, бесшумные, мягкие, напоминающие скольжение над землей, а не походку. Она шла к нему, а вместе с ней накатывалась волна теплой и необоримой силы. Власть, требующая безоговорочного повиновения. Немой приказ молчать и даже не шевелиться. Непроизвольно он протянул к ней руку с маленьким браслетом, который держал при себе все время. Она улыбнулась. Видно было, что лесная воительница довольна возвращению безделушки. Ее ручка коснулась его руки и приняла браслет.
Беорн покорно ждал поодаль. Она обернулась к нему и словно начала разговаривать с оборотнем, не издавая при этом никаких звуков. Торин не мог слышать и понимать их разговора, но если бы мог, узнал бы следующее.
- Ты понял, кто они?
- Нет, госпожа.
- Ты читал мысли предводителя?
- Их предводителя я только что принес к тебе.
- Я не говорю про этого несчастного, который даже на пути к предкам пытается нарушать тишину и брыкается, когда его лечишь. Даже тигры и барсы сидят тихо, чтобы не мучиться больше. Я говорю о настоящем их предводителе, от которого исходит опасная сила. Ты доверяешься ему, а это может быть страшно.
- Отчего ты решила, что в них есть что-то особенное?
- Оттого что в мои задачи не входит приглядывать за пришлыми в мир. Когда Флавия рванулась к ним со своей стаей, мне было все равно. Флавия очень молода и легкомысленна. Но мать Асхана не стала бы настойчиво просить нас всех сопровождать этот отряд или хотя бы помогать на расстоянии. От них зависит что-то важное. Я хочу понять что.
Архидриада умолкла и опустилась на одно колено перед Торином. Ее маленькая ручка, не касаясь, опустилась от его лба к сердцу и остановилась. Боль уходила в эту ручку, туман в глазах рассеивался. Чуть поразмыслив, она погладила его голову… Происходящее казалось нереальным настолько, что даже витающая рядом смерть становилась не страшна. Она была настоящей. Она была рядом. Она касалась его. Все это уже было сверх того счастья, что, возможно, отвела ему судьба. Взгляд ее устремился вновь на Беорна.
- Белые варги. Он бился с одним из них – ты не врешь?
- Так сказали его товарищи.
- Я вижу в нем зло, но вид зверя нужно знать наверняка. Белые варги истреблены. И не слишком ли он мал размерами, чтобы пойти на белого варга?
- Этот парень – герой.
- Скорее глупец и задира.
- Ты уже пыталась исцелить его, и у тебя ничего не вышло.
- Верно. Ты стал умен… Те снадобья лечат любые раны. Даже дурак бы понял – это магия.
Ярко-желтые кошачьи глаза пронизывали насквозь. Прекраснейшие глаза на свете – неповторимые и в ярости, и в тихом сострадании… Она приподняла голову гнома и положила к себе на колено. Вновь поднесла руку к его груди и зажмурилась, чуть шевеля губами. Пыталась что-то понять, узнать, почувствовать. Торину стал вдруг слышен тихий, далекий, просто входящий внутрь него из ниоткуда голос…
- Я должна почувствовать его сейчас… Иначе мы можем не успеть. – Голос звучал торжественно, с особой грустью и смирением… – Тут нужна сила белого зверя, а они далеко. Даже если я позову его, пройдет много дней. Ваш безумный герой может не дожить до этого. Я могу поддерживать его, но не долго.
- Позови сестру.
- Флавию? Она скорее всего уже считает свою миссию выполненной и развлекается у моря с Фавелин. Однажды я чуть не сгубила больного тигренка из-за их шалостей с прыжками в воду с орлов и катанием на дельфинах. Они совсем еще дети…
- Но ты умеешь их звать. Кто принес тебе флягу с целебной водой и листья от Фреи?
- Фрея… Вот кто был бы сейчас нужен… Но Фрея не придет. Фрея нужна защищать Зеленый лес. Там умирает намного больше существ и растений. И спасать их – действительно наша задача.
- Вели своим феям прекратить нести околесицу и дать клич. У них это чертовски быстро получается.
- Ты прав. Уходи сейчас. Пока он хоть что-то понимает, я должна ему объяснить. И не ищите нас. Я сама верну вашего героя в стадо.
Беорн ушел. Торин не мог оторвать взгляд от создания в серебристых шкурах, но глаза снова начинал застилать кровавый туман… Она заметила это. Когда она убирала от него руку, ее мыслей было больше не слышно.
- Сейчас боль уйдет.
Голос был немного необычным – уверенным и твердым, но в чем-то как детским – высоким, журчащим. Слова она произносила правильно, но не могла сложить их вместе верно. И странный акцент, какого ему не приходилось слышать за все годы скитаний по Средиземью.
- Я не чую твои помыслы. Я тебя не вижу. Мне не знать куда ты идешь. И в чем твой свет. Асхана лишь ведает, я не могу. Я все для нее. Сестры добрый зов, я за ней. Если я прочь уйду, ты умрешь.
Если бы она понимала всю мудрость своей последней фразы! Но она, конечно, имела в виду другое.
- Снежный варг мой. Это долг наш. Бешеный зверь драться тебе. Убить его зло может только зверь. Я не могу. Белый зверь, что сильней. Другого никак. Я уже позвала.
- Скажи же мне, кто ты? – говорить удавалось только шепотом. Комок стоял в горле, все существо сжималось в ожидании ответа.
Она удивилась, немного подумала. Словно сама не знала, как ей себя назвать.
- Охочусь в горах. Веду снежных зверей. Семья моя их. Котята как снег. Но чувствую всех. Так ведала мать.
- Как твое имя?
- Имя… Что есть… - она, кажется, запуталась, вспоминая значение этого слова.
- Как они тебя называют?
- Они… хозяйка… сестра… Фиа… Фиа.
Ее звали Фиа.