Часть 2 "Дни и ночи", глава 1
24 января 2016 г. в 17:36
Не то загадочная колдунья перестаралась с зельями, не то над предводителем гномов и раньше тяготело что-то темное и злое – но товарищам часто вновь было не узнать своего Торина, только теперь перемены скорее радовали. От мрачной хандры не осталось и следа, вечно мучившая его бессонница сменилась потребностью спать так долго и так крепко, что иногда его приходилось будить к готовому уже завтраку. Апатия к еде и не важный аппетит тоже, казалось, навсегда ушли в прошлое. Все участники похода исподволь потешались над этим. В глазах и движениях их друга и предводителя чувствовалась сила и уверенность, речи стали менее язвительны. Хотя – по вечерам Торин по-прежнему предпочитал уединяться. Это было самое время пошептаться, и гномы с удовольствием использовали такую возможность.
- Фили, как ты думаешь, она красивая?
Тяжелый подзатыльник от Двалина не заставил себя ждать, опустившись на младшего брата, высказавшего свой вопрос до неприличия громко. Впрочем, тему невзначай подхватили, и сердитому вояке пришлось уйти в сторону.
- Дело не в том, красивая ли она. – Заметил Бофур. – А в том, что же там между ними происходило.
- Я выспросил все у Беорна. Она не похожа на гномку. У нее нет бороды и очень длинные ноги. – Голос Ори прозвучал просто мечтательно.
- Значит, красивая! Еще бы бедному Торину устоять перед магией, да еще и красотой!
- Ну, вы бы точно там не устояли! – Гэндальф и сам был не прочь потешить уши такими сплетнями. – Хотя, на вас бы никто и не позарился!
- На Торина это не похоже. Неизвестно еще кто там от кого не устоял! Его никогда не интересовали женщины!
- Женщины-гномки! Говорю же – по сравнению с гномками эта волшебница очень красива, хоть и не большого роста, как и мы.
Балин лишь качал головой, слушая своих непоседливых товарищей. Старый гном сам не знал, что думать о произошедшем. И предпочитал пока лишь радоваться, ибо видел, как его любимец и почти что названный сын улыбается во сне – как никогда! Видел прядку волос на шее, догадывался, для чего он уединяется по вечерам. Казалось, что даже лицо Торина стало моложе, глаза ярче, поведение раскованнее. Однако, смутные сомнения терзали душу мудрого Балина. Ему ли было не знать, какие последствия для гнома может иметь безответная сердечная привязанность? Между тем, навряд ли загадочная колдунья, которую вызвали с таким трудом, тоже имела склонность к однолюбству…
Хоббит внимательно слушал всех, но никогда не встревал в такие сплетни. Он твердо решил для себя, что будет по гроб жизни благодарен той ночной гостье и никогда не позволит себе дурной мысли о ней. Она сумела спасти жизнь их друга и короля. А как ей это удалось, и что происходило в те дни между ней и Торином – теперь было совершенно не важно. Видеть Торина не просто здоровым, но еще и помолодевшим, исполненным новых сил, желаний и внутренней радости, было приятнее всего на свете. А если то и впрямь была любовь – пусть даже пришедшая в первый раз в столь позднем возрасте – так что же в том плохого? Бильбо помнил ту ночь, когда ясно понял, как губительно для Торина одиночество. Он сам всей душой желал тогда, чтобы чудо свершилось, и давно заслуженное счастье снизошло на героя, отдавшего всю свою жизнь другим. Возможно, чудо свершилось, говорить о таком вслух было опасно. Торин изменился, но ничто в мире было не в силах переделать его взрывной характер.
Гномы весьма наивно полагали, что Торин ничего не знает об их вечерних сплетнях. Впрочем, пресекать такие разговоры было бессмысленно. Довольно того, что в его присутствии все они чинно молчали о произошедшем. Он ничего им не рассказывал, и даже Гэндальфу отказался раскрыть оставшиеся в памяти короткие моменты сцены своего спасения. Для всех – он не помнил ничего до того момента, когда охотница повела его лазать по горам и стрелять птиц на заснеженных равнинах. Фиа каким-то образом наделила его чертами своего родного племени белых тигров, и гораздо важнее сейчас было наблюдать за самим собой. Приятно и необычно было ощущать в теле неведомую ранее силу, которой невозможно было не дать выхода. Ему перестало нравиться сильно зажаренное мясо. Вкус еды вообще изменился, а звуки окружающего мира стали будто бы четче и поучительнее. Без того зоркие глаза научились различать больше деталей на отдаленных предметах. А главное – появилось неведомое ему ранее понимание приближающейся опасности.
Странный прецедент приключился с ними на охоте – когда Торин, Двалин и Глоин столкнулись с целой стаей волков – несколькими матерыми самками, ведущими за собой подросших детенышей. Встреча даже одной самки-матери была, как все знали, очень опасна, ибо волчица будет бесстрашно и яростно защищать волчат от чужаков. Гномы выхватили тяжелое оружие, готовые к схватке. Неожиданно огромные хищники дружелюбно завиляли хвостами, положили перед ними несколько тушек добытых зайцев и косуль, и ушли… Каждый из троих участников необычной охоты подивился дружелюбному выражению их морд. Торину даже показалось, что он слышит звонкий женский смех. В царстве зверей тоже никто не прочь посплетничать, и волчицы просто не отказывали себе в удовольствии обсудить избранника архидриады, носившего на груди прядь ее волос…
Все это было радостно и удивительно. Но вечерами душу рвали на части страшные мысли о том, что он никогда больше не увидит Фиа. Зачем и для чего он мог быть нужен сильной волшебнице? Для нее он, бесспорно, был глупым, смешным, неуклюжим существом, которое она пожалела и спасла… Что она думала о нем теперь, да и думала ли вообще?.. При этих мыслях, которыми Торину не с кем было поделиться, на него вновь накатывал холод одиночества. Новое чувство, охватившее его в миг и целиком, было и самым прекрасным на свете, но одновременно самым тягостным. Годами считая такие вещи легкомысленной глупостью, он, выходит, просто намеренно ограждал себя незримой броней, что со временем лишь крепчала… Но – нашлись те силы, что пробили эту броню в одночасье. Так что это – наказание? Насмешка судьбы? Или все же великий дар, возможность окунуться в прекрасный мир непознанного?.. В душе и в сердце бушевала страсть, буря, жить без которых было теперь немыслимо. Сладкая мука владела сознанием – навсегда, на целую вечность, если конечно в этой вечности не будет вожделенных часов, когда она будет рядом. И, закрывая глаза, он видел охотницу в волчьих шкурах. И блеск янитаров ее глаз был много ярче и прекраснее даже самого Аркенстона.
Над его сладким сном все крепко потешались, но, помня прежние бессонницы и следующие за ними вспышки вздора и дурного настроения, никогда не будили раньше времени и, на деле, радовались. Между тем, в этих снах было теперь нечто, даже большее, чем новые чувства, испытанные в часы бодрствования. Странная, неведомая ему ранее уверенность – есть поблизости враг, или его нет. Лишь для того, чтобы не вызывать на себя очередных подозрений товарищей, Торин не отменял ночные дежурства, хотя часто в душе ему было жаль своих спутников, проводивших ночные часы на ногах вместо того, чтобы насладиться отдыхом. В одну из ночей осознание опасности рядом возникло столь четко, что он даже знал, с какой стороны к ним приближается враг. Накануне они вступили в Лихолесье и распрощались с Гэндальфом, отправившимся разрешать вопросы, поставленные перед ним событиями в Дол-Гулдуре.
На дежурстве были Оин и Глоин. Торин не стал ничего говорить им, просто заявил, что хочет прогуляться по лесу. Ночные уединения принца, в сердце которого бушевала страсть по лесной колдунье, никого не удивляли, и ему удалось уйти, не вызвав никаких подозрений.
Темнота была полная, но зоркие глаза различали тропинки и деревья. Через четверть часа источник чувства опасности стал не только осознаваться интуитивно. Гном уже видел на поляне отсветы костров. Еще несколько шагов – и стали видны очертания расположившихся вокруг огня эльфов – крупный отряд лучников. Рядом паслись их кони.
Нужно было возвращаться и срочно предупредить товарищей. Стычка с эльфами в любом случае не предвещала ничего хорошего, и идеальным решением было просто избежать ее. Однако, все обернулось по-другому.
Гномы не отличаются способностью передвигаться бесшумно. Коренастые и массивные, они не приспособлены для образцовой лесной охоты и разведки. Сучья и ветки непростительно хрустели под ногами. Перепрыгнув через ухаб, Торин задел сухое деревце, издавшее такой скрип, что горе-разведчик тут же выдал себя. Как бы, наверное, потешалась над этим грациозная ловкая Фиа! Прирученные эльфами охотничьи птицы сообщили о нем своим хозяевам. Несколько цепных псов залаяли, учуяв непрошенного гостя, уже пытавшегося скрыться в темной чаще. Ватага эльфов встрепенулась и в считанные секунды оказалась верхом. В руках их были факелы. Зоркие глаза и чуткие уши безошибочно указали направление. Погоня была очень не долгой. Не менее двадцати конных лучников окружили гнома, держа наготове стрелы. Судя по выражениям лиц, эльфы были удивлены такому нежданному везению, ибо сразу узнали его.
- Торин Дубощит! Мы требуем сложить оружие и направляться с нами. Сопротивление бесполезно.