По острому лезвию фортуны

      На следующее утро Елена проснулась с таинственной легкостью, не чувствуя внутри себя разгорающуюся злость, не испытывая отвращения, будто бы никогда и вовсе не было той отчаянной ночи и давящего на грудь камня. Тогда она поняла, что это ощущение ей дарит свежий воздух, заполняющий комнату из приоткрытой двери балкона. Сквозь зеркально чистое стекло была видна ясность дня, лучи солнца заливали своим теплым светом больничную палату. Темноты, которая заполняла собой всё, больше не было. Временное спокойствие дарило ощущение защиты.       Елена захотела выйти на балкон, впустить в себя тот поток нескончаемого умиротворения. Она чувствовала, что место, в котором она находилась, жило в другом духе; атмосфера здесь была мягкой и приятной, а тот город, в котором она засыпала, веял холодом и отчужденностью. Приложив некоторые усилия, девушка поднялась на локтях, а затем села, свесив ноги с кровати. Кончики пальцев на ногах соприкоснулись с холодной плиткой, и это показалось приятным. Уже мертвая внутри, она все еще могла чувствовать физически. Иногда это пугало потому, что некоторые физические ощущение тянули за немногие давно разорвавшиеся ниточки, пробуждая забытое.       Она встала на ноги, легко вздохнув и оглянувшись вокруг. И сделала первый шаг в сторону балкона. По всему телу растеклась слабая боль, но эта боль не шла в сравнение с той, что она несла в себе, поэтому второй и третий шаг уже почти не чувствовались. Она с такой легкостью прошлась к двери, что ей показалось, будто она пролетела те несколько метров, отделявших её от простоты и раскованности. А то, что она увидела за дверью, ступив на открытую площадь балкона, вызвало у неё сильнейший восторг.       Прямо перед ней в горизонт уходило поблескивающее на солнце море, такое гладкое и тихое. Пустынный пляж, без намека на присутствие человека. Елена оказалась в окружении природы, поглощенная её прелестью и неотразимостью. Замерла от удивления, как замирало в этом месте время. Ей казалось что здесь, на побережье, время начало переливаться в вечность. Девушка положила руки на поручни и, закрыв глаза, глубоко вдохнула морской бриз. Вот, почему сегодня она проснулась с такой легкостью. Она больше не была пленницей знакомых стен, проулков старого района в грязном мегаполисе. Теперь она была пленницей свежести, прикованная к комнате неведомого здания. Но то, что расстилалось перед её взглядом сейчас, заслоняло собой то положение, в котором она оказалась.       — Нравится?       Сзади послышался ровный мужской голос, который она едва смогла вчера забыть. Обернулась к Деймону, посмотрела на него, облокотившегося на дверь, и к ней вновь вернулась неопределенность, а ненависть запылала где-то глубоко внутри.       — Весьма неплохо, — ответила она, отворачиваясь. — Где я?       — Израиль. Мне не понравился подход наших докторов, и мне показалось, что здесь процесс пойдет быстрее и продуктивнее. Ты не возражала.       — Я была не в сознании.       — Поэтому решения принимал я.       Елена усмехнулась, покачивая головой и думая, в чем состоит причина его порыва помочь ей. Что бы он не делал, какие бы доктора её не лечили, никто не сможет вернуть к жизни уже мертвого человека. Наука тому доказательство, так зачем же стараться… Она снова обернулась к нему, в попытке увидеть ответ в его взгляде, но он был пуст, ничего не выражал. Прикусила губу, опуская голову вниз, на свои босые ноги; понимала, что он возьмет что-то взамен за этот вид из окна. Между ними уже давно образовалось расстояние, неизмеримая пропасть, которую нельзя залатать. Все попытки потрачены, инструментов больше нет, желания тоже. Да и саму пустоту нельзя перекрыть, даже построив мост. Все равно она будет преобладать, а со временем и выстроенное утащит в себя, оставив абсолютное ничего.       — Я принес тебе одежду. Белый — не твой цвет.       — А какой тогда мой? — спросила она, мельком глянув на свою больничную пижаму.       — Черный. Ты ведь в нем утонула, разве нет?       — Я люблю бежевый.       — Темные принцессы не носят светлого. Вот, возьми и переоденься.       Мужчина покрутил пакетом с одеждой перед ней и качнул головой в сторону палаты, желая, чтобы девушка зашла внутрь. Но она не сдвинулась с места, продолжая стоять перед ним в расслабленной позе.       — Я хочу переодеться здесь, — проговорила она, снова прикусив губу.       — Как хочешь, — он ухмыльнулся, бросил пакет на кресло и вышел, не закрыв дверь, но прикрыв выход шторой.       В своей привычной манере все делать медленно, Елена все-таки переоделась в предоставленные ей спортивные штаны и облегающую черную майку. Теплую кофту, шедшую в комплекте со всем этим, она отбросила в сторону. Её грело солнце и здешний климат. И в конце всего она отбросила пакет куда-то в сторону, садясь в удобное мягкое кресло и откидываясь на спинку, подтягивая ноги к себе и закрывая глаза. Закрыть глаза и представить, что рядом ни души, лишь она — иногда это помогает избавиться от тяготящего, своеобразная медитация.       Услышала, как на балкон вошел Деймон. Почувствовала, как он сел в соседнем кресле и как уставился на неё. Знала, о чем он думает, понимала, что сейчас заговорит и задаст тот же вопрос, что и вчера. Боялась, потому что не хотела отвечать, не представляла, как. От этого становилось вдвойне хуже. Но пока он продолжал молчать, просто наблюдая за ней. Ей казалось, что, даря ей ощущение неловкости, он заставит её говорить. А на самом деле он просто пытался понять, смотря на её огрубевшие черты лица за весь прошедшие год, как из девушки-улыбки, которую он знал, она превратилась в одну из тех, кто хочет умереть.       — Поговори со мной, — прошептал он, надеясь на её благосклонность и податливость. Она умела быть разумной, умела быть открытой, и Деймон знал это. Но с тех пор что-то в ней сильно изменилось, будто одну программу сменили на другую, настроив на медленное самоуничтожение. Его просьба прошла сквозь неё, растворившись в морском воздухе.       — Мне казалось, ты заметил, что я не склонна к разговорам.       — А мне казалось, ты поняла, что у меня карт-бланш.       Елена резко повернулась к нему и одарила презрительным взглядом, всё пытаясь понять, в каком же месте оступилась. Не хватило одной таблетки или ошибка зародилась еще давно, когда она впервые посмотрела ему в лицо? Однако тот пылкий пренебрежительный взгляд вдруг сменился растерянным; её губы приоткрылись в недоумении. В его взгляде она увидела озабоченность, сам он сидел напряженным, но, видимо, не замечал этого. Это выглядело абсурдным. Люди, никогда не умевшие проявлять эмоций, не могли научиться делать этого в один момент. Но Елена знала, что сегодня не было пьес и выступлений, а лучший актер театра вышел из своего амплуа циника и самонадеянного эгоиста. Он отложил сценарий в сторону, предлагая ей самое ценное — себя невооруженного. Взамен просил о том же, отложить оружие и быть на равных.       — Спроси меня еще раз, — тихо попросила Елена, обнимая свои подогнутые в колени ноги и прижимаясь к ним подбородком. — Скажи, о чем ты хочешь знать.       — Зачем ты поступила так с собой?       В этот момент Елена поняла, что весь тот проведенный год без него, она все равно была к нему привязана. Осыпая его проклятиями, крича о ненависти в границах своей лишенной нежности квартиры, все возвращалось к нему. Она дорожила им и дорожила его уходом, от каждого периода их отношений взяла понемногу, от «до» и «после». Какое-то время он был смыслом её жизни, центром вселенной, а затем ушел, разрушив выстроившийся мир, оставив груду камня и ничего больше. Так поступают люди, не способные на нежность и ласку. Тогда она поняла смысл той фразы, что всегда повторяла её мать — ничто не вечно.       — Стала тенью, так и не нашла смысл жизни. Все посерело, даже ночные огни перестали искриться, потеряв свое обаяние.       — В том и есть смысл жизни, чтобы всю жизнь его искать*. Ты ведь была одной самых счастливых и вдруг все угасло? Так не бывает, Елена.       — У меня даже не было человека, на плече у которого я бы могла просто поплакать, от нечего делать, Деймон. За год полнейшего одиночества во мне все оборвалось, огоньки потухли, а разжигать их некому было. Тишина ведь не друг, она не обнимет.       — Одиночества, — усмехнулся он, не веря ей. — Не помню и дня, чтобы ты пропустила без Кэролайн или той… как её, кстати? Бонни?       Елена грустно улыбнулась. Жизнь сыграла с ней в злую игру, подарила всё, а затем с такой же легкостью отобрала.       — Кэролайн вышла замуж и переехала в Колорадо, позвонив всего один раз и сказав, что расстается со всем, что её связывало с прошлой жизнью, захотела начать все заново, красиво. Долго извинялась и просила понять, пока я не сбросила трубку. А Бонни… Нашим связывающим звеном всегда была Кэролайн, поэтому как она ушла, Бонни исчезла точно также. Не было, оказывается, друзей, никогда не было…       — Прости, — произнес Деймон, опуская голову вниз. Он переборол свое желание подсесть к ней, боялся испортить её настрой на разговор и не хотел, чтобы она увидела то, что и так знала — жалость к себе. — Но это ведь не причина.       — Нет.       — Я всё еще настроен услышать.       — Деймон… — Елена покачала головой, чувствуя, как силы на этот разговор иссякают. — Всё началось давно, еще задолго до… нас с тобой, до того, как я стала хоть кем-то в жизни. Причин так много, а времени мало.       — Нет, время есть, у меня его достаточно. Я хочу помочь.       — Ты ничем не поможешь. Не поможешь, ведь я потеряла вкус к жизни.       Деймон заметил её опустевший взгляд. До этого момента он не знал, хочет ли вообще услышать залог её порыва. Была попытка и была, теперь он это изменит, вдохнет в неё новую жизнь, новые чувства. В нем была непоколебимая уверенность, но все же он понимал, понимал, что если она сломалась, не упустит шанс повториться снова, и снова, и так до тех пор, пока не получится, и на её месте не останется просто тело. Думал, темные времена прошли, но они только наступили.       — Иногда мне было так хреново, что казалось проще убить, чем засыпать с тем неотвязным чувством. По иронии судьбы сразу вспоминала тебя. Ты умел облегчать всё, а меня этому так и не научил.       — Никогда не думал, что однажды морфий ты найдешь во мне, — он улыбнулся. — Елена…       В его кармане зазвонил телефон, он быстро ответил на звонок. Елена не вслушивалась в его разговор, ей было попросту неинтересно, кто, где, когда… Его голос был рядом, и становилось даже как-то проще. За несколько часов она смогла возродить в себе забытое чувство: она снова начала в нем нуждаться, как в лекарстве. Только его присутствие облегчало боль раскрытых ран. Деймон заблокировал свой телефон, завершив разговор; он вернулся к своей роли, снова начав идти по сценарию. Девушка поняла, что сейчас он уйдет, предоставив её одиночеству. Все же ему казалось, что она отчаянно этого хотела, и вот обстоятельства сыграли в её пользу. Но, к сожалению, он не знал, что сейчас она хотела этого меньше всего, а больше всего — его присутствие рядом.       — Мне нужно идти, — сказал он, вставая с кресла. — Вернусь к тебе вечером.       С этими словами он вышел, прикрыв балконную дверь. Через несколько секунд послышался стук второй двери в палате.       Елена, прислушиваясь к звукам тишины и отдаленному прибою моря, сильнее обняла ноги. Ей было страшно оставаться одной, теперь в каждом углу она видела отблески преследующих её ужасов, даже в то время, когда солнце всё еще обнимало своими лучами. Раньше она не замечала, насколько отвыкла от общения с людьми. Порой даже забывала, как разговаривать. Посмотрев на проплывающее облако, Елена, наконец, позволила себе опустошиться. Она заплакала теми слезами, которые бывали лишь у потерявшихся, запутавшихся и навеки отчаянных людей.       — Вернись…