— I —
Сегодня Ло 10 лет, и Дофламинго обещает, что, если он продолжит усердно учиться, а его полученные знания будут работать в будущем на семью, он вылечит его раньше, чем наступят суровые холода. Ло не верит в такие обещания даже будучи ребенком, который по своему определению должен быть наивен. Он поставил себе диагноз еще полтора года назад, и, по его подсчетам, при самом благоприятном исходе ему оставалось еще 365 дней. Ровно один год. А если уж даже брать в расчет дату, которую обещает Дофламинго, то до первых снегов еще 41 день. Гений медицины какой-то Цезарь? Как подслушал Ло разговор Треболла и Верго, он должен быть у них в доме уже через три недели. И он все еще не верит, что когда-нибудь исполнится хоть что-нибудь из сказанного ему Дофламинго, потому что Ло читал, что, как только пятна на его лице станут занимать большую его часть, он может со спокойной душой начать писать завещание. У Ло в комнате на стене висит календарь без дат, в котором есть 365 полей, одно из которых он перечеркнет черным крестом уже сегодня вечером, и где-то недалеко от сегодняшнего — день, полностью заштрихованный маркером. Диаманте сказал, что именно в этот день обещают снежные осадки, и Ло думал, что, если забыть о здравом смысле, его жизнь может измениться после этого «черного дня», и ему больше не придется вычеркивать прожитые дни, чтоб точно знать, сколько ему еще осталось в этой семье уродов и вообще в искаженном мире, в котором уже, возможно, для него нет места. Жившая в соседней комнате девочка, которую звали Виолетта, смеялась и сказала Ло, что в снежные бури приходят гарпии, забирают сердца маленьких детей и едят их, так что ему ждать холодов — то же самое, что и приближать день своей смерти. А девочка, носившая большой красный бант на голове, приносила Ло цветы со двора дома и оставляла их у него на кровати, когда он целыми днями сидел в своей комнате с книжками, которые были аккуратно сложены в несколько высоких башен над самим Ло. Деллинжер как-то сказал ей, что Ло болен и умрет, навсегда оставшись ребенком, как дети из Нетландии в сказке про Питера Пена. Его сравнение раздражало ее своей неуместностью, а он считал, что это очень комично. У Ло белые руки, синяки под глазами, немыслимый и неуместный для его возраста багаж знаний в области медицины. В семье Донкихот много хороших людей, если забыть о грубой Виолетте и раздражающем Коразоне. А этот мир полон интересных мест, вкусной еды и различных мелочей, которые он все равно никогда не увидит.— • —
Его сердце размером в кулак — его детский, маленький кулак, и этого вполне достаточно, чтоб качать кровь в организме и поддерживать жизнь. Оно еще такое маленькое по размерам, и Ло считает, что больше ему и не нужно. Потому что больше оно уже никогда не станет. Потому что сердце надо наполнять любовью, эмоциями, впечатлениями, воспоминаниями, а все, чем он может его наполнить, — это знаниями, которые ему никогда не пригодятся. Гладиус приносил Ло новые книги, среди которых были энциклопедии про окружающую среду и достопримечательности мира, он говорит, что Ло скоро сойдет с ума, если будет видеть перед глазами только медицинские термины. Мальчик думает, что фактически его сердце не имеет точного объема и туда вполне могут еще поместиться семья Донкихот и красоты мира, потеснив серые медицинские параграфы. Он думал, что нет смысла ему заполнять свое сердце чем-то еще, раз он все равно умрет, так и не побывав никогда за пределами этого дома. Но некоторая забота и внимание в комплекте с новыми для себе открытиями давали Ло почувствовать, что пока он все-таки больше живой, чем мертвый. Этот мир необъятный и еще до конца не изведан, а семья Донкихот разносторонняя и странно забавная в своем роде. И больной Ло никак не вписывался в этот правильный мир.— • —
На стене перечеркнуто уже семнадцать дней, а это 348 оставшихся ему по своим подсчетам и 24 дня до вечности, которую обещает ему Дофламинго.— • —
Коразон — младший брат Дофламинго. Он немой, неуклюжий и раздражающий. При всей любви брата брать в семью и воспитывать себе в наследники полезных сирот он ненавидел всех детей в этом доме, что, кстати, взаимностью пользовалось исключительно со стороны Ло. «324» как-то написал поверх черного квадрата красным маркером Коразон. А 324 — это дни, которые Ло оставались после первых холодов. Вечером того же дня за ужином Ло вылил свой суп на голову Коразона и пошел спать. Он-то знал, что именно его смерти Коразон ждет больше всего на свете. Организм Ло — это механизм, который может остановиться в любой момент, никак не дожидаясь конца календарных дней на его стене. И Ло считал, что именно поэтому каждую ночь к нему в комнату приходит Коразон и то ли мечтает не услышать ровного дыхания, то ли сам никак не решается придушить его. Ло никогда не спит, когда тот приходит к нему в комнату, точнее, он просыпается, как только слышит тихие шаги под своей дверью. Когда ручку его двери дергают, он задерживает дыхание, чтоб проверить, как себя поведет этот немой дурак. Но на этот раз никто так и не вошел. Ло выдохнул и сел на кровати, смотря в строну двери. А там была фигура, и в темноте комнаты, которую освещало только от чего-то розовое ночное небо, Ло видел лишь ее силуэт и уже минутой позже — глаза, горящие желтым светом, как два тусклых фонарика. А стояла там женщина и глядела, как маленький мальчик пытается ее рассмотреть. Она подошла ближе и забралась на его кровать, Ло увидел, что у нее белые крылья, как у ангела, и ноги совсем как у птицы. Он бы боялся, если бы за окном бушевал шторм, в который, как, кажется, говорила Виолетта, приходят гарпии за сердцами маленьких детей. Женщина улыбнулась прикрытыми губами и притянула Ло к себе за руку. За секунду, которая ему показалась часом, он успел рассмотреть ее лицо и хотел сравнить эту женщину с сиреной, которая уносит моряков на дно. Женщина, может, и была красива, но его смущал взгляд, которым она на него смотрела, было в нем что-то новое. Это не было похоже ни на кого в семье, и даже Дофламинго, одержимый талантом Ло, никогда не смотрел на него так. Он упал ей на грудь, и она, укрывая его одним крылом, уронила голову на его и погладила по щеке вторым, пока он не перестал слабо сопротивляться. В тишине комнаты было уютно, будто женщина пела ему колыбельную. Ло подумал, что его сердце, не знавшее такого ранее, вполне могло впустить в себя еще и эту женщину. В некоторый момент тепло крыла, которое будто защищало его, и мягкие перья, что касались его лица, исчезли. И тонкие пальцы чужих рук легли ему на закрытые веки. Женщина показала Ло неописуемой красоты острова и дивный мир за пределами дома. Она пообещала Ло бескрайнее море и целую жизнь приключений, много интересных людей, разные чудеса этого света и что даст ему больше, чем один год. Она подарит ему целую жизнь, за которую ему не надо будет платить годами своей молодости или преданностью до гроба, как требует от него Дофламинго. Она просит у него только его сердце, обещая, что у нее в руках оно никогда не перестанет биться. Женщина говорит, что все, что ей надо, это только его жизнь, наполненная массой впечатлений и различных эмоций. Ло не верит в такие сказки, но доверять в меру красивой женщине намного комфортнее, чем Дофламинго.— • —
Девочка, которая сменила большой красный бант на белую ажурную повязку, так же носила в комнату Ло цветы. Только уже не оставляла их на кровати, а клала в длинную деревянную коробку у стены, где раньше висел большой календарь без дат, начинался который с 6 октября. «Гроб себе построил» — как-то прокомментировал Диленджер, когда увидел это сооружение, и даже если девушка хотела ему возразить, она не могла. Потому что в этой коробке лежала детская одежда Ло, свернутый в тонкую трубку календарь и красная шапка Коразона. Картина в комнате Ло, которую она наблюдала день ото дня, не менялась уже который год. За привычными декорациями ее окружающего мира она не заметила, что мальчик, которого не было видно из-за спинки стула, стал значительно выше, почти пропустила момент, когда аккуратная рубашка и пиджак с короткими штанишками сменились на толстовку с джинсами. «Я, скорее всего, скоро покину этот дом», — однажды невзначай сказал Ло. Девушка стояла в дверях с цветами, смотрела ему в спину, смотрела на то, как он подтягивается, и заметила, что нет больше башен из книг на его столе, которых с каждым днем становилось все больше. Когда он встал и вышел из комнаты, девушка, носившая ему цветы почти всю свою жизнь, заметила, что маленький мальчик со смертельной болезнью стал выше не только спинки стула, но и ее, а еще она впервые отметила, что белых пятен у него не осталось. А может быть, она просто увидела его лицо впервые за десять лет.— • —
«Тебе будет не грустно уходить? Ты… Разве не любишь нашу семью?» Ло думал, что глупо спрашивать его о таких вещах, если учитывать тот факт, что он почти всю свою сознательную жизнь просидел за книжками, никогда не выходя из комнаты, и единственными, кто интересовался им более-менее, были Корозон и она сама, с кем он даже не разговаривал. За окном мир утопал в снегах, и Ло чувствовал, что внутри него сидит холод намного страшнее того, что может быть за стенами его теплой комнаты. «Мое сердце когда-то давно забрала снежная королева». «Забрала?» «Точнее, я его отдал в обмен на свою жизнь». Девушка в ажурной повязке вспомнила, что Ло должен был умереть девять лет назад, но его болезнь внезапно то ли ушла, то ли вступила в ремиссию. Даже не понадобилась помощь врача, которого привез Дофламинго. И, может быть, Ло заключил сделку с дьяволом, раз остался жив до сих пор, а может, и не болел никогда вовсе. Она ничего об этом не знала. Она знала только то, что Ло должен много учиться и у него совсем нет времени на отдых. Деллинджер посмеялся и заявил, устроившись на кровати Ло, что он будет совсем не плохо смотреться в этом гробу, полном цветов, когда Дофламинго его убьет, потому что узнает, что Ло хочет сбежать с пиратами.— 9 лет назад —
Последний день в его календаре был вычеркнут 6 октября. Когда он смотрел на полную картину черных крестов в белых клетках, Ло в глаза бросился черный квадрат с красными цифрами, и он понял, что 324 дня оставалось не до конца его жизни, а до его дня рождения. Коразон хотел сказать это? Ло не узнает, по крайней мере, не в этой жизни. Коразон — младший брат Дофламинго был убит каким-то наемником союзной семьи. Он был немым, неуклюжим и спокойным. При всей любви брата брать в семью и воспитывать себе в наследников полезных сирот, он любил и заботился только об одном ребенке в этом доме, что взаимно не было. Он умер за месяц до конца календарного года Ло и оставил ему разве что свою шапку, которую забыл, когда как всегда заходил «пожелать доброй ночи», но этого Ло, кстати говоря, тоже никогда не узнает.— • —
Ло было 20 лет, когда он отправился в море, и 22, когда стал капитаном пиратской команды. Знания, которые он копил все эти годы в доме Донкихот, оказались более чем полезными, и работали они на Ло, а не на Дофламинго, как предполагалось. Трафальгар Ло в короткие сроки стал известным пиратом, за голову которого назначили награду. А еще ходил слух, что раньше он принадлежал одной очень влиятельной мафиозной семье, которую оставил, уйдя в море, и глава этой семьи объявил за ним охоту.— • —
Необъятный мир хранит в себе загадки и тайны. Невиданные пейзажи, горные реки и редкие виды птиц, которые не встречаются на суше. За почти шесть лет Ло проплыл если не весь мир, то большую его часть точно. Мир, который раньше ограничивался стенами его комнаты в доме Донкихот, был просто песчинкой по сравнению с тем, что он увидел.— • —
Его сердце размером в кулак — сейчас оно слишком большое и уж точно в него поместится еще намного больше того, что он уже успел повидать и узнать. Ло знает грани возможного и невозможного, но первое почему-то каждый раз забывается, когда он видит новую культуру людей или природу, которую еще даже не описали ни в одной книге. Он чувствует себя особенным и понимает, что, оставшись в доме Донкихот, никогда бы не узнал, что у пустоты нет дна и заполнить ее теоретическими знаниями в тандеме с редкими практическими навыками не удастся. У него все еще слишком много свободного места внутри и двадцать потерянных лет, которые надо восполнить. Он знает мальчика с глупой мечтой, знает высокомерную женщину, у которой почти весь мир лежал под ногами, знает множество людей, не похожих друг на друга со своими историями жизни, а еще знает, что о семье Донкихот слышали даже на другом континенте. Он даже где-то далеко от дома в забытом море как-то видел в газете девушку в белой ажурной ленте и, кажется, там было написано про свадьбу. И это, наверное, будет одним из событий, которые он никогда не увидит. А еще оставит при себе столько красивых слов для девушки, которая заботилась о нем, как о старшем брате, все детство.— • —
Ло лежал на палубе, оперевшись спиной о борт корабля, закинув руки за голову, дремал, но недолго, потому что чувствовал, как не сводит с него глаз кто-то чужой. Приоткрыв одно веко и прищурившись от солнечных лучей, он увидел женщину. Женщина сидела на мачте, а затем беззвучно спустилась на носочки, расправив большие белые крылья. Ло потянулся к катане, лежавшей рядом, а Женщина присела на колени напротив него и смотрела на Ло так мечтательно, с улыбкой на прикрытых губах, будто хотела его съесть. Она не говорила, но он знал, зачем она пришла, но отдавать ей свою жизнь он еще не был готов. Ло хотел встать, но у него совсем не получилось пошевелится, когда женщина, подпирая свой подбородок одним крылом, вторым гладила Ло по щеке. И в ее горящих желтых глазах он увидел то, что видел 16 лет назад. Ему было 10, он стоял перед зеркалом и видел свое будущее, он видел себя и что не было на нем белых пятен, он видел, что может дожить до возраста раздражающего его Коразона. А сейчас ему 26, он стоит перед тем же зеркалом и весь покрыт белыми пятнами, и, кажется, года времени у него больше нет. Он смотрит ей в глаза, а когда она отводит от него взгляд, яркие краски синего неба с примесью белых облаков, что он стал видеть позади нее, начали смешиваться, размываться и чернеть в его глазах. Холод, живший внутри него все эти годы, в грудной клетке, вышел за ее пределы и тонкими струйками начал обволакивать кровяные сосуды. Клетки его тела будто бы впадали в анабиоз, отмирая. Пальцы рук немели медленней, но он уже не мог поднять кисть. Желтые глаза белой гарпии сверкали в этом черном мире и были в тысячи раз прекрасней всех чудес, которые успел повидать Ло за шесть лет путешествий в море. Возможно, он так посчитал только потому что тогда, когда он был еще ребенком, она коснулась его сердца своими тонкими пальцами, пропуская в его сосуды свой холод. И он понял, что она — это тот же самый Дофламинго, только более терпеливей. Он понял, что так же, как и в семье Донкихот, он не смог бы заполнить свою пустоту, потому что в сердце его жил холод, что держал Ло словно за временного жителя. Потому что его сердце уже давно не принадлежало ему самому. «Снежная ведьма меня обманула». Женщина прочла это по губам перед тем, как веки Ло закрылись.— I —
Ло никогда не спит, когда Коразон приходит к нему в комнату, точнее, он просыпается, как только слышит тихие шаги под своей дверью. Но когда никто не входит, он, открыв глаза при свете солнечных лучей своей комнаты, видит, что на его календаре перечеркнуто 17 дней из его года оставшийся жизни.