***
— Видели ночь, гуляли всю ночь до утра! — донесся до слуха вышедшего из лесу Кревана дружный хор веселящихся в клубе биндюгинцев. «Та-ак. Родная деревня встречает меня песнями и, кажется, плясками, — отметил про себя Креван, глядя на мелькающие в освещенных окнах клуба силуэты лихо отплясывающих под зажигательную песню односельчан. — Хорошо, что не хлебом-солью. Судя по громкости и дружности хора, в клубе собралась почти вся Биндюга. С одной стороны, хорошо, так как у меня больше шансов проскользнуть к дому незамеченным. С другой стороны, мои-то наверное тоже здесь. Ладно, если что, пересижу немного в своем старом доме, а совсем к ночи выйду и постучусь к Эредину». Порешив так, Аваллакʼх легкой тенью заскользил вдоль изгородей, направляясь к конечной, как он думал, цели своего сегодняшнего путешествия. Проникнув на двор, он осторожно прокрался к заднему крыльцу. Дверь, к счастью, оказалась не заперта, и Кревану удалось войти в дом без проблем. Он уже было с облегчением вздохнул, так как думал, что первая часть его злоключений подошла к концу и теперь он сможет хоть немного передохнуть, перевести дух и собраться с мыслями, как вдруг… Дверь в хату широко и резко распахнулась и Аваллакʼх увидел сначала вышедшую в коридор черноволосую женщину, а потом появившегося вслед за ней высокого блондина. — Ка… — Аваллакʼх, уже почти готовый позвать сына по имени, закрыл себе рот ладонью и поспешно отступил за висящую на вбитых в стену гвоздях старую верхнюю и рабочую одежду, сам усиленно прикидываясь ветошью. Ситуация, как наспех прикинул Аваллакʼх, не располагала к радостной встрече отца с сыном, так как дама выскочила из дома, будучи явно навзъебенении. Карантир, впрочем, был в состоянии, примерно близком к этому. «Это еще что за фря? — подумал Аваллакʼх, почти с ненавистью глядя в спину женщины, еще не видя ее лица и не зная ее саму, но заранее будучи уверенным, что ничего в ней ему в любом случае не понравится. — Неужели жена? Фу, мегера! Как Эредин-то такое допустил в свой дом? Он ведь Карькиных невест фильтровал очень жестко и недобросовестных соискательниц отваживал в момент. Своеобразными, конечно, способами, зато очень действенно». — Филиппа, ты мне эти свои мажьи штучки брось! — угрожающе заявил тем временем Карантир, хватая даму за плечо и резко разворачивая ее к себе. — Ты кого здесь изображаешь? — Я сказала четко и ясно: не люблю мужчин, предпочитаю женщин. Карантир, ты что, оглох? — Нет. Не оглох и, между прочим, не ослеп. Эредину ты дала. А он на женщину ну ни с какого боку не похож. — Твой брат меня изнасиловал! — Да что ты говоришь? Это поэтому ты пищала, стонала и вопила, что готова скакать на нем три дня и три ночи, как за тридевять земель в тридесятое царство. Тьфу! Это ж надо было еще такую ересь придумать. — Ты что, подслушивал?! — возмущенно взвизгнула Филиппа. — Ага. Вместе со всей Биндюгой и половиной Флотзама, которые тоже наверняка слышали твой ор. Лично я бы и рад не слышать, так куда ж деваться было. — Во вторую половину Флотзама! — рявкнула Филиппа, выскакивая на улицу. — Вот сучка! — прошипел Карантир, устремляясь за ней. В этом аспекте Аваллакʼх был с сыном безоговорочно и полностью согласен. Хотя легче ему от этого не было нисколько. Эльф тихонько отошел за угол и в изнеможении и отчаянии сполз по стенке, так и оставшись сидеть на корточках и прислонившись спиной и затылком к гладким доскам. Теперь он расслышал, что в доме царило веселье. Эта чернявая дамочка была там явно с подружками, так как Аваллакʼх различил и чей-то громкий, неприятно-визгливый женский смех, и глухие страстные стоны. «Веселит одну из подружек наверняка Имля, а Эредин развлекает свою пассию привычным способом, так как болтать с дамочками он никогда особо не любил, будучи уверенным, что с ними можно заниматься более приятным делом. А, чтоб тебя! — с досадой подумал Креван, понимая, что его надежда сегодня найти пристанище в родном доме сейчас рушится прямо на глазах. — Сейчас мне здесь делать точно нечего. Пойти разве в свой старый дом и подождать там, пока эти дамы уйдут? Похоже, выбора у меня нет». Аваллакʼх с тяжким вздохом поднялся, вновь вышел на улицу и уныло поплелся в направлении своей старой усадьбы. Подойдя к заброшенному дому, он уселся на почти совсем провалившееся крыльцо, положил рядом свой чемодан, поставил локти на колени, подперев руками щеки, и пригорюнился. Почему-то не к месту вспомнилась его первая встреча с Аубероном. Сам Креван тогда еще был в роли директора стремительно разваливающегося хозяйства, Биндюгинский леспромхоз его неимоверными стараниями еще кое-как держался на плаву, но Аваллакʼх прекрасно понимал, что это уже агония, а своими титаническими усилиями он лишь отодвигает неумолимый и печальный финал. Думать об этом было тошно, а махнуть рукой и пустить все на самотек — не получалось. Ауберон Муиркетахов выглядел представительно и солидно. Глядя на его интеллигентное, умное лицо, оценивая с виду неброский, но отлично сидящий и наверняка дорогущий костюм, в который он был одет, со вкусом подобранные аксессуары, дополняющие облик эльфа и делающие его донельзя респектабельным, Креван в жизни бы не сказал, что этот аристократ является одним из мафиозных боссов Новиграда. Во время беседы лицо Ауберона оставалось непроницаемо, говорил он мало, а смотрел на Кревана рассеяно. Иногда Креван ловил себя на мысли, что даже не вполне уверен, слышит ли его собеседник, помнит ли он о том, зачем они встретились и интересно ли ему предложение, которое собирался сделать Муиркетахову Аваллакʼх. — Я навел справки, — неожиданно заговорил Ауберон, когда Аваллакʼх в очередной раз сделал паузу, так как манера общения собеседника выбивала его из колеи. Голос у него был тихий и какой-то абсолютно безэмоциональный, будто бесцветный. У Аваллакʼха почему-то мелькнула странная мысль, что этому эльфу все на свете давно надоело, его ничего не интересует, ничего не трогает, ничего не может его удивить, разозлить, расстроить или обрадовать. «Какой-то живой мертвец», — подумалось Кревану при виде этого несомненно очень древнего эльфа, который, возможно, действительно помнил не только короля Фольтеста, а — как знать — может и Сопряжение сфер, во время которого он попал сюда. Тем более разительным контрастом со старым и, похоже, уставшим жить эльфом смотрелся как обычно веселый, бодрый, полный сил и жизни Эредин, состоящий при персоне Ауберона бессменным телохранителем и сейчас, как и на любых переговорах и встречах, находящийся за плечом своего босса. — Да? — подал голос Креван, так как Ауберон, едва начав фразу, вновь погрузился в задумчивое молчание. — Эредин, ты ведь в курсе, — Ауберон слегка повернул голову, глядя на своего телохранителя и помощника. — Это же была твоя идея. — Кароч, бать. Елку же вы заготавливаете по-прежнему? — вместо равнодушного и вроде как уставшего Ауберона в беседу вступил активный Эредин. — Да. — Ауберон предлагает договор: елка, но по накладным, как обрезки. — Сколько? — спросил Аваллакʼх, продолжая глядеть в светлые глаза Ауберона и думая, что вообще-то он хотел сказать, что не согласен, но вырвалось у него почему-то совсем другое. — Пока сколько есть. А там определимся с твоими возможностями, — снова ответил вместо Ауберона Эредин. — Я… Не знаю, — выдавил из себя Креван. — Бать, да брось ты. Тут знать нечего. Будто у тебя выбор богатый. Никому сейчас ты по госзакупке ничего не сбудешь. Бабла же нет тебе платить. А у нас оно есть. Мы тебе выгодную сделку предлагаем. Потому что лучше ж так, чем вообще ничего. — Может, ты и… прав, — задумчиво сказал Аваллакʼх, переводя взгляд на Эредина, так как смотреть на сидящего неподвижно Ауберона у него уже не было мочи. — Да, конечно, прав! Бать, подумай, обрезки все ж таки не опилки. — А может, я лучше брус по цене доски? — неожиданно предложил Креван. — Эредин? — снова обернулся к своему помощнику Ауберон. — Бать, это с кондачка мы не решим. Обсчитать надо, — деловито сказал племянник. — Так это я враз, — с готовностью предложил Креван. — А вы еще и бухгалтер? — поинтересовался Ауберон, в мертвых глазах которого неожиданно слабо шевельнула хвостом рыбина интереса. — Да кем только мне быть не приходилось. И бухгалтером, и экономистом, и снабженцем, — махнул рукой Креван. — Главный инженер должен знать, что и как в его хозяйстве делается и происходит, откуда у чего ноги растут, что откуда берется и куда потом девается. — Правильно мыслите, — благосклонно кивнул Ауберон. — Ну вот, смотрите, — Креван быстро покрывал цифрами лист бумаги. — Это цена по вашему предложению. Вроде разница впечатляет, да? А теперь прикинем. Расходы на транспортировку. Они ведь ваши — не мои. Хранение, обработка, отходы, сбыт… — Мы просто посредники, — сказал Эредин. — Ни хранить, ни сбывать мы ничего не собираемся. Просто, бать, теперь такие правила: если нужен лес — договариваться следует только с Аубероном. Придет другой посредник — гони его в шею и быстро стучи нам. Мы разберемся. — Но почему? — спросил Креван, понимая, что вопрос он задал исключительно глупый. — Мы же эльфы, — гордо заявил Эредин. — У нас крепкая связь с природой. Вот поэтому мы всякими природными дарами и заведуем. Не людям же такой бизнес доверять, они ведь враз все сговняют. — Доступно? — снова неожиданно вмешался в беседу Ауберон, серьезно и цепко вперившись в Кревана своим как-то враз поясневшим взором. Теперь Кревану стало явно не по себе. — Объяснил? Да, более чем, — поспешил согласиться он. — У моего помощника редкий дар убеждения, — растянул губы в искусственной улыбке Ауберон. — Я знаю, — кивнул Аваллакʼх. «У тебя он ничуть не хуже, — подумал он про себя. — Тебе, в отличие от Эредина, кулаками махать не надо. Достаточно просто посмотреть на собеседника попристальнее и улыбнуться ему своей неповторимой улыбкой высохшей тысячелетней мумии».***
Аваллакʼх задумался, вспоминая прошлое, и поэтому не сразу сообразил, откуда доносятся голоса. А когда спохватился, было уже поздно: по дороге мимо дома шли двое — девушка, чей бодрый и веселый голосок разносился звонким колокольчиком в уже ночной тишине, и мужчина, который не был так говорлив, как его спутница, но, тем не менее, беседу все равно исправно поддерживал. — Бли-ин, Йорвет, вот был бы какой-нибудь обходной путь, чтоб не ходить мимо этих придурков Ольховых, — говорила девушка. — Эредин этот вечно ко мне пристает, а сам домой девок все время водит. Ваще заколебал и достал — сил нет моих никаких. Папка ему один раз по башке настучал, да видно мало. Надо сказать, чтоб еще раз дал. — Цирь, так что тебе не нравится, что он пристает или что девок водит? — не понял Йорвет. — Вообще все! И еще этот их младший Карантир — урод, каких мало. Все время обзывается, когда Эредин не слышит. Я тебе говорю, этот дебильный Карька меня терпеть не может. А ихний Имля — вообще что-то с чем-то, дурак обыкновенный из семейства тупорылых. Все время ржет, как конь педальный, и когда Эредин пристает, и когда Карька злобствует. — О! Опять у них сабантуй, — кивнул на дом Ольховых Йорвет. — Конечно, Эредин, небось, опять притащил прошмандовок каких-нибудь. Где он их только подбирает, — зашипела Цири. — Знаешь, у нас есть неплохие шансы сегодня пройти мимо их дома незамеченными. — Меня так и подмывает в окно этому Эредину чем-нибудь запустить, когда я слышу, как он с очередной шлюхой ебется, — продолжала распаляться Цири. — Да плюнь ты на него, — посоветовал девушке Йорвет. — Пусть ебется, с кем хочет. Тебе-то что? — А противно! Аваллакʼх, замерший и превратившийся в статую сидящего эльфа, проводил взглядом удаляющихся Йорвета и Цири, которые были заняты беседой, по сторонам не смотрели и поэтому его не заметили. Он уж был готов облегченно вздохнуть, как вдруг почувствовал, что в носу некстати защекотало… «Сейчас чихну, — подумал Креван в панике. — Никак нельзя! Надо что-то…» Он судорожно зажал руками нос, но при этом случайно локтем задел стоящий рядом чемодан, который упал и хлопнулся о доски крыльца со звуком, который показался испуганному Кревану громким, как выстрел. Он увидел, как Цири с Йорветом, привлеченные этим внезапным стуком, поворачивают головы, бросился плашмя на крыльцо, стараясь укрыться от их бдительного ока… Гнилые доски, не выдержав веса эльфа, затрещали и провалились под ним. Креван, прилагая неимоверные усилия, чтобы не раскашляться от поднявшейся в воздух пыли и древесной трухи, рухнул под крыльцо. — Что это было? — спросила Цири, глядя прямо на то место, где еще несколько секунд назад сидел эльф. — Понятия не имею, — пожал плечами Йорвет. — У Ольховых наверное что-то упало. — Не. Это не у Ольховых. Это в брошенном доме сначала что-то упало, а потом дерево треснуло. — Может, крыша провалилась или крыльцо, — пожал плечами Йорвет. — Само? — Да может и само. Доски гнилые, щепа на крыше тоже. Вот и… — Йорвет, ты погоди сразу домой заходить, а? Постой хоть на крыльце, пока мне мои дверь не откроют, ладно? — попросила эльфа Цири. — Ладно. Я постою, посмотрю и подожду, — согласился эльф. Креван, все так же сидя под крыльцом и не спеша выбираться, сначала услышал, как синхронно скрипнули две калитки, затем пронаблюдал, как белеющие в темноте пепельные волосы Цири (он сообразил, что это выросшая дочка ведьмака Геральта) поплыли по дорожке к дому. Потом подворье осветилось ярким светом — это Цири зажгла фонарь. Теперь Кревану было отлично видно, как девушке открыли дверь и она скрылась в доме. А затем он услышал, как стукнула еще одна дверь в доме Йорвета. Креван прислушался: в палисаднике Ольховых были слышны приглушенные голоса — видимо, это Карька объяснялся с Филиппой, из открытых окон дома доносилось нестройное и негромкое пение на два пьяных голоса — Имля со своей, как определил Креван, а в перерывах между их руладами можно было услышать все те же охи и ахи, которые доносились из открытого окна спальни Эредина. «Да сколько ж можно? Железный он, что ли», — то ли с завистью, то ли со злостью подумалось Кревану. Эльф выбрался из-под обломков крыльца, еще раз с досадой посмотрел на недоступный ему сейчас дом Ольховых, затем с завистью — на теплый и уютный свет, что горел во всех окнах дома Геральта и в окне кухни у Йорвета, неожиданно почувствовав при этом такую пронзительную и лютую бесприютную тоску, что от нее впору было бежать хоть к тому же Йорвету и проситься на ночлег. Однако ничего подобного эльф себе позволить, конечно, не мог. Он глянул на часы — был уже второй час, глубокая ночь. Сообразив, что сегодня, кажется, попасть домой ему не светит, так как веселье у его деточек шло еще полным ходом и затухать не собиралось, Креван попробовал открыть перекосившуюся дверь своего старого заброшенного дома, чтобы войти внутрь. С превеликим трудом ему удалось продвинуть ее настолько, чтобы бочком протиснуться в получившуюся щель (больше всего при этом он боялся, что резкий скрежет дерева о порог привлечет внимание соседей). Просочившись в дом, Креван по скрипящим половицам проследовал в бывшую большую комнату, поставил чемодан у стены, сам встал у пустого проема окна и выглянул на улицу. Летней ночью Биндюга засыпала медленно и неохотно. Где-то на центре играла музыка, слышались приглушенные разговоры и смех — видимо, гуляла и веселилась местная молодежь. На противоположном конце деревни лаяли собаки. На их же улице свет горел теперь только у Ольховых и в доме аптекаря Региса. Аваллакʼх чувствовал, что его начинает по страшной силе клонить в сон. Правда, спать на голых и грязных досках ему ужасно не хотелось. Вот только альтернативы у него, похоже, не было. Креван еще раз окинул печальным и завистливым взором спящие теплые и обжитые дома, повернулся, намереваясь отойти от окна, и обомлел, увидев в проеме дверей силуэт высокого плечистого мужчины.