Отчего так в Биндюге березы шумят?

Цири, сидящая на лавочке рядом с домой Абигайл, повела носом и поморщилась — стойкий и навязчивый запах корвалола ощущался даже на улице. Ведьмачка осторожно отняла ладони от ушей — и тут же прижала их снова: вопли «умирающего» поэта разносились по округе, ширясь и набирая силу, достигая самых глухих и отдаленных уголков Калмеведда. Цири нахмурилась и тяжко вздохнула, возводя очи к небу в немой мольбе, в душе желая Лютику самого страшного: чтоб он наконец охрип, а еще лучше сорвал голос и замолк хотя бы ненадолго. Надо сказать, что покусанный оборотнем завклубом, которого Геральт примерно полчаса назад принес к Абигайл, «умирал» с размахом, оглашая окрестности стонами и скорбными завываниями, которые периодически перемежал сериями разнообразных жалоб. Конкретно сейчас он пытался убедить Абигайл, что от пережитого кошмара, стресса, полученных травм и нестерпимой боли ему плохо с сердцем. Абигайл же невозмутимо возражала, что как раз с этим органом у Лютика все в порядке, а неприятные ощущения проистекают совсем из другого места, которое как раз напрямую пострадало от контакта с зубами оборотня, и в котором, по словам Геральта, Лютик находился, выражаясь фигурально. Цири попыталась абстрагироваться от неприятных запахов и звуков и попробовать подумать наконец о своих делах насущных, но сосредоточится на думах об Эредине и его местонахождении ей в очередной раз помешали. На сей раз это была небольшая делегация, которая появилась в конце улицы и теперь направлялась к дому Абигайл. Цири сразу приметила рыжую шевелюру Русти, которая ярким пятном выделялась на фоне деревенских пейзажей, за ним шествовали Вернон Роше в своей неизменной черной кепке и председатель калмеведдского сельсовета красавица-эльфка Эвелина Галло, а замыкал процессию Морвран Воорхис. — Интересно, этому-то хмырю чего тут надо, — пробормотала себе под нос Цири, с недоумением продолжая наблюдать за тем, как низушек, эльфка и двое людей приближаются к ней. — Директор Биндюгинского леспромхоза к калмеведдским делам как не пришей кобыле хвост. Или он уже в роли мэра себя ощущает? Да и одет он как-то странно. За грибами что ли ходил? Во, тащится, морда насосная. Такое чувство, что он тут что-то вынюхивает. Хотя чем его может заинтересовать зрелище покусанной Лютиковой задницы, совершенно непонятно. Вскоре сборный квартет предстал перед Цири, непроизвольно выстроившись в шеренгу перед юной ведьмачкой. — Цири, привет, — поздоровался за всех Русти. — Отец твой там? — низушек кивнул в сторону дома. — Там, конечно. Где ж ему еще быть, — ответила Цири. — Хм, а местонахождение пострадавшего вас не интересует? — с легкой ехидцей, замаскированной под искреннее удивление, осведомился Морвран. — Дык с местонахождением потерпевшего я определился давно, еще улицы за три услышав его жалобы, — простодушно махнул рукой Русти. — Голосом нашего светоча культуры боги не обидели, так что я уже в курсе, что его беспокоит. Даже анамнез в целом собрал, пока шел и уши грел. Осталось с диагнозом определиться окончательно и можно транспортировать Лютика в больницу. Кстати, думаю, что всей шоблой у постели страдальца нам топтаться не нужно. Пойду я туда один, а Геральта, который тоже другу своему теперь вряд ли чем-то может быть полезен, отправлю на улицу. В общем, Вернон, жертва моя, а герой — твой. — Вы про супостата забыли, — подала голос Эвелина. — Ничего мы не забыли, — спокойно возразил Русти, уже берясь за ручку двери. — Просто всему свое время. Сначала думаем о больных и о живых. А супостат от нас уже никуда не убежит, он — покойник. Рыжик ушел в дом — и спустя несколько секунд до оставшихся на улице донеслись возобновившиеся с новой силой жалобы Лютика, перемежающиеся протяжными громкими стонами. А еще через минуту к ним вышел Геральт. — О, вы уже, — ведьмак окинул взглядом стоящую у крыльца троицу, обращаясь при этом по большей части к Вернону. — Оперативненько. — Оборотца твоего повезли во Флотзам на экспертизу, — счел нужным сообщить Вернон. — Русти констатировал смерть. Но ребята его все равно на всякий пожарный связали. — Правильно сделали, — кивнул Геральт. — Осторожность никогда не помешает. С этой братией всегда надо ухо держать востро. — Геральт, тебе придется проехать с нами, — сказал Роше. — Да уж понятно, — вновь кивнул ведьмак. — Кстати, Эвелина Дориановна, есть идеи, кто это мог бы быть? — Не из наших, — отрицательно помотала головой эльфка. — Точно. Чужак это. Вообще никогда эту рожу не видела. — И в Биндюге таких не живет, — Геральт потер подбородок. — Сдается мне, что и не кейрановский он. — И не флотзамский, — добавил Роше. — Залетный молодец. Я отправил запрос в Элландер. Будем ждать ответа. — Ну так-то да. Мало ли какими темными лесами да частыми кустами к нам эта тварь добралась. Для него же в зверском-то обличье и семь верст не крюк, — заметил Геральт. — А с Лютиком-то что? — поинтересовалась Эвелина. — Жить будет, — пожал плечами Геральт. — Сидеть, правда, какое-то время не сможет. Но вообще-то он еще легко отделался. — Надо как-то официально оповестить народ о том, что случилось, — сказала Эвелина. — А то уже слухами калмеведдская земля полнится, один страшнее другого. Кто говорит, что пятьдесят человек на куски монстр разорвал, кто вещает, что прибыла из Зеррикании целая банда оборотней-террористов-пироманов и в розарий дусту насыпала, чтобы всех отравить, еще бают, что статуя Эльдана и Симориль сошла с пьедестала и народу подавила видимо-невидимо. — Про статую — это наверное те бают, которые ранее в розарии дусту нанюхались, — в шутку предположил Геральт. — Ага. Это тебе, Геральт, может все смехуечки, а народ-то у нас знаешь какой? И мнительный, и на сенсации падкий, и фантазией не обделен, — заявила Эвелина. — Так что погоди, к концу недели укушенная задница Лютика приобретет политическую окраску. И — вот зуб тебе даю — в этом деле будет точно замешан Нильфгаард. — Я думаю, что уже завтра эта самая задница украсит передовицы всех областных газет, — предположил Геральт. — Ну, конечно, не прямо буквально… — Геральт, а если шутки в сторону, что можно ожидать от Лютика в ближайшее полнолуние? — поинтересовался Роше. — Я пока не готов ответить на этот вопрос, — честно признался Геральт. — Для начала неплохо бы установить личность убитого мною оборотня. — И что это даст? — Нужно попытаться выяснить, как он сам стал оборотнем. А узнав это, можно будет давать прогнозы и на то, обратится Лютик или нет. — Но ты-то как думаешь? — не сдавался Роше. — Может, превратится, — невозмутимо сказал Геральт. — А может, и нет. — Исчерпывающе, — хмыкнула Эвелина. — Ну, а что вы хотите, — развел руками Геральт. — Я ведьмак, а не чародей. Будущее не прозреваю, а гадать и выдавать желаемое за действительное привычки не имею. Будет инфа — будет и результат.

***

— Вот, полюбуйтесь, наш красавец, — начальник флотзамской полиции Винсент Мейс, вынужденный в связи с ЧП прервать свой законный воскресный отдых в кругу семьи и явиться на службу, указал на экран компьютера. — Оперативненько, — пробормотал Роше, изучая портрет типа, которого сегодня уже имел счастье лицезреть в натуре. — Неудивительно, — фыркнул Винсент. — На его, так сказать, послужной список полюбуйся. — Моркварг, — Геральт, которому хватило беглого взгляда на экран, чтобы опознать сегодняшнего оборотня, уселся и взял первый лист из пухлой стопки, лежащей на столе. — Короче, чтобы сэкономить время — а оно у нас уже позднее — я вам коротко изложу суть дела, а в подробностях, если хотите, ознакомитесь позже, — предложил Винсент. — Да, согласны, — дружно отозвались ведьмак, Роше и Русти, которого тоже пригласили на экстренное заседание в качестве эксперта-медика. — В общем, этот Моркварг до того, как стать оборотнем имел приводы и судимости. В это послужном списке хулиганство, разбой, бандитизм, убийство, за которое он осужден не был, а помещен в дурку на принудиловку, так как именно на этом убийстве он и словил проклятие, которое превратило его в оборотня. Но не в простого… — А в золотого, что ли? — не выдержал и сыронизировал Русти. — Проклятие Вечного Голода? — прочитал тем временем Геральт, который, слушая Винсента, продолжал изучать биографию Моркварга. — Это что за хрень? — То есть ты о таком не слыхал? — задавший этот вопрос Винсент не смог скрыть разочарования. — Знаешь, как говорят, под каждой крышей свои мыши, то есть в каждой местности есть свой эксклюзив. Так вот это какая-то особая скеллигская фишка, — пояснил Геральт. — М-да, судя по описанию, очень неприятная вещь. Впрочем, этот Моркварг, с учетом своей биографии, вполне заслужил то, что получил. Его постоянно мучил лютый голод, но все, что он съедал, превращалось в пепел и жгло его изнутри. — Надо же, чего только народ ни придумает, — покачал головой Русти. — Хотя погодите, я при его вскрытии ни пепла, ни ожогов не обнаружил. — Так проклятье Вечного Голода с него совместными усилиями тамошние друиды с психиатрами сняли, — пояснил Винсент. — Он даже вновь в человека превратился. — Только не говорите, что после этого его на радостях из дурки выпустили, — скривился Геральт. — Нет, просто перевели на обычный режим в общую палату. А в следующее полнолуние он обернулся зверем, с аппетитом схряпчил своих соседей и удрал — только его и видели. — Ага, я вот смотрю, не иначе паломничать Моркварг наш рванул, — заметил Геральт. — Священную Рощу Фрейи посетил, к счастью, она была на реконструкцию закрыта и никого там в этот момент не оказалось, так что пострадавших не было. Зато этот любитель старины все стены исписал и изрисовал, не спрашивайте чем. Потом он был замечен в Новиграде, где тоже отличился: в Храме Вечного Огня, что в Золотом городе дверь обоссал и на крыльцо нагадил. — После инцидента в дурке информацию о Моркварге распространили по всем островам Скеллиге, а он — не будь дурак — удрал в Новиград. Ну, а уж после того святотатства, что он там устроил, вводные по нему во все областным отделения Редании, Каэдвена и Темерии разослали, — сообщил Мейс. — Вот же повезло, — прошипел Роше. — Самое дурацкое, как всегда, конечно досталось нам. Нет бы в Реданию или Каэдвен этому уроду податься — да какое там, его, вишь ты, нашими калмеведдскими красотами полюбоваться потянуло. Паломник, бля, эстет и любитель истории. Чтоб его! — Так он что, приперся в Калмеведд, чтобы совершить акт вандализма? — спросил Русти. — Возможно, у него после снятия первой фазы проклятия какой-то пунктик образовался, появилась непреодолимая потребность шляться по святым и историческим местам и осквернять их, — предположил Геральт. — Ну частично ему это и у нас удалось, — заметил Русти. — За жопу-то он цапнул не кого-нибудь, а именно служителя муз. Роше не удержался и фыркнул от смеха. — М-да, — Винсент, которого судя по его виду, тоже развеселило замечание Рыжика, смеяться все же не стал, а чтобы вернуть беседу в деловое русло, нарочито нахмурил брови и обвел взглядом присутствующих, остановив его в итоге на Геральте. — Ну-с, что нам скажет по этому поводу начальник нашего доблестного ведьмачьего цеха? — В смысле? — не понял Геральт. — По какому поводу? — С Лютиком что нам делать теперь? — уточнил Мейс. — Ждать полнолуния, — пожал плечами Геральт. — Мы возьмем Лютика на контроль и будем смотреть, что будет. — А что может быть? — поинтересовался Русти. — Все, что угодно. Он может вообще не превратиться, потому что проклятие на Морквага, то есть на укусившего Лютика оборотня было наложено индивидуально. С другой стороны, проклятие было многоступенчатым, и Моркварг хряпнул Лютика, уже будучи обычным среднестатистическим ликантропом. Этот факт увеличивает вероятность обращения. — А почему сам-то Моркварг был в зверском обличье? — снова задал вопрос Русти. — Ведь все то время, пока он тут шарился, полнолуния не было. — Видимо, он так сжился с образом зверя, что это обличье стало ему более привычным и родным, чем человеческое. В больничке, пока сидел на лекарствах, был человеком. Как только лечение прекратилось, опять превратился в зверя, уже окончательно и бесповоротно. — Так может нам Лютика-то того, на профкурс к Эльтибальдычу, — предложил Русти. — Амбулаторно, не надо так на меня смотреть! Я не предлагаю его в дурку запирать с психами вместе. Походит на консультации, таблеточки попьет, укольчики поколет… Кстати! Оборотень-не оборотень, а уколы от бешенства я Лютику по-любому проделаю, по полной программе, — решительно предупредил Русти. — Это всенепременно. Это обязательно, — тут же согласился Винсент. — А то мало ли заболеет, потом кого-нибудь покусает. Нам тут только эпидемии бешенства в совокупности с эпидемией ликантропии не хватало. — Да погодите вы панику разводить, — вмешался Геральт. — Еще никто не взбесился и оборотнем не стал… — Когда взбесится и станет, будет поздно, — вставил Русти. — К Эльтибальдычу на осмотр сводим, — решил Геральт. — Худа от этого не будет. И таблетки, и свои ведьмачьи настойки будем ему давать. Ну и наблюдать, конечно. — А если он все-таки превратится, что делать будем? — спросил Русти. — Лечить от ликантропии, — решительно заявил Мейс. — Это ж не какая-то там болезнь смертельная. Ликантропия — она как это… ОРЗ. Уж мне-то можете поверить. Я-то знаю, о чем говорю.

***

Когда Геральт наконец добрался до дома, уже стемнело. Ведьмак привычно достал из внутреннего кармана куртки ключ, потянулся к двери, чтобы отомкнуть замок и тут с удивлением увидел, что никакого замка-то на ней и нету. — Не понял. Это что такое? — пробормотал он в некотором замешательстве. — Йенка что ли вернулась? Ее мне сейчас только не хватало! Или, может, это Трисс зайти решила? Геральт пожал в недоумении плечами, затем решительно толкнул дверь и переступил порог. Войдя в дом, он первым делом прислушался — было тихо, только то ли из зала, то ли из спальни до его чуткого слуха донеслось тихое мерное посапывание. «Ага, кто-то вернулся и, видимо, в ожидании меня заснул, — сообразил Геральт. — Интересно, кто бы это мог быть. Впрочем, сейчас узнаю». Ведьмак аккуратно притворил дверь, а затем, осторожно ступая и стараясь не скрипеть половицами, прокрался через столовую в зал и замер на пороге, всматриваясь в сумрак комнаты. — Вот те раз, Цири, — прошептал он, с удивлением увидев спящую на диване дочку. Ведьмачка, по всей видимости, действительно прикорнула в ожидании отца, подложив под голову диванные подушки и укрывшись пледом. Геральт продолжал стоять у порога, раздумывая, стоит ли будить Цири или лучше дождаться утра. Взгляд его случайно упал на большую сумку, стоящую у изножия. «Та-ак, Цирькин баул с вещами. Это надо так понимать, что она вновь решила переехать жить домой. Видимо, их семейной жизни с Эредином пришел конец. Поругались? Нет, не просто поругались, а вусмерть расплевались, раз она с вещами от него ушла, — Геральт вздохнул. — Гадать, из-за чего у них вышла ссора, думаю, не стоит. Полагаю, ответ очевиден. Но видимо, все-таки мне придется разбудить дочку и расспросить, что у них там случилось». Приняв это мудрое решение, Геральт подошел к дивану, склонился над дочкой и легонько потряс ее за плечо: — Цири! Цирь, просыпайся. — А? Чего? Уже что, утро? Эредин, на работу уже что ли вставать пора? Ой, пап, а чего ты тут делаешь? А где Эредин? И… где это я? — Цири села и замотала головой, спросонья ни в какую не желая узнавать интерьеры своего родного дома. — Дочь, ты дома вообще-то. Не у Ольховых, а в нашем с тобой. — А, ну да, — сообразила наконец Цири. — Точно, я ж домой вернулась. Ждала тебя ждала, а потом взяла да и заснула. — Есть хочешь? — спросил Геральт, включая лампу. — Не. А вообще-то, наверное, да. Я у Абигайл так-то пообедала, а потом… Сколько сейчас, кстати, времени? — Да уж двенадцатый час. — Ой. Завтра на работу вставать, — вздохнула Цири. — Ты, я так понимаю, домой насовсем, — Геральт кивнул на стоящую радом с диваном сумку. — Ну да. — Поругались? — ведьмак с пониманием посмотрел на дочку. — Цирь, я конечно, с самого начала был против ваших с Эредином отношений, но все-таки может быть вы завтра попробуете как-то поговорить, уладить. В семье всякое бывает, сегодня поругались, потом помиритесь. — Пап, я Эредина со вчерашнего дня не видела, — прервала отца Цири. — И понятия не имею, где он. И знать не желаю. — Подожди, Цирь, тогда тем более нельзя так. Мало ли где он и чем занят. Что ж ты сразу про плохое-то думаешь? Надо дождаться, выслушать, что он скажет. — Есть у него теперь без меня слушатели, — с обидой заявила Цири. — Вот пусть она и выслушивает. А мне плевать! — Какая еще она? Кто — она? — Ну баба, которая теперь в его доме живет. — Что за баба? Цирь, я ничего не понимаю. Давай по порядку. Объясни мне толком, что там у вас все-таки случилось? — Пап, я сама не знаю, кто она и откуда. Пришла — а они уже там. И Авик такой весь из себя вокруг них хороводы водит. Радостный. Я разбираться-то особо не стала, вещи в сумку покидала и ушла. — То есть прямо вот молча? И Авик тебе ничего объяснить не пытался? — Пытался. Да только я его не слушала. Очень мне, можно подумать, интересно. Мне и так все понятно. Семья у Эредина теперь новая — вот и пусть нянькается с этой своей семьей. А я без этого придурка ушастого как-нибудь обойдусь. — Погоди, а сам-то Эредин знает, что у него семья завелась? — Да какая мне разница, что он там знает, — зло сказала Цири и шмыгнула носом. — Ох, Цирь, ладно, — Геральт сел на диван рядом с дочкой, притянул ее к себе, обнял и погладил по плечу. — Чё-то я понимаю, что ничего не понимаю. — Ну да-а, — Цири уткнулась отцу в плечо и всхлипнула. — Давай мы с тобой поужинаем, чайку попьем и будем спать. Утро вечера мудренее. — Тебе, пап, хорошо говорить, — жалобно пробубнила Цири. — А я как подумаю… — А ты не думай. — Ну как же не думать-то? — А вот так. Пойдем, я тебе про оборотня расскажу. Выяснили мы, кто это был. Любопытный, скажу я тебе, тип… — Ой, пап, ну какие оборотни, когда у меня с Эрединкой полная жопа, — вздохнула Цири. — Да ну, дочь, разве это жопа? Вот у Лютика — во у кого настоящая жопа. — Да ты чё! — Цири выплыла из моря своих несчастий, оторвалась от плеча отца и подняла на него округлившиеся от испуга и любопытства глаза. — Он в оборотня что ли превратился? — Не, Цирь, пока не превратился. Но может это сделать в любой момент. — Ой, па-ап, это кошмар какой! И это чего ж такое теперь будет-то? — Ну тут в двух словах не объяснишь. Пошли в столовую, за стол сядем, я тебе много интересного расскажу. — Ох, пойдем, пап. Попробую отвлечься. Лучше буду про оборотней слушать, чем лежать тут без сна в темноте и одиночестве да молча у себя в башке мысли всякие дурацкие гонять.