***
Путь от Кейрана до дома Эредина, который, к счастью, занял менее пяти минут, эльф и Мистле проделали в молчании. Звук скрипнувшей калитки и брякнувшего крючка немного разрядил напряженную обстановку, и Мистле даже с облегчением вздохнула, когда Эредин, посторонившись, открыл перед ней воротца, все так же молча приглашая ее пройти. — Бли-ин, тут же Горгоновна живет, — прошептала она, обернувшись к эльфу. — Ну живет. И что? — пожал плечами Эредин. — Так она может следит из окна за нами. — Не может, а точно следит. Смотрит, с кем я приду. — Но… — Вот те ключ, беги в дом. А я сейчас, — злорадно ухмыльнулся эльф, направляясь к окнам соседской стороны. Убедившись в том, что Мистле находится в «мертвой зоне», он аккуратно постучал в Горгоновнино окно. — Слышь, соседка, я дома. С девкой. Спать те сенни не дадим, так и знай. А от окна можешь отлипнуть и прилаживаться к стенке. Мы ща ипаться бум. — Извергин! — окно резко распахнулось, своею створкой едва не стукнув Эредина по лбу. — Это ты тут фулюганишь? Вот я те покажу! Завтра же жалобу на тебе подам Верношке! — Мое дело — предупредить. Я об том, что возвернулся, тебе доложил, а дальше делай, что хошь. Можешь спокойно спать, можешь слушать. — А где баба-то твоя? — Горгоновна высунулась из окна, пытаясь разглядеть подругу Эредина. — А девка моя домой уж давно забежала. Опоздала ты. Долго собиралась, старая. А зато неча спать на боевом посту! — Тьху на тебе, — с досадой заявила Горгоновна. — Вот же Извергин — он Извергин и есть. С этими словами бабка с грохотом захлопнула окно. Довольный эффектом, который он произвел на Горгоновну, Эредин зашел в дом и практически сразу едва не сбил с ног Мистле, которая стояла прямо около порога, даже не подумав зажечь свет. — Мист, ты чего тут в темноте шхеришься? Я тебя чуть не зашиб нечаянно, — сказал Эредин, включая свет. — Да я как-то… — Проходи, не стесняйся, — пригласил девушку эльф. — У меня тут просто, без изысков. Но все, что нам нужно, в доме есть. Кстати, может, чай-кофе? — Я не знаю. Можно наверное, — неуверенно произнесла Мистле. — А эта Горгоновна, она про нас завтра ведь разболтает. — Обязательно, — кивнул Эредин. — Причем, поскольку она тебя не видела, к концу дня получится, что баб я сюда привел штук десяток, и внешности самой экзотической. Мистле, не сдержавшись, прыснула от смеха. — У нас с Горгоновной на самом деле замечательный тандем. Когда я на работу ухожу, мы с ней обязательно любезностями обмениваемся, когда прихожу — видимся не всегда. Но сегодня я должен был отметиться. — Весело у вас, — заметила Мистле, проходя вслед за Эредином в одну из боковых комнаток и осматриваясь. — Располагайся, — пригласил Эредин. — Ща я чайник поставлю. Может, поедим заодно? — Ну, можно. Тебе тут ребята что-то упаковали… Я разогрею, если хочешь. И-и, слушай, а можно я покурю? — Фортку только открой — и кури на здоровье, — разрешил Эредин, попутно стаскивая через голову футболку и кидая ее на диван. Мистле окинула взглядом мощную фигуру полуголого эльфа, быстро отвела глаза и, вытащив из пачки сигарету, чиркнула зажигалкой, подкурила и судорожно затянулась. Спустя некоторое время Эредин уже уплетал за обе щеки еду, которую ему передали из ресторанной кухни, Мистле же чередовала глотки кофе с затяжками очередной сигареты. — Мист, это уже на моей памяти третья сигарета за последние пятнадцать минут, — нарушил наконец молчание Эредин. — Ты против курения? — Да не. Кури, как грица, на здоровье. Токо у тебя уже цвет лица немножко зеленый. — И что из этого? — Я сейчас доем, а ты допьешь и докуришь. — Пойдем в постель? Ну конечно, если ты все еще хочешь. — Мист, да я бы, если б можно было, не против бы с тобой прямо на том диванчике в холле. Мистле залилась краской. — Наверное я должна тебе сказать… — Ты целка? — Ну-у… Видишь ли, в паре я всегда была… парнем. — Понятно. Боюсь, со мной у тебя парнем быть не получится. Потому как… женские атрибуты у меня отсутствуют. — Знаешь, мне еще вот что интересно. Вот Цири… Что такого она нашла в тебе, чего нет у меня? — спросила Мистле. — Слушай, Мист, давай мы эти вопросы обсудим в процессе. Как-то за столом они… неуместны, что ли. Я те покажу, чем я отличаюсь от тебя. Даю слово. Ты поймешь. — Ладно, — Мистле отставила чашку. — Ты наелся? — А что, тебе уже не терпится? Тогда да. Пойдем в кровать? — Ну пойдем, — отважно заявила Мистле, вслед за Эредином вставая из-за стола и направляясь за ним в зал на негнущихся ногах. — Как разбираться-то будем? — спросил Эредин, присаживаясь на кровать. — Я сверху, — быстро среагировала Мистле. — Как скажешь, — Эредин взялся за ремень, намереваясь его расстегнуть. — Нет! Погоди! Я сама скажу, когда можно, — заявила Мистле, продолжая стоять у кровати. — Ладно, — не стал спорить эльф, укладываясь на спину. — Ну че, присаживайся тогда, — он указал подбородком на живот. — Располагайся, не стесняйся. Мистле уселась верхом на Эредина и отважно коснулась его груди кончиками пальцев. Кожа эльфа была теплой, сухой и гладкой, приятной на ощупь и на вид. Мистле повела ладошку вниз, остановилась на уровне верхних кубиков пресса, и задумалась. Она сидела на полуодетом мужчине, гладила его — и вроде пока что ничего страшного и неприятного в этом не было. Определившись со своими ощущениями, Мистле внимательно обозрела фронт работ, немного подумала, послюнявила палец и осторожно дотронулась им до груди эльфа рядом с темным коричневым соском. — Ты что-нибудь чувствуешь? — спросила она Эредина, вычерчивая пальцем у него на груди замысловатые узоры. — Ну-у… щекотно, — признался эльф. — Противно? — Не. Прикольно. Только не обижайся. — У тебя никогда не было такого дурацкого секса? — Мы к сексу еще и не приступали. Это ж прелюдия. А я, знаешь ли, в последнее время чувствую страсть к коллекционированию. — И что ты коллекционируешь? — Необычные прелюдии. Мне на них в последнее время везет. И это даже интересно. Когда стандартно — скучно. — Ну ладно, — предупредила Мистле. — Вообще-то ты тоже не похож… Ни на кого ты не похож. Большой, теплый, жесткий, но пахнешь приятно. — Цири точно была не такой, — усмехнулся Эредин. — Как будто ты сам не знаешь, какой была Цири, — фыркнула Мистле. — Хрупкой. Мягкой. Нежной. Она может быть нежной, если захочет. Или если ее об этом правильно попросить. Ну, ты понимаешь, о чем я, — сказал Эредин. — А ты? Каким можешь быть ты? — спросила Мистле, — мягко обводя пальцами линию ключиц и задерживаясь в углублении межключичной ямки. — Каким тебе угодно, — ухмыльнулся он. — Поэтому пока я просто созерцаю. Тебе ведь сейчас от меня нужно именно это? Мистле не ответила, наклонившись ниже и сосредоточившись на дальнейшем изучении его груди и торса. — Не противно, — констатировала она, решившись слегка потрогать кончиком языка его сосок. — Ай, — тут же отозвался эльф. — А мне прямо даже нравится. Еще так сделай. — Не командуй. Хотя… Если тебе нравится, то пожалуйста. Мистле закрыла глаза, пытаясь представить, будто она любится не с Эредином, а с Цири. Однако образ былой возлюбленной ускользнул, едва мелькнув в воображении, будучи вытеснен монументальной фигурой эльфа, который был сейчас рядом с ней. Эльф и ведьмачка были настолько несхожи, что пытаться заменить одного другой было изначально провальной идеей. Но главное было не это. Эредин совершенно не напоминал Недамира, а точнее был его полной противоположностью. Ни отвратительной рыхлости, ни омерзительно бледной нездоровой кожи, ни желеобразно трясущихся жирных телес — ничего даже отдаленно похожего на это не было и в помине. А руки эльф в самом начале демонстративно заложил за голову, не собираясь пускать их в ход без ее дозволения. Мистле зажмурила глаза еще крепче, прислушиваясь к своим ощущениям. Сердце не частило, дыхание было ровным, тело не покрывалось противной испариной. А это значило, что и в этой ипостаси ее жизнь… налаживалась? Значит, она поступила правильно, приняв предложение Эредина? Может, благодаря этому красивому, умелому и опытному эльфу, ей и удастся вышибить клин клином и снять наконец «проклятие Недамира»? — Ми-ист! Она опомнилась и посмотрела на Эредина. — Ты бы с таким пылом и усердием уже че-нить другое мне полизала, — сквозь зубы с видимым усилием процедил он. — А то я, кажется, либо свою стойкость переоценил, либо твои умения не принял в расчет. — А-а, я увлеклась немного. Извини. Задумалась. Ты действительно совсем не похож ни на Цири, ни на Филиппу, ни на… Да ни на кого ты не похож. И это оказывается очень здорово. — Рад за тебя. Только может, ты теперь выберешь для изучения область повыше? Или пониже. — Я… — Мистле провела рукой вниз, остановилась почти у пояса, подумала, перевела взгляд на лицо эльфа. — Пожалуй, сверху было бы правильнее. Она медленно и вдумчиво обвела пальчиками контуры его идеально ровных темных бровей, спустилась ниже к скулам и остановилась на губах — тонких, красиво очерченных. — Я не целуюсь в губы со случайными любовни… — Мистле смешалась, так как Эредин на роль любовницы не подходил явно. — Почему? — Поцелуй в губы как знак особого отношения. — Поцелуй в губы или в нос или… куда угодно — ничего на самом деле не значит. Это просто химия организма. Желание сблизиться и получить удовольствие. — Ты хочешь сказать… — Не стесняйся. Давай, — подбодрил Мистле Эредин. — Обещаю, тебе понравится. — Ты мог бы сам. — Не-а. У нас же уговор. Ты командуешь. Твоя игра, твои правила. Я лишь даю советы, а руки держу при себе. Мистле в ответ лишь усмехнулась, принимая его условия и снова наклоняясь к Эредину. Его губы могли быть жесткими и требовательными, и в следующий же миг становились мягкими, зовущими и податливыми, настойчивые долгие поцелуи чередовались с легкими и дразнящими. Мистле нравилась эта игра, в которой он то вел, то уступал инициативу ей. Она начала с неумелого робкого поцелуя у самого угла его губ, а закончили они ко взаимному удовольствию страстным и долгим, обещающим перевести прелюдию в нечто более интимное и приятное. — Ох, — Мистле наконец оторвалась от Эредина. — Ты целуешься просто божественно. — И не только целуюсь, — ухмыльнулся эльф. — Да ты тоже молодцом. Хорошо разогрелись. Ну, что теперь? — Мой ход, — сказала Мистле. — Очередной. — Сам на это подписался. — А я не спорю. Твой так твой. — На этот раз я тебе уступлю. — То есть? — Можешь трогать. — Мист, точно? Ты хорошо подумала? Ты правда готова? В обморок не хлопнешься? — Нет. Думаю, я уже к тебе привыкла. И знаешь что, я тебя не боюсь. То есть мне не противно. Наверное потому что ты сам… красивый. Только подожди, я одежду сниму. Не хочу, чтобы ты шарил вслепую, как будто мы делаем что-то неприличное или недозволенное. Эредин не ответил, молча ожидая, когда Мистле разденется, а потом окинул ее пристальным и оценивающим взглядом. — Ну вот, — смущенно сказала она, посчитав, что пауза слишком уж затянулась. — Теперь можно. Эредин осторожно положил руки ей на талию, продолжая смотреть на Мистле. Без одежды она оказалась совсем худенькой и, пожалуй, немного угловатой из-за выпирающих ключиц и кажущихся слишком острыми плеч. Вообще-то Эредин, конечно, любил стройных девушек, но предпочитал, чтобы формы у них были поокруглее и грудь побольше. Но в облике Мистле присутствовала какая-то трогательная хрупкость, неуловимая странная гармония острых углов и ломаных линий в нелогичном и неожиданном сочетании с девичьей мягкостью и чистотой. «Она прелестна, — подумал Эредин. — Такая нежная и хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Особенная, непохожая на других. Эта девушка не создана ни для любви, ни для жизни. Ее сотворили, чтобы поставить на пьедестал. Ее изысканной своеобразной красотой должны любоваться, а музыканты и поэты — слагать о ней стихи и баллады. Но она досталась мне. А я, конечно, не могу удержаться, чтобы ее не потрогать и не исследовать со всех сторон и ракурсов. Осторожно и бережно, чтобы не сломать и не испортить. А потом… Потом я верну ее на пьедестал и сделаю вид, как будто я всего лишь проходил мимо. Но однако какой надо быть безмозглой и бездушной тварью, чтобы додуматься сломать такое удивительное создание. Вот ей божиня, таких уродов надо кастрировать и выдергивать им руки, чтоб более не лезли ими куда не просят. По-любому, ни член, ни руки таким без надобности, ничего путного они ими все равно создать не в состоянии. А всякой дряни в мире и без них хватает». — Что? — спросила тем временем Мистле, видя, что Эредин по-прежнему молча продолжает смотреть на нее. — Я тебе не нравлюсь? — Наоборот. Нравишься. И даже очень. Я прямо дара речи лишился, заглядевшись на тебя. Вот смотрю, и не могу оторваться. — Спорим, ты говоришь это всем девушкам, с которыми спишь. — Нет. Я тебе больше скажу, со многими я стараюсь вообще разговаривать по минимуму. Приглашаю-то к себе я их вовсе не для болтовни. — У тебя руки теплые. И сильные. В них не страшно, — доверчиво улыбнулась Мистле. — Блин, Мист, — Эредин убрал руки с ее талии. — Я сейчас начну чувствовать себя скотиной, которой я вообще-то и являюсь, но все-таки еще не до крайней степени. — В чем дело? Я что-то не то сказала? — Не. Это я опять что-то не то сделал. То есть, пока еще не сделал, но собираюсь. В общем, пригласить тебя сюда была плохая идея. — Ты меня не хочешь? — удивилась Мистле. — Хочу. В этом-то и состоит главное свинство. — Объяснись, — потребовала она. — Мист, я многих хочу. Но, как я теперь начинаю понимать, для осуществления хотения надо выбирать объекты себе под стать. — Ты хочешь сказать, что я тебе не ровня? — обиделась Мистле. — Дело не в этом. Я о том, что ничего хорошего из нашей связи не получится. — Для тебя, может, и нет, а для меня уже начало получаться. А если ты тревожишься о том, что будет дальше, так не волнуйся, я не собираюсь виснуть у тебя на шее, клястся в вечной любви, претендовать на роль дамы твоего сердца, требовать верности, закатывать истерики из-за твоих измен и — как итог всей этой идиллии — тащить тебя в ЗАГС. Я просто поняла, что мне нужно попробовать переспать с мужчиной. И так уж вышло, что подходишь для этого именно и только ты. — Даже не знаю теперь, радоваться мне этому или как? — усмехнулся Эредин. — Наверное надо радоваться. И продолжать то, что начал. — М-да. Это вот в первый раз со мной такое, — признался эльф. — Какое. — Доболтался до того, что едва не передумал трахаться. — Не передумал же в итоге. — Ну ты отговорила. — Боишься, что пожалеешь? — Я никогда ни о чем не жалею. А ты можешь закрыть глаза и представлять себе все, что хочешь. — А зачем закрывать глаза? — Мне подумалось, что тебе так будет интереснее. — Хорошо, — кивнула она, послушно зажмуриваясь и чувствуя, как он садится в постели и, продолжая держать ее на коленях, начинает осторожно, легкими ласковыми прикосновениями рук и губ исследовать ее тело. Поначалу Мистле было все-таки немного страшновато сидеть с закрытыми глазами, полностью доверившись Эредину. Но она убеждала себя, что так правильно, она должна заставить себя не бояться, позволить себе поверить ему и разрешить делать все, что он хочет. «Он не обманет, он не сделает плохо и больно. Он знает, как доставить удовольствие и себе, и мне. А я должна преодолеть свой страх. Потому что иначе он так и останется со мной на всю жизнь, и шанса победить его у меня, вероятно, больше не будет». Мистле сосредоточилась на своих ощущениях, вновь пытаясь представить на месте эльфа Цири или Филиппу. Но руки, касающиеся ее сейчас были совсем непохожи на маленькие и жесткие ладошки ведьмачки, чьи старательные, но неумелые ласки не доставляли ей и десятой доли той приятности, что она испытывала в данный момент, готовая окончательно разомлеть под руками Эредина. В отношении же Филиппы Мистле казалось, что и ее ласки, и ее слова были так же искусственны и фальшивы, как и она сама. Ее руки были холодны и сухи, а опыт не мог заменить искренность чувств. Порой Мистле казалось, что Филиппа едва сдерживается, чтобы оставаться в рамках правил игры в любовь и нежность, а на самом деле ей хочется чего-то совсем другого. И тогда девушке становилось не по себе. Нежные и чувственные ласки Эредина пробуждали в Мистле доселе неведомые ощущения, она чутко отзывалась на них, с радостью и непередаваемым облегчением думая, что прикосновения эльфа как будто стирают с ее тела грязь воспоминаний о липких лапах Недамира, очищая душу от следов его присутствия в жизни Мистле. Потом она почувствовала, как Эредин уложил ее на спину — кожу защекотал мягкий ворс дивана, а затем его пальцы осторожно проникли в святая святых, куда Мистле не позволяла вторгаться никому, твердо отвечая категорическим отказом даже на настойчивые уговоры Филиппы. Она инстинктивно напряглась, судорожно сжав руки в кулаки и скомкав покрывало. «Так этот мудак ее что, взялся трахать, да так и не дотрахал, — подумал Эредин, едва успев спохватиться и не выдать это вслух. — Бля, это ж каким надо быть уебищным козлом, чтобы такое вытворить. Для него же лучше, если он сдох сразу после такого позора. Потому что с таким худым концом жить абсолютно точно незачем». — Ми-ист, ты чего? — спросил Эредин, чувствуя как его партнерша вновь сжалась, готовясь опять скрутиться в спасительный кокон недотроги. — Просто как-то… — Больно? — Нет. Некомфортно… Не знаю. Странно. Я ведь говорила тебе. — Да, про парня. Я не думал, что ты прямо настолько решила быть парнем. — Но ведь в любой однополой паре кто-то берет на себя роль… — начала объяснять Мистле. — Не, Мист, я конечно, в этих ваших лесбомантиях не разбираюсь, — перебил ее Эредин. — Но смысл-то тебе тогда был сексом вообще заниматься? Все удовольствие-то у вас как раз от проникновения. Потому как пальчик твой, уж прости за прямоту, оргазма не испытывает. — Разве ты занимаешься сексом исключительно для удовольствия? — Ага. А для чего ж еще? — Но… — Мистле хотела было что-то сказать, но передумала. — Мист, я понимаю, что ты любила Цири и просто хотела быть с ней, в любом смысле. Но с Филиппой-то у тебя явно не то. — Я не хочу сейчас говорить о ней, — Мистле поморщилась. — И вообще не настроена говорить. В общем, я соглашусь с тобой сейчас. Секс существует для удовольствия. — Что-то я не вижу на твоем личике счастья. — Ну так это потому что ты не стараешься меня осчастливить. — Ладно. Давай продолжим доставлять друг другу удовольствие. «Хотя я, возможно, буду счастлив уже просто тем, что наконец смогу приступить к таинству. Где-то к утру», — подумал Эредин. Однако разговор с эльфом благотворно повлиял на настрой Мистле, она успокоилась и перестала противиться его ласкам, а затем, видимо, решила наконец последовать известному совету, то есть наконец расслабиться и начать получать удовольствие. Ловкие пальцы эльфа опять скользнули внутрь, Мистле тихонько охнула, но затем привычно закрыла глаза и попробовала вновь сосредоточиться на своих ощущениях, надо признаться, совершенно новых, непривычных, но вовсе не неприятных. На этот раз эльф будто дразнил ее, обещая наслаждение, подводя к нему, но каждый раз чуть-чуть будто не додавая. Несколько раз Мистле даже готова была вскрикнуть от пронзительно острого и очень приятного чувства, но в последний момент прикусывала губу и сдерживалась. А потом она вдруг поняла, что уже не просто лежит на диване, а находится в какой-то невероятной позе — почти на весу и держа ноги у Эредина на плечах, а он сам стоит на коленях, подхватив ее под ягодицы и… «А чем он меня держит, если руки у него должны быть сейчас совсем в другом месте? Нет, не так. Что начинает двигаться у меня внутри, если его руки заняты мной?» То, что было дальше, Мистле уже помнила смутно и сумбурно. Ей было весело, хорошо, жутко, больно, приятно, страшно, стыдно, снова весело, снова хорошо…***
— Не парнем быть, оказывается, очень приятно, — прошептала Мистле с легким смешком, прислонившись лбом к плечу Эредина. — Вернее сказать, парнем быть неинтересно, если по факту ты девушка, — поправил ее Эредин. — Я тут знаешь о чем подумала, — начала Мистле, приподнимаясь на локте и уже серьезно посмотрев на лежащего рядом эльфа. — О чем? — сразу насторожился тот. — Мне нужно расстаться с Филиппой. Вообще-то связаться с ней было изначально плохим решением, но тогда я была в растрепанных чувствах — и она меня подловила. — Ты считаешь, что она хочет тебя как-то использовать? — Теперь я в этом не сомневаюсь. Она ужасно зла на тебя из-за Цири. И пыталась настроить меня против тебя. — Ну поначалу ей это с блеском удавалось. — Филиппа была тут совершенно ни при чем. Я и без ее наущений поначалу терпеть тебя не могла. Собственно, еще сегодня утром это было актуально. — Ну и что? — Она зачем-то требовала, чтобы я непременно попыталась тебя соблазнить. — Мист, послушай, — Эредин повернул голову и посмотрел на любовницу. — Филиппа — выжившая из ума злобная стерва с непонятными тараканами в голове. И еще к тому же магичка, понимаешь. А это уже диагноз. По ним по всем дурка Эльтибальдыча плачет горючими слезами, и для них в ней все время день открытых дверей. — Это ты к чему? — Не ищи логику в поступках идиота. Филиппа сама не знает, чего ей надо, вот и бесится от скуки и от безделья. Так что плюнь и забудь. — Вообще-то я живу с ней. Ты об этом не забыл? — Вообще-то с сегодняшнего дня ты уже живешь со мной. — Ты ведь понимаешь, что это была разовая акция, — грустно сказала Мистле. — Ну-у, во-первых она была не разовой. А во-вторых, завтра ты переедешь сюда и поживешь пока тут. А потом мы что-нибудь придумаем. — Ты думаешь… — Мист, я не знаю, что с нами будет дальше, и вряд ли наши отношения продлятся долго. Но у Филиппы тебе точно делать нечего. — Наверное ты прав, — вздохнула Мистле, удобнее умащиваясь на широком ложе и укутываясь в одеяло, которое ей любезно предоставил эльф в безраздельное владение. — Конечно прав. Я всегда прав, — Эредин зевнул, вновь переворачиваясь на спину. — И вообще давай спать. Утро вечера мудренее.