***
— Вот это поворот, — Талер удовлетворенно откинулся на стуле, когда за Мистле и сопровождавшим ее Эредином закрылась дверь. — Очень удачно, что у вас получилось восстановить девочке память, — обратился он к присутствовавшему тут же Черносолнцеву. — И в какой-то степени хорошо, что не получилось сделать то же с Эредином. — Это могло быть и небезопасным, — заметил психиатр. — Гипноз в совокупности с такой неприятной магией может выдать непредсказуемый результат. Я сообразил не сразу. Так что, возможно, нам всем повезло, что на Эредина мой гипноз не подействовал. — Да, унять Мистле, если бы что-то пошло не так, было бы гораздо легче, чем успокоить Эредина, — заметил Талер. — А, кстати, что могло бы случиться? — Мистле вспоминала по ощущениям, а не по событиям. А чувствовала она ужас, отвращение и агрессию. К тому же, я с трудом вывел ее из транса. И я уверен, что виной тому именно чары. А кто знает, что вспомнил бы Эредин. — Ужасался он бы вряд ли, а вот агрессии в нем и без всяких чар хватает. Но, погодите, — Талер насторожился. — Что значит: «кто знает?» Вы хотите сказать, воспоминания Мистле не вполне достоверны? — Нет. Вовсе не это. Я уверен, что Мистле рассказала все, как было. Просто у Эредина наверняка были бы другие ощущения в том, что касалось чар. Но второй раз экспериментировать с гипнозом я не рискну. То есть не рискну в одиночку. Подождем представителя Капитула и послушаем, что скажет по этому поводу он. Наверняка, его методы снятия подобных чар окажутся эффективнее и безопаснее, чем мои. — Ну, в конце концов, у нас для Капитула есть наглядное свидетельство применения ментальной магии — Эредин с его амнезией. — Ну, если брать чисто интересы следствия, можно считать удачей, что эльф так ничего и не вспомнил. Хотя с этической точки зрения радоваться этому не очень правильно. — Думаете, Эредину мешает его амнезия? — скептически осведомился Талер. — Не знаю, — пожал плечами Черносолнцев. — Глядя на него, никогда не угадаешь, что он на самом деле думает и чувствует.***
— Итак, Сорель, — Талер уселся на стул рядом с тумбочкой, раскрыл свой блокнот и приготовился записывать. — Вы хотели рассказать, что делали и видели в ночь нападения на гражданку Мистле. — Да, — закивал Сорель. — Я бы хотел дать свидетельские показания. — Похвальное стремление, — заметил Талер. — Не каждый с таким рвением стремится помогать следствию. — Я хочу, чтобы виновный был наказан. — Да-да, конечно. Так я вас слушаю. Для начала поясните, как вы оказались той ночью на перекрестке возле пустыря. — Филиппа попросила меня отнести Мистле письмо. — Почему Филиппа не пошла сама? — Она плохо себя чувствовала. Устала после поездки. — Почему Филиппа выбрала такое не совсем удобное место для встречи? — Этого я не знаю, — помотал головой Сорель. — Об этом я ее не спрашивал. Я был лишь посыльным. И мне, собственно, было все равно. Куда она велела, туда я и пошел. — Да, действительно. Откуда вам знать, что могло твориться в голове у Филиппы, — согласился Талер. — Итак, вы пошли на встречу с Мистле. — Да. Времени было где-то начало первого. Я дошел по перекрестка и увидел Мистле и Эредина. Они скандалили. Я не хотел вмешиваться и вообще связываться с Эредином и решил потихоньку уйти. — То есть, когда вы подошли к месту, Эредин уже был там? — Да. Я же говорю, был и ругался с Мистле. — А вы не ожидали его там увидеть? — Нет. Филиппа настоятельно просила Мистле, чтобы она не брала эльфа на встречу. И я думал, что девушка придет одна. — Но вы говорите, они ругались. — Да. — То есть говорили достаточно громко. — Н-не знаю. Наверное. Я… Не помню. А какое это имеет значение? — Странно, что вы не услышали голоса еще на подходах к пустырю. Обычно в ночи, в тишине слышимость очень хорошая. — Я не услышал. Не обратил наверное внимания. Не думал вообще об этом. Я просто хотел поскорее отдать письмо и вернуться домой. Потому что тоже устал и хотел спать. Я, между прочим, весь день за рулем провел! — Хорошо-хорошо, — поспешил успокоить Сореля Талер. — Не слышали, значит не слышали. Я просто уточняю детали. Так сказать, сразу по ходу дела, чтобы потом вопросов не было. Вернемся к Мистле и Эредину. Что, по-вашему, могло послужить причиной их ссоры? — Ревность. Эльф выговаривал Мистле за то, что она без его ведома сбежала на встречу с Филиппой. Эредин был уверен, что у них должно было состояться свидание. — Но это ведь было не так? — Конечно нет! Но разве можно что-то доказать этому упертому дебилу? Если он решил, что свидание, значит все, свидание. И никакими аргументами и доводами разума его не переубедишь. — Значит, вы решили не вмешиваться. — А смысл? Я сделал бы только хуже. Этот баран решил бы, что у Мистле свидание со мной. А Филиппа — это лишь прикрытие. Собственно, Эредин именно так и подумал. Потому что скрыться мне не удалось. Он меня увидел, напал и избил. — А Мистле? — Он ее просто оттолкнул, когда направился ко мне. Но вы же понимаете, Мистле хрупкая девушка, а Эредин — здоровенный бугай. Он силы не рассчитал. — И что? — Она отлетела и упала. Ударилась головой. Сознание, кажется, потеряла. Я только успел увидеть, что она лежит неподвижно. — То есть до этого момент Эредин физическую силу к Мистле не применял? — Я не знаю. — Вы говорите, они ругались. — Да. — Но Эредин девушку не трогал. — Н-нет. — Хорошо. Так и запишем. Что еще вы можете сказать по этому делу? — То, что Эредин напал на меня и избил. Разве этого мало? — Я думал, что вы расскажете, кто избил Мистле. — Эредин, конечно. Кто же еще! — Но вы говорите, что эльф девушку не трогал. — Если этого не видел я, не значит, что этого не было вовсе. — Это как? — несколько опешил Талер. — Вы своим глазам не верите? — Он мог ударить ее до того, как я пришел. Или после того, как я потерял сознание. Я говорю, что не видел, как он ее бил. Но это вовсе не означает, что Эредин не занимался рукоприкладством. — А вы, значит, к Мистле близко не подходили? — Нет. Я же не сумасшедший лезть под кулаки этого безумного эльфа. — А как тогда вы объясните, что на руках и на шее Мистле обнаружены следы пальцев, которые не совпадают со следами пальцев Эредина? А вот вам бы они вполне могли подойти. — Я не знаю. Я ее не трогал. — На пустыре были лишь вы втроем. Сама себя Мистле душить вряд ли стала бы. Да и при всем желании ладони ей таким образом не вывернуть. Эредин тоже отпадает. Остаетесь вы. — Я повторяю еще раз: я ее не трогал. Это какая-то чудовищная мистификация. Это Эредин подстроил, чтобы замести следы и свалить вину на меня. — М-да. Кстати, вы говорили, что пришли отдать Мистле письмо. Надо полагать, вы его ей так и не отдали? — Нет. Я же говорю, я к ней даже не подходил. И словом не успел с ней обмолвиться. — Значит, письмо до сих пор при вас? — Нет. У меня его нету. — Где же оно? — Вероятно я его потерял. — Мы осмотрели место происшествия и территорию вокруг него. Никакого письма не видели. — Значит, его Эредин вытащил. Это же очевидно! — Зачем оно Эредину? — Понятия не имею. Вы у него спросите. Просто я предположил единственную возможность его исчезновения. Может быть он передал его Мистле, чтобы реабилитироваться и заслужить прощение. — Да, действительно. И как я сам об этом не подумал. Знаете, гражданин Сорель, у меня остался последний вопрос. Почему ваши показания абсолютно по всем пунктам противоречат показаниям самой Мистле? Она утверждает, что Эредин ее и пальцем не трогал. И не ревновал. И на место происшествия прибежал позже, потому что Мистле ушла без него, не сказав, куда идет, а он заволновался. А когда прибежал, то увидел, как вы с ней деретесь. Точнее, уже не деретесь, а её душите. И тогда Эредин вмешался в драку. Вот как дело было, по словам Мистле. — Она лжет! — уверенно заявил Сорель. — Да? А, может, не она, а вы? — Нет, именно она. — И на чем основана ваша железная уверенность? — Мистле же не знает, что там было. Она ведь память потеряла. — Та-ак, — кивнул Талер. — Интересные вещи выясняются. — А вы разве об этом не знали? — с насмешкой хмыкнул Сорель. — Ничего себе, следователь. — Как раз я-то знал, — сказал Талер. — Но не мог предположить, что об этом каким-то образом знаете вы. Вот мне теперь и интересно, откуда вам-то это могло быть известно? — Так ведь… — Сорель растерялся. — Это, ну-у… Про это же все знали! — наконец нашелся он. — А кто это «все»? — мягко и вкрадчиво спросил Талер. — Или под «всеми» вы подразумеваете ваших подруг, которые пообещали вам, что все будет шито-крыто. Что бы вы ни натворили в отношении Мистле, отвечать будет Эредин, а сама девушка ничего не вспомнит. Так было дело? — Я не понимаю, о чем вы! — Лучше бы вам начинать уже понимать. Сорель, вы с подружайками вляпались в пренеприятнейшую историю. И сухими из воды на этот раз вам не выйти. Ментальные чары — это вам не хухры-мухры. Надеюсь, вы понимаете, что вам всем будет грозить, когда все вскроется. А это случится уже очень скоро. Это я вам, Сорель, ответственно заявляю. Можете мне верить. А еще я прекрасно понимаю, что вы сами навести их не могли, следовательно вас использовали, как пешку в чужой игре, некий момент, отвлекающий внимание от основного действа. Ваши подружки вас подставили. Будете и дальше продолжать отпираться и, тем самым, выгораживать их и топить самого себя? Сорель молчал, набычившись, и по всему видно напряженно обдумывал свои дальнейшие действия. — Вы подумайте, главное, о том, какую роль в итоге вам придется сыграть в этом деле, — вновь продолжил свою речь Талер. — Бездумного исполнителя или полноценного соучастника, который участвовал в преступном сговоре наравне с остальными, был в курсе всего и совершенно сознательно пошел на преступление. — Да не участвовал я ни в чем! — выкрикнул Сорель. — Мне сказали, я и сделал. Сказали пойти — я пошел. И да, было как вы говорите, Филиппа с Сабриной сказали, мол, вообще дело верное, иди, не бойся. Если хочешь, можешь ее хоть трахнуть, ничего тебе за это не будет. Но только если бы я знал, что там Эредин появится, я бы ни за какие коврижки не согласился! — А почему все-таки согласился? — спросил Талер. — Они меня заставили! — истерично выкрикнул Сорель. — Не-е, Сорель, переигрываете сейчас. Не ве-рю. И суд не поверит. Давайте вторую попытку. — Филиппа, сучка, — прошипел Сорель. — Да. Пока беспроигрышно. С этим согласятся все. А теперь конкретизируйте. — Подловила меня. Она всегда умела надавить на больное. — И что же у вас болело? — Эредин этот. Он тогда меня из окна выкинул. Сделал из меня посмешище. До чего же мне обидно было. Я хотел ему отомстить как-то. Но только как? А однажды мы напились… Не помню, что такое мы отмечали тогда. И остались за столом я и Филиппа. Ну меня под пьяную лавку и понесло. Разоткровенничался я сдуру. Я, правда, думал, что это болтовня ни о чем. Тем более, Филиппа тоже к тому времени уже хороша была. А она, оказывается, не забыла. И вот тут мне о том нашем разговоре и напомнила, мол, хочешь эту тварь ушастую уесть. Ну я, понятно, сказал, мол, а как же, мечта прям всей жизни. А она мне: и я хочу. Так давай объединим наши усилия. Ну и сказала, что мне нужно сделать. А в итоге, как она пообещала, эльф-таки присядет лет на сто пятьдесят. — И вы не подумали, что готовится что-то противозаконное? — А мне оно на кой-было, думать-то? Я с этими шалавами привык рот держать на замке и уши заткнутыми. Здоровее будешь, знаете ли. И дольше проживешь. — Сорель, но так, не для протокола, вы догадывались, что они затевают? — Было у меня нехорошее предчувствие. Но вообще я в их мажьи дела никогда не лез. Хотя… Стороной-то я вызнал, чем наш общий папик Ортолан был в свое время славен. И краем глаза книги видел. Но, так-то какое мое дело? Я в них от греха подальше не лез. А что там бабы делали и куда свои носы совали — меня не касалось. — Все-таки, я так и не разобрался, вы там кем и кому приходились? — Официально я шофер Ортолана. Формально — я его любовный интерес. Хотя, интерес у дедушки на деле остался только посмотреть. Фактически я сожительствую с Сабриной Глевиссиг. В общем, я сожительствую с ней, а дедулька подглядывает за нами. Радуется. — Как вы с Ортоланом познакомились? — Он меня в Новиграде приметил. В арт-кафе «Хамелеон». Там собираются всякие богемные личности, певцы, поэты, артисты. Ну и мажья братия, куда ж без них. А я тогда страдал фигней, был солистом в рок-группе дворового разлива. Знал, что мировой славы нам все равно не снискать. Наш уровень — кабаки, на их сценах гастролировать и будем, пока не надоест. А тут подвернулся этот дедок. Ну я подумал: почему бы нет. С меня не убудет, потому что много ли дедку-то надо. А он был папик авторитетный и денежный. И меня ни в чем вообще-то не ограничивал. Да и с Сабриной мы как-то сразу общий язык нашли. Ну и чё мне было в Новиграде ловить? Я за журавлем-то в небе и не погнался, схватил дряхленькую синицу — и был таков. Ортолан, конечно, говорил, что я магически одарен, он там даже что-то во мне умудрился разглядеть. Только брехня это, никаких способностей к магии во мне не было и нет. И это я сейчас говорю не затем, чтобы отмазаться, а просто потому что такова чистая правда. — Чё тебя, дурака, Эредином-то плющануло? — спросил Талер, фамильярно переходя на «ты». — Да сам не знаю. Хотя, что уж тут, знаю. Зависть забрала. Я всю дорогу был недопевец, недомаг, недомужик. — А с Мистле что? — Я не хотел! Я не знаю, что на меня нашло. Чтобы душить? Да я с детства вида крови боюсь! — Удушение как раз без крови происходит, — заметил Талер. — Да она лоб рассекла, там кровища хлестала, как с барана зарезанного. У меня в голове помутилось. И она же меня отпинала еще знатно. Такая боевая оказалась. Я помню, что мы дрались, потом мне удалось наконец схватить ее и обездвижить, она перестала сопротивляться, а потом… — Что было потом? — Я не помню, — неожиданно заморгал Сорель. — Нет, я правда не помню! Я услышал какое-то странное пение — и меня как будто выключили, а очнулся я, когда увидел перед собой Эредина. Я понял, что надо бежать, оттолкнул Мистле. Но эльф меня догнал очень быстро. И дальше просто было больно. Какое-то время. Недолго. Потому что я очень быстро отключился. — Побочный эффект, — глубокомысленно изрек Тайлер. — Что? — Ничего. Это я так, мысли вслух. Еще одно лыко в строку. Вы хорошенько вспомните свои ощущения. Возможно, вам придется рассказать про них еще не раз. — Кому? — насторожился Сорель. — Компетентным органам, — важно и загадочно ответил Талер.