Глава 3.
20 июля 2011 г., 01:27
— Прости меня, золотко,— прошептал он, обнимая меня и прижимая к себе, и целуя в мокрые от слез щеки. Я скорчился на постели от боли. По моим бедрам стекала кровь, вперемешку с его спермой и впитывалась в простынь. А он целовал меня в щеки и в губы и в лоб, а потом встал, развязал меня и стянул с меня всю одежду. Я не сопротивлялся. Слишком больно было двигаться и слишком я чувствовал себя грязным. Как внутри, так и снаружи. И мне наверное никогда не смыть с себя это ощущение.
Он ушел. Так и оставил меня в постели, а сам ушел, прикрыв за собой дверь.
— Су-у-ука...— выдохнул я ему вслед. Он или не услышал, или не обратил внимания. Я, кажется, отключился или уснул, хотя это казалось невероятным, но я провалялся в постели без движения почти час. Потом, когда боль немного утихла, сполз на четвереньках на пол. Замер на пару минут, чтобы прислушаться к своим ощущениям, уверил себя, что все в порядке и натянул джинсы. Внутри у меня все болело. И задница и поясница, и ноги подкашивались. Я весь трясся, когда надевал джинсы, от одного только вида, засохшей на моих ногах крови, мне хотелось содрать с себя кожу, чтобы избавиться от ощущения его прикосновений. Смыть с себя все это. Дома, в тишине и покое. Я добрел до зеркала и взглянул на себя. Бледный, с лихорадочно горящими глазами, искусанными в кровь губами и весь в синяках. На жертву насильника почему-то не похож. Уж скорее на бомжа. Желудок неприятно сжался и в горле скакнула тошнота. От одного только воспоминания, он поимел меня как шлюху, он облапал меня и называл золотцем и у меня сейчас вся задница в крови и сперме. В его, мать вашу...
Я ринулся к ближайшей двери, ведущей в ванную и склонился над унитазом. Даже когда блевать было уже нечем, горло все равно сжимали рвотные позывы. Я обнимал сортир как лучшего друга, прижимаясь к холодному фаянсу, а сам чувствовал, как у меня все тело зудит. Так, что содрать бы кожу, и это наверное не помогло бы. Я принялся стягивать штаны не отлипая от унитаза. А потом дополз до душевой кабины, смог наконец подняться на ноги и включил воду. Смывал все это с себя, смывал... Розоватая вода утекала в сливное отверстие, а я все никак не мог избавиться от ощущения, что я грязный, как черт. А потом мой глупый мозг напомнил, что я, собственно, все еще в доме этого извращенца. Я аж подскочил. Не удосужившись закрутить краны вылетел из под теплых струй воды, извиваясь и подскакивая натянул джинсы и ринулся прочь из спальни, вниз по ступеням. Без рубашки и босиком, да я на все готов, чтобы уйти отсюда. А в гостиной перед камином сидел Ларс. Он поднял голову, когда я с грохотом проскакал мимо него к двери и удивленно спросил:
— С тобой все хорошо?
Я не отреагировал. Остервенело дернул дверную ручку, раз, второй, потом до меня дошло, что дверь все еще заперта и схватил телефон. Его должны были уже включить, гроза-то кончилась. Ливень правда, как из ведра, но уже не гремит.
— Акира,— позвал мужчина мягко. Лицо у него было такое, словно ничего и не произошло. Как из камня высеченное. Ни единой эмоции. Меня опять затошнило. Вот ублюдок, да как он вообще может сидеть тут передо мной и просто наблюдать. Как за насекомым, и блять, удивленно. Словно я не должен так себя вести. Словно я должен был мирно спуститься вниз и пойти пить с ним чай, болтая о всякой чепухе.
«Ох, не стоит внимания, Ларс, ты всего лишь трахнул меня, как последнюю шлюху. Какие книги ты предпочитаешь, повтори, я отвлекся...»
— Я вызову полицию, ублюдок!— прошипел я, набирая номер.— И даже убей ты меня здесь, тебя посадят, звонок фиксируется, чертов ты ублюдок!
Он все так же молча смотрел на меня. Потом подпер голову локтем и вздохнул. Вот так же продолжая спокойно сидеть. Когда я в третий раз набрал номер, не отрывая от него взгляда, он сказал:
— Ветер оборвал телефонные провода. Это частое явление. Утром все восстановят. Акира, кажется...
— Су-у-ука!— взвыл я, отшвырнув молчавшую трубку. Я даже уже не мог думать о чем-то конкретном, мысли хаотично метались в голове. – Ты, это ты, ёбанный пидар, ты перерезал провода, извращенец, псих, озабоченный ублюдок, ты, ты, ты...
Ларс молча наблюдал за моей истерикой. Я расшвырял в коридоре всю мебель, а он смотрел. Когда я успокоился и злобно воззрился на него, он сказал:
— Кажется, ты устал. Тебе нужно передохнуть.
— Пошел ты к черту, – прошипел я в бешенстве и забился в угол, как загнанная мышь.
В кухню я попасть не мог. Из дома я выйти не мог. Я не мог позвонить. Я ничего не мог сделать, а еще у меня болела спина и задница. И мне было больно ходить. Очень. А этот псих смотрел на меня, как на забавного зверька. Увлеченно так и спокойно. И совершенно не боялся. А я весь трясся от ужаса. Когда он поднялся с кресла, обутый в свои смешные тапки-зайчики, я замотал головой, как истеричка, плюхнулся ноющей задницей на твердый пол и закрыв голову руками, тихонько проскулил:
— Не трогай меня. Не трогай меня, пожалуйста. Отпусти...
Ларс склонился ко мне, погладил по растрепанным волосам и тихо сказал:
— Извини, золотце. Тебе нужно поспать. Идем со мной.
Я взвыл от ужаса, пытаясь отбиться от его прикосновений и подумал, что никогда в жизни больше не войду в незнакомый дом. Если конечно выживу. Лучше было бы, чтобы выжил. Я трясся в истерике и подвывал на разные лады, как ребенок, и ему это, кажется, надоело. Он склонился к небольшой тумбочке, наощупь вытащил из нее что-то темное, расправил, чихнул от пыли...
— Отпусти-и-и-и...— поскуливал я, извиваясь и шипя от боли в вонючем грязном мешке, который тащил вниз по ступенькам этот парень,— убью-ю-ю... урод... ублюдок... у-у-у...
Мои угрозы его явно не пугали. Да и с чего бы, это же меня сейчас тащили куда-то вниз, в подвал, по скрипучим старым ступенькам, в грязном и пыльном мешке. Ничего себе приключение. Сплошные новые ощущения, сплошной экстрим. Да мне медаль за это нужно дать! Надеюсь, не посмертно. Не хотелось бы мне такого. Умереть в доме какого-то маньяка, оттраханным в зад, полуголым... Не о такой смерти я думал. Почему-то я даже успокоился. Это было проблематично, с учетом того, что я не знал куда меня тащат и у меня все болело. А еще, я вдруг вспомнил, что пообещал позвонить Генри, когда вернусь. Он, наверное, жутко волнуется. Он всегда за всех волновался. Да и моя мама с ума сходит, и Шарлотта...
Ларс тихо выругался и остановился.
— Ты меня утомил, Акира.— Сказал он, заглядывая в мешок,— как, ничего не сломал?
— Пошел ты, пидар!— огрызнулся я мрачно, взирая снизу вверх на его лицо.
Мужчина недовольно цокнул языком и сказал:
— У тебя потрясающей красоты глаза. Я сразу заметил. Сияют, как изумруды.
Я молчал. Только опустил голову и на всякий случай пощупал себя за ребра. Вроде, все кости целы, только вот локти сбиты в кровь, да колени. Не очень-то он позаботился о моей безопасности, таща вниз по ступенькам, в мешке. Ларс тем временем вытащил меня на свет божий, посмотрел на локти, покачал головой и отвернулся к столу, позвякивая чем-то. Я осмотрелся. Подвал. Чистый, отремонтированный. Больше похож на комнату. Или на кабинет. В одной стороне, мольберты, незаконченные картины. Нет, явно это не Ларс. Вряд ли он умеет рисовать. Чьи тогда?
— Давай сюда локти,— позвал он, дернув меня за руку. Я зашипел от боли и спросил, кивая на рисунки:
— Что это? Мазня твоего любовника?
Ларс нахмурился. Стер с моих локтей кровь, обработал какой-то желтоватой жидкостью из небольшой бутылки и ответил:
— Да. Энди любит рисовать.
Меня передернуло. Он так говорил о нем, будто этот парень сейчас жив. Будто стоит тут, у заляпанного мольберта и малюет очередную картинку. Он даже посмотрел туда так, словно видел его своими глазами. Я вдруг подумал. Если сейчас отвлечь его, заставить отойти, то можно добежать до лестницы и уйти. Закрыть здесь этого психа и свалить поскорее. Времени будет достаточно. Главное, отвлечь его. Чем угодно.
— Энди мертв.— Кратко ответил я, отползая подальше.
Этот извращенец склонился ко мне, ухватил за подбородок и сказал:
— Вы похожи. Ты красивый, Акира.
— Твой дружок мертв.— Выплюнул я сквозь зубы, мотнув головой и он убрал руку. – Сдох, сгнил в могиле, труп, его сожрали черви, пси-и-их...
Он молчал. Молчал и смотрел на меня. Словно я ему открыл страшную правду, что его любовник в могиле. Чуть ли не изумленно смотрел. Мне даже стало жутко, от этого его взгляда. Я все отползал подальше и растягивая, дополнял:
— Ты пси-и-их, ёбанный ты пидарас, твой Энди мертв, ёбанный ты пидар.
Я так почти уже добрался до лестницы, с трудом поднялся на ноги, а он все смотрел на меня, изумленно так и неверяще. И даже немного как на сумасшедшего. Меня это даже позабавило. Я ступил одной ногой на ступеньку и ринулся вверх по лестнице. Перепрыгивая через две, отталкиваясь руками от перил, услышал, как он вскрикнул внизу и ринулся за мной. А мне до двери оставалось ступеней пять. И тут этот ублюдок схватил меня за ногу. Я хорошо так рухнул и приложился головой о железную ступеньку. Я думал, у меня череп надвое расколется, так зазвенело в голове. Даже в глазах задвоилось. Когда он перевернул меня на спину, у меня перед глазами было целых два Ларса, а не один. Я вскрикнул, пытаясь отбиться от его рук, сжимающих шприц, но видимо промахнулся. А потом почувствовал легкий укол и провалился в темноту.