Долина Кукол

      Удивительно, как быстро летит этот день. Совсем недавно я вышла из дома — уже почти три часа дня. Странно, что Анна не позвонила, будучи уже давно дома. С другой стороны, следовало бы позвонить мне, хоть я, если честно, знать не знаю, что ей сказать. Одно дело, если она пока что занята; другое дело, если она расстроена или зла, и это беспокоит меня больше. Честно говоря, самоуверенность Хлои и её уверенность во мне удивляет. Она, можно сказать, не дождалась моего точного согласия на помощь, а просто поставила перед фактом и ушла по своим делам. В результате, я сейчас в полном замешательстве и растерянности еду к Анне домой. С одной стороны я хочу узнать, не случилось ли чего с ней, но в тоже время понимаю, что мне стоит покопаться в поисках информации о Линде, хотя это неправильно. Рыскать по вещам человека, который доверяет тебе как минимум некрасиво. Но вдруг это поможет вернуть пропавшего человека! Может, из таких побуждений, всё не так уж и плохо? В автобусе мне стало очень неспокойно. Будто внутренняя нарастающая паника. Такое бывает со мной довольно часто: что-то вроде предчувствия неприятностей. Полагаю, стоит позвонить Анне. Хорошо, что в автобусе уже не такая толчея – можно хотя бы телефон из кармана достать. Гудки длятся довольно долго, и я начинаю не на шутку нервничать. Ответа так и не последовало. Даже не знаю, что думать. В лучшем случае, она обиделась или просто не может ответить из-за дел. В худшем... даже думать не хочу. Наслушавшись историй от Хлои про покушения на директоров кукольного магазина, я, как человек впечатлительный, хоть по каменному выражению лица не скажешь, способна придумать самый страшный и изощрённый исход. Если это можно назвать суперспособностью, то я бы запросто обменяла её на что-нибудь другое! Это усложняет мне жизнь. И, честно говоря, даже не знаю что хуже: буря чувств и эмоций, которые порой мешают мне сохранять холодность и контроль над собой. Или наоборот — выражение лица "сама невозмутимость", которая искажает то, что на самом деле происходит внутри меня. И мешает окружающим понять, что мне тоже бывает тяжело и больно. Собственно, поэтому у меня почти нет друзей. Я боюсь снова открыть своё сердце, которое не успевает оправиться и получает новую порцию боли. У каждого даже самого невозмутимого человека внутри бушуют такие страсти, что и не подумаешь. Если у него всё хорошо — значит он умело это замаскировал. Вот и улица, где находится дом Анны. И да, я, всё же, вспомнила о том, что хотела её чем-нибудь угостить, поэтому купила пончики в сахарной пудре. Надеюсь, это поможет, при необходимости, остудить её пыл, так как сладкое поднимает настроение, а от сдобы добреют, как говорится. Ступеньки к каждому входу в дом ещё не высохли. Хотя, куда там в такую погоду. Да, чем шататься в дождь неизвестно где, я бы лучше осталась дома и почитала книгу. С каждым шагом сердце скукоживается, и я учащаю шаг, чтобы уже скорее узнать, откуда это чувство. Произошло ли что-то на самом деле? Воспользовавшись запасным ключом, врученным Анной, залетаю в подъезд и успеваю поймать снова этот странный взгляд консьержа. Её пустые, как у рыбы, глаза проследили за мной, пока я торопилась в квартиру. В них читалось толи недоверие, то ли презрение, то ли сожаление… И чего я так волнуюсь? Почему бегу? У меня что, не может быть своих личных дел? Я же взрослый человек и могу себе позволить уйти, даже не предупредив. Но, всё же, чувство вины присутствует. Я знаю, что мне мало того, что придётся обмануть Анну, так ещё и потом копаться в её квартире. Чувствую себя аферисткой, что даже мерзко от самой себя становится. На входе свет не горел. Я осторожно, боясь создать малейший шум, прохожу в квартиру, в которой тихо. Как-то подозрительно тихо. Хотя, я снова могу преувеличивать. — Анна, это я. Ты дома? — подождав пару секунд и не удостоившись ответа, я поняла, что дома, по всей видимости, никого. Может, срочно надо было на работу? Либо Анна решила поспать. На улице снова собирался дождь, поэтому в квартире при выключенном свете царил полумрак. Как избавиться от чувства, что я пробралась в чужой дом без приглашения, будто вор? Тем не менее, это не так, и Анна полностью доверяет мне. Я не хочу лишиться её доверия, потому что… она дорога мне. Но я помню о своей миссии, о которой хотелось бы забыть и просто упасть на кровать, отдавшись Морфею. Однако, возможно, именно сейчас тот самый момент, когда можно поискать что-то относящееся к делу, пока хозяйки нет дома. Помыв руки, я решила поставить чайник, оставив на столе пакет с пончиками, чтобы если Анна вдруг вернётся, всё выглядело вполне естественно: я вернулась, поставила чайник и слоняюсь по дому в ожидании прихода подруги. Пока наливала воду в чайник, забарабанил дождь, а так как всё больше холодает, то вперемежку с градом. Очень надеюсь, что Анна взяла зонт. Кстати говоря, я не посмотрела, взяла ли она его. Хотя, этот очаровательный небесно-голубой зонт нельзя было не заметить. Самое время подумать, где мне можно порыскать, чтобы уж наверняка что-то найти. Возможно, в комнате Анны. Только можно ли что-то в том кукольном беспорядке отыскать? Может оказаться и так, что все документы хранятся в её кабинете в магазине. Хотя, дома ведь надёжнее, чем где-либо ещё. Дома ты каждый уголок знаешь. Так что смысл искать здесь, безусловно, есть. «Во благо, Эльза. Ты делаешь это во благо…» Я решила начать с того места, где вероятнее всего что-то найти — её комната. Нужно быть осторожнее, так как Анна может быть дома. Свет в ванной и в спальне так же был потушен. Я аккуратно и максимально тихо зашла в комнату, взглянув на кровать — та была заправлена. Я потянулась за выключателем и перед тем, как зажечь свет, увидела её. Анна сидела в полумраке на подоконнике, подогнув колени к груди, и смотрела в окно, за которым так и хлестал ливень, будто промывая оконную раму и стеклопакет насквозь. Я впала в ступор от неожиданности, а она даже не повернула голову в мою сторону. Голос куда-то делся. И мой возглас прозвучал тихо: — Привет, — подходить ближе, если честно, было немного страшно. — Где ты была? — спокойно, невозмутимо спросила она сразу же, глядя в окно. — Я? Я решила зайти к себе домой, чтобы сменить осеннее пальто на более тёплое. Но его, как оказалось, потребовалось почистить, чем я сегодня заниматься не стала. А потом позвонила мама, трещала и трещала, и далее потребовала поговорить с Хельгой, которая, видимо, так и не уехала к своим родителям, — ложь лилась быстрым ручьём, а мне стало интересно, как давно я научилась так шустро и бессовестно лгать? Ответила она не сразу, немного помолчав: — А что так долго? — голос был спокоен, но стал на тон выше. Это говорит о том, что она нервничает, но пытается это скрыть. Слишком часто я читала статьи о психологии в интернете, что даже стала немного разбираться в языке тела и прочей подобной ерунде. — Да я жуткая копуша, ты знаешь? А потом я ходила за пончиками, которые еле-еле нашла. Даже неожиданно, что в четырёх булочных их не было, а в пятой были. — Ходила за пончиками…, — её тон оставался спокойным и приглушённым, от чего кровь в жилах стынет. Я же, по сути, ничего такого не сделала, — Одна ходила? В этот момент она, наконец, взглянула на меня. Таким взглядом, будто я её страшно предала. — Одна, конечно. Что с тобой такое? — я догадывалась, нутром чувствовала, что она что-нибудь да узнает. Не зря я так волновалась всё это время, проведённое с Хлоей. Анна поднялась с подоконника и направилась ко мне: — У тебя появились секреты от меня? – спросила она. Я решила включить свет, чтобы было не так жутко вести этот разговор, — Ты с ней была, да? Анна печально смотрела в пол, словно обиженный ребёнок, которого хотелось пожалеть и успокоить. — Кого ты имеешь в виду? Я не понимаю, Анна… — Не смей мне лгать! – прорычала она, вскинув малахитовые глаза на меня, которые будто сверкали от злости. Это меня напугало, я впала в ступор. Не знала, что сказать, чтобы её разубедить, так как она меня шокировала. Мне было то ли стыдно, то ли страшно. Анна подошла ближе: — Раз не понимаешь, кого я имею в виду – почему молчишь? Почему не оправдываешься? — Я… ты… меня пугаешь, – мне в голову ничего не приходило, кроме как быстрее уйти из комнаты, — Я не хочу, чтобы ты со мной так разговаривала! – голос сорвался. Взрослые люди, обычно, сталкиваясь с проблемой, её решают. Но я, будучи взрослым человеком, просто вылетела из комнаты, как малое дитя. Осталось только по-детски хлопнуть дверью за собой. Дойдя до кухни, так как та находилась дальше всех комнат от спальни Анны, я ходила из стороны в сторону. Мне буквально захотелось спрятаться подальше. Неужели я такая трусливая?! Или я в невероятном шоке, так как Анна, буквально, морально напала на меня! Такой злобы в её глазах я ещё не видела. Ноги задрожали, и осесть на пол получилось само собой. Сижу на полу, прислонившись спиной к тумбе с мусором, и еле сдерживаю слёзы. Анна за мной не пошла. Наверняка, осталась в своей спальне. «Дура! Идиотка! Какого чёрта! Какого чёрта, чтоб тебя, ты влезла во всё это! Тебе из-за этого пришлось солгать человеку, которого любишь, наивно веря, что он не узнает. Собралась копаться по чужим вещам – до чего ты докатилась? Возомнила себя детективом, чтобы заодно потерять дорогого человека! Неужели, это я довела её до такого гневного состояния? Она всегда была самим спокойствием, солнцем во плоти, пока я не связалась с этой ледяной девчонкой с неудавшимися отношениями! К чёрту всё! К чёрту Хлою, к чёрту это расследование! Я не хочу ломать свою личную жизнь ради того, что меня не касается!» Анна, точнее, её половина, показалась из-за дверного косяка. — Эльза, прости, – понуро прошептала она в пол. Она также осела на пол, видимо, боясь войти, а я, пока вытирала лицо от слёз, растрепала свои волосы. — Ты что… всерьёз думала, что я стану тебе изменять? – после моих слов Анна ещё ниже опустила голову. — Я очень боюсь. Боюсь, что и ты меня предашь, – Анне всё хуже удавалось сдержать плач, — Что и ты тоже уйдёшь к ней. — Тоже? – переспросила я, но потом меня осенило. Может, я ошибаюсь, но та Линда до романа с Хлоей запросто могла встречаться с Анной. И, вполне возможно, Линда стала «ходить налево» к Хлое, и это и было причиной той ссоры в подсобке, которую я видела. А тут, получается, мы с Хлоей стали общаться несколько больше, чем с остальными сотрудниками. Анна запросто могла надумать что угодно. Может, поэтому она так предвзята к Хлое? Анна подняла глаза и отвела их снова, будто поняла, что сказала лишнего. — Да…я не хочу тебя терять. Я прекрасно понимала, что она многое не договаривает, и это угнетало. Однако, эти слова были бальзамом. Согревали всё, что только можно. Я встала, подошла к ней, присела рядом и обняла. А она секунду спустя стала судорожно вцепляться в мои плечи, пытаясь прекратить плакать. Если человек до встречи с вами был нормальным, а после стал вести себя, как сумасшедший — подумайте, быть может, это вы довели его до сумасшествия?

***

      Снова кошмар. Снова ободранные руки и колени, но на этот раз я ползала не по мусору и осколкам стекла в тёмном коридоре, а по снегу, который из-за оттепели покрылся коркой и царапал кожу. Я бежала. Было темно, холодно, а я только и помню, что снег и чёрные кусты перед глазами. Противный холод, замёрзшие пальцы и уши я ощущала как будто наяву. Собственно, разбудили меня сбитое дыхание с грохочущим сердцем. Ночные кошмары знатно выматывают и не дают разобраться в реальности. Откуда эти ужасы в моей голове? Проснулась в холодном поту, но говорить об этом Анне я не стала. Хоть и хотела утешения в глубине души. Однако, и без того нарисовались проблемы в наших с ней отношениях. И теперь я не знаю, что важнее на данный момент: уладить всё с ней или подождать ещё, а пока заняться поисками информации о пропавшей Линде. Снова выбор. Раздражает.       Ночь выдалась неспокойной, так как, хоть мы с Анной разрешили конфликт, та спала у себя, не впустив меня в свою комнату, сказав, что ей нужно успокоиться окончательно. Собственно, поэтому не заметила, что я просыпалась от кошмаров не один раз за ночь – я спала в гостиной. Удивительно, как она меня ещё не выгнала из своей квартиры. И вот тут меня раздирают две мысли: уйти самой на время, чтобы всё улеглось или остаться, потому что мне нужен доступ к её вещам с целью поиска улик. Если думать о том, чтобы остаться, дабы всё равно быть рядом с Анной – эта мысль приходит на ум только после второй. Вторая мысль казалась жутко коварной, ведь я так никогда не поступала. Взявшись за это дело, я не подумала, смогу ли я вообще что-то найти или узнать? Способна ли я на такие хитрости за спиной друзей и не только друзей? Снова эта внутренняя борьба из крайности в крайность. Либо поступить хорошо, либо совсем плохо, не имея мозгов на то, чтобы найти золотую середину. Поступить так, чтобы никто не пострадал вообще или хотя бы по минимуму. Действительно, как бы ты не пытался быть праведником или хотя бы просто хорошим и честным человеком, жизнь подкинет такие ситуации, в которых ты либо поступишь хитро, даже подло и окажешься в дамках, либо поступишь честно и окажешься в дураках. Эта неопределённость и споры внутри, что же в итоге ты выберешь: добро или зло – есть эмоциональная незрелость. От этого ты думаешь, что то, что ты выберешь в данной ситуации – характеризует тебя как человека в целом: «Ты либо добрый, либо злой – третьего не дано!». Но ты же не хочешь быть злым, верно? Взрослый человек умеет одинаково играть и белыми, и чёрными фигурами. И его поступок в определённой, единичной ситуации не может говорить о нём, какой он в целом. А что я? Я – человек, живущий самостоятельно вдали от своей семьи, имеющий опыт в работе и, исходя из недавних событий, не только в работе, считаю себя человеком не глупым, однако мне всего лишь двадцать три года! И вместо того, чтобы наслаждаться пороками юности, ошибаться, веселиться, прыгать и падать, в общем, испытывать весь спектр молодости, я только и делаю, что ставлю сама себе слишком высокие планки, до которых не могу дотянуться. Отсюда самокопание и неуверенность в себе. Извечная проблема думающего человека. Иногда слишком сильно хочется быть глупой и от этого счастливой, ведь счастье – есть спокойствие ума. Но из всего этого я уже на данном этапе своего развития могу вынести вердикт: нужно растить детей так, чтобы в будущем они зарабатывали деньги на путешествия, а не на психолога.

***

      Как ни крути, а утром я решила уехать в свою квартиру, чтобы дать и Анне, и себе отдохнуть, подумать и так далее. Анна ответила что-то неопределённое, поэтому я не совсем поняла, хотела ли она того или нет на самом деле. Конечно, многие пары решают споры сексуальным контактом, мол, чем сильнее конфликт, чем больше потом страсти в спальне. Но я и, судя по словам и поведению, Анна тоже, придерживаемся того, что любые конфликты, если их «решать» в постели, остаются нерешёнными. К тому же, таким образом переживания обесцениваются, и позже это всплывёт наружу, только в более неприятной форме. Перед тем, как выйти из квартиры, я успела упомянуть, чтобы Анна звонила мне в любое время, если захочет поговорить. Кто бы мог подумать, что выходные с ней закончатся вот так? И, честно, я не понимаю своих чувств: я понимаю, что обманула её, и она имеет право на меня кричать и злиться. Однако, я не заводила романов на стороне, поэтому такого напора с её стороны я точно не ожидала. Так что и я получила свою пищу для размышлений. Я не то, что бы зла – скорее всего, испытываю замешательство. С другой стороны, так мы с ней лучше друг друга узнаём и учимся принимать и тёмные стороны характеров. Знала бы я, что это так сложно. Не столько узнавать тяжёлые черты характера партнёра, сколько находить их в себе. То есть, я знала или догадывалась о том, что у меня есть недостатки, которых, на самом деле, иногда страшусь. Просто теперь они начинают обретать более точные очертания и имена.

***

      По пути домой я думала, что просто завалюсь спать и забуду всё это. В конце концов, сейчас ещё утро. Но дома меня потянуло к бытовым делам: вы знали, что обычное мытьё посуды иногда довольно увлекательное занятие? Особенно, если вам некуда деться от собственных мыслей и хочется сделать передышку. Просто займите себя физическим полезным трудом. Пока намыливала губку мылом, всё равно думала об Анне. Что она делает? Спит или уже встала? Что думает обо мне? Думает ли вообще обо мне? Или она решила всё закончить? Приняла решение без моего участия. А я, вместо того, чтобы настоять на разговоре по душам, просто послушно ушла. Средством для мытья посуды не пользуюсь давно – не люблю посторонний химозный запах лимона или какой-нибудь недо-розы, который не смоешь с посуды. А это значит, что вся эта химия остаётся на тарелках да чашках и потом с пищей попадает в желудок. А потом непонятно, откуда проблемы с пищеварением, если питаешься правильно? Нет, после моего перехода на хозяйственное мыло, я его ни на что не променяю. И пенки больше, люблю в ней возиться. Да, это успокаивает. Успокаивает, чёрт подери! Губка агрессивно летит в раковину, а я не могу и не хочу зарывать свои слёзы в рутине. Сколько можно? Нет сил обманывать себя в том, что я, всё-таки, способна переживать, злиться, любить и плакать. Глупо было думать, что я ледяная статуя лишь потому, что на меня повесили этот ярлык. Или, может, я была такой когда-то? А судьбоносное знакомство раскрыло меня настоящую, так как дотянулось до сердца не просто кончиками пальцев, а обвило его со всех сторон. То есть, невзирая на мнение общества, которому, по сути, неинтересна я изнутри, я умею любить. Самое главное – самой это знать, а остальное – пустое. Другие будут видеть в тебе то, что захотят сами – их не переубедишь. Так, хорошо, но я же сказала ей, что она может звонить в любое время. Хотя, с другой стороны, почему она должна звонить первой, если ей плохо на душе. Но мне ведь тоже плохо. Самопожертвование – это очень благородно, но сколько можно глотать свою боль ради спасения другого? Хотя, может, это и называется любовью? Ведь любовь – это психическое расстройство, и тут ты либо хочешь в нём тонуть, либо хочешь избавиться. Ладно, звоню. Звоню, звоню. Трубку не берёт. Так, не через такое проходили – пишу смс, что она может обратиться, когда посчитает нужным, и что давить я не хочу. Тем не менее, я переживаю и жду ответа. Так я и написала. Слава не знаю кому, что сегодня воскресенье. И всё же, немного пугает то, что завтра мы столкнёмся на работе. Если она не ответит сегодня, то как смотреть на неё завтра? Я поймала себя на мысли, что не знаю, чего можно от неё ожидать. Рука завибрировала, я обрадовалась и, не глядя, сняла трубку: — Алло?! — Ты что-нибудь нашла? «А, это опять ты. Можно сказать, под руку попался тот, кто во всём виноват. » — Что? – всё, на что меня хватило после разочарования. — Я говорю, нашла что-нибудь по делу? — Нет. — А ты искала? Мне абсолютно не хочется говорить с ней и обсуждать всё это. Слова не идут, я стараюсь плакать как можно тише, крепко зажимая рот рукой. — Эй ты…ты чего, рыдаешь что ли? — Нет. — Ну, судя по характерному шмыгу, правда рыдаешь. — Пожалуйста, оставь меня в покое, ладно? – нужно сохранять спокойный тон в голосе. — Тааак, а вот это не дело! У нас уговор! Я понимаю, что личные проблемы бывают у каждого, но есть дела, на которые твоё состояние влиять не должно. Нужно контролировать свои эмоции. — Знаешь что! Не знаю, как ты, а я устала вечно контролировать эмоции! Устала быть железкой, которую бросишь — и она не разобьётся! И знаешь, чтобы я ещё раз тебя послушала и полезла в вещи к человеку, который мне… – мой голос сел. — Эльза. — Что. — Ты что, с Анной встречаешься что ли? Звон в ушах, который заменил все окружающие звуки. Твою ж…мать. Я не хотела, чтобы она знала. Они все втроём с Линдой завязаны в этом деле. А теперь ещё и я. Боюсь представить, что будет. Какого чёрта? Проклятая проницательность! Как? Как?! И почему на мою голову сваливается столько дерьма одновременно? Беда не приходит одна? — Понятно. Мне нечего ей ответить. Остаётся только тяжело дышать в трубку. — Небось, ожидаешь, что я сейчас начну тебя третировать и осуждать, да? Всё ещё молчу. Не буду же я говорить прямо «Да, ожидаю. Хотя, мне итак достаточно того, что я и без тебя переживаю. » — Знаешь, почему я не буду этого делать? Слышу щелчки на заднем фоне. Наверняка, это её зажигалка. — Потому что я знаю, что ты чувствуешь. И то, какие дрянные вещи происходят в нашем магазине, — твои чувства, наверняка, появились раньше, чем ты узнала про всё это. Так что смысла в этом нет. — Ты всегда такая проницательная? – я заговорила впервые после молчания, поэтому вышло хрипло, тихо, вперемешку со слезами и прочими «остатками» страданий на лице. — Интуиция. То, что меня редко подводит. И да, я же не сволочь какая-то, хоть с первого взгляда можно подумать и так. — Ну… да. Если честно, я правда тебя недооценивала. — Оно и видно. Тем не менее, осуждать не буду – моё личное мнение на счёт Анны не должно влиять на ваши с ней отношения. Однако, должна предупредить, что это может привести к не очень хорошим последствиям. Ты не подумай, что я намеренно пытаюсь разрушить чужую идиллию. Просто… ну, мне будет неприятно, если ты влипнешь так же, как и Линда. — Беспокоишься? — О, да! Хожу под окнами и слежу за тобой! Делать же нечего больше. А если серьёзно: если я могу предотвратить нечто плохое — я стараюсь это сделать. — То есть, ты считаешь, что со мной может что-то плохое произойти? — странно, но разговор с ней не вывел меня из себя, а наоборот успокоил. Может, потому что я раскрыла ей свой главный секрет? Как камень с души. — Эльза, ты мне сейчас открыла то, что, судя по всему, раскрывать не хотела, — я только что думала об этом. Как она это делает? — Так вот, чтобы ты не винила себя в этом, я должна признаться в ответ. Но это тебе не понравится. Это на счёт Линды. Мне кажется, я знаю, что она хочет мне сказать. — Дело в том, что Линда… ну это… — впервые слышу, как Хлоя жмётся с ответом. Неужели, этот человек умеет задумываться о чужих чувствах? — Встречалась с Анной? — перебила её я. Пауза. Слишком много откровений, что одновременно легко и тошно. — Ты знаешь? Откуда? Меня вдруг переклинило. Если я скажу, что всё видела своими глазами, то просто подставлю Анну. Я из-за временного конфликта и обиды выдаю с потрохами информацию, которая висит не только на моих плечах, но и на её. Я что, настолько плохой человек? — Не важно. — Нет, это важно, твою мать! Линда пропала, и сейчас любая информация важна! — Хлоя, я не в том состоянии сейчас, чтобы обсуждать подобные вещи. Дай хоть немного времени опомниться! — в трубке запиликало. Оповещение о звонке по второй линии. — Мне звонят, потом поговорим, ладно? — Нетрудно догадаться, кто, — ответила Хлоя и бросила трубку. Меня автоматически переключило на второй звонок. — Эльза… — Анна? Ты как? — я сразу оживилась. Она позвонила мне. — Эльза… — Да! Да! Мне приехать? — ответа нет, — Анна? Бросила трубку. Чует мое сердце, что надо ехать. Это был будто зов утопающего — я ей нужна. Нужна сейчас! Срочно бегу в ванную, чтобы смыть засохшую влагу с лица и отправиться к Анне домой. Даже в такую минуту хотя бы погода уж могла бы быть более-менее приятной. Нет. Это Лондон. А что тебе не нравится? Способы плавания есть разные: кроль, брасс, баттерфляй. На худой конец, можешь выбрать стиль по-собачьи.

***

      На странную женщину-консьержа я уже научилась не обращать внимание. Лифт как назло не работал, и мне пришлось бежать вверх по лестнице. Обычно, такой кросс сказывается тяжёлой отдышкой. Чёртова тахикардия! Чёртов мокрый зонт! Чёртово всё это воскресенье! Добегаю до двери и настойчиво звоню. Никто не открывает. Я начинаю стучаться в дверь — толку ноль. Тут я вспомнила, что копия её ключей осталась у меня. До сих пор поражаюсь этому доверию. И это после того, как меня заподозрили в измене. Я копаюсь в сумке, боясь, что выложила или потеряла ключи, как вдруг услышала звук разбивающегося стекла. Чёрт! Я стала долбиться в дверь Анны прямо как в том сне. — Анна, открой! — и как соседи ещё не вышли на шум, — Анна, открой дверь! Снова приступила к поиску ключей. Вот они, наконец-то. В суматохе ищу нужный ключ, открываю замок, залетаю в квартиру и сталкиваюсь с облаком дыма и сильным табачным запахом. — Анна, где ты, чёрт подери! — я оббегала всю квартиру, в которой было нечем дышать. Нашла её на кухне: она сидела на полу и курила. Рядом стояли две бутылки вина. Одна была пустой, вторая, видимо, только начатой. В ногах также валялись две пачки сигарет, выкуренных почти полностью. Не знаю, обо что она тушила окурки, но те были разбросаны вокруг неё. Из некоторых даже были сложены фигуры вроде человечков. Я была в ступоре секунд пять. Никогда не могла подумать, что увижу Анну в таком состоянии: накуренной, выпившей столько алкоголя и в таком состоянии. Выглядела она весьма ужасно, откровенно говоря: волосы растрёпаны, рубашка застёгнута криво, не на те пуговицы, под глазами синяки — в целом, вид не из самых красивых. Так выглядит человек, впавший в отчаяние. Я бросила сумку и зонт на пол и стала быстро открывать все окна в квартире, чтобы проветрить помещение. Дыма было столько, что кашель напал такой, как бывает при пожаре. Закончив с окнами, в которые начал залетать свежий воздух и развивать шторы, я направилась к ней. — Что это?! — я увидела её руку со следами крови на кисти, — Я спрашиваю, что это? — Стакан, — она выдохнула дым изо рта и указала пальцем на осколки на полу у стены, — Я хотела собрать и порезалась. Понятно, что это был за звук, который я слышала. — Ты разбила стакан? — Бинго. Швырнула об стену. Рекомендую попробовать как-нибудь — расслабляет. — Анна, пожалуйста, давай прекратим это, хорошо? — спокойный тон. Держать спокойный тон. — Что прекратим? — она со страхом посмотрела на меня. Будто она — животное, которое поймали и привезли в зоопарк. И ей страшно, — Не нужно ничего прекращать. — Я имею ввиду… — Не нужно ничего прекращать, — Анна обняла колени и почти начала плакать. — Анна, я имею ввиду, нужно прекращать эту ссо…, — теперь и меня всё это пугает. — Не надо прекращать…. — Анна… — Не прекращать…, — её голос становится громче и надрывнее. Слёзы брызжут из глаз. — Анна. — Не бросай меня… — Анна! Не ожидая от самой себя, я треснула её по лицу, дабы привести в чувства. — Анна, я тебя люблю! Анна сидит на полу, держится за щёку и смотрит на меня. И не понятно, ждала она того, что я скажу это или совсем не ждала. — Вставай, — я наклонилась ей, взяла под руки и стала осторожно её поднимать. Она, не отрывая глаз от моего лица, поддалась и стала вставать. Как только она с трудом приняла вертикальное положение, я обняла её, — Что мне сделать, чтобы ты не сомневалась в этом? Она медленно кладёт руки на мою спину и вцепляется ногтями в ткань. — Не бросай, — промычала она в моё плечо. — Если и брошу, то только в ванную комнату, чтобы умыть тебя, а потом на кровать, чтобы укутать в кулёк и ждать рядышком, пока ты заснёшь. Её объятия стали крепче. Мы простояли так минуты две или три. Отстранившись, я взяла её правую руку: — Где у тебя перекись и бинт?