Тонкая натура

Упырь был старым: на вид лет пятьдесят, на деле все сто. Красное одутловатое лицо, обрюзгшее неповоротливое тело — если бы не вампирская кровь, старик бы давно скончался от инфаркта. Упыря звали Роджер Хэмстоун. Владелец нескольких крупных фабрик под Ливерпулем. Его внучка или даже правнучка в противовес предку являлась созданием воздушным и невесомым, будто облачко. В голове юной леди царила та же неудержная легкость. Себастьен не знал, почему Хэмстоун допустил присутствие своего приторно-очаровательного отпрыска на деловой встрече: то ли старик желал разрядить атмосферу, то ли ожидал, что девушка понравится вампиру. Возможно, даже метил на роль тестя, мечтая о династическом браке — во имя Каина, этот лицемерный человечишка мыслил столь плоско и пошло, что вызывал у вампира рвотные позывы свежеупотребленной кровью. Старый упырь Хэмстоун кормился от безызвестно прожигающего не-жизнь Тореадора: вероятно, хозяйские замашки повлияли на его картину мира, раз он с теми же ключами пытался подступиться к Вентру. - Вам нравится Кристина Россетти? - жеманно осведомилась юная девица у гостя. Себастьен успел прочесть это имя на обложке томика, который вертела в руках внучка Хэмстоуна. Поэзия. Кажется, что-то из викторианского романтизма. Вентру стряхнул невидимые пылинки с рукава: - К несчастью, был лишен возможности ознакомиться с ее творчеством, - изобразил печальный вздох Себастьен и обернулся к упырю. - Итак, мистер Хэмстоун, касательно контракта по вертикальному слиянию компаний... - Как жаль, монсьер ЛаКруа, - с придыханием произнесла девица, ужасно перевирая французский акцент. Уголок губ вампира дрогнул: и не столько от покорежившей слух фальшивой имитации его родного языка. Последние полвека он пытался изжить навязчивые отсылы к французских корням, как истинный космополит считая их неуместными. Еще более неуместным он находил откровенно дурное воспитание юной особы — впрочем, чего можно ожидать от семьи внезапно разбогатевшего на войне мануфактурщика? Рабочий класс, всего лишь пронырливые деляги. Но именно поэтому Себастьен присутствовал здесь, в доме Хэмстоуна в лондонском предместье — бизнес есть бизнес, и ради выгодной сделки порой приходится поступаться собственной гордостью. Однако этот оплывший шмат сала, каким-то чудом показавшийся привлекательным упырем для местного Тореадора, и не думал переходить непосредственно к деловой части беседы. Хэмстоун лишь кивнул внучке, похожей на него не больше, чем ласточка на жабу. - Будь же любезна, милое дитя, прочти нам что-нибудь, - попросил упырь и в ожидании духовной пищи сложил руки на объемистом животе. Дитя метнуло значительный взгляд на приунывшего гостя и открыло томик по ленточке-закладке. Картинно откашлялась и втянула побольше воздуха. - Зеленые поля, - прозвучало заглавие то ли стиха, то ли поэмы. Себастьен, отнюдь не вдохновленный тематикой произведения, втайне надеялся, что литературный отрывок окажется коротким и емким. - На поле - зелень, в небе - синь. Меж ними жаворонок звонкий, - начала декламировать внучка Хэмстоуна с не присущей буколикам томностью. Теперь Себастьен точно понял, что его соблазняют. С осознанием пришло уныние: по крайней мере, в этот вечер придется играть по правилам хозяина дома. С кем этот Хэмстоун возомнил, он имеет дело? Как истинного Вентру Себастьена не привлекали низменные плотские утехи, а до обращения он как офицер не мог запятнать честь и позволить себе... фу! Да как вообще могли эти мерзкие людишки предположить, что он способен пасть до развратных страстей? Не падал и не падет, да и вряд ли его там ожидает нечто неизведанное и вообще интересное... Впрочем, как только контракт на слияние будет подписан, можно вздохнуть спокойно. Себастьен уже преодолел значительное расстояние, пересек океан ради этого договора, так что вполне в его силах вытерпеть еще немного неудобств, пусть и довольно оскорбительных... - Прислушайся и очи вскинь, - продолжала вдохновенно призывать к наблюдению за жизнедеятельностью жаворонка девица. - Снуёт вверху над всей... аааа! Визг на высокой ноте резанул по ушам, следом раздался звон стекла, и в окно поместья Хэмстоуна влетел мужчина в темном плаще. В одной руке он сжимал револьвер, другой направлял внушительных размеров крест в сторону Себастьена. - Умри же, адское отродье! - возвестил незваный посетитель и выстрелил в Вентру. Девица вновь завизжала и попыталась скрыться под столом, прикрывая голову томиком. Упырь удивленно хрюкнул, во все глаза пялясь на ворвавшегося в его дом мужчину. Пуля прикончила рыжую борзую на гобелене позади Себастьена и застряла в стене. Вентру на миг зажмурился от громкого звука, а безумец в плаще грозно потрясал перед его лицом распятием, призывая отправиться в ад. «Шериф... тупая ты, никчемная образина...» - с горечью подумал Себастьен, поднимаясь из кресла. - Мистер Хэмстоун, мисс Хэмстоун... разрешите представить господина Баха, охотника по мою голову. Господин Бах — Роджер Хэмстоун с эээ... внучкой. Не пугайте ее, прошу, она еще не окончила читать сонет. - Умри, тварь, - крайне невежливо возопил Бах вместо приветствия и вновь выстрелил в вампира. На этот раз попал. Себастьен скривился, чувствуя, как немеет левое плечо. Хэмстоун вновь громко хрюкнул и лишь глубже зарылся в кресло, словно оно хоть на дюйм могло поглотить и спрятать его жирную тушу. - Что ты себе позволяешь, Бах? - прищурившись, произнес Себастьен, отбросив формальности и перейдя на обычный фамильярный тон в отношениях с этим назойливым типом. В один миг вампир оказался подле охотника, схватил его за горло и без видимых усилий приподнял над землей. Револьвер вылетел из рук и с грохотом отлетел в сторону подвывающей из-под стола девицы. Мужчина захрипел, вцепившись в бледную ладонь вампира. - Тебе мало примера отца, Бах? - недобро поинтересовался Себастьен. - Он, в отличие от тебя, имел представление о достойном соперничестве. А что делаешь ты? Врываешься в чужой дом, ломаешь мебель, пугаешь девушку... - Аааа, убиваают! Спасите меня! - вдруг громогласной паровой сиреной взвыл Хэмстоун, и Вентру от его резкого вопля едва не выронил Баха. Тот уже начинал синеть в тяжелой хватке вампира. - Отпустите его, монсьер, - неожиданно попросила внучка дельца, выбираясь из-под стола и отряхивая платье. - Вы его придушите, зачем вы с ним так жестоки? От подобного обвинения в жестокости Себастьен во второй раз чуть не выронил Баха. Рука уже начинала уставать от непривычных нагрузок и предательски подрагивала. Сделав вид, что идет на поводу у юной леди, Вентру отшвырнул охотника прочь и с деланной озабоченностью осмотрел дыру от пули на испорченном сюртуке. Бах хрипел в углу, хватая ртом воздух. Очередной грохот, и дверь приемной распахнулась настежь, едва не слетев с петель — тяжело топая, в комнату ворвался Шериф. Вентру неодобрительно покачал головой при виде не оправдавшего доверие телохранителя. - Свободен, - коротко махнул рукой в его сторону Себастьен. - Не пугай даму еще сильнее. Шериф мрачно зыркнул на корчащегося в углу охотника и тихо удалился прочь, словно побитый пес. - Не знал, мистер ЛаКруа, что у вас такие... знакомые, - испуганно икнув, пробормотал Хэмстоун. Вампир оскорбленно выпрямил спину и сверху вниз пристально взглянул на забившегося в кресло упыря. - Поверьте, господин Хэмстоун, этот шут с крестом не относится к списку людей, которых вам следует опасаться по-настоящему. Кажется, этот накачанный вампирской кровью окорок оценил двусмысленность угрозы, и быстро понимающе закивал. Себастьен вновь вернулся к Баху, намереваясь отправить его прочь тем же путем, как он появился — через разбитое окно, — но неожиданно между ними встала внучка Хэмстоуна. - Не смейте его больше душить! - решительно приказала она, притопнув каблучком. Вентру удивленно вскинул бровь, но все же остановился. - Он ведь тоже человек, у него наверняка были на то причины, у него же... наверное, есть своя жизнь, которую вы не смеете отнимать — семья, жена, дети, которые будут его ждать... Под ее словесным напором Вентру замер; грудь его медленно поднялась и опустилась в глубоком рефлекторном вздохе. Себастьен коснулся лба кончиками пальцев и вымученно посмотрел на девушку: - Он стрелял в меня, если вы заметили. Это вас не беспокоит, мисс? - Ну, у него же, наверное, семья... - с заметно покачнувшейся уверенностью пролепетала юная Хэмстоун. Охотник отчаянно закивал: - Так точно, фройляйн. Две ночи назад родился сын, мой первенец, йаволь! Себастьен остолбенело уставился в пол, чувствуя, как адекватные аргументы прилипли к языку, а благие устремления покусывает острыми зубами буйство звериного начала. Сосчитать до десяти, взять себя в руки. Через миг с ослепительной улыбкой он обернулся к Хэмстоуну и выдвинул предложение: - Полагаю, ваша внучка сегодня насмотрелась достаточно, и теперь ей следует пройти в свою комнату. А мы сможем уладить наши дела и подписать договор в более спокойной обстановке... Хэмстоун не двигался и все еще отупело кивал, приоткрыв рот, словно гигантский карась. Толку от него было не больше, чем от дубовой колоды. - У меня сын, - продолжал горячо убеждать Бах, но Вентру уже видел краем глаза, как охотник медленно отползает в сторону револьвера. - Вот видите, у него сын! - убедительно возвестила девушка, словно вампир мог пропустить сие замечание мимо ушей или не придать ему должного значения, что, по правде говоря, являлось истинной правдой. - Вы едва не задушили его, монсьер... Снова этот жуткий нарочитый акцент — никогда еще изящный и певучий французский langue не звучал столь вульгарно, как в устах наглого и жеманного отпрыска лондонского барыги. На мгновение Себастьену захотелось самому выпрыгнуть в окно и никогда, никогда больше не возвращаться в этот дом, в Лондон, и вообще в Европу. Охотник потянул руку за оружием; вампир сильным пинком вышиб револьвер из-под его ладони и тут же сдавленно охнул, когда томик Кристины Россетти чувствительно стукнулся ему в затылок. - Не трогайте его, монсьееер! - завизжала девица. На этот раз сосчитать до десяти не удалось: вампир споткнулся на счете «два». - В свою комнату!!! Марш бегом! Учить французский!- заорал он командным ревом офицера наполеоновской армии, склонившись к девушке и глядя в глаза. Под воздействием доминирования та стремглав вылетела из приемной, запнувшись на пороге и с несвойственным легкому облачку грохотом вывалившись куда-то в полумрак коридора. Хэмстоун вздрогнул и на миг прикрыл рот, но затем вновь усердно разинул, когда Вентру шагнул к нему: - Контракт на стол! Подписывать живо! Не читая, на моих условиях! Хэмстоун вновь активно закивал, дрожа складками на подбородке, с трудом выпростался из кресла и полез в секретер. - Ты! - выкрикнул Вентру, разворачиваясь к Баху. Тот вытащил откуда-то Библию и распевно обрушил на вампира первые пять строф евангелия от Иоанна. Вентру отшатнулся - скорее, от неожиданности, нежели от божественного воздействия услышанного о том, что «вначале было Слово». Захватив в качестве противоборствующего орудия многострадальный сборник поэзии, Себастьен впихнул его в руки охотника и вновь применил доминирование. - Убирайся отсюда, пожалуйста... - взмолился он, сжимая виски, раскалывающиеся от неоднократного применения гипнотической способности. Обалдевший Бах глядел на Вентру расширившимися в ужасе глазами. - Иди к своему сыну, только отстань от меня, - настойчиво продолжал убеждать Себастьен. - И книгу эту забери. Можешь сына назвать в честь самого понравившегося стихотворения. И не ходи меня убивать больше, это дурно на тебя влияет — посмотри, в кого ты превратился, что бы сказал твой отец? - Готово, мистер ЛаКруа, - произнес за спиной вампира Хэмстоун. - Мои фабрики теперь переписаны на ваше имя. Отшвырнув в сторону Баха, Вентру вырвал из рук упыря подписанный договор и покинул поместье в сквернейшем расположении духа. Шериф понуро громыхал сапогами следом. Грубая, топорная работа. Себастьен позволил себе сорваться, что не часто случалось с ним. Впрочем, сегодня он ни о чем не жалел, подспудно проклиная серый дождливый Лондон и его обитателей. О времена, о нравы! Он ненавидел и англичан, и пруссов еще задолго до Ватерлоо — и, что подтверждалось от случая к случаю, ненавидел вполне обоснованно. Впоследствии Себастьен не раз сетовал на собственную недальновидность. Бах портил его кровь еще лет пятнадцать, пока в итоге не почил от руки Шерифа, прекратив страдания как ЛаКруа, так и свои собственные. Но и после смерти это семейство одним своим существованием вызывало в памяти Вентру незабвенно-мерзостную ночь в особняке Хэмстоуна. Под воздействием доминирования Бах все же сдержал слово, и отныне его сын каждый раз напоминал Себастьену о пережитых унижениях, о дебелой внучке упыря, о проклятой Кристине Россетти и ее ужасающем стихоплетстве про жаворонков. «Зеленое поле» - печально, но лучшего стихотворения в ее сборнике действительно не нашлось, о чем вряд ли подозревал калифорнийский глава Общества Леопольда - инквизитор Грюнфельд Бах, счастливо не ведающий, кому он обязан своим именем.