Нечто важное

      Тишина. Нет шелеста кружащейся над землей листвы или шороха травы, когда в ней гуляет слабый ветерок, которого сегодня, впрочем, тоже нет. Не слышно даже привычного шума очередной попойки мелких духов, смех и песни которых часто доносились до моего дома тихим отзвуком того настоящего веселья, что там происходило. Нет, сегодня здесь очень тихо. И холодно. Холоднее, чем обычно. Наверное, это потому что недавно в город пришла зима, припорошив раскинувшуюся вокруг полянку невесомым облаком снега и сделав окружающий меня лес голым и безжизненным, словно бы открывшим душу перед ледяным господством стужи. Вокруг совсем нет признаков жизни, мир замер в ожидании своего пробуждения.       Может быть, в этом мы с ним похожи?       Я не заметил, когда время года вновь сменилось. Уже множество десятилетий для меня здесь всегда ночь. И всегда зима. Когда ты ничего не чувствуешь, солнце, точно исчезает с небосвода, погружая тебя в непроглядный мрак. А я давно утратил что-то внутри, нечто очень важное, без чего больше невозможно замечать красоту вокруг или ощущать течение времени. Теперь в этом месте пустота, которая хуже настоящей дыры в теле, ведь эту рану не видно, не идет кровь, которую можно остановить, нет пореза, чтобы его обработать и зашить. Когда ты поранил тело, это можно увидеть, можно объяснить, почему больно, но когда болит что-то незримое глубоко внутри, то становится страшно, ведь невозможно это описать словами, это не порез, не болезнь, лечение коих можно легко узнать. Нет, это совсем другое.       Потому эта боль так и пугает меня. Я не знаю способа ее остановить, для меня она стала неотъемлемой частью собственного тела, подобно гнили разъедающая разум и медленно приводящая меня к безумию. Ее не видно, а когда ты чего-то не видишь, то этого словно бы и не существует. Скажи о ней и тебя легко сочтут сумасшедшим, ведь дыры не видно, рана не кровоточит. Однако… боль от нее реальна, она настоящая, она невыносимая. И для меня нет возможности ее прекратить, мне не спрятаться за дверью сна или забвения, мне недоступна даже смерть, ведь пока цела статуя, являющаяся подобно якорем, удерживающим меня в этом мире, в этом лесу, я не могу исчезнуть. Наверное, тогда мне осталось только одно: окончательно отдаться этой боли, позволив ей поглотить меня, и...       Я вздрогнул, ощутив холодное прикосновение к щеке, и открыл глаза, тут же утонув в бесконечной синеве промозглого ночного неба, потревоженной наползающими на лес плоскими молочно-белыми облаками. Далекие, мутные огоньки звезд смешались с крошечными снежинками, невесомо опускающимися на землю. Наверное, скоро будет снегопад. Я поднял руку, позволяя легкому перышку снега опуститься на ладонь, где почти мгновенно та умерла, обратившись прозрачной слезинкой. Посмотрев на нее пару секунд, я сжал руку в кулак, чувствуя, как холодная струйка воды стекает по ладони. Я давно не плакал, казалось, слезы высохли, но сейчас я отчетливо ощутил, как по коже щеки скользнуло что-то столь же холодное, как растаявшая снежинка в моих руках.       Я не хочу думать об этом, поэтому опустил взгляд на рассыпавшийся вокруг снег, гладкий и нетронутый, словно ветер нарочно выровнял его; следов совсем нет. Как и в прошлый год. Как и всегда. Хотя нет, кажется, несколько лет назад сюда забрел один ребенок, он заблудился и проплакал у статуи почти всю ночь. Во мне мешались разные чувства, от немого раздражения до жалости. Он выглядел совсем маленьким и испуганным, и на мгновение в нем я увидел себя. Но, даже желая успокоить его, я не мог этого сделать: мальчик меня не видел. Как и все. Как и всегда.       Наверное, время года сменилось сотни раз с того мгновения, когда я был создан, а окружающий меня сейчас лес вверен под мою защиту… Нет, не только мою. Но я стараюсь об этом не думать. Когда воспоминания пробуждаются, зияющая пустота внутри меня охватывается нестерпимым жжением, но оно не способно меня погубить. Нет, оно подобно кислоте проедает меня, оставляя внутри зловонные язвы. Размытые образы прошлого раскаленными каплями падают на мою душу, мучительно напоминая, насколько я бесполезен. Напоминая, что я не смог уберечь и защитить нечто важное, на чьем месте внутри меня теперь открытая, смердящая рана.       На чьем месте – тоска и боль.       Луна вновь выглянула через рваный просвет между облаками, и сотворенные ею тени от спящих деревьев протянули ко мне длинные кривые пальцы, точно были демонами, желающими впиться в мои руки, и забрать с собой в бесконечный мрак. Наверное, они не знают, что я уже давно там. Когда прорезь в облаках стала шире, на поле Сибы пролился бледный призрачный свет, от которого стало еще холоднее. Поежившись, я обхватил себя руками, сгорбившись возле статуи и спрятав лицо в коленях, понимая, что не могу остановить рвущиеся из груди всхлипы. Сколько времени пройдет, прежде чем печаль и злоба полностью меня поглотят? Сколько раз вновь наступит зима, прежде чем я сломаюсь? Я больше…       Я больше не могу… быть один.       Здесь очень холодно.       Намного холоднее, чем раньше, но действительно ли виновата в этом зима?