❃ ❃ ❃ сейчас ❃ ❃ ❃
POV Максон
Я поднял рубильник, и наконец-то появился свет. Проверив на всякий случай насос, я направился наверх. Боль в носу начала потихоньку отступать, но неприятные ощущения не проходили. Оставалось радоваться, что она не сломала его мне, а синяк можно было замазать. Открыв дверь, я обнаружил в коридоре Оливию, притулившуюся к стене. Она обиженно посмотрела на меня, а потом осмотрела мой нос. — Нужно приложить что-нибудь холодное. Где здесь кухня? — я кивнул на соседнюю дверь. Меня немного удивило то, что она не ушла. Поставив фонарик на тумбочку, я поспешил за ней на кухню. Оливия уже что-то искала в холодильнике, вытаскивая заморозки. Издав победный клич, она достала лёд и высыпала его в полотенце. — Спасибо, — произнёс я, садясь на стул и прикладывая к носу холодный компресс. — Больно? — поинтересовалась она, заметив, как я поморщился. — Бывало и похуже, — пожал я плечами. — Если кто-то решится напасть на вас поздно вечером, то этот человек десять раз потом об этом пожалеет. — Я не специально, — пролепетала она. — По крайней мере, в этот раз точно не специально! Не нужно было меня пугать. У меня сердце в пятки ушло. — Простите, я не смог удержаться, — рассмеялся я. — Вот и получили, — хмыкнула она. — От вас я получил уже достаточно. У меня такое чувство, что вы взяли себе за цель окончательно меня искалечить. За что? — За всё хорошее, — отмахнулась она, осматривая кухню и, заметив небольшую книжку, начала её листать. — Любите готовить? — поинтересовался я, когда мне надоело сидеть в тишине. — Есть немного, — пожала она плечами. Снова наступила тишина, прерываемая шелестом страниц кулинарной книги. Наконец, Оливия закрыла её. — Хотите горячий шоколад? — Да, — улыбнулся я. Оливия начала обыскивать кухонные шкафчики, открывая дверцы одна за другой. — С детства не пил горячий шоколад. Мама делала мне его до семи лет, а потом отец сказал, что я уже не ребёнок и пора бы прекратить пить сладкое на ночь. — Думаю, ничего страшного не произойдёт, если вы станете маленьким мальчиком всего на одну ночь. Обещаю, я ничего не расскажу королю, — улыбнулась она. — Идлин жить не может без горячего шоколада. Я каждый вечер готовила его, а потом мы забирались в постель и я читала ей сказки, пока она не уснёт, — её голос дрогнул. — Не переживайте, я верю, что вы скоро вернётесь к этой традиции, — искренне ответил я. Она кивнула, выливая в маленькую кастрюльку молоко. Через десять минут передо мной уже стояла кружка с напитком. — Вкусно! — произнёс я, сделав пару глотков. — Завидую Идлин. Стоит ей только попросить, и уже через несколько минут перед ней будет стоять горячий шоколад. Оливия скромно улыбнулась. — Ваше Высочество, — начала она. — Я бы хотела поговорить о прошлом вечере. Я сожалею, что ударила вас. Я поверила глупым слухам, абсолютно не имея прав обвинять вас в чём-то. И то, что я напилась, тоже не лучшая часть из того, что я сделала. — Двадцать три пятьдесят семь, — оповестил я. — Что? — непонимающе спросила она. — Суббота, шестое ноября, время: двадцать три пятьдесят семь, — я кивнул в сторону часов, висевших на стене. — Вы сказали запомнить день недели, число и время, когда вы извинитесь. — губы Оливии дрогнули в улыбке. — Почему вы решили, что у меня есть любовница? Откуда вообще появились такие мысли? — Я не могу сказать, кто сообщил мне об этом. Просто примите то, что я импульсивная, взбалмошная, глупая женщина, которой сказали неправду, и которая пошла сломя голову рубить с плеча. — Ладно, — нехотя ответил я. — Но почему передумали? — Мне объяснили, что я всё неправильно поняла. — Оливия сделала глоток. — Хм, приятно пить что-то не алкогольное. — Вы уходите от темы. — Потому что не хочу говорить об этом. Я поняла, что совершила ошибку, которая стоила вашего доверия. Я не хотела вот так пройтись по вашим чувствам, но на тот момент, я думала, что вы прошлись по моим. То, что я ничего вам не сказала, не говорит о том, что я ничего к вам не испытываю. Как вы сами сказали, это что-то сложное и до конца не осознаваемое. Мне страшно, и я зацепилась за первый попавшийся слух, чтобы отступить назад. В итоге я поняла, что совершила самую глупую ошибку. Вы не один блуждаете в потёмках. У меня уже был любовный опыт, который закончился весьма плачевно. Я не хочу снова наступить на те же грабли. Я не могу так просто открыто признаться в чём-то, имея большой багаж ошибок, которым не горжусь. И не спрашивайте, что это за ошибки. Всё равно не отвечу. Просто знайте: мне тоже сложно впустить кого-то в свою душу и позволить там хозяйничать. Ни тогда, когда ещё не успела сама навести там порядок. — Извинения приняты, — задумчиво произнёс я, дождавшись её откровений. Что ж, мы оба запутались и не нашли пока что никакого выхода. — Значит, мир? — Мир, — улыбнулся я. — Только я вас настоятельно прошу: прекратите меня бить. — Постараюсь, — рассмеялась она. — Но ничего не обещаю, — я не cмог сдержать улыбки. Оливия с каждой секундой всё больше и больше покоряла меня. И это страшило. Я не был больше мальчишкой, чтобы совершать необдуманные поступки. Я был женат, был отцом и без зазрения совести сейчас любовался прекрасной улыбкой Оливии, её голубыми глазами, наслаждался её чарующим звонким голосом и восхищался её несгибаемым характером. Но страшило больше всего её сходство с Америкой. Не могли ли мои чувства к Оливии смешаться с теми, что я чувствовал к Америке? Оливия могла быть права: я мог влюбиться в призрак давно покинувшей меня девушки. Мог принять желаемое за действительность, но, в конце концов, правда откроется мне и окажется так, что Оливия будет мне безразлична, как в своё время Крисс. Но могла ли Оливия стать мне безразличной? Она была такой яркой, что можно было легко обжечься. Была такой стойкой, что вряд ли её могло что-то сломить. Имел ли я права врываться в её жизнь? — О чём вы разговаривали с Крисс? — Как на духу выложила, что у нас с вами что-то есть, — я поперхнулся и с недоверием посмотрел на неё. — Шучу, — отмахнулась она. «Ничего себе шуточки!» — Просто болтали о том, о сём. — Вы знаете, что она больна? — рискнул спросить я. Крисс бы не позволила подпустить к себе постороннего человека, если бы не была в нём уверена. К тому же, Крисс и меня сейчас не подпускала. Она словно отгородилась от меня и не давала себе помочь. С этим сложно было бороться. Её поведение пугало меня, но как бы я не пытался к ней подобраться, она запирала все двери, отталкивая меня. — Да, — вздохнула Оливия. — Я восхищаюсь её выдержкой. Она хороший человек и не заслуживает того, что с ней происходит. Это подло и неправильно. Скрытый враг, у которого нет лица, лишь одно название. Она могла бы стать прекрасной королевой, такой же милосердной и справедливой, как ваша мама. — Да, она сильная, — улыбнулся я, но в душе был налёт страха, от которого я не мог избавиться. Крисс ускользала от меня. Она таяла прямо на глазах, а я ничего не мог сделать. — Она сказала, что это наследственное, — задумчиво произнесла Оливия. — Это ведь не отразится на Кэролайн? — Мы проверяем её каждые полгода. Раньше любой её чих, любой синяк повергал меня в неистовый страх. Я хватал её на руки и сломя голову бежал в лазарет, чтобы её проверили. Это было безумие, пока доктора меня не усадили и не провели беседу, которая длилась полтора часа. После этого, я бегал в больницу через раз, — Оливия рассмеялась. — Да, не сильно помогло. — Как только Идлин поставили диагноз, я денно и нощно сторожила её. Запретила ей бегать, прыгать, всё то, что делают здоровые дети в её возрасте. У вас опасения вызывали синяки, а у меня кашель. Это была целая война. Первое время Идлин терпела наши частые поездки в больницу, но потом стоило ей кашлянуть, она сразу же убегала к себе и запиралась до самого вечера, пока я не поставлю под дверь горячий шоколад. — Что ж, мы оба просто очень паникующие родители, — я поднял вверх кружку с шоколадом. — И это будет нашим тостом, — она улыбнулась. Я, не подумав, вытер уголок её рта, заметив шоколад. Оливия покраснела и отвернулась. Я и сам почувствовал себя неловко. — Как вы относитесь к конной прогулке? — спросил я, после затянувшегося молчания. — Никак. Я никогда не сидела в седле. — Тогда как насчёт того, чтобы научиться? — она пожала плечами. Я поймал её руку и легонько сжал её пальцы в своей руке. — Оливия, составьте мне компанию, прошу вас. — Хорошо, — она снова смущённо отвела взгляд. Я отпустил её руку, и она слишком быстро спрятала её под стол. — Думаю, нам пора спать, — она поднялась из-за стола и, быстро помыв посуду, поспешила к выходу. — Оливия, — позвал я. — Спокойной ночи, Ваше Высочество, — ответила она, не оборачиваясь. Что я успел сделать такого, что она вела себя так? Поднявшись в холл, я в нерешительности замер посреди коридора. Постояв так несколько минут, я направился в кабинет. Достав бумагу и ручку, я принялся писать письмо. «Дорогая Америка, Прошло уже много времени, как я писал тебе в последний раз. Не знаю, смотришь ли ты на меня, а может давно потеряла ко мне всякий интерес, но мне нужно кое-что рассказать. Я встретил девушку. Её зовут Оливия, и она очень похожа на тебя. Я не знаю, как быть. Меня раздирают сомнения, и совесть бьёт сильнее всего. Я столько лет винил отца в изменах, а теперь как никогда похож на него. Крисс плохо, а я не могу перестать думать об Оливии. Всё как в прошлый раз. Ты тоже сначала завладела моими мыслями, а потом добралась до сердца. И я не знаю, хочу ли вновь полюбить. Я боюсь, Америка. Я столько раз ставил себе рамки, убеждая себя в том, что люблю Крисс, но сам же выхожу за их пределы, как только вижу Оливию. Что мне делать, Америка? Что? Я в растерянности. Я давно не был настолько живым, насколько же и чувствовал, что я полное ничтожество. Чем ближе я подбираюсь к Оливии, тем паршивее становится на душе. Я предаю Крисс, я предаю тебя. Что делать? Я запутался. Я пытался себя остановить, но всё произошло слишком быстро. За первым поцелуем пришёл второй, третий. Я признался ей в своих чувствах, хотя раньше такая уязвимость пугала. Я всегда ждал, а сейчас выложил всё как на духу. Я словно знал её всю жизнь. И что самое страшное, она может вытеснить тебя из моей головы. Наверное, ты бы мне сказала, что нельзя жить прошлым, но мне как-то удавалось это делать восемь лет в тайне ото всех. Но, может быть, вы с Крисс правы? В конце концов, пора взглянуть вперёд. Я попробовал это сделать. И первой, о ком я подумал, была ни ты, ни Крисс, а Оливия…»❃ ❃ ❃
POV Америка
Максон ждал возле ворот, держа под уздцы двух невероятно красивых скакунов. Один бил копытом, а второй нервно махал хвостом. — С добрым утром, — лучезарно улыбнулся Максон. — С добрым, — ответила я, подходя ближе. — Мы будем одни? — Если бы. Стража за воротами, — ответил он. Возле одного жеребца поставили деревянную лесенку, чтобы я смогла безопасно сесть на это своенравное животное. Максон помог подняться, но конь немного отошёл, когда я только собралась перекинуть ногу. Усадив меня, Максон проворно вскочил в своё седло и улыбнулся мне. Я откровенно залюбовалась им. — Возьмите поводья. — Что? — спросила я, непонимающе посмотрев на шею жеребца. — Точно, — я схватилась за кожаные ремешки. — А дальше что? — Легонько ударьте пятками по бокам, только легонько. Лошадь - животное своенравное, прямо как вы. Слишком не усердствуйте. — Вы только что сравнили меня с лошадью? — вспыхнула я. Максон кивнул, пытаясь сдержать улыбку. — Это подло, — вздохнула я, впервые не зная, чем парировать. Он был таким простым и весёлым в этот момент, что я просто не могла начать с ним спорить. Я сделала, как он велел и лошадь медленно начала движение, и мне резко стало дурно. Во-первых, я наконец-то поняла, что сидела высоко. Во-вторых, это было животное, которое двигалось, а мои ноги висели в метре от земли. — Как её остановить? — завизжала я, скованная страхом. — Потяните на себя поводья, — но я, разумеется, и пошевелиться не могла. Максон подъехал ко мне, забрал из моих рук поводья и остановил лошадь. — Вы в порядке? —Высоко! Так и должно быть? — пискнула я. — Да, — рассмеялся он. — Давайте сделаем так, я буду держать поводья, и мы медленно двинемся вперёд. Как только вы привыкните, попробуете сами управлять лошадью, — я кивнула. Мы медленно выехали за ворота и неспешно двинулись в сторону лесистых скал. Двое гвардейцев следовали за нами чуть позади. — Ужасно, — пожаловалась я. — Как можно это любить? — Что именно? — Конные прогулки. Это до ужаса неудобно! Я чувствую каждый шаг. Откуда здесь взяться наслаждению? Лошадь двигается в своей манере, а меня качает из стороны в сторону. И ногам не очень удобно. — Не спорю, такая прогулка утомляет. Я люблю мчаться во весь опор, чтобы только ветер свистел в ушах. Так, чтобы всё постороннее сливалось в одну сплошную линию. — Должно быть вам сейчас в тягость со мной возиться, — заметила я. — Вы можете оставить меня и поскакать вперёд. К вечеру, я вас может быть нагоню, — Максон весело рассмеялся. — У меня есть идея получше, — в его глазах сверкнул озорной огонёк. Он остановил лошадей и спрыгнул вниз. — Немного подвиньтесь вперёд, — попросил он, и я озадачено посмотрела вперёд. Двигаться тут особо было некуда. Я ахнула, когда он уселся позади меня. Я была в растерянности, почувствовав его тепло. Я бы отодвинулась, но ведь НЕКУДА! Я вцепилась в поводья, но он расцепил мои пальцы, и сам взялся править лошадью. Животное шагнуло, и я, качнувшись назад, ещё сильнее вжалась в его грудь. Боже, он был таким… У меня просто не было слов. Я буквально чувствовала каждый кубик его пресса. Его руки… Боже, его руки занимали особое место в моей голове. Сильные, крепкие, напряжённые… «Боже, за что мне такое счастье?!» — Оливия, вы не могли бы расслабиться? — я покачала головой. «Как тут можно было расслабиться? Позади он, справа его правая рука, слева — левая. Никуда не сбежишь. Везде он. Я в ловушке!» — И всё же, расслабьтесь. Я сделала глубокий вдох и попыталась думать о чём-нибудь другом, кроме его крепкого тела, которое прижималось к моему. Я чувствовала его горячее дыхание, которое опаляло кончик моего левого уха. «Ладно. Спокойнее. Это просто конная прогулка. Всё в порядке. Это же всего лишь Максон. Любовь всей твоей жизни тебя крепко обнимает, а ты против? Нет уж милочка, бери от жизни всё и наслаждайся!» — Вы доверяете мне, Оливия? — тихо спросил он, аккуратно собирая мои волосы и перекидывая их мне через правое плечо. Я вся затрепетала от его нежных движений. «О Боже, я умру в седле от счастья. Самая глупая смерть!» — Да, — на выдохе ответила я. И моё слово послужило стартом. Он пришпорил лошадь и пустил её в галоп. Я громко завизжала: то ли от страха, то ли от дикого чувства небывалого восторга. Максон рассмеялся у меня над ухом, а я задыхалась от невероятных ощущений. Он немного нагнулся вперёд, прижимая меня к лошади. Это было фантастически! Теперь я понимала, за что он любил конные прогулки. Лошадь неслась галопом, перепрыгивая ямы и кочки. Ветер свистел в ушах, а проносившиеся деревья сливались в одну сплошную зелёную линию. Захватывало дух, в ушах стучала кровь, но не хотелось останавливаться. Вперёд! Вперёд! И только вперёд! — Это здорово! — крикнула я. — Я знаю, — ответил он. — Как думаете, Роджер сможет ещё быстрее? — Да, — крикнула я, и Максон вновь пришпорил коня, ускорив его. Внутри всё сжалось от страха и детского восторга. Мой радостный крик разносился по всей округе. Я не знаю, сколько прошло времени, когда мы наконец-то сбавили скорость, и лошадь пошла лёгким галопом. Роджер фыркал, а шкура под моими пальцами была мокрой. Я и не заметила, как сжала его гриву в своих руках. Максон остановился возле небольшого озера. — Давайте дадим ему передохнуть, — предложил он, помогая мне спуститься. — Это было потрясающе! — пролепетала я, сдувая непослушную прядь волос. На голове наверное было гнездо, но мне было плевать. Внутри всё бурлило от адреналина и хотелось совершить что-то безумное. Сердце готово было выпрыгнуть от счастья. — У меня нет слов! — Я рад, что вам понравилось, — улыбнулся он. Вокруг всё было таким ярким, и Максон был таким ярким, что я просто не смогла устоять. Я, не долго думая, подлетела к нему, обвила руками его шею и потянула его к себе. Максон успел только усмехнуться, прежде чем я его поцеловала. В голове гулял ветер, поэтому мне было всё равно, увидят нас или нет. Он был слишком красив сейчас, чтобы упустить момент. Поцелуй из нежного перерос в требовательный. Всё как-то быстро изменилось. Стало внезапно жарко, а мне всё было мало. Мало его поцелуев. Мало его рук на своей талии. Хотелось большего. Здесь и сейчас. И эта чёртова его рубашка здесь определённо была лишней. Я успела расстегнуть лишь одну пуговку, когда его руки накрыли мои. Он немного отстранился и покачал головой. — Мы должны остановиться, — прошептал он, но сделал совершенно другое. Снова поцеловал меня, но уже контролируя ситуацию. — Вы сводите меня с ума, Оливия. — А вы меня, Ваше Высочество. — Максон, — произнёс он. — Что? — Прошу вас, зовите меня Максон. — Максон, — выдохнула я, снова целуя его. Боже, что со мной происходило? Я не могла остановиться. Мне нужно было касаться его, чувствовать его руки, целовать, целовать и ещё раз целовать. — Максон, — повторила я, наслаждаясь звучанием его имени. — Оливия, — прошептал он, целуя уголок моих губ. Цепочка поцелуев спустилась к шее, а я вцепилась ему в волосы, прижимая его голову к себе. — Нам нужно остановиться, — простонала я. — Нам нужно… — Да, — согласился он, ещё сильнее прижимая меня к себе. Вдалеке послышался цокот копыт, и Максон нехотя поднял голову, вглядываясь вдаль. — А вот и мой личный канвой. Быстро они в этот раз, — не весело усмехнулся он. Максон отступил на шаг, а я потеряла опору. Постепенно рассудок начал возвращаться, вытесняя этот блаженный туман. Сердце колотилось как бешеное и жаждало продолжения. Боже, как я хотела вновь оказаться в его крепких руках, чувствовать под рукой, как быстро билось и его сердце. Я отошла на некоторое расстояние, чтобы прийти в себя и снова не наброситься на него. Было жарко, руки тряслись, а ноги подгибались. Я спустилась к озеру и присела на корточки, опустив в воду руки. Моё отражение испугало меня. Это была не я. По крайней мере такой Оливии я никогда не видела, только Америку. Волосы растрепались, глаза лихорадочно блестели, а на губах играла шальная улыбка. Щёки раскраснелись, а грудь слишком быстро вздымалась и опадала. Я до сих пор чувствовала его губы на своих губах, его руки, пальцы, очерчивающие мой подбородок и спускающиеся к ключице. Голова шла кругом только от воспоминаний об этом, и нечем было дышать. Я не хотела отпускать это мгновение. Я хотела навсегда запомнить его. Хотелось вернуться к нему и сказать, что люблю; что никогда не переставала любить. Выложить ему всё, как на духу, ничего не утаивая. И будь, что будет. Пусть накричит, пусть прогонит, может тогда я приду в себя… Я вернулась назад. Гвардейцы о чём-то разговаривали с Максоном и пока не замечали меня. Я подошла к Роджеру. — Спасибо, — прошептала я ему на ухо. Тот махнул гривой, и я рассмеялась. Максон обернулся и задумчиво посмотрел на меня. «Только бы он не сожалел о случившемся. Только бы не сожалел…»