Свидания, черешня и желуди

      Так сложилось, что каждый человек — и нечеловек — в этом мире состоит из сотни собственных «люблю» и «не люблю». И это естественно, до тех пор, пока эти две категории не становятся взаимоисключающими. Например, есть люди, которые любят кошек, но терпеть не могут запах кошачьего корма. Или те, кто ненавидит зиму, но любит Рождество. Другие не переносят старые безвкусные вещи, но находят удовольствие в том, чтобы снимать их со своего парня. Алек любил Магнуса, но ненавидел свидания.       Он также не любил вечеринки и шум, Хайди Клум, потому что она вульгарная — хотя никак не мог запомнить, как ее зовут — в общем, многое из того, в чем Магнус находил удовольствие, и с этим тот уже давно смирился. Но так же смириться с отношением Алека к свиданиям он решительно не мог — возможно, частично потому, что чувствовал себя виноватым в возникшем у того стойком отвращении к ним. Ведь, так или иначе, но все свидания Алека были именно с Магнусом и многие — себе он в этом признавался — были не самыми удачными.       На самом деле это тоже было в каком-то роде обоснованно. Даже более того — это логично вытекало из все той же разницы интересов. Так всегда случается, когда вы с кем-то вместе: обязательно получится так, что некоторые ваши интересы не будут совпадать. В этом веке девушки ходили со своими парнями на футбол или хоккей, а те водили их в кондитерские (при этом Магнус и не сомневался, что есть девушки, любящие хоккей и парни — пирожные), а когда-то все ходили на рыцарские турниры (при этом Магнус как никто другой представлял, какое отвращение может внушать людям любого пола жестокое убийство). Все это было притворством и, наверно, глупым, но Магнус был готов делать глупости ради Алека.       И чтобы оставить новые, не пугающие и не вызывающие сомнений, а однозначно положительные впечатления о свидании.       Все это крутилось у Магнуса в голове, пока он заготавливал речь, способную убедить Алека, что свидание — это то, что им нужно. Он знал, это будет непросто — у Алека действительно были причины с подозрением относиться к таким мероприятиям.       Их первое свидание когда-то едва не стало катастрофой, и если бы не счастливая случайность, Магнус мог бы так и не узнать, какой Алек на самом деле.       Каким искренним и заботливым, каким любящим он может быть.       Их второе свидание должно было пройти лучше — Магнус тогда был уверен, что не допустит прошлых ошибок! — но вместо этого стало еще большим провалом. Они столкнулись с одним старым знакомым Магнуса, и эта встреча определенно была не из приятных неожиданностей. По правде сказать, в прошлый раз они расстались на слишком эмоциональной ноте. Достаточной, чтобы теперь Магнусу пришлось отбиваться от огненных шаров.       И так случалось постоянно — хотя далеко не всегда в том, что их свидания срывались, был виноват Магнус! На третьем или четвертом, например, они наткнулись на эйдолона, и Алек расправился с ним прежде, чем сообразил, что он не на охоте и на нем нет руны невидимости. Магнус тогда потратил много времени и сил, подчищая память заметившим их примитивным.       Магнус пробовал заранее придумывать план и подготавливаться — все было бесполезно. Будь он обычным человеком, а не могущественным магом, он бы решил, что на самой идее их с Алеком свиданий какое-то проклятие. Но Магнус, которому приходилось сталкиваться с реальными проклятиями, не верил в подобные суеверия.       Хотя в глубине души начинал сомневаться, что у них с Алеком будет хоть одно нормальное свидание.       Алека, похоже, мучили такие же опасения, потому что в ответ на предложение Магнуса, старающегося показать хоть какой-то энтузиазм, тот неуверенно предложил с явно читающимся во взгляде скепсисом:       — Может, лучше останемся дома...       Магнус решительно потянул его за руку из кресла. Алек со вздохом поднялся, шагая к нему и притягивая его к себе — у Магнуса от этого уверенного, в чем-то собственнического жеста перехватило дыхание.       — Ну правда, Магнус, — начал тот. — Необязательно никуда идти. Мы могли бы остаться дома..., — Алек запнулся, немного краснея, — в постели.       Тот был впечатлен, насколько далеко он готов зайти, противостоя пугающей мысли о свидании, раз даже преодолел свою обычную стеснительность. Но Магнус не собирался так просто сдаваться.       — После того, как вернемся — обязательно, — ответил он. Алек только тяжело вздохнул.       — На этот раз все пройдет просто отлично, — пообещал ему Магнус. Он надеялся, что это и правда будет так. Ведь в его порыве проводить время с Алеком, делать что-то вместе, веселиться и делить то, что могло бы понравиться им обоим (как бы сложно ни было такое найти) не было ничего плохого. Им просто недоставало везения.       Но, кроме всего этого, была еще одна причина, по которой Магнус так настаивал на том, чтобы куда-нибудь выбраться.       После возвращения из Аликанте Алек не был в порядке.       Магнус мог представить, что он теперь чувствует. За всю его достаточно длинную жизнь он уже не раз сталкивался с потерями дорогих ему людей и знал это чувство утраты и пустоты. Как дыра, появляющаяся в твоей жизни на том месте, которое еще недавно занимал близкий тебе человек. И все его вещи, места, в которых вы бывали, время, которое вы проводили вместе и которое было заполнено им, а теперь становится пустым — все это постоянно напоминает о нем. Поэтому Магнус сбегал в таких случаях. Он всегда мог позволить себе уехать, наполнив свою жизнь новыми местами и впечатлениями, уехать достаточно надолго, пока даже могильные камни не покроются сетью трещин от дождя и ветра. Тогда было не так больно.       Это не значило, что он хотел бы избавиться от воспоминаний о людях, которых потерял, или что он недостаточно ценил их. Но Магнуса сопровождала череда потерь, бесконечная, как и его жизнь, и он нашел свой способ переживать их.       Но Алек был другим. Алек был лучше и сильнее, он не бежал от боли — он переживал и справлялся.       Магнус жалел, что его не было рядом именно тогда, когда, возможно, он был нужен больше всего. И, все-таки, даже тогда Алек нашел в себе достаточно сил, чтобы двигаться дальше, сражаться, думать о будущем — и чтобы показать Магнусу, что он действительно хочет быть с ним.       Алек справлялся, но это не значило, что ему не нужна поддержка. Такие раны не заживают быстро, и сейчас, когда прошел запал битвы и появилось время задуматься, когда Алек снова вернулся домой, где все напоминало о брате — сейчас ему наверняка было тяжелее всего.       И не имело никакого смысла сидеть в Институте, где едва ли не каждый камень, напоминая о Максе, становился камнем на душе. Но, в то же время, Магнус уже достаточно знал Алека, чтобы понимать, что нужно ему. Не забыться и не отгородиться от боли — ему нужно было просто немного спокойствия, тишины и заботы. И Магнус знал отличное место — и, главное то, которое должно было понравиться Алеку. Не так уж много было по-настоящему тихих и спокойных мест в этом сумасшедшем, живущем полной жизнью городе.       Проспект Парку было сто пятьдесят лет, и Магнус ценил этот островок спокойствия уже за то, что тот оставался практически неизменным все это время. А главное, если Алеку не понравится просто гулять, всегда можно зайти с ним в зоопарк, арендовать одну из весельных лодок у озера или, например, поиграть в теннис — хотя Магнус и предполагал, что за мячиком, отбитым Алеком, придется бежать до самого Питтсбурга. Словом, всегда оставался шанс исправить положение.       Но пока что все шло неплохо. Они зашли с северного входа, и Магнус сразу повел Алека в одну из тихих боковых аллей, где они были почти одни. Быстро исчез обычный, уже привычный и фоновый городской шум, затерявшийся где-то за стеной деревьев по бокам дорожки. Их ветви с поредевшей листвой легко пропускали тусклое осеннее солнце, расчерчивая дорожку пятнами света и тени. Под ногами тихо шуршали сухие листья, а еще не сорвавшиеся с деревьев шелестели над головой.       — Похоже на Идрис, — заметил Алек.       — Пожалуй, больше, чем на те места в Нью-Йорке, где ты привык бывать, — улыбнулся Магнус, подумав о том, что Алеку действительно почти не с чем сравнивать, ведь он едва ли был где-то кроме Идриса и Нью-Йорка.       — Ну, я не раз бывал в Центральном парке и других, но чаще всего затем, чтобы выследить очередного демона, — признался Алек.       — Надеюсь, что здесь демонов не будет! — снова улыбнулся в ответ Магнус. — Во всяком случае — раньше не встречал...       — Часто сюда приходишь? — заинтересованно посмотрел на него Алек.       — Раньше бывал чаще, — уклончиво ответил Магнус. В его случае "часто" вполне могло значить — каждые лет пять, но сейчас ему показалось неуместным говорить об этом. Но Алек понял и так.       — Надеюсь, мы не заблудимся потому, что парк перестроили с последнего раза, когда ты был тут лет тридцать назад, — на секунду Магнус даже поверил, что беспокойство в голосе Алека — неподдельное, но когда повернулся к нему, тот поднял руки, сдаваясь: — Шучу.       — Ты можешь не бояться заблудиться со мной — этот парк я помню еще с того времени, когда его только строили, — с достоинством ответил Магнус, и добавил: — Кроме того, тут везде указатели.       Алек рассмеялся, и Магнус вдруг подумал, что возможно, эта история ему понравится.       — Знаешь, когда создавали этот парк, главной идеей было сохранить настоящую дикую природу Соединенных Штатов. Калверт и Фред, наверное, подозревали, что рано или поздно ее почти не останется…       — Калверт и Фред? — переспросил Алек с какой-то ревнивой ноткой в голосе. Магнусу это польстило.       — Калверт Вокс и Фредерик Олмстед, — пояснил он. — Архитекторы парка. Я их знал лично, — не удержавшись, похвастался он. — На самом деле, с Калвертом мы познакомились еще в Лондоне, в середине сороковых, — Магнус быстро взглянул на Алека и уточнил: — тысяча восемьсот сороковых. И, приехав в Нью-Йорк, я меньше всего ожидал встретить здесь кого-то знакомого. Но мы случайно столкнулись, и Калверт, который как раз начал работать над этим парком, рассказал мне любопытную историю.       Алек слушал, не перебивая, крутил в пальцах резной дубовый листок и иногда посматривал в сторону Магнуса.       — Они только начали расчищать территорию, раньше занятую фермерскими хозяйствами, под парк. И все шло хорошо ровно до тех пор, пока они не принялись за то место, где было решено вырыть пруд — он, кстати, сейчас тут, в конце концов. Раньше там был небольшой сад, когда-то прилегавший к давно заброшенной ферме, и среди обычных фруктовых деревьев, которые легко срубили и выкорчевали, росло огромное дерево черной черешни. Нам, кажется, сюда, — Магнус потянул Алека за рукав, и тот, вместо того чтобы просто пойти за ним, сначала поймал его за руку, переплетая их пальцы.       Магнус едва не споткнулся, остановившись. Алек после случившегося в зале Ангела, кажется, больше не боялся показывать свои чувства, но Магнус просто пока не привык к открытости и уверенности, которые чем дальше, тем больше и ярче в нем проявлялись. И это не могло не радовать — Алек, который не стеснялся себя, своих чувств к Магнусу, и не стыдился их демонстрировать.       — Все в порядке? — Алек обернулся, вопросительно глядя на него, и Магнус понял, что так и стоит на месте, сжимая его руку в своей.       — Более чем, — ответил он, потянувшись к Алеку и легко целуя его перед тем, как пойти дальше. Дорожка повернула, выводя их к тому самому пруду, о котором начал рассказывать Магнус. Тут они были уже не совсем одни, но несколько парочек на скамейках на той стороне пруда тоже не мешали.       — И что же было не так с тем деревом? — тем временем потребовал Алек продолжения рассказа.       — Поскольку Вокс и Олмстед запланировали строить здесь пруд, то от дерева, конечно, нужно было избавиться, — ответил Магнус. — И вот с этим у них и вышла загвоздка. В первый день все казалось обычным — деревья срубили, пни выкорчевали, на следующий день запланировали начать рыть уже сам пруд. Но когда рабочие пришли сюда утром, дерево было на месте, — он замолчал, намеренно выдерживая паузу.       Алек удивленно вскинул брови, но никак не прокомментировал, и Магнус продолжил.       — То же самое повторилось еще через день. Утром дерево снова было на месте, будто бы не его накануне выкорчевали до последнего корешка. А на третий раз началось что-то совсем странное: рабочие падали с лестниц, приставляемых к стволу, инструменты гнулись и ломались о ветви. В общем, мистика, как сказал мне нешуточно напуганный всем этим Калверт.       Алек мотнул головой, отбрасывая с глаз отросшую челку, и спросил с явным сомнением:       — Фейри?       — Бинго, дорогой! — Магнус обнял его со спины, пристраивая подбородок на плечо и глядя на идущую рябью мелких волн поверхность пруда. — Бедняга Калверт не мог об этом догадаться, потому что в принципе не знал об их существовании — или, вернее, не верил, как большинство примитивных. Они с Фредом были в отчаянии и не знали, что делать. Весь их прекрасный проект уперся в одно дурацкое черешневое дерево, а все из-за того, что за несколько дней до этого Калверт, выпивая в баре после работы, поспорил с фейри, не зная, с кем на самом деле имеет дело. Речь шла так же о сохранении дикой природы, как я понял уже потом со слов того фейри.       — Ты разыскал его?       — И уговорил оставить в покое несчастных архитекторов, — подтвердил Магнус. — Было бы обидно лишиться всего этого, не находишь? А так можно даже сказать, что я приложил руку к созданию этого парка… Но я вроде как притворялся обычным английским джентльменом, а это с моим лицом, сам понимаешь, в принципе не очень просто, так что было неловко потом намекать им про оплату. Поэтому об этом, к сожалению, так никто и не узнал.       В тот момент, когда Магнус осознал, что идет рядом с Алеком абсолютно бездумно, не переживая о том, что они будут сейчас делать, куда пойдут и нравится ли тому здесь, он понял, что парк был отличной идеей. Может даже первой действительно хорошей для того, чтобы пойти куда-то с Алеком. У них всегда так получалось — все было отлично, пока шло само собой и пока они были только вдвоем, с тем, чтобы никто не мешал. Магнус вдохнул полной грудью пахнущий влажной прелой листвой воздух, думая, что на самом деле не только Алеку после всего хотелось спокойствия. И что было бы здорово продлить это не на несколько часов, а дней, недель, насколько получится. Как можно дольше быть только с ним. Но он все еще, к сожалению, не мог украсть Алека в личное пользование, потому что клуб супергероев-самоубийц в лице его друзей-нефилимов обязательно вытащит его на очередную миссию по спасению мира или хотя бы Нью-Йорка.       Но пока Алек был рядом, и этим стоило пользоваться. Проходя под выгнутой аркой моста, достаточно широкого, чтобы она превратилась в подобие туннеля, Магнус притянул его к себе. Алек тут же обнял его в ответ, положив одну руку на плечо, а вторую запустив под куртку так, чтобы касаться спины Магнуса только через тонкую ткань футболки. Его губы остановились едва ли в сантиметре от губ Магнуса, и тот замер, еще немного продлевая этот самый момент, эти несколько секунд перед поцелуем. Дыхание Алека тепло касалось лица, его пальцы комкали воротник куртки так, будто ему хотелось просто стянуть ее с Магнуса, но он понимал, что не время и не место. А потом он все же первым не выдержал, подавшись вперед и накрывая губы Магнуса своими, и тот обхватил его лицо ладонями, отводя длинноватую челку и поглаживая большими пальцами скулы. И целуя, целуя, целуя, пока совсем не закончился воздух.       Алек смотрел на него с той улыбкой, которая будто освещала его изнутри.       — Пойдем дальше? — спросил он, и Магнус кивнул в ответ.       С Алеком оказалось неожиданно хорошо молчать — хотя обычно Магнус и не любил затягивающихся и неловких пауз, сейчас молчание не тяготило и не обязывало спешно придумывать темы для разговоров. Они шли по дорожке, слегка присыпанной желтыми и красными листьями, и Алек подбрасывал на ладони подобранный в дубраве желудь. Только теперь его лицо было снова будто подернуто тенью.       — О чем ты думаешь? — тихо спросил Магнус.       Алек снова поймал желудь и зажал его в кулаке.       — Максу бы здесь понравилось, — ответил он после недолгой паузы. — Здесь столько всего… и так похоже на Идрис. И история про фейри и Калверта ему бы тоже понравилась.       Он отвернулся, и Магнус тактично сделал вид, что не понимает, почему.       — Этот парк ведь не просто обычное место в городе, — продолжил Алек, не поворачиваясь к Магнусу лицом. — Это же не просто аллея, которую высадили люди из городской службы озеленения, это было делом Вокса и Олмстеда, и он весь как память этим людям, которые его создали.       Алек опустился на корточки, разглядывая желудь, лежащий на ладони.       — А Макс — он ведь ничего не успел…       Он совсем умолк, так и не добавив к сказанному ни слова, но Магнус сам понимал, о чем думает Алек — его маленький брат мог бы тоже сделать что-то важное, у него просто не было шанса. Только упущенная жизнь и память, которую он не успел за собой оставить.       Алек вдруг принялся как-то резко, даже немного ожесточенно, рыхлить землю ножом, вытащенным из-за пазухи. А потом размял ее пальцами и бросил в получившуюся лунку желудь, снова засыпав его землей и примяв ладонями.       Магнус опустился рядом с ним.       — Надо сажать глубже, а то замерзнет, — заметил он. — И лучше несколько рядом, на тот случай, если некоторые так и не прорастут.       Тот поднял взгляд, и Магнус протянул ему на ладони несколько желудей в гаснущем ореоле синих искр.       Алек накрыл его ладонь своей, встречаясь с ним взглядом.       — Спасибо.       Магнус не был уверен, за что именно он благодарит — за желуди или весь этот день.       — За то, что ты рядом, — уточнил тот.       Магнус ободряюще сжал его руку в ответ, чувствуя, как зажатые между их ладоней желуди колют кожу.       — Александр, есть не так много вещей в мире, которые мы действительно не можем исправить, но смерть — одна из них. Это то, что и правда стоит нашей боли больше, чем что-либо. И для Макса… я думаю, память тех, кто его любил и будет любить, значит больше. Твоя, твоих родителей, Изабель и Джейса. Он так много не успел, но это неправда, что он не успел ничего. Потому что для вас это не так, потому что он изменил вас, и вы будете его помнить.       Алек молчал, наверно, целую минуту.       — Спасибо, — наконец глухо повторил он, опуская глаза.       Магнус притянул его за затылок, легко касаясь его лба губами. Алек коротко поцеловал его в ответ и снова принялся рыхлить землю, чтобы теперь посадить желуди правильно.       Магнус на всякий случай прикрывал его магией от посторонних взглядов, понимая, что если прохожие еще пройдут мимо, то работники парка могут и заинтересоваться, что они тут делают. Магнус не был уверен, что они так уж обрадуются их инициативе.       Алек встал, отряхивая испачканные в земле руки. Магнус поднялся следом, притягивая его к себе и обнимая.       — Я в порядке, — слабо возмутился тот, впрочем, не пытаясь оттолкнуть, а обнимая Магнуса в ответ. — Мне лучше, когда ты рядом, — уже с большей искренностью признался он.       — Я люблю тебя, — прошептал ему в макушку Магнус и тут же добавил, не давая повиснуть тишине — это был не тот момент, когда он мог бы ждать ответного признания, — и мне тоже всегда лучше с тобой, чем без тебя. Поэтому, может, съездим куда-нибудь?       — Куда? — в голосе Алека прозвучало удивление.       — Не важно, — пожал плечами тот. — В Калифорнию, там секвойи, или в Индию, там такие мангровые леса... не важно куда, куда глаза глядят. Когда мы продумываем — у нас плохо получается.       Алек фыркнул, не отстраняясь и продолжая обнимать его.       — Точно...       Потом он все-таки поднял голову и посмотрел на него задумчиво:       — Ты это всерьез предложил?       Магнус осторожно кивнул, уже заготавливая аргументы против того, что это безответственно, легкомысленно, не было запланировано и не стоит даже и думать…       — Наверно, было бы здорово, — задумчиво проговорил Алек.       — Было бы здорово, но это плохая идея? — кисло переспросил Магнус.       — Было бы здорово, но нужно подумать… и поговорить с родителями, — уточнил Алек, чуть улыбаясь — еще будто бы устало, но искренне.       Магнус понимал, что второе, скорее всего, будет не так уж и просто, и что рано радоваться, но все равно не мог этого не делать, крепче стискивая Алека в объятьях. Как и не мог ничего поделать с тем, что он почувствовал себя счастливее от одного согласия Алека, от его желания также проводить время с ним и его готовности что-то для этого делать. Потому что пока они вместе и пока они оба хотят этого, то что бы то ни было — серьезные потери или глупое невезение — они справятся.