В День святого Валентина

Гилберт ранним утром шёл по улице и с удовольствием отмечал, что Лос-Анджелес уже принарядился для самого романтического дня в году, укутавшись в розовые и красные тона, повсюду кокетливо выставляя напоказ сердечки. Несмотря на то, что город ещё был укутан предрассветными сумерками, чувствовались радостные суета и возбуждение — те, кто призван сделать этот день для горожан незабываемым, уже приступили к работе. Гилберт приостановился перед стеклянными дверями большого цветочного магазина и задумчиво оглядел свой внешний вид. Он поправил засученные рукава своей белой рубашки, проверил, не сместился ли на его груди бейдж, и, оставшись вполне довольным увиденным, решительно взялся за ручку и ступил за порог. — Привет, Гил, — с улыбкой поздоровалась молоденькая блондинка, быстрыми шагами пересекая павильон с большой охапкой гортензий. — Новую партию только доставили. Фура на заднем дворе, поможешь расставить по магазину? — Конечно, — ответил Гилберт, направляясь к выходу для персонала. — А где остальные? — Билл со Стивеном на выезде. А твоя сестра, Айзек и остальные ребята на складе. — День святого Валентина — работа с самого утра, — легко пожал плечами Гилберт. — Алекс, найди, пожалуйста, мой фартук. До обеда я буду за прилавком, пока Билл со Стивом не вернутся, а потом сам займусь доставкой. — О’кей, — пританцовывая, кивнула блондинка. — Обожаю этот день! Гилберт улыбнулся. Напевая модную попсовую песенку, он довольно быстро закончил с выгрузкой цветов и встал за прилавок, поскольку за несколько последних минут их магазин заметно оживился: то и дело открывалась дверь и впускала нового покупателя, который тут же попадал в заботливые руки молодых консультантов — работников здесь было достаточно. Гилберт разбирался в цветах с самого детства — магазин Ruby’s Garden принадлежал его семье уже третье поколение. Он родился и вырос в окружении пёстрых красок, ароматов и любви, что всегда витали вокруг цветов. С детства он знал, что не всегда эти волшебные нежные создания преподносятся живым, но почти всегда — любимым. У прилавка, где стоял Гилберт, выстроилась небольшая очередь. Он быстрыми отточенными движениями рук создавал прекрасные букеты разных размеров и композиций, учитывая пожелания клиентов. Девушки и женщины просто таяли от одного лишь взгляда статного тридцатилетнего мужчины с приятной внешностью. Алекс с дружелюбной улыбкой отпускала клиентов и записывала заказы для доставки. У их магазина была традиция — на четырнадцатое февраля организовывать гигантскую скидку тем, кто решится в этот день сделать предложение своей паре. Когда-то давно это в шутку предложил дед Гилберта — тогда он ещё не знал, что это превратит их цветочный магазин в один из самых популярных в Лос-Анджелесе. — Гилберт! — позвал женский голос со стороны лестницы, которая находилась позади него. Эта лестница вела в подвальное помещение, где и хранилась большая часть цветов. — Что такое, Сьюзен? — тут же откликнулся он, узнавая свою сестру. — Не, ничего, — как-то уж слишком флегматично отозвалась сестра, — просто проверяла, пришёл ты или нет. Гилберт лишь закатил глаза и виновато улыбнулся клиентке, которую в данный момент обслуживал. Сьюзен и Гилберт были двойняшками, между ними с самого рождения (а может быть, и раньше) была какая-то странная связь. Они были дружны, любили друг друга… и в то же время — терпеть не могли быть рядом слишком долго. Они созванивались раз в три дня, и если кто-то из них «выбивался из графика», то сразу же возникало привычное: «Что-то звонишь ты мне слишком часто». Зато перекидывались глупыми сообщениями они гораздо чаще: забавные картинки, смешные цитаты или просто: «Смотри, что я сегодня купила на Пятой улице». Всё-таки они были двойняшками. — Мне вот это упаковать. И покрасивее, — тихо буркнул мальчишка лет десяти и поставил на столешницу маленький горшок с розовыми карликовыми розами. Гилберту пришлось наклониться, чтобы разобрать смущённое бурчание малыша. — Отличный выбор, парень, — похвалил его он. — Цветы в горшках намного лучше ведь, — произнёс тот, воспрянув духом от похвалы взрослого. — Конечно, — кивнул Гилберт, протягивая мальчишке каталог с образцами обёрток и лент. Тот по-деловому задумчиво стал листать его, хмуря светлые брови, пока не выбрал то, что, по его мнению, подойдёт идеально. Обычно Гилберт сам этим занимался, советуясь с клиентом и обсуждая палитру, прозрачность и так далее. Но в этот раз он чувствовал, что мальчик хочет заняться этим лично. — Осталось только его подарить, — тихо вздохнул мальчишка, но Гил его всё равно услышал. — На чьё имя доставить по адресу? — деловито уточнил он. — У меня денег на это не хватит, так что… — Да брось, — улыбнулся мужчина, — это же День святого Валентина. Скажи мне адрес, парень, и, пока я буду его записывать, выбери открытку. — Без открытки, — всполошился мальчик, он быстро протараторил нужный адрес, имя и добавил: — У меня такое чувство, будто я тебя где-то видел. — Может быть, — широко улыбнулся Гилберт, протягивая мальчику руку для пожатия. — Иди оплачивай розы и скажи девушке за кассой, что доставка за мой счет. — Спасибо! — обрадовался тот, быстро направляясь к кассе. — Как мило, — произнесла Сьюзен за спиной брата. Тот даже не вздрогнул, будто знал, что она уже давно там стоит. — Был бы ты таким милым в детстве, Хейз из волейбольного тебя бы не задирал. — Да ладно, это и было-то всего два раза, — хмыкнул Гилберт, — после чего он лишился двух передних зубов и возможности выйти на региональные. — Бука-Гил, — наигранно надула губы Сью, после чего смачно поцеловала брата в щетинистую щеку. Они были очень похожи: оба были брюнетами с глазами цвета мёда и тонкими губами; оба — довольно высокие, по меркам своего пола. В суете, улыбках и поздравлениях прошло начало дня. Работники Сьюзен, Стив и Билл, закончили с утренней доставкой и теперь загружали новую партию заказов. Стивен был новеньким в их команде, поэтому Билл глаз с него не спускал. Гилберт немного устал — всё-таки он уже давно отвык от такой работы. — Гил, займись доставкой, — быстро произнесла Алекс, протягивая тетрадь со списком клиентов, а затем вновь вернулась к кассе. — Можно мне с вами, мистер Стоун? — просиял Стивен. Парню, кажется, было лет двадцать. Он был из тех людей, про которых обычно говорят, что у них запасной мотор в заднице. Но Гилберт не стал над ним насмехаться, ему и самому нравились энтузиасты. Себя к ним он не причислял. — Понравилось заниматься доставкой? — спросил Гилберт, снимая фартук. — Это весело, — ответил Стив, крутясь вокруг мужчины. Билл недовольно хмурился, украдкой наблюдая за ними с другого конца магазина. Гил догадывался, что ему пришлась по душе роль наставника, а теперь его подопечного уводили прямо у него из-под носа. — И, пожалуйста, Стив… — Да, мистер Стоун? — тут же с готовностью отозвался тот. — …зови меня Гилбертом. Стив смутился. Он успел проникнуться уважением к брату хозяйки: тот ему показался эталоном — примером для подражания. Стоун, по его мнению, обладал одними лишь положительными качествами, казалось, что это невозможно, но вот он — живой экземпляр идеального мужчины. — Ты не знаешь Гила, — сказала ему Сьюзен, когда Стив поделился с ней своими мыслями, и заговорщицки добавила: — Вот что я тебе скажу, у моего брата всё-таки есть один большой недостаток. Думаю, когда-нибудь ты о нём узнаешь, — а потом рассмеялась, глядя на то, как он с растерянным лицом недоверчиво на неё уставился. Стив пристально следил за Гилбертом во время развозки. Следил за великолепной осанкой, вслушивался в бархатный учтивый голос… Но ни разу не смог уловить ничего негативного. Иногда люди узнавали в нём кого-то и просили сфотографироваться, Стивену, может, и показалось бы это странным, да вот только он был слишком занят своими мыслями. Они быстро закончили со своей частью доставки. Стив в последний раз проверил кузов грузовичка и хотел было сказать Гилберту, что пора возвращаться в магазин, как заметил маленький горшок карликовых роз в упаковке в самом дальнем углу кузова. — Ещё одни розы остались, — задумчиво произнёс он, проверяя список. — Этот заказ на мне. Я помню, куда его отвезти, — ответил Гилберт, выруливая на нужную улицу. Они остановились на оживлённой улице, где было много магазинов модной одежды. Огромный экран на одном из них транслировал интервью популярной модели-андрогина. Выйдя из машины, Стивен непроизвольно засмотрелся на то ли парня, то ли девушку в экране. Рене Кинзи — самый известный парень-андрогин в модельном бизнесе. Тонкие черты лица, чуть вздёрнутый нос, красивые глаза цвета неба и блондинистые волосы по плечи — ангельская внешность. — Моя сестра с ума по нему сходит, — сказал Стивен, презрительно морща нос. — Говорят, он ещё и поёт, но я даже слушать не хочу. Мерзко всё это как-то. У него ещё и парень вроде есть, Боже… Гилберт посмотрел на него снисходительно и прихватил из кузова розы. Стиву от этого взгляда стало не по себе, будто он маленький мальчик, который ляпнул какую-то несусветную глупость взрослому. А по большому экрану всё продолжалось интервью: звука не было, поэтому в нижней части экрана лениво плыли субтитры. «С чем связан ваш внезапный уход с подиума?» «Я решил, что пора двигаться дальше и попробовать себя в чём-то новом. Но есть и другая причина — более личная, о которой я не могу открыто заявить по ТВ». «Неужели, Рене? Ты решил стать семьянином?» Показали, как они весело рассмеялись. Стив хотел узнать, что же ответит этот Рене, но его позвал Гилберт: — Долго ты ещё? Пойдём, тут на машине не проехать, придётся немного пройтись пешком, — и решительно зашагал к маленькому проулку. — Извини, — смутился парень и бросился догонять. Нужный дом нашёлся почти сразу. Гилберт поднялся по ступенькам и нажал на дверной звонок. Спустя какое-то время дверь открыла молодая женщина примерно его возраста. Она настороженно посмотрела на Гилберта, но, заметив бейдж и цветы, заметно расслабилась. Стоун приветливо улыбнулся: — Добрый день. Могу ли я увидеть Сэнди? — Конечно. Сэнди, подойди! — крикнула она и, кивнув Гилу, скрылась в глубинах дома. Сэнди оказалась хрупкой девочкой с миловидной внешностью. Гилберт сразу отметил, что та выглядит очень слабой и, скорее всего, больна. — Здравствуйте, — поздоровалась девочка. — Доставка из магазинчика Ruby’s Garden. Вы ведь Сэнди? — Всё это время девочка удивлённо рассматривала Гилберта, но, поняв, что он ждёт от неё ответа, неуверенно кивнула. Стоун протянул ей тетрадь: — Распишитесь здесь, пожалуйста. После того как она расписалась, Гилберт забрал у Стива розы и, наклонившись, протянул их ей. Сэнди недоумённо приняла цветы из рук мужчины, не отрывая от него внимательного взгляда. — А я Вас знаю, — внезапно заявила она. — Правда? — улыбнулся Гил. — Мой папа читает «Форбс», мистер Стоун, — деловито сообщила она. — Тогда пусть это будет нашим секретом. — Гилберт подмигнул Сэнди. — А почему не спрашиваешь от кого цветы? — А я и так знаю, — пожала плечами девочка. — Как мне станет лучше, я вернусь в школу и мы с ним встретимся. — Вот и славно. Ну, до скорого, малышка. — До свидания. Стив из разговора ни черта не понял. Он украдкой посмотрел на грудь Гилберта, где красовался небольшой бейджик: «Гилберт С.», — и запутался ещё больше. Сегодня вечером, после работы, он точно расспросит Сьюзен о её брате, а то от любопытства он наверняка не сможет заснуть. Всю обратную дорогу до магазина, они молчали: Стивена распирало любопытство, но он не решился расспросить его сам, а Гилберт за рулём был погружен в свои мысли. В магазине покупателей стало меньше, прилавки заметно опустели. Гилберта развеселила мина сестры, которая явно уже устала улыбаться, но всё-таки стоически держалась. Глядя на неё, он насмешливо покачал головой и, сняв с груди бейдж, положил его на прилавок перед Алекс. — Дорогая, организуйте мне шикарный букет, — тоном покупателя произнёс он. — Какие цветы Вы бы хотели, сэр? — подыграла ему сестра, вставая рядом с Алекс. — Не знаю даже, — театрально задумался Гилберт. — Что-то с приятным запахом и нежным цветом. Брат и сестра Стоун понимающе улыбнулись друг другу. На самом деле Сью прекрасно знала, какие цветы нужны Гилберту, просто маленькое представление было своего рода их традицией. Шутка, которая приелась, но всё же осталась. Сьюзен тщательно собирала букет, в то время как Алекс подготавливала обертку и ленту. — Как дела, Гил? — подошёл Айзек, муж Сью. Он хлопнул его по плечу и устало произнёс: — Такой ад был с утра, что даже не смог поболтать с тобой. — Ещё наболтаемся. — Конечно, — подмигнул ему Айзек, — жду тебя на своём дне рождения. И не одного. Гилберт кивнул. Клиент окликнул Айзека, и тот вновь занялся работой. Стив крутился вокруг Билла, но всё равно украдкой поглядывал за Стоуном. Сьюзен протянула готовый букет брату и с наигранной вежливостью спросила: — Оплатите наличными? — Ну что ты за сестра? — закатил глаза Гилберт, доставая из кармана бумажник. Он расплатился и, попрощавшись, направился к выходу. — Спасибо за покупку, сэр, — припечатала Алекс. — С Днем святого Валентина! Гилберт тихо рассмеялся, помахав им напоследок рукой, а затем вышел на улицу. Всё вокруг было так же оживленно и празднично. Мужчине нравилось один раз в году вот так вот помогать сестре в магазине. Вспоминалось веселое детство среди красивых цветов и их незабываемых ароматов. У этого дня была особая магия, и эту магию можно было сильнее всего почувствовать в цветочном магазине, стоя за прилавком. Люди и их улыбки согревали, и казалось, будто, если протянуть руку, можно коснуться чувств к человеку, которому был адресован букет. Гилберт никогда не считал себя романтиком, но один день в году он им точно был. Он поймал такси до Бель-Эйр и задумчиво смотрел на букет в руках, пока по радио не зазвучала популярная сейчас песня Рене Кинзи. Только гитарный аккомпанемент и мелодичный голос. Гилберт хотел закрыть глаза лишь на несколько секунд, но под давлением суеты дня всё же уснул. Разбудил его таксист уже в элитном районе Лос-Анджелеса. Гилберт подсказал ему, куда ехать дальше. Они остановились у большого двухэтажного дома с высоким ограждением и пышным садом во дворе. Гилберт поблагодарил и заплатил, оставив немного больше необходимого. Зайдя в калитку, он закрыл её за собой, а затем решительно направился к входной двери особняка. Двор, по которому он шёл, был просто произведением искусства ландшафтного дизайна: каменные плитки приятного светло-серого цвета, фонтан, ухоженные деревья и кусты, а главное — море цветов. Гараж во дворе располагался по другую сторону сада, чтобы машины не могли повредить растениям. В этом месте было продуманно абсолютно всё. Гилберт вошёл в дом. Внутри он был не менее шикарен, чем снаружи. Всё было просто и в то же время дорого и со вкусом. Гилберт по привычке снял с запястья часы и вместе с ключами бросил на консольный столик в прихожей — наконец-то он дома — расслабленно вздохнул и направился к лестнице на второй этаж: оттуда доносились приглушенные звуки музыки — гитара и женский голос. Гилберт осторожно прошёл по малой гостиной, стараясь не сильно стучать каблуками по гладкому паркету, но ничего не вышло, и он решил снять туфли, что и сделал прямо посреди коридора почти у самой спальни: именно отсюда лилась тихая музыка. Аккуратно открыв дверь, он увидел лишь красивый изгиб спины и длинные ноги, раскинутые на кровати, заправленной фиолетовым шёлком. Гилберт подошёл к прикроватной тумбе и выключил проигрыватель. Положив на него букет, он осторожно присел на кровать и залюбовался тем, кто так мирно дремал, лёжа к нему спиной. Рубашка Гилберта была велика для хрупкой фигуры этого ангела, но, видимо, когда он ворочался во сне, она поддёрнулась, полностью открыв его длинные ноги. Слегка выставленную попку обтягивали кружевные белые шортики. Мужчина не удержался и слегка сжал ладонью упругую ягодицу в кружеве. Он нежно поцеловал светловолосую макушку, глубоко вдыхая запах любимого парфюма. — Домогаешься спящих? Ай-ай-ай, Гилберт, — хрипло произнёс ангел и, так и не открыв глаза, повернулся к нему, чтобы обнять. — Не могу устоять, когда вижу на тебе такое бельё, — томно шепнул Гил, целуя пухлые губы. — М-м-м… мой сладкий мужчина. Ну-ка снимай штаны, будем тебя пробовать. — Рене, — не удержался от смешка Гилберт, — совсем разбаловал я тебя. Рене счастливо рассмеялся и лукаво подмигнул, взмахнув густыми ресницами. Гилберт улыбнулся самой своей ласковой улыбкой. Такую видел только Рене, и у него от неё всегда замирало сердце. Невозможно было не влюбиться в этого безупречного мужчину. Рене, будучи в модельном бизнесе с пятнадцати лет, встречал и более красивых парней, и более крепких, и более искушенных. Но они все, в сравнении с Гилбертом, казались глупыми и самонадеянными мальчишками, ведь когда смотришь в эти глаза цвета мёда, то понимаешь, что только они — самые прекрасные на свете. Возможно, он идеализировал Стоуна, но в одном он был точно уверен: для него Гилберт — идеальный мужчина. На его фоне все эти глянцевые модели, с которыми работал Рене, не более чем незрелые подростки. Иногда, глядя в эти удивительные глаза, Рене думал, что это, наверное, какой-то нелепый, но до безумия счастливый сбой в работе Вселенной — то, что они вместе — настоящий мужчина и нечто, не имеющее пола. Может, Рене и боготворили на его Олимпе, но он всё же оставался маленьким фриком — не парнем, не девушкой. Но нельзя было не признать и то, что вместе они смотрятся просто замечательно, словно были рождены, чтобы быть вместе. — Рене?.. — бархатным шёпотом позвал Гилберт. — Что? — безмятежно протянул тот. — Ты ничего не хочешь мне сказать о последней фотосессии? Рене замер почти испуганно. Гилберт легким движением поглаживал ягодицу парня, иногда проводя пальцами под кружевами. Тягуче медленно, будто зверь, выжидающий добычу. — Эм… — протянул Рене, отводя взгляд и пытаясь отстраниться, но Гилберт внезапно резко прижал его к себе, грубо сжав ягодицу, которую ещё секунду назад ласкал. А всё дело было в фотосессии, снимки с которой опубликовали сегодня утром. Рене был в белых кружевных трусиках, с поясными чулками без какого либо намёка на остальную одежду. На фото можно было рассмотреть очертания члена модели, поскольку ткань белья была очень тонкой. Ярко-красные губы, томный взгляд и растрёпанные волнистые волосы. Гилберт, перед тем как идти в магазин, пил кофе в «Старбакс» и спокойно листал журнал, чтобы в очередной раз полюбоваться на своего Рене — вот тогда он и увидел это. Конечно же, он оценил профессионализм своего ангела, отметил то, как эротично он держит ладони на шее и выгибается, но… — Солнышко, ты мне ответишь? — обманчиво нежно произнёс Гилберт. — Только не оставляй отметин, — смиренно вздохнул Рене, выгибаясь в руках мужчины. — Не обещаю, — прошептал тот в ответ, а затем грубо поцеловал, сминая нежные губы. Рене не сдержал стона, когда Гилберт навис над ним, разрывая собственную трехсотдолларовую рубашку на теле любовника. В нём чувствовалось тихое бешенство, разбавленное нежностью. Иногда характер Гилберта пугал, но Рене считал это пустяком, потому что был уверен, что тот никогда не сможет причинить ему вред. — Ну же, посмотри на меня, — шепнул Гилберт, поднимаясь на колени, чтобы полюбоваться телом своего любимого. Рене выразительно вздохнул и слегка откинул голову, зная насколько соблазнительно он выглядит. Гилберт не отводил от него взгляда, пока медленно снимал с себя рубашку и ослаблял ремень на брюках. Рене провокационно прикусил нижнюю губу, медленно проводя ладонью по своей груди, поднимаясь к шее. Сколько бы ночей они не провели вместе, всё равно будут возбуждаться от одних лишь взглядов. Это нельзя было объяснить, потому что между ними была химия, которая магнитом притягивала их и заставляла позабыть обо всём на свете. — Шаловливый ангелочек, да? — ухмыльнулся Гилберт, наклоняясь к манящим губам, и уже с самым серьёзным видом тихо спросил: — Ты подаришь мне свой поцелуй, ангел? Рене не стал отвечать, просто поцеловал Гилберта настолько нежно, насколько только мог. Иногда ему казалось, что их любовь обжигающе острая, а иногда — самая ласковая на свете. Они часто ссорились. Бывало так, что после ссоры Рене сразу уезжал на показ, и они не виделись неделями, а то и месяцами. Но после долгой разлуки, Кинзи всегда мчался в объятия Гилберта, позабыв обо всех обидах и горьких, злых словах. Каждая минута врознь причиняла боль, поэтому всё это казалось таким пустяковым. Ну, а Гилберт действительно баловал своего ангела и частенько ему всё прощал. Гилберт ласкал хрупкое тело под собой, кусая и целуя податливые губы. Рене хныкал от его грубости, но почти сразу же сладостно стонал, стоило любимым рукам коснуться его члена. Он вообще пропустил момент, когда они лишились одежды — это не было важно. Рене с наслаждением гладил накаченный торс Гилберта, щипал его за упругий зад, за что получал ощутимый шлепок по своему, и томно выгибался. Их отношения были похожи на карусель. Бывало желтая пресса сводила ангела-андрогина с очередной звездой; бывало просачивались слухи о том, что Гилберт женится на какой-то светской львице. Они ревновали друг друга, дрались из-за обид и подозрений, но всё всегда заканчивалось здесь — в их спальне. Всё когда-то началось с того, что Рене перепутал здание ателье с офисом, где работал Гилберт. Кинзи тогда только-только начал работать моделью и жутко нервничал перед всеми этими эпатажными людьми. Он так волновался, что проморгал огромную надпись: «D&B corporation». В то время Гилберту было двадцать один, он был стажером в одной из самых престижных компаний. Конечно же, тогда он только мечтал о своей собственной. Кинзи часто вспоминал тот день, когда он потерянным ребёнком стоял посреди холла и огромными глазами смотрел на всех этих людей в строгих костюмах. А увидев устремившуюся к нему охрану, он вообще чуть не потерял сознание от переживаний. — Это ко мне, — опередив секьюрити, сказал тогда Гилберт и, обняв Рене за плечи, увёл в сторону. С тех времен Стоун почти не изменился, разве что заматерел с возрастом и стал ещё более уверенным в себе мужчиной. А вот Рене… — Малышка, ты кого-то ищешь? Кинзи чуть задохнулся от негодования! Он нахмурился, грозно поджимая губы, и Гилберт не смог сдержать улыбки. Рене был одет в облегающие джинсы американского кроя, тенниски и майку с широким воротом, что соблазнительно открывал вид на хрупкие ключицы. Он с сожалением отметил про себя, что упрекнуть нахала в ответ ему нечем: на Гилберте был тёмно-синий костюм, который как нельзя кстати гармонировал с его внешностью. Стоун во все свои года был безупречен. — Я парень, вообще-то! — заявил Рене, краснея от негодования. Волосы короткие, груди нет, но всё равно за девчонку принимают. Он ещё мог смириться, что на работе приходилось надевать женскую одежду, но чтоб так… — Прости, — примирительно произнёс Гилберт. — Ты очень симпатичный. И вот в этот самый момент Рене влюбился. Влюбился в эти медовые глаза, в эту ласковую улыбку и низкий бархатный голос. В этого человека, которого никогда не смог бы забыть, даже если это была бы их единственная встреча. Рене было пятнадцать, когда его очаровал обычный студент последнего курса университета — Гилберт Стоун. Впрочем, Кинзи в то время тоже ещё не был звездой подиума, телеэкрана или музыкальной сцены. Рене, как он считал, был самым обычным: девушки не смотрели ему вслед, не подкладывали ему номера телефонов на салфетке в баре. Да и Гилберт, в общем-то, был среднестатистическим парнем, который ещё только мечтал чего-то достигнуть в жизни. Вот в кого влюбился Рене — в простого человека. — Мы встретились с тобой четырнадцатого февраля девять лет назад, — прошептал Рене охрипшим голосом, поглаживая подушечками пальцев влажный висок Гилберта. Они лежали на кровати усталые, вспотевшие и до безумия счастливые. Гилберт смотрел на него из-под опущенных ресниц, всё ещё тяжело дыша после горячего секса. — Ты преследовал меня, — наконец насмешливо фыркнул Гилберт. — Всего два раза пришёл к тебе на работу — и уже «преследовал»? — возмутился Рене, давая лёгкий подзатыльник Стоуну. — Мне тяжело было воспринимать тебя всерьёз — тебе же было четырнадцать. — Пятнадцать! — Ладно — пятнадцать, — согласился Гилберт, — но мне-то было двадцать один. — Бу-бу-бу, — надулся Рене, повернувшись к мужчине спиной. — Но кто-то же не погнушался всего через месяц после знакомства затащить малолетку в постель! Хренов старпёр-извращенец! — Конечно. Ты ведь у меня такой соблазнительный, — жарко прошептал Гилберт, прижимаясь к нему всем телом и целуя в плечо. — И тогда, и сейчас. Рене сердито хмыкнул, отдёрнув плечо. Гилберт отстранился, от чего немедленно стало холодно, но почти сразу же вновь устроился сзади, чем-то шурша. Перед Рене появился красивый букет с цветами, название которых он так и не мог удержать в памяти. Гилберт много раз объяснял ему, что это за цветы и что они значат, но он постоянно забывал. Кинзи запомнил только то, что этот букет — одно большое признание в любви, которое нельзя выразить словами. Рене обнял букет и, закрыв глаза, уткнулся в него носом. — Знаешь, а у меня для тебя есть подарок, — пробурчал Рене. — У меня тоже, но всё потом… — Никуда не уходи! — перебил его Кинзи и, вскочив с кровати, помчался в сторону гардеробной вместе с букетом в обнимку. Гилберт расслабленно потянулся, но он даже подумать ни о чём не успел, как Рене вновь оказался в спальне. Он встал прямо напротив кровати, держа в руках большой футляр, похожий на папку. Гилберт улыбнулся представшей картине: взъерошенная модель с припухшими губами и отметинами на шее и груди, абсолютно голый, с букетом и папкой в руках. — Это тебе! — Рене достал из папки большую ламинированную фотографию. Было ясно, что это фото из линейки утренней фотоссесии, поскольку бельё на нём было всё то же, вот только… — Ах, ты… — задохнулся Гилберт, чувствуя, как волна возбуждения вновь приливает к паху. На фото Рене стоял спиной, пальчиком оттягивая шортики, выставив круглую попку на обозрение. На снимке даже было видно маленькую родинку, которую так любил целовать Гилберт. И всё бы ещё ничего, если бы не выглядывающие аккуратные яички… А взгляд! Этот взгляд из-за плеча! Красные губы… — Кто это снимал? — прошипел Гилберт, рывком притягивая Рене и сжимая его попку ладонями — о да, он любил это делать. — Кого мне нужно убить? — Никого, — улыбаясь, прошептал Рене в самые губы Стоуна, — когда все ушли, я поставил фотоаппарат на штатив и… — Ты меня с ума сводишь. Я хочу тебя. — У меня есть ещё одна фотография, — доверительно признался Кинзи. — И какая же? — вскинул бровь Гилберт, прочертив ногтем линию на спине любовника. — Эту я сам себе подарил, — игриво подмигнул тот и, потянувшись, достал из папки ещё одну фотографию, от которой Гилберт просто дар речи потерял. На ней уже был Стоун. Он лежал на кровати, а фотографирующий его Рене, скорее всего, был верхом, и они явно занимались кое-чем с пометкой: «Плюс восемнадцать». Гилберт был напряжен: накаченный торс и лоб блестели от пота, вена на лбу вздулась, как и на руках. Глаза затуманены похотью, на губах оскал. Одна рука запрокинута за голову и сильно сжимала подушку. Гилберт на фото либо уже кончал, либо был в наносекунде от крышесносного оргазма. Он совершенно не помнил, чтобы Рене его снимал. — Я готов кончить, только посмотрев на это фото, — томно прошептал Рене, прикусывая ухо Гила. — Ты сейчас будешь кончать только от моего члена внутри, — оскалился Гилберт, отбрасывая ненужные предметы куда-то на пол и подминая Рене под себя. — Я люблю тебя, Гилберт, — между поцелуями выдохнул Рене. — И я тебя, малыш, — тихо прошептал тот в ответ. Но всё пошло не так, как они планировали. Позвонила Лиза, секретарь Гилберта, и тому пришлось ехать в офис. Рене, конечно, расстроился, но помог подобрать костюм и поцеловал его на дорожку. — Я быстро, — виновато пообещал Гил. — Кстати, — вспомнил Рене, стряхивая невидимые пылинки с его пиджака, — что там за подарок, о котором ты говорил? Гилберт улыбнулся, притянув за талию парня, и, поцеловав в лоб, ответил: — Остров. Вилла. Ты и я. Две недели. Рене непонятливо хлопал ресницами, пока до него окончательно не дошёл смысл сказанных слов. Это было похоже на сон. Он всегда благодарил Бога за то, что тот послал ему Гилберта — самого удивительного человека на свете. Рене пылко поцеловал того в губы, повиснув на нём, как маленький ребёнок. И даже взвизгнул на радостях. Счастье было настолько тёплое и необъятное, что Кинзи не смог сдержать слёз. За девять лет их отношений из-за загруженных графиков — как у Рене, так и у Гилберта — им редко удавалось вырваться куда-то хотя бы ненадолго, даже просто побыть наедине удавалось не так часто: папарацци следовали за Рене чуть ли не по пятам, да и Гилберту от них доставалось. — Первый наш совместный отпуск больше чем на три дня, — с нежной грустью произнёс Гилберт. — Отныне всё изменится. — Страстно в это верю, Рене. — Гилберт поцеловал его в губы и отстранился. — Вернусь через час, максимум — два. Не скучай. *** — Почему твой день рождения мы отмечаем в моём доме? — уже вечером этого бесконечного дня, потягивая из своего бокала вино, с улыбкой спросил Гил у Айзека. Особняк Стоуна был полон гостей: друзья, родственники — все уже были здесь. А ведь Гилберт ещё даже опомниться не успел от того, как его сестра час назад по телефону заявила: — У нас ЧП, плита на кухне сломалась, поэтому мы идём к тебе. Это был развод уровня детсада, но Гилберт прошляпил момент, когда можно было отказаться — и Сью успела бросить трубку. И вот теперь, стоя у стены с бокалом вина, он устало тёр ладонью лицо, думая не столько об отчётах, которые пришлось бросить, и секретарше, которая названивала ему каждые пятнадцать минут. По его дому ходили родители, дед, работники Ruby’s Garden и ещё много людей, которых Гил знал не первый год, но… Боже правый, да он еле успел спрятать их с Рене интимные вещи и теперь раз за разом напряжённо проматывал в голове, а не забыл ли он ничего. Стивен с открытым ртом исследовал гостиную с камином и вообще — каждую комнату в доме, он бы залез даже в личные вещи, если бы ему позволили. К счастью, этого никто делать не собирался — Гилберт за этим тщательно следил. — Ого! — раздалось из коридора, а через две секунды в дверном проёме показался Рене. В лёгком коротком пальто и тёмных брюках. Хотя даже в таких обычных вещах он выглядел как с обложки модного журнала. Окинув честное собрание удивлённым взглядом, он тихо поинтересовался: — Мы что-то празднуем?.. — День рождения Айзека, — мрачно ответил Гилберт. — Привет! — громко произнёс Рене, привлекая к себе внимание. — Рене! — И начались объятия, вопросы: «Как дела?», «Чем ты теперь занимаешься?» и «Прекрасно выглядишь, до сих пор снимаешься?». Об их отношениях здесь знали все, кроме новенького Стива, который теперь стоял как будто громом поражённый. Он с открытой пастью наблюдал за ангелом Гилберта, чем вызвал у последнего крайнюю степень недовольства. В то время как Рене весело болтал с родителями Гилберта, в комнате назревала буря. — Прекрати пялиться! — шикнула Алекс, пихая Стивена локтем. — Что? — не понял тот. — Я сошёл с ума, или это Рене Кинзи? — Ещё пять секунд — и настанет апокалипсис, — добавила она. — Почему? — Потому что самый большой недостаток моего брата — бешеная ревность, — невинно улыбаясь, объяснила подошедшая Сью. — Э?.. — Ты тупой? — раздражённо нахмурилась Алекс. — Повторяю: хватит пялиться на его парня! — Парня?.. — Это не лечится, — сокрушённо покачала головой блондинка и отошла подальше, чтобы в случае чего не оказаться в эпицентре катастрофы. — Да не пялюсь я! — возмутился Стив. — И вообще — разве это не жутк… — Только попробуй закончить своё предложение, — услышал он рядом тихий, но убийственно ледяной голос Гилберта, который практически заставил всех присутствующих замолчать. — Извините, — проблеял парень, стыдливо опуская голову. — Ну что ты парня пугаешь, Стоун, — недовольно пробурчал Рене, отпихивая мужчину в сторону. — Привет. Меня зовут Рене. Стив пожал протянутую ладонь и растеряно ответил: — Да я вроде как знаю… В смысле меня зовут Стивен. — Очень приятно, Стивен, — улыбнулся Рене. — Мы отойдём на секунду, — с добродушной улыбкой сказал Гилберт, утягивая Рене за талию и снова из опасного зверя превращаясь в дружелюбного и идеального мужчину. — Только не задерживайтесь в спальне, сладкая парочка! — шутливо прокричала им вслед Сью, после чего захихикала, как самый настоящий злодей из какого-нибудь мультика. — Напомни мне, чтобы я тебя больше к себе не приглашал! — ответил ей Гилберт, поднимаясь вместе с Рене на второй этаж. Когда за ними закрылась дверь спальни, Гилберт крепко обнял Рене, зарывшись в светлые волосы лицом и вдыхая запах любимого парфюма. — Ну ты чего? — с улыбкой в голосе спросил Рене, успокаивающе поглаживая его по спине. — Не люблю типов, которые поливают тебя грязью, — недовольно проворчал Гилберт. — Именно такие потом и начинают на тебя слюнями капать. — Гилберт, вот сейчас ты намеренно бред несешь, да? — со смешком поинтересовался Рене. — Ты забыл, как мне хейтеры докучают? Забыл, сколько нападений на меня было? Вряд ли это от большой любви. — Это другое! — Гилберт разозлился, но не на Рене. Перед глазами пронеслись события не столь приятные. Рене разрисовывали машину, нападали на него, портили вещи, слали письма с угрозами. А после того как кто-то забрался в старую квартиру Рене, когда он был в другом городе, Гилберт заставил его переехать к нему. Тогда в квартире Кинзи не осталось ни одной целой вещи — абсолютно всё было разбито, сломано, изрезано. А ещё в сети всплыли данные, что у Рене есть любовник, потому что он хранил подарки Гилберта и никогда не выкидывал письма, которые тот прикреплял к ним. Как же Рене тогда рыдал. Нет, не потому что кто-то копался в его грязном белье, а потому что исчезли или же были уничтожены все дорогие его сердцу вещи: письма Гилберта, первый подарок от него — красивый золотой браслет с гравировкой — и множество мелочей, которые Рене с любовью хранил. — Я тебя больше никогда в обиду не дам, — прошептал Гилберт, нежно целуя светлую макушку. Рене улыбнулся: он был безумно счастлив, что девять лет назад, когда он был ещё несмышлёным мальчишкой, он всё-таки решился позвать на свидание одного очень привлекательного и упрямого парня. В день Святого Валентина.