Охотник для мага

Все изменилось сразу после Церемонии Выбора. После того, как Убогая в своей серой хламиде, не думая и, кажется, совсем не боясь, сиганула с крыши в черный пролом, ни разу даже не взвизгнув. Определенно, Бесстрашие у нее в крови. Определенно, она выбрала нужную фракцию. Определенно, Джейс помешался на ней в ту же секунду, и теперь вторую неделю следует всюду, как тень. Помогая, уча, тренируя. ... Алек сжимает зубы плотнее и бьет с каждым разом сильнее. Бьет насмерть. Метит в лицо. Разбить в хлам это сраное совершенство. Залить кровью, не оставить ни одной целой кости. Удар... и еще... Их поединок из раза в раз — какое-то безумное шоу, за которым следят, боясь даже дышать. Никто до сих пор не решил и не понял, кто же из двоих братьев Лайтвуд сильнее. Один может свернуть шею другому без особых проблем или пробить рукой грудную клетку навылет. "Ты давно меня победил. Ты из нас двоих давно первый. Но только потому, что я хочу быть вторым. П о с л е тебя", — думает Алек. Теперь все совсем по другому. Подсечка, удар. И Джейс, засмотревшийся на рыжую Клэри, летит ему под ноги кувырком. В четвертый раз только за эту неделю. У девчонки приоткрывается в ужасе рот, когда более хмурый и темный из братьев прыгает сверху, сдавливая коленями шею. — Ты размяк из-за нее. Ты, блять, почти стал таким же убогим, — шипит, склоняясь к лицу, и в темных, как пропасть, глазах, Джейс видит отблески пламени, что бушует внутри, выжигая младшего Лайтвуда подчистую. — Слишком хорошо о себе думаешь, братец, — незаметное глазу движение, подскок, и вот уже Алек Лайтвуд летит через всю комнату прочь, ударяясь хребтом о кирпичную стену. Поднимается, утирая кровь из рассеченного лба. — Новобранцы, продолжать тренировку. Посмотрим, кто из вас пройдет в следующий тур, а кто не подходит Бесстрашию, — он идет сквозь расступающуюся перед ним колонну девчонок, мальчишек. Он не смотрит чуть вправо. Туда, где Джейс Лайтвуд любезничает с рыженькой Клэри. Наматывает выбившуюся прядь на палец, чуть тянет к себе. Так, что та буквально падает парню на грудь и прекращает дышать. Стук ее сердца Алек слышит даже отсюда. Как и ощущает густой аромат возбуждения, что исходит от брата. Проклятый кобель. * — Слушай, он наиграется и остынет, ты же знаешь. Так бывало не раз. Новая красотка, новый вызов. Тем более, она из Отречения. Ты же помнишь? "Ты же помнишь, что и он когда то, еще неразумным ребенком, сбежал оттуда сюда и стал нашим названным братом. Но его корни именно там. Ты помнишь?" Сестренка обрабатывает сбитые до мяса костяшки, промокает обеззараживающим составом, и Алек громко шипит. У него под ребрами — точно такие же язвы. У него из груди будто вырвали огромный кусок. В тот миг, когда Джейс подхватил за бедра Клэри Фэйрчайлд, прижимая к стене, засунул язык меж ее послушно раскрывающихся губ. Алек подумал тогда, что они совершенная пара. Он подумал тогда... к дьяволу. Он просто ушел. * — Ты ведь тоже из перешедших? Или урожденный Бесстрашный? — с недавних пор Клэри крутится где-то рядом с ним постоянно. За завтраком и обедом, на тренировках и после отбоя. Накрывает его руку своею и глядит так наивно. Моргает. Алек фыркает, демонстративно отодвигая тарелку. Уходит. Кажется, где-то там, за спиной, на пол падает тарелка или приборы. В наступившей оглушающей тишине ледяной голос брата впивается, точно лезвие в кожу: — Это шутка? Ты можешь говорить со мной? — Но ты... я... мы ведь... — девчонка что-то лепечет, совершенно сбитая с толку. Алек больше не слышит, захлопывая дверь в свою комнату с такой силой, что трещина ползет снизу по косяку. Да и плевать. Стягивает куртку, ботинки, оставаясь только в штанах. Боксерская груша и едва зажившие пальцы. Струйки крови сочатся из раскрывшихся ранок. Боль — это то, что нужно. Бесстрашные не боятся и никогда не сдаются. * — Пора сделать перерыв, не находишь? — Джейс всегда крадется беззвучно, как дикая кошка, которые, наверняка, еще живут где-то в горах, за стеной. Ступает по мягкому ворсу ковра, останавливаясь точно за спиной. Алек замирает, когда чуткие пальцы скользят по спине, собирая бисеринки пота, прослеживая контур каждой татуировки. Почти сразу сменяет руки губами. Невольная дрожь, и пожар разгорается в венах, в паху, в голове. Он весь за секунду объят пламенем, он сгорает. Это то, что всегда делает Джейс — приходит и берет, одновременно сжигая дотла, превращая в пепел, в золу под ногами. — Фракции. Мой названный брат не хочет быть кем-то одним, — кончик языка касается кожи, и Алек кусает себя за губу, чтобы не застонать. Он опускает ресницы и выдыхает. Еще и еще. Дыши, Александр Гидеон Лайтвуд. Дыши. Контролируй. — Мой Алек. Смелый и самоотверженный. Умный, честный и добрый, — язык скользит вдоль позвонков. Кровь сочится из закушенной крепко губы. — Над добротой нам еще предстоит поработать, ведь правда? — Дж-жейс, я... — Не надо, я все понимаю. Иди сюда, Алек, — рванет на себя, разворачивая меньше, чем за секунду, впиваясь губами в израненный рот, зализывая языком еще одну свежую ранку. Ворсинки ковра щекочут лопатки и поясницу. Джейс нависает над ним, приподнимается ненадолго, окинет взглядом распростертое под ним совершенное тело. Похожий на ангела и демона сразу. — Завтра у них посвящение. — Мне наплевать. Это всегда будешь ты, понимаешь? Я всегда выбираю тебя в любой из фракций, из миров. — Но Клэри... — Не надо, Алек. Джейс знает сотню способов, чтобы заставить его замолчать. Джейс умеет такое, что Алек себя забывает. Джейс целует его исступленно, освобождая от остатков одежды. И тут же толкается внутрь, вызывая вспышку боли и наслаждения разом. Взрывая миры у него в голове, раскрывая все тайны вселенной. Как наказание и как награда. Как единственный смысл. Как тот самый выбор, которого не было никогда. — Запомни, Алек, — сбитым выдохом, рыком, поцелуями и толчками, сплетенными пальцами. — Я. Просто. Всегда. Выбираю. Тебя. Птицы мечутся на границе города над стеною. Птицы громко и тоскливо кричат. Птицы как будто чувствуют бурю, что заходит из бесплодных земель. Птицы будто чувствуют что-то... Будет гроза. Обязательно будет, но еще не сегодня.