Золотое солнце

Время неслышно скользит вперёд, будто туман над озером рассветным. Занимается над ним, и над уходящими к горизонту болотами, светлая заря. С каждым новым восходом всё ближе день, когда в моих глазах угаснет навсегда свет золотого солнца. Я – Юва. Я – дочь этого прекрасного мира, что отвергает всех прочих людей, кроме меня и сестёр моих. Ещё младенцем увидала меня Зрящая, и унесла с собою, в самую глубину болот, из которых берёт начало великая река Фростринд. Как и прочие сёстры, училась я лишь одному: видеть. Придя в мир этот, я была слепа и беспомощна. Могла я видеть лучи солнца и улыбаться в ответ на улыбку его – но разве бы сумела я без помощи чужой обучиться всему, что надобно знать настоящей ведунье? Восстаёт золотое солнце из плена ночного, медленно скользит сверкающем змием по небесному своду. Оно живо так же, как жива эта пугающая земля, что служит домом мне и сёстрам. Если закрыть глаза, то можно увидать куда больше, чем когда они открыты. Ведомо любой из нас, что у каждого гниющего древесного ствола, у каждой кувшинки на мутной воде есть свой голос. Расслышать его нельзя, но можно увидеть, как приветствует тебя этот таинственный мир. Болото – наш отец и наша мать, а какие родители способны обидеть рождённое ими чадо? Да, порой суровы эти места, а уроки жизни, что они преподают нам, и не пережить можно. Но разве не стоит это возможности вслушиваться в шелест жёсткого болотного камыша, видеть, как обитатели болота – такие же его дети, как и ты – приветствуют тебя. Сегодня я прощаюсь с взрастившим меня, привычным миром: Зрящая, что всегда руководила нами, молвила, что настал день и мне стать взрослою ведуньей. Наш закон суров и непреклонен – я, не имеющая в себе сил заменить Зрящую, должна буду расстаться с привычным миром, сотканным из зелени, черноты и золота, льющегося с небес. По достижении полнолетия я не научилась контролировать дар Видеть, а значит, отныне не должна буду глядеть на этот мир. И потому ловлю я взглядом тёплую, чуть грустную улыбку солнца, и вдыхаю знакомый с детских лет запах сырости и грязи. Медленно бреду по деревянному настилу, и ступни, огрубевшие от постоянного хождения босою, неслышно касаются нагретой солнцем поверхности. Редко, редко в наших болотах случаются столь тёплые и невыразимо прекрасные дни. Даже самый суровый родитель любит своё дитя; и сегодня я вижу, что не пусты слова эти. Проносятся во влажном и душном воздухе жужжащие стаи комарья, но даже они сейчас так дороги и прекрасны. Я иду к Зрящей, чтобы отныне глядеть в иной мир и быть такою же, как старшие мои сёстры. Притихло всё – и квакающие лягушки, и жужжащие комары, и будто бы даже небо с льющимся с него золотым сиянием примолкло. То хозяин болот попросил тишины: не любит он, когда смущает шум дочерей его. Нынче не только лишь я прощаюсь; болото тоже прощается со мною. Знает оно: отныне и я стану другою, и оно изменится в новых моих глазах. А покуда ещё сияет могучее светило, и играет переливчатая улыбка его на боках каменных идолов, неровно выглядывающих из воды: не могут они удержаться прямо, постоянно подмываемые многочисленными водами, проистекающими из самой земли. Прекрасны мои родные болота, но они же и опасны: ступишь не туда, и окажешься заместо зелёной лужайки в холодной глубине, что с трудом может согреться за краткие дни лета. Зрящая уже ждёт меня, и я вижу тонкую иглу в её руках. Не боюсь я: с самых детских лет не чувствуем мы с сёстрами ни холода, ни боли. Не имеем мы права быть такими, как прочие женщины, но есть у нас нечто большее. Мы говорим с этой землёй, и мы знаем её, как никто другой: чего же боле нам требовать? У каждой твари на земле этой предназначение своё: наше – быть вещими духами остывающей к зиме суровой земли. Ведь не сетует же кувшинка на то, что должна она закрываться с наступлением ночи, или вода на то, что покрывается к зиме лёгким и ломким льдом, походящим на тающую в руках полированную слюду?.. Я стою на коленях пред Зрящей – единственной из нас, кто способен глядеть в оба мира. Последний раз я смотрю на золотое сияние небес – и закрываю очи, чтобы более никогда не глядеть на мир так, как прежде. Прощай, золотое солнце!