Заря надежды

Непроглядная тьма сопровождала их целый день напролет. Зрение Сариэль уже давно обострилось, и вместо непонятных cмазанных силуэтов в темноте она могла различить детали своих собратьев по несчастью. Она по-прежнему была немногословна, лишь периодически хохоча над рассказами Гимли о жизни под горой. Она чувствовала, что эльф был напряжен и раздражен, но как тут не смеяться, если гном так искренне и серьезно рассказывает о своем первом переходе на лошади, и так красочно описывает вкус земли, когда он все-таки с свалился с животного. Правда, его вполне удовлетворяло то, что с гондорцем девушка хранила воинственно — прохладный нейтралитет. Здесь, в беспросветной глубине она остро ощущала настроение каждого, и находила в этом большой, но единственный плюс подземелий. К эльфу она прислушивалась из чистого любопытства, нежели из личного интереса. По крайней мере, именно так она уверяла свое внутреннее я. Когда сил переставлять ноги совсем не стало, и хоббиты заплетающимися ногами споткнулись о каждую неровность дороги, Гендальф дал команду к отдыху. Маг присел на какой-то выступ прямо у обрыва. Хорошо, что посохи хоть немного освещали окрестности, ее то Сариэль даже не могла предположить, как далеко и долго ей бы пришлось лететь со свистом вниз, прежде чем она бы неаккуратно украсила пол пещер своей размазней. Эльфийка с готовностью рухнула прямо возле мага. Помаявшись без дела, она склонила голову, уткнувшись в колени мага и сладко уснула, положив под щёки молитвенно сложенные руки. Гендальф долго добивался доверия от этой диковатой девчонки. Она была уже не та трясущаяся от страха, не спавшая, должно быть, целую вечность, худая эльфийка, которая цеплялась за складки его одеяния и молила забрать с собой, в лучшую жизнь. Он ничего у нее не спрашивал, ничего не обещал, лишь долго и пристально смотрел в глаза отчаявшихся родителей и кипящего праведным гневом брата, и все же согласился. Увез из места, ассоциировавшегося с кошмаром в неизведанный, дивный мир. Волшебник сам не заметил, как привязался к оказавшейся любопытной и жизнерадостной девушке, стойко пытавшейся забыть о своей травме и жить полной жизнью. Эльфийка была благодарна Гендальфу, он это просто знал, хотя они никогда не говорили по душам — ей не нужна была жалость, а магу — благодарность. Так и жили, порознь, но неразрывно. Волшебник был рад, что в мире теперь есть, пусть такое несуразное, но старательное и талантливое наследие. Он мягко опустил огромную ладонь на голову девушки и принялся медленно разглаживать лохматые волосы — Сариэль не любила, да и не умела толком творить себе прически, поэтому ходила простоволосая. Иногда Митрандир жалел, что вырастил из нее воина, мага, но не прекрасную принцессу, судьбы которой она заслужила. Хоббиты вокруг ныли, что их компания заблудилась, чего маг не отрицал. Но, сидя с трубкой в руках, он старался не обращать своего внимания на назойливых полуросликов, отрешенно глядя на утекающий куда-то в сторону дым. — Ну конечно же! — пробормотал он. — Если сомневаешься в чем-то, доверься своему нюху. Воздух в том направлении не такой затхлый. Сариэль сонно свалилась с коленей прямо в услужливые объятия гнома. — Докатилась… — вяло прокомментировала она, секундой позже осознав столь явную двусмысленность своей фразы. И тут же, спохватившись за гипотетическую девичью честь, встала, опять же, не принимая ничьей помощи под причитания Гимли: — Золотце, что ж ты так неаккуратно, так ведь и костей не соберешь однажды. — Я, господин гном, не хуже молодой ветки. Гни, крути, жги меня — я не сломлюсь. *** Братство, подтянув свои пояса, чтобы заглушить голос голодного зверя внутри брюха, вновь принялось спускаться, пониматься по лестницам, пересекать залы, перепрыгивать пустоты. — Рискнём зажечь свет поярче. Перед вами великое царство и гномьий город Дварроудельф! — шепотом, но от этого не менее громогласно произнес Гендальф, отдавая честь мастерству древних строителей. Сариэль, чистая в своей непосредственности, охнула и приоткрыла рот, восхищенно осматривая окрестности и искренне не понимая, как приземистые (будет честными — коротенькие) гномы смотри прорубить такое высокое и величественное сооружение, которое, годами лишенное должного ухода, и не думало обваливаться. Побродив еще с полдня (хотя, конечно, сколько точно они там были, нельзя сказать — под землей время смазывается и почти не проявляет себя) и набрели в итоге на чью то гробницу. — Склеп в склепе, — покачал головой Боромир. Сариэль презрительно вытянула губы, тоже ей, нашелся специалист по склепам. Хорошо, хоть Лелогас не стал защищать трактат по оркам прямо сейчас, иначе бы девушка за себя не ручалась. Вообще, в гневе ей всегда казалось, что она похоже на одно из божеств людей, у которого вместо волос на голове колыхались языки пламени. Но она значительно смягчилась, увидев, как подкосило горе гнома, узревшего в гробу Балина, повелителя Мории. — Такой величественный даже после смерти, я уверена, что и при жизни он был достойным легенд воином, — легонько коснувшись плеча Гимли, эльфийка нежно выражала сочувствие. В такие моменты она очень ценила свое происхождение — у вечного народа было достаточно времени, чтобы вырабатывать воистину колоссальную чуткость и умение подбирать нужные слова. Правда, иногда девушка чувствовала себя подкидышем, потому что были моменты, когда слова не то, что вертелись на языке, но не произносились, а скорее просто не шли на ум. Впоследствии она вспоминала эту сцену, когда ласково упрекала гнома в излишней сентиментальности, хотя находила эту особенность Гимли очень милой. — Митрандир! — тихонько позвала мага Сариэль, обращая его внимание на валяющуюся без присмотра раскрытую книгу с письменами. При более детальном рассмотрении оказалось, что это чей-то дневник: — Они захватили мост и второй чертог. Мы забаррикадировались, но долго нам их не сдержать. Земля содрогается. Барабаны… барабаны бьют в глубине. Нам не выбраться. Тьма движется во мраке. Нам не спастись. Они близко… — прочитал маг, пусть и без выражения, с тихой скорбью по безвременно пропавшим в неравном бою, доведя эльфийку до мелкой дрожи — хотя она буквально недавно говорила, что гному следует быть сдержанней, сама сейчас была впечатлена вплоть до слегка увлажненного взгляда глаз. И тут же чуть не хлопнула себя по лбу за такую изнеженность — удивленное лицо аранена отрезвляло лучше всяких слов. Слезы высохли окончательно, когда девушка услышала ошеломляющий в такой тишине грохот. — Тук, болван! В следующий раз прыгни туда сам и избавь нас от своей глупости! — Гендальф был в ярости, но Сариэль прыснула со смеху (хотя, может, и от нервов — впотьмах плохо разберешь). Однако в следующую минуту всем было капитально не до веселья — всем послышался бой пресловутых барабанов. *** — Орки! — воскликнул Леголас. Это было феерически, абсолютно не смешно — ну что за дурацкая привычка сообщать очевидное? Девушка мысленно приказала себе немедленно привести план мести — каждое утро, когда этот аранен будет попадаться ей на глаза, она будет орать на всю округу с выражением искреннего удивления и безграничного ошеломления на лице (в скромной надежде, что мимика позволит ей такое вытворить)  — эльф! И смотреть за его реакцией. — Ух, намечается хорошее время препровождение не самых добрых утр, — девушка злорадно потерла руки, заранее победно косясь на недоумевающего эльфа. Потом о чем-то задумалась и выдала, больше не смотря на Леголаса. — Ты, главное, будь осторожен. А то у меня на тебя грандиозные планы! — и тут же, осознав, что язык ее — враг всем окружающим, с обиды прикусила его, густо покраснела и отбежала подальше от бедного эльфа, доведенного до восхитительного шока. Будь у нее время, она непременно бы гордилась своей работой. Не то, чтобы ей нравилось доводить всех вокруг до белого каления. Но раз уж попытки обуздать язву внутри себя не увенчались успехом, она решила получать хоть какое-то если не удовольствие, но пользу. В последний раз она проверяла предел раздражительности мага перед сном, и слегка переборщила с болтливостью. Хоть маг и понимал, чего добивается девушка, не вытерпел, и дыхнул на нее зачарованным дымом, да со злости перестарался — она спала крепче медведя в разгар зимы, и все попытки разбудить ее оканчивались бытовой ссорой с увечьями. Тем временем, стоя в темном подземелье, ожидая, пока орки достигнут пункта назначения, эльфийке казалось, что она попала в день сурка. Кругом специалисты по нечисти, и никого адекватного. Голова девушка гудела, в крови кипело напряжение, отдаваясь тугим набатом в висках. Она была готова показать всем, как хорошо разбирается в орочьей анатомии, путем разделки несчастных в мелкую крошку. Правда, завидев, какое количество тварей явилось по их души, пылу у Сариэль как-то разом поубавилось. Сдавленно пискнув «двери!», она прокашлялась, не поверив, что этот голос принадлежит ей, а не наполовину прихлопнутому, слегка контуженному комару. И резво, как ужаленная рысь, побежала помогать баррикадировать двери. Правда, все их потуги не произвели должного эффекта — серая, кишащая масса просто сломила препятствие на своей пути, даже не заметил его толком. Сариэль пожалела, что так и не научилась обращаться с луком, завистливо косясь на Леголаса — больно ловко у него получалось нанизывать орков на стрелы, словно всю жизнь рукоделием занимался. А потом в ее голову забрело шальное воспоминание, где Гендальф, изрядно выпивший, рассказывал, что светлейшего повелителя Лихолесья за глаза именуют лесной феей. И, доставая меч, она была довольна вновь произведенным эффектом — лохматая эльфийка, смеющаяся смерти в лицо. И какая разница, из-за чего на ее губах играет полубезумная ухмылка? — Нет, к такому меня жизнь не готовила, — Сариэль просто встала посреди поля битвы, смотря на огромного, обезумевшего (хотя, что терять и так не сильно мозговитому существу) и разъяренного выше всяких пределов тролля, почти не обращая внимания не мелкого орка, насаженного на меч. Плечи изрядно ныли, и одну кисть, она, скорее всего, слегка повредила — с непривычки от души крутанув лезвием. Вообще, прорва тварей и не думала уменьшаться, а тут еще и эта пятиметровая особь «попробуй-убей-меня». Шкура ведь у троллей всегда была будь здоров. Так что убить его — это не горных орков протыкать хотя даже и это давалось девушке с усилием. Решив, что оружейные бои — суровый удел мужчин, она спряталась за одну из колон, чтобы сотворить огненный шар. Заклинание было энергозатратное, зато по разрушительности как раз подходило по ситуации. Вскарабкавшись по полуразрушенным стенам на небольшое возвышение, она прикрыла глаза, зная, что пока ее здесь не найдут, и принялась собирать нити заклинания воедино: — Айра нарэ даг котумо* — шептала она, заворожено, как, впрочем, каждый раз, наблюдая, как маленькая огненная запятая рождается, паря над ее ладонью, и неумолимо растет, до тех пор, пока своим жаром не начнет опалять лицо, и без того раскрасневшееся и горячее от напряжения. Когда держать эту магическую материю, уже обретшую собственную волю и стремление разрушать, стало невозможно поддерживать хоть в сколько-нибудь приличной форме, Сариэль осторожно (читай — почти не глядя) шагнула вниз со своего выступа. И как раз вовремя — недостаточно быстро, чтобы испугаться за Леголаса, который буквально за секунду до ее феерического спуска выпустил последнюю стрелу из своего колчана в голову троллю, а тому хоть колом по голове чеши, и наоборот, достаточно быстро, чтобы успеть уронить на спину чудовища фаербол, закрыться руками от взрывной волны и шмякнуться следом, безнадежно прокоптившись, зато со счастливой улыбкой смотреть на целых Арагорна и Фродо. Ведь благодаря огненному шарику тролль отправился к праотцам, слегка изменив траекторию, и бедняг не погребло под этой многопудовой тушей. Орки, испугавшись то ли столь феерического появления Сариэль, то ли чего-то более непонятного и устрашающего, но исчезли они той же дружной роящейся волной, какой и прибыли сюда чуть ранее. Хоббиты с трудом удерживали гнома, который махал топором не хуже мельничного цеха и орал так, что эльфийка бы совсем не удивилась, если бы его покойный родственник (упокой Эру его душу, естественно), встал бы вдруг из гроба да преподал бы урок пра-пра- и еще много раз правнуку, чтобы знал, как будить мертвых от вечного сна. Гендальф, после короткого осмотра общей целостности отряда, приказал бежать что есть сил к мосту Казад-дума. А это значило, что до выхода осталось всего ничего. Но только они вышли из склепа, и добрались до последней, самой шикарной залы, на рассмотрение убранства которой, по правде говоря, не было времени, их снова окружили орки, правда, по-прежнему держась на почтенном расстоянии. *** — Митрандир, это же ведь не нас они так боятся, верно? — размазывая по лицу сажу, выдыхая по одному слову, пропыхтела Сариэль. Маг уже успел прочитать ей нотацию о том, как разумно волшебник должен тратить свои силы, про баланс материи и добавил много заумных слов, половину которых девушка из-за временного оглушения ударной волной прослушала, а другую половину просто пропустила мимо ушей. — Это Балрог — демон древнего мира. Этот враг не по силам никому из вас. Бегите! Быстрее! Веди их, Арагорн. Мост уже близко. Делай что я сказал, мечи здесь бесполезны. Сариэль, помолчи, Эру заклинаю! Девушка сникла, так и не начал возмущаться. Все же пределы бессовестности тоже надо было знать. Спеша, у них не было возможности должным образом разобрать дорогу, поэтому девушка лишь гневно замычала, когда Боромир, свернув не туда, едва не свалился в пропасть, которой не намечалось, но его еле оттащил Леголас, на котором клещом повисла девушка, цепляясь тонкими пальчиками за его походный камзол, скользя мокрыми от пота ладошками к талии и по инерции пролетая с двумя мужчинами пару метров, оказалась придавлена ими. — То еще удовольствие, — фыркнула она, на бегу запихивая мешающиеся волосы под плащ и потирая ушибленный бок. Дорога к мосту опять обрывалась. На сей раз обхода не было, но небольшой промежуток позволял путникам себя преодолеть. Эльфийка, не сбавляя хода, продолжая ворчать что-то по поводу мужчин, которые произошли от косолапых медведей или вконец окосевших зайцев, перелетела расстояние между обломками и прогалопировала еще пару метров, не сумев остановиться сразу. Следом прыгнул Арагорн, и они с дунаданом отлично переловили всех хоббитов, не хуже, чем она ловила зрелые яблоки в подол много лун назад. Она вздохнула, утирая влагу со лба и столкнулась нос к носу с нахальным эльфом, который и не думал отходить, приземлившись к ней вплотную. От испуга, она не знала, как конкретно возместить моральный ущерб, поэтому сначала отвлекла внимание эльфа, подарив ему легкий поцелуй в нос, и, буквально за те доли секунды, что его зрачки расширялись, от души боднула его лбом и развернула против себя, ловить гнома. Потирая лоб, который горел и болел, она нисколько не жалела, и даже нашла время прыснуть в рукав так, чтобы гном не заметил того, что она видела ситуацию, которая порочила честь любого гнома. — Только не за бороду, нет — нет - нет! — конечно же, остроухий проигнорировал мольбы Гимли. Гонка снова вошла в свой ритм. И вот они, не хуже стада горных козлов, гремя обмундированием на всю округу, неслись сломя голову к мосту. «Фь-ить» — просвистела мимо эльфийки стрела, процарапала землю поодаль, сломавшись, и затихла. Орки тоже не дремали, не желая отпускать добычу. Девушка обернулась буквально на секунду, прикинув, кто из этого полчища мог быть настолько бесшабашный и навскидку прокляла парочку. Ей было не особо интересно, что стало с беднягами, но град стрел значительно поубавился, а значит, эффект был достигнут. Добежав, наконец, до моста, Сариэль радостно встрепенулась — впереди брезжил свет, а вместе с ним и надежда. Но вот, почти все перебежали мост. Почти. Все, кроме Гендальфа. Он сознательно остался, чтобы задержать Балрога. — Ты не пройдешь! — закричал Гендальф. — Самое сильное заклинание запрета. Да, только у Митрандира шансы и есть против этого существа. Обычное оружие не может причинить ему вред, но Гэндальф — из майар, а также у него есть магия и Гламдринг**, — шептала себе под нос девушка, пытаясь успокоить себя и уверить всех в положительном исходе. И, когда демон провалился в холодную бездну, она радостно подпрыгнула, зная, что все сейчас вздохнули с облегчением. — Нет! — следующий миг вновь разбил мир девушки, так бережно собираемый по кусочках в течение нескольких столетий — Балрог в отчаянном нежелании проигрывать взмахом своего хлыста зацепил мага и стащил его вниз за собой. Жизнь Гендальфа висела на кончиках его пальцев, которыми он цеплялся за крошащийся под давлением камень. Сариэль не сразу сообразила, почему не может двинуться с места, ока не обернулась и не увидела лицо эльфа, непреклонное, но так же, как и ее, полное боли и отчаяния. После короткого «прости», она поняла, что проваливается в темноту и падает в чьи-то руки. Ее подсознание боролось до последнего, готовое хоть в судорогах биться, лишь бы ее перестали касаться. Но, повиснув безвольной куклой, она наблюдала последние мгновения жизни своего учителя сквозь призму сужающегося и темнеющего пространства. Кажется, она пыталась звать его. Но все безуспешно. Она погрязла в темноте. Вокруг не существовало ничего, кроме теней, и она сама была тенью.