Всё, что ты любил когда-то, ветром унесёт

      Память раз за разом возвращалась к белому, чёрному и красному. И к ощущению, что нужно спешить.       Белый снег, чёрные горы, красное пламя в небе. Белая броня, чёрная униформа. Красные знамёна на фоне унылого пейзажа, горящие почти так же ярко, как вспыхнувший вскоре огонь. Кровь на снегу. Снежинки, звёздами усыпавшие чёрные волосы. Порядок и хаос, и хаос во имя порядка. Заря нового дня, зажжённая юным светилом.       Хакс спал, и во сне приходили воспоминания. Он стоял на помосте, обозревая ряды штурмовиков и офицеров. СИД-Истребители выстроились в форме букв Н. На этот раз холод «Старкиллера» не иссушал силы, а концентрировал их и увеличивал. Согревало осознание, что этот момент предназначен не для всех, а только для тех, кому сопутствовала удача, и кто приложил для этого все свои силы. Хакс заслужил каждый свой нынешний удар сердца, каждый вздох. Сейчас он стоял, сложив руки за спиной, и наслаждался чёткостью того, что лежало перед ним. Малейшие следы тревоги и опасений исчезли, и он будто парил на крыльях, созданных благодаря ему.       «Сегодня, – произнёс Хакс, и его голос разнёсся над тысячами голов, отражаясь эхом от далёких гор. – Сегодня – последний день правительства, погрязшего в коррупции. Последний день беззаконного режима, которому чужд порядок».*       Они были здесь, и он чувствовал, как множество сердец бьётся в такт с его собственным.       «В этот самый момент далеко отсюда Новая Республика задыхается и ковыляет, развращённая, бесплодная, бессильная хоть как-то поддержать граждан, которым должна служить. В это самое время целые системы обречены на угасание и вымирание – без помощи, без присмотра, без надежды. Увязшей в своём упадке Новой Республике не до них, и она не знает, что сейчас доживает последние секунды».       В звенящей тишине Хакс набрал полную грудь воздуха, до боли, и молчание в его мозгу сменилось громом оркестра, когда он произнёс слова, которые ждали своего часа долгие месяцы. Долгие годы.       «Смертоносный механизм – который вы построили, которому вы посвятили свои жизни и свой труд, который сейчас лежит под нашими ногами – этот механизм положит конец никчёмному Сенату, его смятенным представителям и их бережно хранимому флоту!»       Хакс пылал так сильно, что ему казалось – в его сиянии предметы должны отбрасывать тени.       «Когда этот день завершится, – выкрикнул он со слезами на глазах, – сотни миров склонятся перед властью Первого Ордена! Этот день запомнится как последний день последней Республики!»       Эхо слов ещё отражалось от гор, когда Хакс развернулся и отдал приказ открыть огонь.       Сначала появился свет – ослепительный, сияющий, обжигающий алый свет, — а спустя пару мгновений пришла ударная волна, и вместе с ней звук. Невообразимый, титанический, от него сжался воздух в лёгких, а все мысли исчезли. Грохот немного стих, стал более терпимым, но всё ещё поражал оглушённых людей. Хакс и его чёрно-белая армия смотрели, как красное пламя взмывает в небеса, всё выше и выше, обманчиво медленно прорезая космос.       «Вот оно, – подумал Хакс, всё ещё вздрагивая от отголосков шума. – Ничто в целой галактике не сравнится с этим когда-либо. Я сделал это, я...»       Он осёкся. «Нет, я этим руководил. Я отдал приказ. Но создали мы это все вместе».       Глядя поверх рядов своих людей, освещённых алым заревом, Хакс почти задыхался от невероятной гордости – за них, за то, что они построили. «Здесь и сейчас я действительно на своём месте».       Он проснулся, чувствуя эхо изумительного ощущения правоты, которое продержалось пару секунд, а затем рассеялось как дым.       По-прежнему ломило всё тело, но уже терпимее, и голова прояснилась. Хакс сел, пригладил волосы руками и выбрался из кровати. Ему нужен был... воздух. Или пространство.       Немного погодя команда «Тёмного Сердца» несколько удивилась, когда генерал в безупречной униформе, причёсанный волосок к волоску – просто ходячая иллюстрация устава – взошёл на мостик. Все знали, что после возвращения с Келлан-IV Хакс провёл некоторое время в медицинском отсеке – но вот он, в полном порядке, как будто ничего не произошло.       Хакс видел их реакцию по глазам, почти слышал её, и из-за этого его мысли сразу обратились к Рену, но нет, он не собирался думать о Рене. Только не сейчас. Хакс кивнул офицеру, который вёл корабль, и прошагал к большому переднему иллюминатору. Не такому огромному и элегантному, как на «Финализаторе», но сквозь прозрачную сталь было видно так же хорошо, и черноте космоса не было дела до того, на каком корабле он находится.       Он сцепил руки за спиной, вглядываясь в эту черноту. Искры звёзд, казалось бы, рассыпались по ней в случайном порядке. Хаос, но только с крупномасштабной точки зрения. Если приблизиться, можно будет распознать структуру каждой системы: планеты и спутники движутся в своём размеренном танце по особым правилам. Когда они тебе известны, когда ты знаешь, какие законы управляют материей и энергией, с помощью каких уравнений можно вычислить их поведение – ты сможешь просчитать практически всё, что угодно. Если у тебя будет достаточно времени. Знать законы необходимо, думал Хакс, испытывая желание прижаться лбом к холодной поверхности прозрачной стали. Но он не мог себе этого позволить, потому что таковы были правила.       Так много разных правил.       Хакс вспомнил: кажется, целую вечность назад он ещё ребёнком стоял в отцовском кабинете на Арканисе. Окна коменданта выходили на полигоны Академии, где два отряда несчастных кадетов выполняли серию прыжков под непрекращающейся серой изморосью. Через несколько лет, ещё до падения Империи, сам Хакс окажется там, в грязи, проклиная поганую погоду Арканиса на чём свет стоит. Но сейчас он смотрел вниз на кадетов с благоговением. Они были такими высокими, сильными и выносливыми.       Брендол Хакс в тот день был не прочь поговорить. Это случалось редко, обычно он читал нотации, и хотя многие его слова пролетели у младшего Хакса мимо ушей, кое-что отложилось в памяти.       «Альянс основан на фундаментальном непонимании, – сказал отец. – Все эти возвышенные идеалы свободы, истины, справедливости и так далее звучат прекрасно, но когда ты возьмёшься за них, обнаружишь, что вовсе не этого хочет большинство людей».       «А чего же они хотят?»       «Людям, – продолжал комендант Хакс, – просто нужно, чтобы общественный транспорт приходил вовремя, чтобы не росли цены на основные продукты, чтобы им не задавали сложных вопросов. И здесь в дело вступаем мы».       «Каким образом, сэр?»       «Мы – те, кому задают сложные вопросы, и мы на них отвечаем, – он кивнул на раскинувшийся за окном комплекс Академии. – Как обеспечить движение транспорта по расписанию? Какие факторы нужно принять во внимание, чтобы это стало возможным? Каким образом следует ограничить колебания цен на потребительские товары, учитывая влияние на поставки непредвиденных обстоятельств – например, неурожая? Кто раздумывает над тем, что обычные люди, живущие свои простые жизни, принимают как должное? Кто отвечает за установление – и поддержание – порядка?       «Империя», – сказал Хакс.       «Империя. Помни об этом. Управлять галактикой – это ответственность. Организовывать её, обеспечивать руководство и власть над беспорядком, контролировать, регулировать – без разницы, что конкретно. Это наша ответственность, потому что мы знаем, мы способны понять, что лучше всего для людей».       Отец замолчал, глядя на Хакса. Странное настроение для разговоров улетучилось, как тень от облака под ветром, и он перешёл к обсуждению успехов сына на недавних экзаменах. Но воспоминание о той короткой беседе не покидало Хакса. Даже когда Империя начала трещать по швам, и её крушение больше не казалось невозможным, он всегда помнил слова коменданта Хакса: «Альянс основан на фундаментальном непонимании». Братство, свобода и всё остальное – это было очень хорошо, но они не сохранили воздух внутри, а вакуум снаружи. К тому же, невозможно накормить людей идеалами, как бы пылко ты их ни отстаивал.       Для Хакса не стало сюрпризом, что после Галактического соглашения и учреждения Новой Республики порядок не установился естественным путём. Он и не мог. Вселенная стремится к энтропии, а не пытается её избежать. Каждый природный процесс увеличивает энтропию для всех его участников, пока работа не завершится. Тридцать лет, прошедшие с битвы за Джакку, стали примером того, что со стороны Республики не проявилось склонности к согласованной, организованной, эффективной деятельности.       Остатки приверженцев Империи, нашедшие пристанище в Неизведанных Регионах, наблюдали за тем, как растёт градус беспорядка в этой системе, и в скором времени возникли зачатки новой организации. Той, которая могла обеспечить необходимое руководство и правление, сделать то, что требуется. И в этой организации Хакс повзрослел, сконцентрировавшись на единственной цели, руководствуясь простым кодексом и эталоном. Его уважали не только благодаря прославленной карьере отца, но и за собственные труд, настойчивость и талант, которые он применял так последовательно и успешно, что дослужился до звания генерала, едва перешагнув за тридцать. Это было выдающееся достижение даже в амбициозном Первом Ордене.       Так много правил.       Хакс начинал ощущать – или воображать, что ощущает, всё равно – небольшое, но существенное несоответствие между взглядами Первого Ордена на галактику и тем, что делалось для их воплощения в жизнь. Он помнил, как говорил Рену на мостике «Финализатора»: «Берегитесь, чтобы ваши личные интересы не противоречили приказам Верховного лидера Сноука». Только сейчас стоило бы сказать это вовсе не Рену.       Яркие воспоминания: ещё до того, как всё рассыпалось на куски, Сноук приказал нацелить оружие не только на Ди'Куар, но и на всю систему Илиниум. Это застало Хакса врасплох, что случалось с ним редко.       «На систему? – переспросил он. – В соответствии с последними галографиками, в ней как минимум две, а может, и три обитаемые планеты. После уничтожения миров Хосниан, не будет ли более полезным разрушить только саму базу и объявить на остальных планетах власть Первого Ордена? Установить местонахождение базы – дело нескольких часов, и...»       Сноук прервал его, что тоже не было в порядке вещей. Но вообще-то и Хакс обычно не спорил с приказами. На задворках его сознания загорелся слабый сигнал тревоги.       «Мы не можем ждать, – приглушённая, чрезмерно артикулированная речь звучала быстрее и интенсивнее, чем когда-либо на памяти Хакса. – Даже несколько часов. За эти часы хотя бы один корабль может отбыть с информацией, которая даст им возможность найти Скайуокера. Даже один корабль – это слишком много. Чем больше времени мы им даём, тем больше у них шансов, пусть и слабых, обнаружить Скайуокера, убедить его вернуться и бросить нам вызов. Как только оружие будет полностью заряжено, я хочу, чтобы вы разрушили всю систему Илиниум».       Всё больше и больше аварийных индикаторов вспыхивало в сознании Хакса, теперь это напоминало мешанину предупреждающих звуковых и световых сигналов в неисправной кабине. Он уже было перевёл дыхание, чтобы заговорить снова, когда Рен, стоящий рядом, сделал это вместо него.       «Нет, Верховный лидер, я могу вытащить карту из разума девушки, и со всем этим будет покончено. Всё, что мне нужно – ваше наставление».       Гигантское призрачное лицо Сноука насмешливо скривилось, нависая над ними. «И ты обещаешь, что не подведёшь меня, когда дело дойдёт до уничтожения Сопротивления? – Даже не глядя на Рена, Хакс мог почувствовать, как тот вздрогнул. – Кто знает, может, они уже сделали копии карты и выслали их за пределы системы, в другие, второстепенные лагеря Сопротивления? Но те, кто лучше всех осознаёт значение карты, вероятнее всего собрались на главной базе. Если разрушить её, уничтожить их, хотя бы немного укрепится наша уверенность в том, что дорога к Скайуокеру перекрыта. Даже если они уже вывезли копии, истребление их руководства приостановит всех выживших, которые могли бы осмелиться планировать дальнейшее противостояние с нами. Одной этой причины хватило бы для того, чтобы я отдал приказ уничтожить Илиниум, даже если нет гарантий, что проклятой карте придёт конец».       Предупреждающие сигналы в мозгу Хакса гасли один за другим. Это не имело смысла, но правила оставались правилами, и он знал их. Поэтому несмотря на рой сомнений он исполнил свой долг – то, для чего был предназначен, сделав для этого всё возможное.       И «Старкиллер» погиб. Всё изменилось. Всё, ради чего Хакс трудился, за достижение и завершение чего он нёс ответственность, всё, чем он был – отняли у него, оставив только вопросы и неуверенность. Было бы проще, если бы удалось убедить себя, что вся вина за произошедшее лежит только на нём. Это привычный образ действий: если он совершал ошибку, это вовсе не означало, что в системе произошёл сбой, и она нуждается в переоценке присущей ей стабильности. Хаксу нужно было только заметить, где именно он ошибся, и избегать подобного впредь. Человеческую оплошность принять намного легче, чем сбой оборудования. Но никак не получалось придерживаться этого, как бы упорно он ни пытался проследить события до единственного решения, которое бы принял лично, поступка по собственной воле, который бы сделал или не смог сделать. Болезненно было это признавать, но он не мог контролировать всё, и причины их эффектного поражения ещё нужно было установить окончательно.       Настояние Сноука. Его... паранойя по поводу этой карты и Скайуокера. Как бы мог Скайуокер – один стареющий джедай, может, в сопровождении девушки-мусорщицы с Джакку – настолько угрожать Сноуку? И это... Не особо логичное упорство: уничтожить Ди’Куар до того, как копии карты изготовят и распространят, но даже если это уже произошло, уничтожить Ди’Куар в любом случае, чтобы... доказать что-то? Хакс считал, что все доказательства были в изобилии предоставлены с уничтожением системы Хосниан. Это было... возможно, самой впечатляющей, совершенной разовой демонстрацией силы и огневой мощи, которую когда-либо видела галактика. От этой мысли в нём всего лишь на мгновение вновь поднялась волна горячей гордости.       Это всё было из-за того, что вызывала сомнения точка зрения Сноука насчёт девушки – чувствительной к Силе – и Скайуокера. Хакс начал расхаживать, каждый раз рассеянно желая, чтобы «Тёмное Сердце» было побольше размером, когда ему приходилось останавливаться и поворачивать обратно. Он чувствовал себя значительно лучше, определив момент, в котором ему не доставало ключевой информации. Всё остальное по-прежнему ужасно сбивало с толку, но Хакс по крайней мере выяснил, чего именно не знает.       Рен сказал – невозможно было сдержать дрожь при мысли о нём, и пришлось сражаться за объективность – что Сноук возлагал на него надежды, из-за сочетания Тёмной и Светлой стороны Силы. И сейчас эти надежды, по всей видимости, рухнули. Было ли это из-за поступка на мосту, попытки избежать сентиментальной ошибки Вейдера? Было ли это приказом Сноука, или исключительно личным выбором Рена – а если так, то шло ли это против желаний Верховного лидера? В любом случае, что там сказал магистр о своём пути на Тёмную сторону? Хакс не мог вспомнить деталей, они оба к тому времени изрядно накачались бренди.       «Ты здесь?» – послал он намеренную мысль, сжав руки за спиной так, что костяшки пальцев побелели под перчатками.       «Ммм, – ответил Рен с нечитаемым выражением. – Конечно же, ты раздумывал».       Хакс ощутил себя слишком старым и уставшим, чтобы переживать из-за того, о чём стоило бы догадаться: Рен может подслушивать его размышления. «Иногда я этим занимаюсь».       «Я тоже кое-что обдумывал».       «Сноук, – сказал Хакс. – Это Сноук, не так ли? То, чего не хватает, недостающий фрагмент».       Рен согласился.       «Что он тебе сказал?»       «Ты правда хочешь знать?» – уточнил Рен.       «Да».             Внезапно вместо голоса Кайло Рена в голове Хакса зазвучала речь Сноука, действительно его речь, настолько отчётливая, что пришлось приложить усилия, чтобы не оглядеться ошарашенно вокруг, выясняя, нет ли Верховного лидера рядом на самом деле, не наблюдает ли он. «До тебя у меня не было настолько многообещающего ученика», – произнёс глуховатый голос.       «Я становлюсь сильным благодаря вашему обучению, Верховный лидер», – Рен, в ответ.       Хакс не смог полностью подавить побуждение закатить глаза, хоть и пытался.       «Здесь нечто значительно большее, – продолжал Сноук. – Это то, откуда ты родом. То, из чего ты создан. Тьма... и Свет. Даже талантливейший скульптор не сможет создать шедевр из плохого материала. Ему понадобится для работы что-то чистое, крепкое, нерушимое. У меня есть ты».       Голос прервался, и ментальное прикосновение Рена наполнилось таким мрачным весельем, что у Хакса запершило в горле. «У него был я. Повезло ему. Есть ещё кое-что».       «Тогда продолжай».       Воспроизведение речи Сноука возобновилось. «Кайло Рен, я видел, как вознеслась, а затем пала Галактическая Империя. Слышал всю эту легковерную болтовню о триумфе истины и справедливости, об индивидуальности и свободе воли – как будто это цельные и реальные вещи, которыми можно заменить простые личные убеждения. Все историки ошибались. Не слабая стратегия и не излишняя самонадеянность разрушили Империю. Ты прекрасно знаешь, что было причиной».       «Чувства», – ответил Рен.       «Да. Просто чувства. Такая глупая ошибка в принятии решения».       Хакс прекратил вышагивать и смотрел на звёзды, не видя их, полностью сконцентрировавшись на разговоре, который звучал в его голове. Практически всё, что Сноук сказал Рену, разумно соотносилось с собственными представлениями Хакса о приоритетах и долгосрочных взглядах Верховного лидера, но по-прежнему чего-то не хватало. Он не был полностью согласен с мнением о причинах упадка и развала Империи и считал, что явно имели место и некоторые другие факторы. Например, разброд в командной иерархии, недостаточно продуктивное обучение, из-за чего вооружённые силы оказались менее подготовленными и эффективными, чем хотелось бы. Идея о том, что целая Империя могла пасть из-за одного необдуманного поступка на эмоциях... сейчас не хотелось слишком в это углубляться.       «Он так много говорит о твоей исключительности из-за этой, как там, двойственной природы? – подумал Хакс. – Тьма и Свет воедино. Но почему у меня стойкое ощущение, что ему нужна именно Тьма?»       «Тёмная сторона не сильнее, но её легче применять для целей Сноука. Может быть, тебе поможет сравнение со сплавами: небольшая доля одного металла, добавленная к другому, создаёт третий, который оказывается намного прочнее, чем каждый из его компонентов».       Хакс подался к иллюминатору, глядя наружу. «И ты хотел уничтожить Свет».       «Это... мучительно. Когда тебя тянет в разные стороны».       Такое даже не приходило в голову Хаксу. «Тебе больно?»       «Да. Постоянно».       «Можно что-то с этим сделать?»       «Кажется, иногда мне лучше, когда ты рядом, – ответил Рен, и Хакс вздрогнул. – А иногда от этого... намного хуже».       Что-то холодное и тяжёлое обрушилось в желудок Хакса. «Ох, – сказал он невпопад. – Я... Я не знал. Прости».       «Конечно, ты не знал. Вот я и говорю тебе».       Хакс отвернулся от звёздной панорамы, обвёл взглядом мостик, где каждый подозрительно ревностно выполнял свои обязанности, и проверил хронометр на консоли.       «Скоро у меня по расписанию первое совещание, – подумал он. – Сейчас... то время, когда я могу помочь, если буду с тобой, или наоборот?»       «Боюсь, что наоборот, – ответил Рен, его голос звучал расстроенно. – Не беспокойся, я в порядке, и у меня есть дела. Такие... периоды... проходят быстро, я начинаю это понимать».       «Ну, как скажешь», – подумал Хакс, стараясь не переживать, потому что это было нелепо. В любом случае, так даже лучше: у него тоже сейчас очень много дел. Вот для чего он здесь: чтобы делать свою работу. Даже если его руководящий пост под вопросом, пока его занимает командующий офицер, даже если всё кажется таким же шатким, как заснеженная поверхность «Старкиллера», содрогающаяся в агонии под ногами – всё же он здесь для того, чтобы делать то, что необходимо. На пределе возможностей.       «Мне жаль», – голос Рена в голове.       «Знаю. Мне тоже. Думаю... никто из нас не воображал, что будет легко, Рен. Но я уже говорил – я не хочу, чтобы это заканчивалось».       «Я тоже», – сказал Рен и замолчал.       Хакс думал о Брендоле Хаксе, о том, что отец говорил столько лет назад на Арканисе: «Это нам задают сложные вопросы, и мы на них отвечаем». Должен быть способ справиться с этим. Со всем этим: всеми уровнями, оболочками и сложностями. С ним, и с Реном, и со Вселенной, в которой больше не было смысла. Должен быть путь, и это значит, что его можно отыскать. Хакс его найдёт.       Прочитанные годы назад строки вернулись таким же скользящим сверхъестественным воспоминанием, как и слова, нацарапанные на стене освежителя: «Всё, что ты любил когда-то, ветром унесёт». Эти другие строки были частью какой-то длинной запутанной поэмы, и Хакс сейчас даже под страхом смерти не сообразил бы, зачем её читал. Но эти слова тоже прицепились к нему, и мысли о них без всяких разумных причин поднимали настроение. «Исчезнувшее с этих берегов волной к другому берегу несёт: и будто не терял – искавший, да найдёт». **       Хакс почувствовал спазм, и это была новая боль, даже, кажется, не телесного происхождения, а имеющая непосредственное отношение к тому, что он сейчас не рядом с Кайло Реном. Не было убеждения, что Сноук ведёт Первый Орден в правильном направлении. Потеряв уверенность и спокойствие разума вместе со «Старкиллером», Хакс кое-что получил взамен. Он думал о том, как лёд дробился и откалывался, освобождая то, что долгие годы спало под его коркой. О поразительном, захватывающем дух блаженстве близости и прикосновения. О белых звёздах среди черноты, снежинках, запутавшихся в волнах тёмных волос. О хаосе, который превращался в порядок вместе с обретающей чёткость обширной структурой, лежащей в его основе. О холодном оцепенении, наконец-то, наконец-то уступившем место боли, а за пределами боли – обещанию чего-то большего, чем слепая убеждённость. Обещанию ответов, которые можно найти. Если только искать.       Хакс выпрямился, поправил шинель на плечах, и тут же в его сознании вновь обосновался утешительно привычный груз ответственности, которым он пренебрегал. Все системы корабля и члены команды вокруг были заняты своими делами. Если бы Хакс сконцентрировался, то мог бы вообразить, как его разум расширяется, распространяется по коридорам и коммуникациям, проникает в крошечную преисподнюю энергетического реактора, в жар ионных двигателей, в убийственную мощь, тугим кольцом свернувшуюся в боеприпасах. Течёт сквозь помещения, заполненные людьми, которые ходят, разговаривают, дышат, живут. И один из этих людей – Кайло Рен.       Хакс закрыл глаза, а когда открыл их вновь, «Тёмное Сердце» наконец-то на самом деле принадлежало ему: маленький мир под его контролем, за который он отвечал.       Генерал Хакс приступил к работе. ***