Любовь - это...

То, чему мы учим, не останавливается на том человеке, которого мы учим. От каждого хорошего урока расходятся круги по воде. Например, так… Гарри Уотсон сейчас не в очень хорошем положении. Ее непростая история - о постоянной войне со склонностью причинять себе вред, когда в глубине всего этого хлама пытается сражаться доброе и сильное сердце. Раньше все было иначе. Когда Гарри было восемь, а ее младшему братику шесть, Гарри научила Джона кое-чему хорошему, кое-чему важному: Как воровать. А воровала эта неглупая девочка мгновения радости. Например, так… Когда мама и папа разрешили им бродить, взявшись за руки, по универмагу Хэрродс совсем самостоятельно? Ну прошло совсем немного времени, прежде чем Гарри заметила мужчину с блестящими глазами за прилавком кондитерской, раздающего шоколадные конфеты. Она полетела прямиком туда, рука Джонни в ее руке, и очень вежливо попросила конфет. Мужчина дал по одной каждому ребенку, и двое отправились наслаждаться угощением. После этого и начались уроки воровства. Гарри потянула Джона за собой снова, и они снова встали перед мужчиной с бесплатными образцами, и Гарри озвучила простую истину: - Мы хотим еще, пожалуйста. Мужчина наклонил голову набок. Он широко улыбнулся, и улыбка отразилась в его красивых блестящих глазах. Потом он присел на корточки перед детьми и протянул им поднос. Он прошептал: - Возьмите по две штуки каждый. Когда они так и сделали, интуитивно пряча их в карманы пальтишек, мужчина посмотрел налево, направо, и сквозь сжатые губы сказал, словно выдавая информацию вражеской разведке: - Еще по две, возьмите еще по две, а потом бегите, как ветер! Они так и сделали, а потом так и сделали, и это и стало началом уроков Джона Уотсона по тому, как воровать кусочки радости всюду, где только можно найти эту радость. Последующие уроки от Гарриет на протяжении многих лет включали в себя искусство заставлять сухие осенние листья хрустеть под подошвами кроссовок, мудрость позволять щенкам в парке карабкаться по всему твоему распростертому телу и необходимость распевать во весь голос, когда никого не было дома. Это факт, что Гарри Уотсон взяла и выросла, и, кажется, теперь уже забыла то, что когда-то так хорошо знала, но Джон Уотсон не забыл. А Джон Уотсон такой человек, который учит тому, что знает, всегда учил, всегда будет. Поэтому-то Шерлок Холмс сейчас делает нечто крайне редкое, а его брат нечто еще более редкое. Они шлепают по лужам после дождя. Джон научил Шерлока тому, что это иногда-необходимо, после одной летней грозы, и прямо сейчас Шерлок учит этому человека, которому отчаянно необходимо знать, что когда жизнь оставляет тебя наедине с ношей, состоящей из так многих должен-следует-неправильно-неправильно-неправильно, ну, тогда можно обрести равновесие и отыскать радость, шлепая по лужам. Например, так… - Если ты еще раз это сделаешь, Шерлок, я тебя покараю. Шерлок сделал это еще раз. Майкрофт не покарал его. Майкрофт сделал то, что всегда делает Майкрофт, закатил глаза так, что это было слышно, и посмотрел на небеса. Небеса принялись активнее его поливать. Они шли от 221Б к квартире Майкрофта в Мэйфэйр. Мало кто осознает, что братья Холмс прожили большую часть своей взрослой жизни меньше чем в миле друг от друга. Еще меньшее количество людей осознает, что их отношения куда более глубокие, чем подразумевают их вечные пререкания. Поэтому Шерлок решительно шлепает-ступает в лужу за лужей, обливая отвороты на брюках брата, его кашемировые носки, его модельные ботинки. - Шерлок Холмс, я больше тебя, и я сделаю нечто недостойное, если ты сделаешь это еще один… Шерлок сделал это еще один раз, только на этот раз он захихикал. О, он захихикал. Как трехлетний мальчишка, маленький мальчик, который когда-то обхватывал пальчиками обеих рук столько пальцев десятилетнего Майкрофта, сколько мог удержать, и возбужденным, высоким-пищащим голоском рассказывал истории своему умному старшему брату, истории о деловитых муравьях возле каштана, задумчивых голубях в парке, и как он почти уверен, что голуби едят муравьев, и это очень печально, но зато, зато, зато он один раз видел, как муравьи ели мертвого голубя, и это тоже было печально, и можно нам печенек с кремом, Май, пожалуйста, Май, можно пожалуйста? Сумасшедшее хихиканье трехлетки последовало позднее, когда они крошили печенья с кремом над муравейником, наблюдая, как крошечные насекомые уносят добычу. Майкрофт помнит, как он ломал печенье за печеньем, только чтобы снова услышать это хихиканье. А сейчас, за четверть мили от своей теплой, сухой квартиры в Мэйфэйр, Майкрофт Холмс замирает, как вкопанный, под холодным лондонским дождем, и слушает, как его сорокатрехлетний брат хихикает, как тот малыш сорок лет тому назад, и Майкрофт делает то же, что он сделал в тот день, так много лет тому назад, он шепчет… …и малое дитя будет водить их. А потом Майкрофт Холмс, ростом в шесть футов и один дюйм, которому через месяц исполнится пятьдесят, следует примеру своего младшего братишки и с силой бьет ногой по луже. Шерлок взвизгивает: - Только не на пальто! Не на пальто! - и приподнимает Белстафф, будто это изысканный кринолин. А потом Шерлок бежит в сторону Мэйфэйр, а Майкрофт за ним по пятам, не пропуская ни одной лужи на своем пути.