Любовь - это...

- Да поможет мне Бог, Шерлок, если ты посмеешь. Неважно, как часто по этому поводу шутят люди, Шерлоку на самом деле не шесть лет. Потому что, в отличие от ребенка урожая такого года, Шерлок различает хорошее и плохое, он точно знает, что является приличным, а что совершенно точно таковым не является. Что позволяет ему с такой легкостью вести себя, как шестилетний. - Предупреждаю тебя, Шерлок Холмс. Не делай этого. У Шерлока не было хорошей причины это сделать. Вообще, то, что хотел сделать Шерлок, было абсурдным. И все же, ни одно живое существо не в силах не хотеть иногда посмотреть, что случится, если... Нет в том вины Шерлока, что его что-если зачастую куда больше, чем что-если других людей, что у него они куда более вероятно будут гореть, или что в отдельных случаях они представляют собой то, про что некоторые ограниченные, ранее служившие в армии мужья скажут, что это «отвратительно, и я надеюсь, ты вообще шутишь.» Что касается этого бывшего военного, он прекрасно знает, что игнорировать ребенка – это лучший способ этого ребенка успокоить, так что Джон с четкостью армейской выправки развернулся и пошел на кухню за своим гребаным медицинским журналом. И вот тогда-то, пока Джон был к нему спиной, Шерлок сделал то, о чем вы абсолютно точно не хотите знать, нет, не хотите. Когда Джон вернулся со своим журналом, он подумал было прямиком проследовать через гостиную и направиться в туалет, где он ненадолго мог бы поселиться, но Джон примерно такой же большой ребенок, как его большой ребенок, а потому, когда он шел в их спальню, он взглянул на кофейный столик и сделал именно то, что пообещал себе, что он делать не станет. Он посчитал драже из желе, лежавшие на том столе. Одна, две, три... четыре. На столе недоставало четырех желейных конфеток. Шаги Джона замедлились. Несколько долгих секунд он притворялся перед самим собой, что просто неправильно посчитал. Еще несколько секунд он потратил на разглядывание лица Шерлока в поисках любых следов остаточного жевания. Несмотря на то, что пялился он добрые семь безмолвных секунд, никакого жевания обнаружено не было. Ну разумеется, нет. Потому что Шерлок сделал именно то, что Джон велел ему не делать. То, о чем, свежевымытый, супер-чистый Шерлок лениво рассуждал, а не попробовать ли, потому что Шерлок Холмс – извращенец, который подожжет собственные ногти, если ему будет в достаточной степени скучно. Неважно, что Джон захихикал, когда Шерлок впервые упомянул это, потому что Джон всегда будет настаивать на том, что хихиканье – это даже близко не то же самое, как поощрение, или разрешение, или энергичное «Мне тоже интересно.» Нет, хихиканье – это неконтролируемый звук, и как таковой не должен быть принят за поощрение, или разрешение, или что-либо даже отдаленно напоминающее одобрение идеи засунуть себе в задницу полдюжины желатиновых горошин, чтобы посмотреть, улучшит ли это ощущения твоего партнера от римминга. Потому что, нет, черт побери, не улучшит. Все эти мысли просвистели в голове Джона в те секунды, когда его поступь замедлилась, а он решал, идти ли дальше в спальню или свернуть в гостиную, но ответ был кристально ясен, и все это знали, а значит путь его лежал в гостиную, потому что если и есть одна вещь, которую гигантский шестилетний ребенок, который хочет, чтобы Джон уделил ему внимание, получит - так это внимание Джона. А потому Джон остановился там, где замедлились его шаги. Он позволил медицинскому журналу выскользнуть из его пальцев и упасть на пол. Хотя он стоял лицом к их входной двери, он краем глаза наблюдал за своим мужем, а потому заметил, как тот заметил, что журнал приземлился на деревянный пол кучкой смятых страниц. Он также заметил проблеск улыбки, которая мгновенно исчезла с лица Шерлока. Эта быстрая улыбка говорила о том, что Шерлок знал, что у него проблемы, потому что Джон трепетно относится к своим материалам для чтения. Он не сворачивает, скручивает и не калечит свои журналы, блокноты или бумаги, которые они заполняют для полиции. (Шерлок прикладывает реальные усилия, чтобы разукрасить бумаги пятнами от чая, пепла и некоторых иных веществ, которые, как подозревает Лестрад, вообще не должны находиться даже близко от бюрократических бумаг, но он не станет спрашивать, чтобы если что со всей искренностью сказать: «Я не знаю.») В любом случае, Шерлок не получал дел от инспектора полиции вот уже пять дней, три часа и двадцать две минуты, и он уже обнаружил, что ногти горят куда лучше, если они к тебе более не прикреплены, и что миссис Хадсон способна выпить героическое количество чая, разбавленного виски, когда слушает, как он читает вслух свою монографию на десять тысяч слов о том, что именно разбросанные детские игрушки приводят к наибольшему количеству переломов во время незаконных проникновений в жилище. В общем, суть в том, что либо Шерлок найдет молоток и пробьет дыру в штукатурке в спальне на верхнем этаже, чтобы посмотреть действительно ли там, как гласит легенда, лежат между стойками каркаса кости строителя дома, либо он получит немного внимания от Джона, и в этот момент Шерлок настолько переполнен скукой, что нотации он примет с такой же готовностью, как и более приятный римминг. А потому, когда Джон выронил свой дурацкий журнал –кто вообще в состоянии читать о Развитии Технологий в Здравоохранении и не сдохнуть на самом деле? – Шерлок был готов. Готов к крикливому, педантичному, раздраженному, я-тебе-сказал-нет Джону, готов, точно готов. О да, готов, готов, готов. Ко всему, кроме того, что случилось. А случилось то, что Джон подобрал свой медицинский журнал и направился к туалету, как изначально и планировал. Только вот нет. Потому что по пути Джон сказал: - Ненавижу этот журнал, понятия не имею, зачем Гарри купила мне эту подписку, разве что она хочет, чтобы я помер от тоски. Не то, чтобы она что-то от этого поимела, ты единственный, кто упомянут в завещании. Так что пойдем, милый. Вот странная штука. Милый никуда не пошел. То есть Джон был в спальне, обнаженный по пояс в обе стороны, он взбил их подушки для римминга – у них есть подушки для римминга – и непринужденно сидел себе на постели и терпеливо ждал, но Шерлок и его таящая-сласти попка не появлялись из-за угла. Какое-то мгновение Джон был неприятно удивлен. Он бы никогда, даже за миллион лет, не признался бы, что он вдруг заинтересовался возможностью попробовать на вкус хранящий-в-себе-желейные-конфеты анус Шерлока, но это случилось, и теперь задержка его томила. Миг недовольства Джона прошел, и он отправился на поиски Шерлока, который, как выяснилось, по-прежнему был на диване, вот только теперь вместо того, чтобы скучать с такой силой, чтобы начать засовывать в задницу желатинки, Шерлок лежал на боку, свернувшись калачиком, и пытался взять себя в руки. Потому что, вот в чем дело. Шерлок давно знал, что Джон уже давно привел все свои бумаги в соответствие с тем фактом, что он теперь был женат. Так поступают все женатые люди, и Майкрофт сделал это для Шерлока примерно две минуты спустя после того, как Шерлок и Джон произнесли свои клятвы. Но, тем не менее, прошло три месяца и двадцать минут после того свадебного дня, и это был первый раз, когда он столкнулся с тем абсолютно обыденным, роскошным фактом... что теперь они были друг для друга всем. В-случае-крайней-необходимости друг друга. Ближайшими-родственниками друг друга. Исполнителями-завещания друг друга. До Шерлока дошло тогда, в тот миг, и так отчетливо: он был голосом Джона. Если Джон не смог бы отвечать за себя, Джон доверял Шерлоку настолько, чтобы позволить сделать это, знать, что сказать, он доверял Шерлоку. О, мозг Шерлока знал об этом. С того самого первого дня. С того самого таксиста. Но только сегодня, сейчас, когда у него было четыре конфеты в заднем проходе, – две красные, желтая и оранжевая – это прочувствовало сердце Шерлока. Увы, для этого могло бы быть и более подходящее время. Но все же, может быть, время было и не таким уж неподходящим. Потому что безумие, что они собой являют, сумасшествие жизни в 221Б, которое заставляет неодобрительно закатывать глаза? Возможно, его нельзя представить лучше, чем в этот момент, прямо сейчас. Представить иначе, нежели мужчиной, который засунул себе в зад конфеты в качестве лекарства от скуки, и другого мужчины, который хотел заняться с ним после этого риммингом, чтобы посмотреть, как это будет. Джон вышел из-за угла в гостиную. Он сел на пол у дивана, повернул голову, чтобы смотреть Шерлоку в глаза. - Твои официальные дела. Ты мне доверяешь, - прошептал Шерлок, - Почему? Синие глаза смотрели в синие глаза, Джон моргнул, и Джон задумался. Он очень хотел подобрать правильные слова. Но они всегда у него были, бережно спрятанные внутри. - Большую часть времени ты сумасшедший, как мартовский заяц, и хаотичный, как бабочка. Ты стремишься, порхаешь и мчишься куда-то. Но, Шерлок. Шерлок. Когда ты посвящаешь себя чему-то, ты отдаешь всего себя. Если бы я попросил тебя перенести мои изношенные столетние кости через Сахару, я знаю, ты бы это сделал. Я хочу сказать, ты бы ныл по этому поводу, и часто останавливался, и вероятно купил бы верблюда, чтобы он сделал за тебя большую часть работы, но ты бы это сделал. Ты бы перенес меня через пустыню, потому что я попросил, и ты сказал «да», а ты мне не врешь. Шерлок резко вдохнул, потом виновато выдохнул. - Во всяком случае, про то, что действительно имеет значение. И кроме того, когда ты врешь – как, к примеру, что ты съел те первые конфеты, чего, я теперь знаю, ты не делал, потому что твое дыхание по-прежнему пахнет кофе, а это значит, что ты на самом деле засунул в задницу восемь конфет – ты так в этом раскаиваешься, что это все равно, что ты и не врал на самом деле. Джон ухмыльнулся и провел кончиком пальца по губам Шерлока. Все еще слегка неустойчиво себя ощущавший Шерлок закрыл глаза. - Так что вот почему. А теперь у меня уже готовы подушки для римминга, и я готов поспорить, тепло твоего тела уже проделало фокус и конфеты растаяли, и я уже пять минут неровно тут на полу сижу и чуть не раздавил собственный стояк... Шерлок заглянул за край дивана. - и вообще я уффф! Шерлок оказался на ногах и потащил Джона в спальню, и быстрее, чем кто-либо смог бы произнести три красные, две зеленые, желтая и оранжевая, Шерлок оказался на животе с задранной вверх задницей, и Джон вылизывал его примерно целый год напролет, и вам просто придется им поверить: Эти оргазмы были сладкими.