High School Drama

      Как и все обычные дети, я училась в начальной школе. Собственно, именно тогда можно было считать меня самым счастливым человеком на свете, хоть и осознание данного факта пришло ко мне гораздо позже. Я, как и остальные мои ровесники, почти ничего на уроках не изучала. Зато регулярно ходила на всякие классные часы, которые, по словам учителей, посвящались психологии и подготовке ко взрослой жизни. Правда, единственное, что все мы усвоили из подобных занятий, была фраза — «Не переходите в старшую школу». Поэтому до определённого времени мы жили вполне беззаботно, хотя по ночам иногда появлялись тревожные мысли и страх перед будущим. Но ведь так не могло продолжаться вечно, правда? Даже самой доброй сказке приходит конец. Пробежал год, за ним еще один, и вот настал момент, когда нам с мрачной торжественностью объявили: «Завтра у вас выпускной». Сначала мы даже не поняли смысла этой фразы. То, к чему нас так долго готовили и про что так нудно рассказывали целые часы, уже завтра? Кто-то нервно засмеялся, кто-то всхлипнул. Но в основном все молчали. В голове у каждого играла песенка, с трудом разученная на уроке музыки: «Берегите детство, берегите детство, повзрослеете, ребята, будете жалеть». Пусть и не сразу, но все поняли: готовится что-то ужасное. «Наденьте чёрную форму. Только чёрный. И никаких больше цветов!» Траур по детству. Траур по беззаботности. До нас наконец дошло, почему так плакали родители, почему нас заставляли ходили на классные часы… Все ради этого жуткого часа. Ради нашей дальнейшей жизни.

***

      Как ни странно, я во всем старалась найти плюсы. К примеру, чёрный стройнил и подчёркивал мою фигуру. А мои любимые черные брючки пришлись как нельзя кстати. В конце — концов, эти взрослые просто любили паниковать. Мы не могли судить о том, чего ещё сами не видели. Ах да, совсем забыла представиться. Диана Ричмонд, самая обычная ученица Школы G в городе N. Внешность у меня, к сожалению, никогда не блистала оригинальностью. Невысокая, худая (по крайней мере, так говорили мне все мои знакомые) девушка — шатенка с прической, напоминающей каре и темно — карими глазами (теперь, когда вы хоть немного знаете меня, повествование будет вести гораздо проще). В тот день я пришла в достаточно неплохом расположении духа, что сразу настроило против меня встречавших нас угрюмых и уродливых, как на подбор, тёток. Как оказалось, они должны были стать нашими учителями. Когда я, стараясь говорить как можно увереннее, назвала фамилию, они ехидно осклабились, однако все же соизволили передвинуть свои жирные туши и открыть мне проход. В полутёмном просторном зале мигали лампочки. Зловещая атмосфера окутывала меня помимо моей воли. Было непривычно пусто, так что мне самой захотелось радостно крикнуть, дабы нарушить эту угнетающую гробовую тишину. Коридор… Уныло окрашенные серые стены, портреты каких-то серьёзных ученых… Длинный и, казалось, нескончаемый тоннель. Я шла, надеясь увидеть хоть одного знакомого. Но все словно исчезли. — Диана! Возле дверей туалета, на диване, сидела, сгорбившись, рыжая девушка в премилом черном сарафанчике. Энн Албан, конечно же! Вне себя от радости, я подбежала к однокласснице. Та была словно сама не своя: вся дрожала, время от времени всхлипывала, а её большие, выразительные голубые глаза были влажными от слез. — Что случилось? Почему ты плачешь? — обеспокоено спросила я, положив руку на её хрупкое плечико. На несколько секунд Энни затихла. Затем подняла на меня полный тревоги взгляд, и, запинаясь от волнения, ответила: — М — мы все умрем здесь… Б — брат мне рассказывал… Л — ляжем один за другим… Тогда слова девушки показались мне невероятными. Я решила, что она просто переволновалась. До смертей, конечно, не дойдёт. По — крайней мере, не должно дойти. — Ну же, Энни… Не стоит так убиваться. Вот увидишь, все будет хорошо… Внезапно я услышала голоса других детей, что заставило меня забыть о бедняжке. Кажется, в одном из классов собралась целая компания. Не раздумывая, я оставила Энн в одиночестве и пошла на звук. Слух меня не подвёл: в кабинете биологии сидела небольшая группа девушек, именовавших себя «крутыми». Такие, наверное, есть в каждом классе. Во главе с важным видом восседала самая уважаемая представительница группы — Кара Уилсон. Имея афро-американские корни, Кара считала свою тёмную кожу главным достоинством (ей не нужно было пользоваться солярием, дабы получить ровный загар). Одевалась она всегда модно и стильно, но вызывающе, почти вульгарно и развратно. Сегодняшний день не стал исключением: слишком большой вырез в кофте позволял полюбоваться всеми прелестями мисс Уилсон, когда она наклонялась, а мини — юбка была коротка до неприличия. Четыре ее спутницы, вечные подпевалы, ничего особенного из себя не представляли: они во всем копировали стиль своей «Главы» и, к тому же, помешались на гламурных журналах вкупе с дорогими марками одежды. Но в тот момент они, к моему удивлению, вовсе не «болтали о шмотках» и выглядели очень обеспокоенными. Признаться, от них я подобной реакции не ожидала. Всегда думала, что их волнует только неудачный макияж или вышедшее из моды платье. — Вы видели эти лица? — Что будет, что будет? В билиотеке, притихшие, сидели остальные ученики, «недостойные внимания» Кары и её подпевал. Когда я вошла, они не обратили на меня никакого внимания, продолжая молчать и смотреть в одну точку. Зато из — за скрипа полуразвалившейся двери я нарвалась на заведующую этой комнатой старуху. — Ни звука! — прохрипела библиотекарша, обдавая меня смрадным дыханием, — Чтобы я ни слышала ни звука! Клюка, крепко стиснутая в крючковатых пальцах бабки, уже поднялась в воздух, готовая к сильному удару, но мне посчастливилось вовремя отпрыгнуть. Не помня себя, я рванула в коридор. Уныло окрашенные серые стены, портреты каких-то серьёзных ученых… Все это я уже видела, все повторяется! Только оторвавшись от погони (надо же, как она быстро бегает для своих лет!), я позволила себе немного передохнуть. «Не теряй оптимизма!» — говорила одна моя половина, все ещё полная радужных надежд. Другая же часть уже давно махнула рукой и преспокойно впустила бы к себе депрессию. Отчего-то вспоминались молитвы, хотя я никогда не причисляла себя ни к одной из религий. — В этой школе все не так, неправильно! — хотела крикнуть я, но вышел лишь слабый всхлип. Учёный с портрета метнул на меня грозный взгляд. — Эндрю, пообещай же, что все будет хорошо! Это был кто-то из мальчиков. Мгновенно утерев слезы (не думайте, что мне хотелось кому-то понравиться, просто неприлично!), я направилась в сторону голоса. На скамейке, перед спортзалом, сидел симпатичный высокий брюнет в элегантном черном костюме и с легко повязанным на шее радужным платком. На коленях у него пристроился худощавого телосложения шатен в футболке с черепом и джинсах. Колин Эйтвуд и Эндрю Кэролл? — Мне жутко… Что, если мы потеряем друг друга? — испуганным голосом продолжал Эйтвуд (шатен в футболке с черепом), прижимаясь к Эндрю. Вместо ответа Кэролл притянул парня к себе и поцеловал. Да, прямо на моих глазах, долго, нежно! Если честно, мне никогда раньше не приходилось такого видеть… Смутившись этой сцены с однополыми актёрами, я быстрее пошла в столовую, где должно было начаться торжество. Точнее, я думала, что оно начнётся. И мои последние надежды, конечно, не оправдались. Какой к черту праздник? Наши будущие учителя напились в стельку и теперь валялись на полу, на столе, на подоконнике. Тихо играла пошлая, грубая музыка, резавшая мне слух. Кто-то из преподавателей ещё пытался пробормотать что-то вразумительное, но получалось все равно непонятно и вяло. Но, по — крайней мере, по пути из столовой я встретила угрюмого охранника с перекошенным от болезни лицом, который дал ключи от моей комнаты.