overkill

Зима. Дубак и слякоть. Хосок никогда не полюбит это холодное и зябкое время года. Рыхлый снег заманчиво хрустел под ногами, но не более. Лишь слегка запорошенные крыши домов немного нравились ему, пока он бродил средь заснеженных улиц. Угрюмое серое небо, как на пленках старых кино, застлано тёмной пеленой, а тяжелые громоздкие облака походили на тучи в суровую нелетную погоду, обрамляя небо своеобразной бахромой. Хосок был интровертом, ведя жизнь по пунктирной линии, словно чей-то пролетарий. Хосок никогда не выходит в отношениях за рамки дозволенного, будто переступив эту пеструю грань он мог задеть что-то очень хрупкое и столь важное. У него слишком много фобий, от которых он не прочь бы отказаться прямо здесь и сейчас. Хоуп представляет собой неординарную личность, так как является мизантропом, страдает клаустрофобией и просто одержим своим единственным другом — Чимином. — Господи, прошу тебя, носи перчатки, — Хосок нервно выдохнул, рассматривая замерзшие и покрасневшие руки Чимина. — Если бы ты был в перчатках, то все было бы хорошо. Чимин являлся обратной стороной Хоупа. Может быть, поэтому Хосок так нуждается в нем. Чимин всегда улыбается, и его можно прочесть, как открытую книгу, что собственно и делает Хосок, каждый раз наблюдая за ним что-то новое, вслушиваясь в его мнение. Чимин видит мир очень яркой безграничной вселенной, и отличается от Хосока своей любовью к людям и всему внешнему. Он смотрит на все под другим углом, в то время как Хосок пытается рассчитать градус этого угла, чтобы тоже в него вписаться. Хосок совсем нелюдим и редко вылезает в публичные места. Он не любит одиночество, вовсе не воспринимая оное как свободу. Может из-за его чрезмерного скептицизма он и был одинок, до поры, пока не встретил Чимина в одном книжном магазине у старой станции метро. Его мало привлекают люди, так как он не может понять ход их мыслей или попросту испытывает неприязнь. Но Чимин был каким-то другим, то ли светлым — чистым душой, как казалось со стороны. Чимин имеет с Хосоком общий очерк, в котором им обоим предстоит многое переосмыслить. Хоуп видит гармонию в сочетании черного и белого. Видит прелесть в простоте природной и не признает излишней вульгарности. Ему нравится слушать классику в сумеречной тишине, когда он остается наедине с собой. И он совсем не может распознать, о чем думает каждый раз этот рыжий парень, чья ухмылка не сползает с лица. — Хен-хен! Сыграем в игру? Если ты меня не отыщешь, то исполнишь желание, — сидя на диване и раскачивая ногами в воздухе, предложил Чимин. Чимин всегда напрямую выражает свои эмоции без доли обмана, как есть. Его чувства не бывают лживыми или поддельными, и этот блеск в глазах, широкая улыбка. Хосок привык к его звонкому смеху, который был немного выше тональностью той, что обычно приятно слушать. Друга принимают таким, какой он есть, со всеми недостатками и еще какими закосами. — Хорошо, — и Хоуп начинает отсчет. Досчитал он ровно до десяти и, ухмыльнувшись своей принципиальности, продолжил считать до одиннадцати. Он не любит четные числа, так как делились они целиком и без остатка, напоминая ему слишком правильную систему, напоминали ему самого себя — такого идеального, по мнению Чимина и беспардонного по личному опыту. Хоуп был просто нонсенс, сочетая в себе несовместимое, пересекая меж собой различные параллели, неподвластные даже его пониманию. Но Чимину нравится его саркастичный характер и некая педантичность. И вообще ему нравится Хоуп. В трехкомнатной квартире особо и негде спрятаться, но Чимин здесь не впервые, поэтому уже приметил одно интересное местечко. Единственное место, куда Хосок его ни разу не пускал — это его спальня. У каждого человека должно быть свое личное пространство, на территорию которого не стоит вторгаться, но Чимин решает проскользнуть именно туда. Людям свойственно идти против правил, посягать на запретное. Прошло ровно семь минут с начала игры, и Хоуп не имел представления, куда бы мог спрятаться этот несносный парень. Заглянув в каждый укромный уголочек, в каждый шкаф, в каждую щель — пусто. Сглотнув ком в горле, он направился к себе. Тихо отворив комнату, он прошел внутрь, глухо прикрыв за собой деревянную дверь обратно. Хосок заглянул под стол, проверил за шторами — нигде. Он встал на корточки, заглядывая под кровать не слыша, как за его спиной открылся шкаф-купе и Чимин довольный собой прошел незаметной тенью к Хосоку, приближаясь так близко, томно шепча над самым ухом: — Хен, я выиграл, — и протиснул руки между руками Хоупа, бережно, но цепко обхватывая его со спины, прижимая к себе. — А знаешь, чего я хочу? — Ну и чего же? — без заинтересованности спросил Хоуп, подавляя неуверенность в голосе и растекающееся волнение по телу, которое сковало его, когда Чимин притянул его еще ближе. — Мм… тебя, хен, — смакуя, проговорил Чимин, словно пробуя каждое слово на вкус. — Что? — Хосок хмыкнул, явно не оценив шутку, считая, что Чимин совсем заигрался. Если быть откровенным по отношению не только к Чимину, но и к самому себе, Хосок принял решение еще давно, что эта зависимость не что иное, как влюбленность в самом прямом и кардинальном ее проявлении. И желание сблизиться с ним не столь душевно, как телесно превышает все его страхи, которых не сосчитать, как и всех звезд на небе. Но посередь всего этого мрачного полотна, которое так грешно своим темным оттенком, для Хосока Чимин был бы не меньше по статусу Луны, которая являлось его единственным излюбленным спутником жизни. Каждый может начертить себе дорогу и дом, в который вернется. Но Хосок плох в ориентировании. Ориентация явно не его. Поэтому и воспринимает все поверхностно и ведет себя изрядно-таки ветрено по отношению к Чимину. Мы всегда отрицаем то, чего боимся. Хосок боится этого внезапного чувства в присутствии Чимина, словно тепло наполняет каждую его клеточку тела и, казалось, Хосок пропитался насквозь этим блаженным запахом Чимина, который так и распылял свои феромоны везде, где только бывал. Заразившись бациллами его позитива, Хоуп уже не сможет излечиться. Подсев однажды, легко не сойдешь. Хосок всегда ведет себя пассивно рядом с этим парнем, который ненамного, но все же младше него. Этот доверчивый и сентиментальный Чимин, которому характерно прийти в три часа ночи к Хосоку оккупировать его диван, а утром приготовить завтрак и выгладить стиранные рубашки. — Хен, какой же ты недалекий. — Чего? — Простой ты, говорю я, — выдохнул Чимин, не зная как сказать эти смущающие слова, — Ты... мне нравишься. Чимин провел ладонью по его шее, тесно прижимаясь взмокшими пальцами к выпирающей ключице. Хосоку нравился этот жест, да и ничего противоречащего не заметил в теле, которое наоборот требовало продолжения. Но чисто из инстинктивной защищенности своей, так как к нему раньше никто ласк не проявлял, он отпрянул, глухо ударяясь поясницей о письменный стол. Чимин не стал отступать и, пробегаясь подушечками пальцев вниз по шее, остановился на груди, щупая кожу через ткань смятой футболки. — Хен, твое сердце так бьется… Случаем, не влюблен ли ты в меня? — Самооценку снизь, мелкий. Да кому ты нужен, — буркнул Хосок, шлепнув его по руке. Чимин насупился, потирая ушибленную кисть. Если объект не идет на контакт добровольно, то это еще не значит, что Чимин прекращает затеянное. Существует множество разномастных способов затащить хена в постель. Вот один из них: — Желание. Ты должен мне желание! — Я помню, ну и? — Хосок уже стал багровым, но не позволяет приблизиться Чимину ближе, чем на расстояние вытянутой руки. — А желание вот оно! — Чимин ткнул пальцем в грудь Хосока, игриво улыбаясь. — Пришел ночью, в прятки с ним играй, всю одежду мне в шкафу помял, так теперь и переспать хочешь? — Хосок скептично вздернул бровь и демонстративно отвернул голову, словно сказал, как отрезал. — Вообще-то, сейчас только полдесятого, не ворчи; во-вторых мы играли на желание, помнишь? В-третьих, я, хен, одежду-то всю поправил твою… А переспать, чего такого, если ты искать не умеешь? — Чимин с каждым аргументом приближался на шаг, вконец хватаясь цепкой хваткой за плечи Хосока. Хосок, не успел ничего и возразить на эти наглые фразы, словно переспать являлось чем-то повседневным и обычным в жизни этого, как считал Хоби, невинного парня. Он явно ошибался в его личности. Но Хосок не имеет право обвинять его в этом, так как сам был тем самым, кто изменил его отношение. У каждого человека когда-то настает этот внезапно появившийся переломный момент. Как, например, встретились эти двое. Консервант и любитель еженедельной манги. Этот бледный и непропорциональный Хоуп и загорелый накаченный Чимин. И для Хосока его появление было как снег на голову, а эти слова, так непохожие на него, резали слух, послужив Хоби спусковым крючком, и он попер. Ну, или отъехал. Откатился так, на стол… — Чимин, отвали, кофеином несет, —, а самому нравится это горячее дыхание на шее. Говорит «убери руки», а сам так и подставляется. И Чимин понимает это спутанное уравнение, которое решалось в одно мгновение. Хосоку неловко признавать, но ведь хочется. Стыдливый, однако. Но кому эта стыдоба нужна, когда тебя уже практически нагнули. — Перестань! — дернулся Хосок, когда Чимин развернул его и уложил грудью на ровный стол. — Просто заткнись, хен. Не обманывай себя и лежи, получай удовольствие. Чимин качался, чтоб нагнуть. Сколько раз ловил себя на мысли, что вдул бы хену, да так, что тот и не представлял себе. Хосока передернуло от звука расстегивающейся молнии и звона ремня. Чимин ловко завел руки Хоби над головой, стягивая их кожей, а затем потянулся к его ширинке, прижимаясь со спины. Развратно так, что Хосок трижды чертыхнулся, послал Чимина и наконец, просто обмяк по поверхности его идеально убранного стола. Чувствовать спиной тепло, как губы касаются мочки уха, опаляя напряженные скулы. Чимин возбужден и одновременно расслаблен, в то время, как Хосок напряжен каждой клеточкой тела. Чимин коснулся нехилого стояка старшего через намокшую ткань боксеров, проводя пальцами нарочито медленно, кончиком языка лизнув шею. У Хосока прошлись мурашки вдоль позвоночника, и он стал течь, как Ниагарский водопад. — Член не болит? — За словами следи, — процедил сквозь зубы Хосок, но Чимин продолжил, — Чимин, перестань, это уже не походит на прятки. — Правильно. Я как-бы вхожу уже, какие прятки? — Тц. Чимин забрался за край резинки боксеров, шаловливо пробираясь ниже и обхватывая изнывающий член Хосока. Хосок нервно выдохнул и вздрогнул от новых ощущений. Чимин медленно надрачивал, словно дразнил. Но лишь дав ему чуть получить это вспыхнувшее удовольствие, как Чимин убрал руку, обрывая оргазм. Хосок еле сдержал разочарованного стона. Хосок уже на пределе, как и сам Чимин. Он потянул хена в сторону кровати, нежно, но с каплей не сдержавшейся грубости, толкнул Хоби на кровать, что тот повалился. Чимин снова завел его руки над головой одной рукой, а другой запустился ему под футболку, оглаживая грудь, впалый живот, задевал затвердевшие соски. Он смотрел ему прямо в глаза, очень близко, что дыхание щекотало губы. Он почти поцеловал хена, если бы тот не сомкнул губ и не отвернулся. — Переспать хочешь? Только если я буду сверху, усек? И Чимина передернуло. Он уже размечтался, как будет сминать его бледные бедра, кусать лопатки и проводить ладонью вдоль спины, пока старший будет стонать, уткнувшись в подушку под ним на еле державшихся коленках. Но Хосок другой масти, Хосок по жизни другой. Чимин нехотя распутал самодельный узел на кистях Хосока, освобождая его. Хосок мог бы предпринять чего, но походу сам увлекся. Чимин подождал, пока его хен соберется с мыслями и наконец, снимет на хрен эти гребаные джинсы. Чимин сам уже давно стянул их вместе с боксерами и сидел, сдвинув ноги, что собственно все равно не скрывало его наготы. Хосок разделся, и Чимина пробрало дрожью от этого взгляда, словно заходился в сигаретной дымке, и где-то в глубине этого густого тумана искрилось желание, нарастающее в настоящее пламя. А ведь так и есть, Чимин, голый и безбожно загорелый был просто огонь. Хосок даже не знал тушить или распалять его по полной. Чимин закусил нижнюю губу, широко улыбаясь. Он забрался на коленки Хосока, эротично раздвигая ноги по обе стороны. Хосок сглотнул и прикоснулся к его губам тонкими бледными пальцами. — Оближи. И Чимин размыкает пухлые губы, обхватывая ими подушечки пальцев, обводя языком. Он недолго поиграл с ними, изнывая внизу. Хосок завел пальцы за спину, утыкаясь ими в промежность. Чимин боялся, отчего весь стушевался и напрягся. — Иди сюда, придурок озабоченный, — шепотом выдохнул прямо в губы Чимину, спихивая его с себя и устраиваясь сверху. Чимин прильнул, и начал ластиться к этим вот рукам. Хосок коснулся его губ, сминая их, словно терзая и пытаясь насладиться ими сполна. А потом Хосок протолкнул пальцы внутрь и начал медленно ими двигать, постанывая прямо Чимину в рот. А Чимина просто торкнуло. Он ожидал всего, но чтобы вот, Хосок лежавший на нем, прогнулся в спине до хруста костей, скользя смоченными его слюной длинными бледными пальцами в себе. Хосок хотел быть сверху совсем в другом смысле. Чимин возбудился так, что его член начал болезненно пульсировать, поэтому он вынул пальцы Хоупа из него же, приставляя свой член. Хосок дернулся на секунду, после чего замер, будто часы остановились и цифры попадали на пол. Чимин медленно начал входить, но Хосока совсем не устраивало то, что его растягивают изнутри. Ему было больно, не комфортно и вот совсем неприятно. Он начал сдавать назад, но Чимин ухватил его за бедра, насаживая на себя полностью, что у Хосока дыхание сперло и в глазах мерцать стало, словно фейерверком по глазам ебануло. Хоуп не шевелился, боясь, что его порвет Чимин резко и со смачным треском. Двух пальцев было явно мало. Чимин стал приподнимать Хосока за талию, намекая, что пора продолжить, на что Хосок лишь шикнул и упал лицом на грудь Чимина, то и дело, сжимая внутри себя пульсирующий орган. Чимин едва сдерживался, чтобы не начать вдалбливаться с силой и по самое основание, потому что Хосок все еще не привык и хрипит на его груди. — Я могу? — спросил Чимин, поглаживая вспотевшую поясницу Хоупа. Минуту спустя Хосок начал сам двигаться, приподнимаясь и опускаясь. Чимин не шевелился некоторое время, после чего начал подмахивать бедрами, ускоряя темп. Заниматься сексом с Хосоком — это никаких стонов, пошлых шлепков и полос царапин от ногтей. Даже если ты трахаешь его, то, как бы это делает он. Хосок всегда сверху. Хосок всегда топ. Хосок наклонился и Чимин было подумал, что ему опять больно, но следом почувствовал теплые влажные губы на своих. Языком пройдясь по небу, слегка закусывая и оттягивая нижнюю губу, Хосок сводил Чимина с ума. — Хен, где ты этому всему научился? — Это все теория, Чимин. На тебе практикую, между прочим, впервые. — А на ком еще? Но Хосок не ответил, лишь обхватывая его голову руками и целуя так чувственно, насколько мог. Чимин уже был на пределе, вконец совсем грубо входя и выходя из Хосока, прерывисто дыша. Хоуп жмурился и кривил губы, но продолжал насаживаться. Только когда Чимин весь напрягся и кончил в него, после расслабляясь и откидывая голову, Хосок слез и потянулся к своему стоящему и отдающим глухой болью члену. Чимин немного отдышался, приходя в себя. — Не трогай, — он убрал руку Хосока, раздвигая его ноги за красные дрожащие коленки. — Что ты… Хосок не успел сообразить, как Чимин обхватил своими пухлыми губами головку, проводя по ней языком. Хоуп прикрыл глаза, заходясь мелкой дрожью. Чимин сосал умело и со вкусом, что аж передергивало от осознания того, где бы он мог этому нахвататься. Чимин вылизывал, вбирал полностью, что головка упиралась в горло. Хосок не выдержал, хватая его за влажную макушку, зарываясь и путаясь в волосах. Чимин был не против, что Хосок немного грубо трахал его рот, что слышно, как он пропускал воздух сквозь стиснутые зубы. Хрипло дыша и вздрогнув, прижимая голову Чимина слишком сильно, кончая ему в рот. Чимину ничего не осталось, кроме как проглотить все. Только после этого Хосок отпустил его и Чимин отодвинулся, чтобы откашляться, облизывая распухшие красные губы. Хосок потянулся к нему, впиваясь в его губы, кусая и тут же зализывая. Чимин скользил языком по ряду ровных зубов, сплетая их языки, чем еще больше распалял Хосока. У него на щеках румянец, в глазах мутнеет и эти причмокивающие звуки. — Мы больше не друзья, понимаешь? — шептал Хосок своим осевшим голосом, который вечно отдавал хрипотцой. — Конечно, хен, — Чимин сползает с кровати, подбирая вещи, — Мы теперь встречаемся. Ты это хотел сказать? — Тц, бесишь, — Хосок отвернулся, смутившись такому ответу. — Я тоже тебя люблю, Хоби-хен, — и Чимин скрылся в ванной. Ровно через одиннадцать минут, принципиально и строго, Хосок вторгается в незакрытую ванную, отодвигает шторку и лезет рядом. Секс в душе не плохая перспектива укрепить эти сумбурные отношения. Хосок не знал, что в его жизни появится этот честный Чимин, который сломает все его рамки сознания, как разбиваются волны о прибрежные скалы. Но он не против, как и не против сейчас делать ему смачный минет, пока вода стекает с его накаченного торса.