***
Ему удалось уговорить ее остановиться в придорожном кафе и перехватить выпечку и кофе, но он подозревал, что главным образом это связано с тем, что она принадлежала к тому типу людей, чьи мозговые функции не включаются, пока ежедневная доза кофеина не начинается течь по венам. Всю дорогу Тереза была тихой и рассеянной. Она выпила свой кофе за два глотка и отвлеченно грызла рогалик. Это было удручающе. Неужели последний раз, когда он видел ее, станет таким? Но Патрик не пытался вытянуть ее из этого состояния, думая, что она точно не будет очень благодарна за то, что он отвлекает ее от мыслей о музыке. Он припарковался на главной стоянке Симфонического оркестра Сан-Франциско, чувствуя себя разочарованным. Он не хотел беспокоить ее, пока она была на пороге творческого прорыва, но она собиралась исчезнуть в закате… эээ, восходе, не оглянувшись назад. Он же был очаровательным, верно? Разве она не чувствовала хоть какую-то боль, оставляя его вот так? - Подожди здесь, - коротко сказала Тереза. Она не стала ждать, пока он ответит, а отстегнула ремень и вышла из машины. Патрик моргнул. - Эээ, хорошо, - сказал он пустой машине. Не оглядываясь, она направилась к концертному залу. Патрик выключил двигатель и вышел из машины. Он прислонился к капоту и смотрел, как она исчезает в здании. Стоянка была пуста. Единственным припаркованным автомобилем был синий “Мустанг”, который, как он предположил, принадлежал Терезе. Это была более новая модель, но, судя по ее выбору, она была любителем классических автомобилей. Интересно. Возможно, пока она росла в Чикаго, они с братьями занимались восстановлением старых моделей, отчасти потому, что им нужно было передвигаться, а отчасти, чтобы держать братьев подальше от неприятностей. Несколько минут он развлекался фантазией о Терезе - механике с гаечным ключом и пятном смазки на щеке, и она отчаянно мечтала о помощи, чтобы его убрать. Естественно, он был рад помочь. Розовый свет уже окрасил большую часть горизонта, прогоняя тьму. Солнце еще не взошло, и Патрик наблюдал, как предрассветные оттенки преломляются на фоне облаков. Это было захватывающе. Дверь в концертный зал открылась, и Тереза подошла к нему с футляром для скрипки в руке. Она поставила его на капот машины и открыла оба замка. Она сняла куртку и бросила ее на сидение, затем вынула скрипку и смычок, держа скрипку за гриф так естественно, словно она была продолжением ее тела. Патрик с интересом наблюдал за ритуалом. Она поймала его взгляд и закусила губу. - Я подумала, что возможно, ты захочешь ее услышать, - сказала она. - Мою песню, я имею ввиду. Его сердце затрепетало от такой перспективы. - Я не могу себе представить лучшего начала дня, - искренне сказал он. Тереза улыбнулась. Она отступила на несколько футов назад и аккуратно поместила скрипку между плечом и подбородком. Она положила пальцы на струны, подняла смычок, закрыла глаза и начала играть. Музыка пронзила его сердце как стрела, только не остановила его, а заставила биться. Каждая нота была ясной и чистой, мелодия захватила его и не отпускала. Переливы и падения заставили его затаить дыхание, глубина совершенно пьянила. Произведение напомнило ему английские вересковые пустоши, где темное небо и суровые ветры придавали величие дикому пейзажу. Слова не могли передать изысканную грацию этого произведения. Душераздирающе. Призрачно. Красиво. Эта музыка будет в его снах. Тереза покачивалась в такт музыке. Она сама была физической формой музыки. Обманчиво деликатная, но на самом деле жесткая и неукротимая. Это была песня о горе, о разбитом сердце, таком глубоком опустошении, что оно могло поставить человека на колени. И все же в ней была надежда. Беспросветная тьма оживлялась нотами света и радости. Это была песня о любви, настоящей и безудержной. Патрик стоял, прислонившись к капоту автомобиля, восхищенный с первого касания смычка, пока последняя чистая нота не растворилась в тишине. Тереза глубоко вздохнула и открыла глаза, опустив смычок и скрипку. - Ну… вот что получилось, - сказала она, немного нервничая. - Что думаешь? Сердце Патрика было переполнено, и он не мог вымолвить ни слова. Он направился к ней, ступая медленно и тяжело, словно шел сквозь глубокую воду. Он осторожно взял у нее смычок и скрипку и благоговейно положил их обратно в футляр. Потом вернулся к ней. Теперь Тереза нервничала еще больше. - Серьезно, не сдерживайся, я смогу с этим справиться. Что ты ду..? Патрик обнял ее и поцеловал в тот момент, когда солнечные лучи появились над горизонтом, осветив их золотым цветом. Ее губы были чудом: мягкие, сладкие, теплые. Она порывисто вздохнула и ответила на поцелуй. Патрик немного покачнулся, но прижал ее крепче, чтобы удержаться на ногах. Он вложил так много в этот поцелуй, пытаясь передать то, что не удавалось выразить словами: каким удивительным и неожиданным подарком была возможность услышать ее музыку и каким счастливым он чувствовал себя, получив его. И прежде всего, что для него значила встреча с ней - полный перезапуск своей жизни. Патрик оторвался от ее губ, оставив пальцы в шелковых прядях ее волос. Он не отпускал ее. Он смотрел ей в глаза и понимал, что теперь в еще большей опасности, и он утонет в бездонном зеленом океане. Его взгляд опустился на ее губы и снова вернулся к глазам. Ему определенно нужно носить с собой спасательный круг, куда бы он не направлялся. Тереза ошеломленно моргнула. - Я, гхм, - она откашлялась, - думаю, это значит, что тебе понравилось. Только через мгновенье он понял, что она говорит о музыке. - Я полюбил эту песню. - Правда? - Я полюбил каждую ее ноту, с самого начала и до конца, - искренне ответил он. - Я мог бы слушать ее каждый день всю свою жизнь. - Высокая оценка, - тихо сказала Тереза. - Я серьезно. - Я рада, - сказала она, застенчиво улыбнувшись, - это много значит для меня. И он снова поцеловал ее. В этот раз она была готова, ее поцелуй был игривым и дразнящим. Он подавил стон: ему нравилась ее игривая сторона. Патрик не был уверен, как долго они стояли на парковке и целовались. Он не мог оторваться от нее, а учитывая то, как она вцепилась в лацканы его пиджака, чтобы притянуть его ближе, это чувство было взаимным.***
Момент был испорчен исключительно неромантичным сигналом будильника на ее мобильном телефоне, который раздался из кармана ее кожаной куртки, все еще лежавшей на капоте машины. Она оторвалась от Патрика, повернув голову в сторону звонка, но он не отпустил ее. Она прижалась к нему лбом. - Мне нужно идти, - сказала она с таким же сожалением, какое чувствовал он. Он провел ладонями по ее голым рукам, прохладным от свежего утреннего воздуха. - Еще рано, - возразил он. Тереза неохотно отстранилась от него, подошла к мобильному телефону и выключила будильник. - Мне нужно успеть на рейс. Патрик смотрел как она надевает кожаную куртку, уже ощущая растерянность без нее в своих руках. - Три месяца, - сейчас это звучало как вечность. - Да. В Париже, - добавила она. Он подошел к ней и снова поцеловал, просунув руки по кожаную куртку. - Это очень далеко, - пробормотал он ей в рот. - Хмм, - ответила она. - Меня ждет долгий перелет. - Я не хочу, чтобы ты уезжала, - услышал Патрик собственный голос. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. - Мы только что встретились. - Я знаю, - ответил он, глядя не нее, - но все же это правда. Тереза повернула голову. - Я должна идти, у меня есть обязательства. - Я понимаю, - он поднял руку и погладил ее по волосам. - Я просто хочу сказать… я бы не хотел, чтобы ты уезжала. - Ага, - вздохнула она. - Время отстой. Патрик усмехнулся над ее краткостью: - Так и есть. Она посмотрела на него. - Спасибо за вечер, это было чудесно. - Да, - согласился он. - Спасибо тебе, что взяла меня с собой в “Черного кота” и согласилась устроить ночной пикник. И за то, что сыграла свою прекрасную песню. - Пожалуйста. Будильник снова зазвенел, она выключила его. - Мне действительно надо идти, - сказала Тереза, снова отстраняясь. Она взяла футляр со скрипкой и повернулась к нему: - Я… я просто хочу, чтобы ты знал, что я никогда не забуду эту ночь. - Я тоже, - ответил он, не сводя с нее глаз. Она подошла к нему, встала на цыпочки и быстро поцеловала в губы. - До свидания. Патрик наклонился к ней, но она остановила его, прижав палец к его губам. - До свидания, - повторила она тверже. Он не мог заставить себя попрощаться также безоговорочно. - Увидимся, - мрачно сказал он. Она посмотрела на него в последний раз, развернулась и направилась к машине. Это было ужасно - она вела себя так, как будто никогда больше его не увидит. Он не мог вынести этой мысли. Он не сводил с нее глаз. Тереза поймала на себе его взгляд и улыбнулась на прощание, прежде чем сесть в машину, потом завела двигатель и уехала. Патрик смотрел, как задние фары “Мустанга” исчезают на пустой дороге, и глубокая боль появилась в его груди. Вдруг стало трудно дышать, словно он подхватил простуду или пневмонию. Он встряхнулся. Соберись, Патрик, сказал он себе. Ради Бога, ты только что встретил эту женщину. Чего ты ожидал? Что она все бросит, просто чтобы провести с тобой еще немного времени? Она показалась ему очень здравомыслящей - не из тех женщин, кто отказывается от своих обязанностей, чтобы следовать романтическому порыву. Кроме того, у нее были обязательства и, в отличие от него, работа и жизнь. Тереза вряд ли бросит все это ради перспективы сомнительных отношений с никчемным бывшим аферистом. Мысль о том, что он никогда ее больше не увидит, вызывала у него тошноту. Он слишком драматизировал, ее не будет всего три месяца. Если лето закончится, а мысль о том, что он никогда не увидит ее по-прежнему будет вызывать болезненные ощущения, он сможет найти ее снова после возвращения из Парижа. Сентябрь не так уже далеко, рассудил Патрик. Он взглянул на здание театра позади него. Он может удивить ее, подарив цветы после ее первого выступления. Она будет очарована его заботой, и если они снова почувствуют эту невероятную искру, он сможет убедить ее ухаживать за ней всерьез. Ей нужно, чтобы кто-то заботился о ней. Патрик мог бы придерживать двери и приносить маленькие подарки, а также следить за тем, чтобы ее волосы не застревали под воротником, когда он помогает надеть ей куртку. Сначала ее будет раздражать его внимание и благородные порывы, но он не остановится. В конце концов, он завоюет ее. Летом он может писать ей. Настоящие письма, не электронные, потому что это более романтично (и он никогда не разбирался в компьютерах, с трудом печатая двумя пальцами). Он мог бы обманом достать ее адрес в Париже у кого-то из влиятельных лиц Симфонического оркестра Сан-Франциско и писать ей глупости, чтобы повеселить ее. Правдивые вещи, чтобы завоевать доверие. Красивые вещи, чтобы напомнить ей о том, что он и сам почти забыл за последние годы: жизнь богата неожиданными сюрпризами и каждым из них нужно дорожить, как драгоценным камнем. Патрик остановился, подумав о ее мягких губах и бездонных зеленых глазах. Три месяца были слишком долгим сроком. Был еще тот французский музыкант, о котором нужно беспокоиться и дурацкое Амальфитанское побережье. Есть вероятность, что она передумает и вышвырнет его за ухо, когда он явится с цветами на первое осеннее выступление. Или еще хуже - она могла полностью о нем забыть и смотреть на него с равнодушием незнакомого человека. Возможно, есть какой-то способ сохранить свежими ее воспоминания о нем, пока она была за границей. Что-то, что сложнее проигнорировать, чем конверт с письмом. Патрик рассеянно провел рукой по шерсти жилета прямо над сердцем. Он все еще трепетал при воспоминании о ее близости. Скорее всего, надо пересмотреть фактор слишком большого расстояния между ними. Его сердце забилось быстрее. Способ был. Он выпрямился, первые намеки на план выстраивались в его сознании. План был немного сумасшедшим, но ведь это его специальность, не так ли? Что ему было терять? Его достоинство? Но кого это заботило? Это небольшая цена, учитывая шанс на такой большой выигрыш. Он снова подумал о ее губах и взгляде, когда она поддразнивала его. На самом деле, он не мог представить цены, которую он бы не заплатил за такую награду. Кроме того, даже если план с треском провалится, это не будет полным проигрышем. Париж прекрасен в это время года.