Окружённые сном (Rounded With a Sleep)

We are such stuff As dreams are made on; and our little life Is rounded with a sleep. William Shakespeare, The Tempest, Act 4, Scene 1 (Prospero). Мы сами созданы из сновидений, И эту нашу маленькую жизнь Сон окружает... Уильям Шекспир, Буря, Акт 4, Сцена 1 (Просперо). Перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник.

Бити поднимает лук и натягивает тетиву со стрелой, выдыхая, как только он замечает цель. Он точно не знает, как использовать его — краткого курса на тренировках было недостаточно, — а даже если бы и знал, то всё равно не стрелял бы лучше всех. С одной стороны, у него недостаточно силы рук, чтобы правильно вытащить лук обратно; с другой же стороны — его очки затрудняют ему правильный прицел. Но это оружие с физическим базисом, а Бити физику знает. Его ум может компенсировать отсутствие мышц или физического мастерства, как это было до сих пор. Его пальцы дрожат и он делает паузу, сделав очередной вдох после того, как он настроился на следующий выстрел. Если всё пойдёт по его плану, он возьмёт человеческую жизнь. Его первую жизнь. Он прогоняет мысли прочь. — Разложи всё по полочкам, — молча командует он себе. — Не думай об этом, Латье. Оставайся холодным — и выживешь. Подумаешь об этом позже. Цель на другом конце его выстрела — всего лишь цель. Не человек и не ребёнок. Всего лишь что-то, что нужно поразить. Он выдыхает и двигает пальцами, выпуская стрелу. Она дико летит, так, как он и представлял, его зыбкий захват вызывает раскачивание стрелы, но Бити планировал и это. Она поражает цель в голову, отскочив от твёрдых костей черепа, но открывая кожу и выпуская струю крови. Раны в голову сильно кровоточат, Бити знает это, и, пока его противник в замешательстве, боли, истекающий кровью, возможно, ослеплённый ею, у Бити есть преимущество добить его. Бити касается своего лица: пот течёт градом со лба, а во рту кровавый вкус. Кровь поднимается из его горла и покрывает язык. Он зовёт на помощь, но не может издать ни звука: вместо крика он выдыхает сквозь зубы каскады крови... Бити просыпается: лёгкие всё ещё вздымаются, сердце до сих пор скачет. Почти сразу же он признаёт свою спальню. Металлический привкус крови во рту у него по-прежнему, но он проверяет языком щёки и дёсны, и он не укусил себя. Это просто сон, удерживающий его в плену. Усилием воли он делает несколько глубоких вдохов и прогоняет сон прочь из своих глаз, проморгавшись. Он никогда не сможет заснуть после одного из таких снов, как бы ни измучен он не был. Пространство кровати рядом с ним пустое, а простыня холодная, когда он проводит по ней рукой, разглаживая морщины от собственных метаний во сне. У него всегда были худшие сны, когда Вайресс нет рядом с ним, как будто её маленькое тело в его руках прогоняет прочь плохие мысли, вплоть до утра. Бити до сих пор не может избавиться от тяжёлого страха в сердце, чувства вины и страха с его Игр. — Разложи всё по полочкам, — шепчет он, хватая свои очки и натягивая пару пижамных штанов, валявшихся на полу его спальни. — Подумаешь об этом позже. Он думает об этом, только когда должен об этом думать, в маленькие кусочки времени, которые являются всем, с чем он может работать в данный момент. Он постоянно окружён Играми: между менторством, туром победителей, интервью и визитами в Капитолий у него никогда не было тихой минутки в безопасном месте, где он может обдумать то, что он сделал, и успокоиться на этом. Он не уверен, что заслужил покой. Он убил семь других детей, и, в то время, как он радуется тому, что выжил, зная, что заслужил выжить и, возможно, сделал больше хорошего для мира за все эти прошедшие годы, чем могли бы сделать другие трибуты, он всё ещё думает, что заслуживает быть преследуемым ими. У него только один большой источник счастья, и он мягко спускается вниз по лестнице, чтобы найти её. Первый этаж тих и тёмен: ни работающей кофемолки, ни свидетельства ночного перекуса. Бити не может сдержаться, но чувствует, как паника поднимается внутри него, даже несмотря на то, что он прекрасно знает, что она, возможно, сейчас в мастерской, что она не покинула бы дом, не сообщив ему об этом, что она может защитить себя криком, достаточно громким, чтобы разбудить его, чем она не могла бы не воспользоваться. Тем не менее, он не думает, что может потерять её и сохранить рассудок. Он успокаивается, как только видит свет, сияющий под дверью мастерской. Вайресс не поднимает головы, когда он входит, так что он остаётся в дверях, наблюдая за её работой. Она не делает ничего сложного, просто чистит до блеска незакреплённые детали, возможно, занятая работой с тех пор, как не могла заснуть, но её пальцы все ещё почтительно касаются металла, и что-то в том, как она держит ткань, заставляет Бити чувствовать себя тепло. Его никогда раньше не привлекали женщины до неё. И не было других женщин, подобных ей. Её тёмные волосы подвязаны на затылке, но дикие кудри до сих пор кое-где торчат; ореол вокруг её висков, прядь, заправленная за ухо, одинокий локон, очерчивающий длинную линию её шеи и вызывающий у Бити острое желание прикоснуться к ней. Она медленно прекращает работать и кладёт все части вниз, по-прежнему смотря безучастно и всё ещё не замечая присутствия Бити. Он делает шаг вперёд, чтобы быть остановленным её мягким голосом. — Не надо. Он никогда и не мечтал о неподчинении. Она просит так мало, но даёт ему так много! Он остаётся абсолютно неподвижным, терпеливо ожидая её объяснений. Она слегка разворачивается, по-прежнему глядя вниз, но достаточно, чтобы он мог видеть слёзы в её глазах. — Я... я не могу быть слишком близко к тебе... — Она немного помолчала, большинство людей могли бы подумать, что это был конец её предложения, но Бити знает её и может видеть лёгкое подрагивание нижней губы, что указывает на её борьбу за слова, которыми она выражает свои мысли. — ...если только... — Она наклоняет голову, глядя на него сквозь густые ресницы. — Если только очень близко. — Бити может угадать эту мысль даже без откровенных слов, может понять, к чему это явное приглашение, и присоединяется к ней. Это не первый раз, когда они забываются со своими телами. И, возможно, не последний. Это не совсем нормальный уровень их потребности друг в друге и их взаимообусловленности, но Капитолий закрыл на это глаза много лет назад, вместе со всем остальным. После этого Бити чувствует себя лучше, спокойнее, более сосредоточенным. Вкус крови во рту из его кошмара исчез, сменившись на вкус Вайресс — вкус страсти. Сейчас она тоже более умиротворённая, больше не волнуется и не борется за слова. — Мы должны вернуться в постель, — Она протягивает руку к нему, не удосужившись вернуть свои штаны назад. — Я не буду способен заснуть, но лягу с тобой. — Он берёт её руку и позволяет ей вести его наверх. Держать Вайресс, пока она засыпает, — его небо, его мир. Он немного смещается, невзирая на собственные протесты. Бити обнимает молодую женщину, нового победителя. Она держится крепко сзади, слегка истерично смеясь. — Я сделала это! Она отстраняется так, чтобы можно было видеть его лицо. — Ты жива, — шепчет он снова и снова. Он думал, что должен больше никогда не увидеть эту усмешку, он так любил её и думал до сих пор, что был обязан потерять её, но не сейчас. Больше ему не надо волноваться. Он тянет её обратно в свои руки для более крепкого объятия. — Ты жива... В постели Бити тянет Вайресс ближе к себе, тела вспыхивают вместе, его лицо в её волосах. — Я в безопасности, Бити, мы — в безопасности.