***
Акира стоял на платформе вокзала Ниигаты, дуя на замерзшие пальцы, и гипнотизировал электронное табло с бегущей строкой. «По причине плохих погодных условий движение на линии остановлено на неопределенный срок. Просим пассажиров ждать объявлений и приносим глубочайшие извинения за доставленные неудобства». Неудобства… Акира спрятал руки в карманы пальто и прислонился спиной к столбу; ремень тяжелой сумки натер плечо. Ветер со свистом швырял в лицо крупные белые хлопья снега, заставляя его плотнее кутаться в шарф и в который раз проклинать самого себя за забытые в гостиничном номере перчатки. Метель началась внезапно. Во время обсуждения партии он украдкой бросал взгляд на окно, невольно любуясь искрящимися снежинками, медленно опускающимися на землю за прозрачным стеклом, а когда час спустя вышел на улицу, снаружи бушевала буря. Такси ехало с черепашьей скоростью: вокруг не было видно ничего, кроме колышущегося белого марева, а дворники, казалось, вот-вот сломаются, облепленные снегом. На платформе находилось еще несколько человек, нервно поглядывающих то на часы, то на табло, то на убегающие в темноту рельсы. Согласно расписанию, последний шинкансен в сторону Токио отходил от станции в двадцать один час тридцать три минуты. Время в пути: два часа десять минут. Спуск в метро: семь минут. Бессмысленные, никому не нужные цифры. Шиндо в Сеуле, пытается пробиться в финал кубка Самсунга. А он здесь, в полушаге от лиги Кисэй. Изо рта вырвалось облачко пара. Частые отлучки из дома, запах салона электрички и скопившаяся внутри непонятная тоска, что вечно гонит его вперед по дороге без конца и края… Она приходила длинными зимними ночами, дышала холодом весенним днем, летними сквозняками вползала в щели и осенним ветром проникала под кожу. Перед глазами солнечной вспышкой промелькнуло лицо Шиндо, и Акира вдруг задумался о том, как редко видит его улыбку. Как редко видит его вообще. Онемевшая рука нащупала телефон в кармане сумки; с трудом попадая по кнопкам, он нашел нужный контакт и нажал на «вызов». После серии долгих пронзительных гудков приглушенный голос Шиндо по ту сторону радиосвязи: - Тойя? Что случилось? - П… привет. Хотел спросить, как турнир. О том, что он давным-давно разыскал всю информацию в интернете, Акира предпочел промолчать. - Отлично, пока держусь, плюс здесь столько знакомых, Су-Ёнг даже мне экскурсию устроил, представляешь? Помог здорово, я ж по-корейски ни бум-бум, - весело тараторил Шиндо. – А твой матч? - Выиграл. - Поздравляю. Неловкая, тоскливая пауза. - Шинкансен, следующий до станции Токио, прибывает на третий путь, - сообщение по громкоговорителю. – Будьте осторожны, не заходите за ограничительную линию. Повторяем, шинкансен… - Тойя, ты где? Ты что, все еще на местном вокзале?! - Знаешь, в Ниигате снежный тайфун, - внезапно выпалил Акира, крепко вцепившись в трубку. – И поезд вроде из депо, а похож на сугроб на колесах. - Хотелось бы увидеть. - Опрометчивое желание, - пробормотал он, заходя в пустой вагон; от ботинок на полу оставались мокрые следы. - Тут без тебя скука смертная, я б хоть посмеялся. Кстати, ты был в Сеуле? - Никогда. Да и за последние два года лишь в Пекин выбраться удалось. - Я помню. Ты еще привез оттуда тот вонючий чай, который можно использовать как отраву для москитов. Так вот, в Сеуле классная телебашня! И наверху смотровая площадка как шайба, и она вертится! Точнее, вертится ресторан на ней. - Он не вонючий, он… ладно, забудь. Что за ресторан? - Не знаю, мы не заходили. Су-Ёнг посмотрел меню и сказал, что мы вдвоем не наскребем даже на чашку риса. И мы пошли в пиццерию. Нагаока. За окном – белые от снега горы. - Ты поедешь к родителям в Китай на Новый год? - Пока не знаю. Может быть. А ты будешь отмечать с семьей или…? - Наверное. Мама расстроится, если я не приду. Да и дедушку с бабушкой повидать надо. Акира вспомнил, что однажды мельком видел его родственников – тогда, после первого кубка Северной звезды. Им, наверное, удалось найти для Шиндо слова, которых у него самого в тот момент не было. Как всегда. Ураса. Снежный вихрь, в котором исчезла платформа напротив. - Шиндо, ты давно один живешь? - Больше года. А что? - Просто так. Я не знал. А где? - Пришлю тебе открытку. - Присылай. - Пришлю. В Киин. - Почему? - Я не помню твой домашний адрес. - Потому что память как решето. Шинкансен остановился посреди белой пустоты. Машинист говорил об очередной задержке, снаружи завывал ветер, а в тысяче километров отсюда Шиндо, развалившись на кровати в номере отеля, пересказывал в лицах самые идиотские ситуации, в которые он когда-либо влипал. - Поезд отправляется, следующая станция Такасаки. Хлопья снега слились в смазанное пятно. - У тебя есть деньги на такси? - Нет, - Акира откинулся на спинку сиденья. – Подожду пару часов до открытия метро. - О, как раз вспомнил, однажды мы с Ваей и Исуми-саном… Акира слушал историю о том, как Шиндо и Вая устроили состязание по поеданию рамена после того, как последний случайно обронил, что от пяти порций подряд неизбежно будет заворот кишок, а Исуми-сана заставили быть судьей на этом параде кретинов, и думал, что играть в го раз в неделю недостаточно. - В итоге я съел восемь тарелок, а Вая только четыре, но плохо было нам примерно одинаково, - продолжал рассказ Шиндо. – В общем, когда наутро мы пришли на занятие к Моришите-сэнсэю, у того возникло много вопросов. - Я, видимо, должен тебя пожалеть, но ты действительно все это заслужил. Восемь порций лапши – это ж додуматься надо! Шиндо утверждает, что его желудок переварит даже гвозди, а Акира тихо смеется в трубку, предлагая проверить этот тезис на практике. На часах платформы Уэно половина второго ночи. - Тебе завтра играть? - Нет, только пятнадцатого, - усталый зевок. – Но технически это уже завтра. - Удачи. И… спасибо за компанию. - Значит, мы все-таки можем нормально общаться? Пауза. Сквозь расстояние шум его дыхания кажется помехами. - Ладно, я попробую поспать. Не хочу пропустить игру Юнг-Ха. Добирайся аккуратнее. - Постараюсь. - Пока. И… с днем рождения, Тойя. - Стой, Шин… В ухо полетели короткие гудки. Поезд подъезжал к Токио. Го-салон пах домом. Каждый раз, открывая дверь, Акира чувствовал теплый аромат сваренного кофе, цветочных духов Ичикавы-сан, трубочного табака, дерева и старых газет; даже выпечка из ближайшей булочной, купленная к чаю, пахла здесь как-то по-особенному. - Шиндо-кун еще не пришел, - сообщила управляющая, предвосхитив вопрос Акиры. Любимый стол в глубине зала, за которым они с Шиндо впервые играли, действительно пустовал. На гобане уже выложена последняя партия, а Акира, вглядываясь в хитросплетения черных и белых групп, отчего-то видел вечно опаздывающего соперника, со всех ног бегущего по лестнице подземного перехода. Шиндо влетел в салон, как выпущенная из пистолета пуля, и практически рухнул на сиденье напротив, принеся с собой запах уличной свежести. - Прости, - бросил он, запыхавшись. - Ничего. Он высыпал горсть камней обратно в чашу, сдерживая раздражение, тугой спиралью свившееся в груди. Шиндо был похож на взъерошенного воробья; взгляд потерянный и виноватый, но это лишь выводило Акиру из себя еще сильнее. - В этой позиции можно было переключиться на центр, - тот показал на форму белых в правом верхнем углу. – Если бы ты играл со мной, я отрезал бы пути к соединению, не дожидаясь, пока ты используешь полученное влияние. - Но тогда у группы останется слабость. - Во-первых, этот ход не срочный, во-вторых, защита справа даст тебе около шести очков, а выход в центр – гарантированно десять-двенадцать. Твое счастье, что удалось напугать Ичириу-сэнсэя еще в начале тюбана, и он перешел в глухую оборону. - Всегда стараешься отхватить как можно больше? - Я вообще считаю, что все пункты доски – мои. - Из-за такой рискованной игры ты до сих пор ни в одну лигу войти и не можешь, - не удержался Акира и тут же пожалел о своих словах, увидев, как исказилось лицо Шиндо. Он ожидал, что тот, как обычно, взбесится и наорет на него, но Шиндо не сделал ни того, ни другого. Он поднял с пола свой рюкзак и молча ушел, не удостоив его и взглядом, и Акира не посмел его остановить. Почему они только и делают, что ранят друг друга, словно две переплетенные ветви терновника? Акира мрачно уставился на свое отражение и оперся на раковину, тяжело дыша. «Прости меня». Короткий сигнал – отчет о доставке. «Это на тебя не похоже». – «Что именно?» - «Извиняться». – «Твоя идея была интересной». – «Как и твоя игра». – «Жаль, что ты не прошел». – «Мне тоже». Он вернулся в зал и, сам не понимая зачем, выглянул в окно и вздрогнул: Шиндо стоял напротив выхода из здания, прислонившись к дереву, и смотрел вверх, будто зная, что он там; Акира подавил в себе детское желание спрятаться. Телефон тренькнул. «Я тебя вижу». – «Ты же вроде домой собирался». – «Потому что кое-кто сегодня встал не с той ноги». – «Придешь в следующую среду к Сиридзаве-сэнсэю?» - «Да». – «В два. Не опаздывай». – «Обещаю». – «Давай созвонимся в выходные?» Сообщение не доставлено. «На Вашем счету недостаточно средств». - Проклятье! – шипит он и едва не швыряет мобильный о стену. В ту ночь Акире приснился сон: черно-белый, как старые фильмы, и реалистичный настолько, что становилось жутко. Он сидел на кровати в незнакомой квартире, сжимая в руках телефонную трубку, и плакал навзрыд, захлебываясь слезами; внутри будто образовалась черная дыра, засасывающая в себя все вокруг. На дрожащих ногах он добрался до ванной и отшатнулся от зеркала, откуда на него смотрело лицо Шиндо.***
Хикару, подперев рукой подбородок, тщетно пытался выловить плавающий в мисо-супе кусок тофу, но тот то и дело выскальзывал из палочек. Чем чаще он приезжал к родителям, тем сильнее ощущал собственную оторванность: у мира, в котором он жил, с их жизнью точек соприкосновения становилось все меньше. Мысль о том, что расстояние – величина отнюдь не физическая, была ожидаемо горькой. - Хикару, уже поздно, может, останешься на ночь? - Да нет, мам, мне надо к матчу готовиться. Многострадальный тофу с плеском шлепнулся в остатки супа. Огни Токио мелькали за стеклом, стук колес электрички просачивался сквозь играющую в наушниках музыку. В кармане рюкзака потрепанный веер с выцветшей кисточкой, через три дня начинаются очередные отборочные, а на дворе промозглый ветреный январь, от которого не спасает и теплая куртка. Хикару достал последний «Еженедельник го» с кифу партии Тойи против Ноги-сэнсэя на пятой странице. В расписании матчей выходной раз в две недели, а тот, с кем больше всего хочется играть, все дальше и дальше, когда между ними девятнадцать тонких параллелей, и сила игры тут совершенно ни при чем. Грустно. Столько вещей, которыми хочется поделиться, и не с кем. За годы, проведенные с Саем, Хикару до такой степени привык к постоянному диалогу в голове, что и сейчас часто разговаривал сам с собой, обращаясь к нему. Забитый график съедал время, но не мог заполнить брешь внутри: лишь в те редкие часы в го-салоне Тойи он переставал ощущать ее режущие края. «Давай играть чаще?» - Следующая станция Асагая. Отправлено. «Давай. Шиндо, ты в порядке?» Хикару вышел из вагона и надвинул капюшон на глаза. «Нет». Звонок догнал его по дороге к дому. - Что случилось? – вместо приветствия. - Забавно. Мы поменялись ролями. - Не уходи от темы. Голос Тойи чуть дрожит, словно он нервничает. - Ты сейчас дома? - Шиндо, уже почти полночь, как думаешь, где еще я могу быть? - Повисишь на линии пару минут, пока я до квартиры доберусь? И достань гобан. - Я тебе счет пришлю на оплату мобильной связи. - Ты же не знаешь мой адрес, - Хикару внезапно развеселился. - А что мне мешает спросить его в академии? Ключ повернулся в замке с тихим щелчком; он оставил кроссовки у двери и, повесив куртку, прошел прямиком в спальню. - Гобан вытащил? - Да, но я не понимаю, какого… - Давай сыграем? Как будто мы сидим в го-салоне и действительно кладем камни на доску. - Хм. А хорошая мысль. Раз вслепую тебе слабо. - Не слабо, но ты не понимаешь, - начал Хикару и вдруг осекся. - Чего не понимаю? - Сыграешь со мной – объясню. - Тоже мне, шантаж. - И правда, в партии ты мне никогда не откажешь. Наверное, просто так рассказать не смогу. Нигири? – Хикару уселся перед гобаном, пододвинув к себе обе чаши, и положил на доску черный камень. - Нечет. - Черные твои. Удачной игры. - Взаимно. 17-16. - 4-17. Хикару уже и забыл, каково это – ставить камни не только за себя. А раньше он на это жаловался… что бы он тогда понимал. - Вторгаться в эту зону слишком рано. Слабости везде. - У меня есть хорошие идеи. Тойя рассмеялся – негромкий, приятный звук. На мгновение Хикару показалось, что тот и вправду сидит напротив него, показывая ходы, как когда-то Сай, и к горлу вдруг подкатил комок. - Знаешь, когда я играл с Саем, мне тоже приходилось ставить камни за двоих. В наступившей тишине он слышал эхо своих слов – далекое, похожее на расходящиеся по воде круги – и едва различимое дыхание Тойи. - А я-то ждал шквала вопросов, - невесело хмыкнул Хикару, зачесав назад челку. - Мне кажется, что я не вправе расспрашивать, - ответил Тойя, но в его словах сквозило любопытство, приправленное нетерпением. - Ну, я же обещал однажды рассказать. - И я знаю, что ты это сделаешь. - Почему ты так уверен? - Ты никогда не нарушал обещаний, данных мне. 4-5. В носу предательски защипало. Хикару поставил камень в нужное место и, бегло оглядев доску, вздохнул: - Сдаюсь. - Спасибо за игру. Теперь белыми играю я. - Что? Он мог поклясться, что видит, как Тойя скептически приподнял одну бровь, говоря: - Неужели ты думал, что одной партии хватит? Хикару запрокинул голову назад, смотря на горящую лампу на потолке, и понял, что улыбается как последний идиот. - Даже не надеялся. 6-4. Потом Тойя говорил, что он чертов псих – играть первым ходом оотакамоку, а Хикару отвечал, что все это лишь жалкие оправдания и пора честно признать поражение. Когда он положил трубку, цифры на экране показывали три минуты пятого. Они с Исуми-саном, Ваей и Саэки-саном разбирали последнюю партию Ширакавы-сэнсэя и Кураты-сана в турнире за титул Дзюдан, когда Хикару почувствовал, что задыхается. А еще была боль, захлестывающая волнами, столь сильная, что хотелось плакать. Обида, от которой на языке появился привкус горечи. И злость. Эмоций было так много, что, казалось, голова сейчас взорвется, а встревоженные голоса друзей доносились откуда-то издалека. - Шиндо! Шиндо, что с тобой?! - Я… в порядке, - он хватал ртом воздух, как нахлебавшийся воды неудачливый пловец, вынырнувший на поверхность. – Не выспался, вот и штормит немного. Сейчас приду. Хикару включил кран на кухне и сунул голову под холодную струю. Дышать было трудно; удушающее отчаяние и, почему-то, голос Тойи, говорящий «я сдаюсь»… и падающие на гобан прозрачные капли. Руки непроизвольно сжались в кулаки. - Шиндо, мы, наверное, пойдем, - на пороге появился Саэки-сан. – А тебе лучше выспаться перед завтрашней игрой. Он не помнил, как сбивчиво прощался с ребятами и запирал за ними дверь, как включал компьютер и проверял обновления на сайте Нихон Киин в ожидании, пока вывесят результаты сегодняшних матчей. Ответ был совсем близко, как идеальный ход в запутанной позиции – нужно лишь прочесть ее глубже, и поначалу не оформленная идея обретет смысл. «Тойя», - мысленно позвал Хикару и ощутил, что под лопатку словно вогнали острую иглу. На экране появилась таблица. Тойя Акира, седьмой дан, против Огаты Сэйдзи Дзюдана Госэя, первый тур основного турнира за Тэнген. Победа черных, по сдаче. Тойя играл белыми. Он набирал сообщение, стирал написанное и с маниакальным усердием нажимал на кнопки снова и снова. Он приехал бы даже к нему домой, но знал, что Тойя сейчас не хочет никого видеть. Он бы позвонил, но не был уверен, что тот сможет ответить. По телефону не видно лица, по переписке – даже тона, которым слова могли быть сказаны. «Я знаю, что тебе плохо. Если хочешь, я позвоню», - гласила финальная версия смс, и Хикару положил телефон на стол рядом с клавиатурой. Вибросигнал. «Хочу». - Откуда ты знаешь? Похоже, они нескоро научатся начинать разговор с банального «привет». - Ни малейшего понятия. Но мне жаль, что ты играл сегодня не со мной. - Почему? - Потому что это была красивая партия. - Разве кифу… - Ее играл ты. Она не может быть другой. Тойя молчал примерно минуту. А потом заговорил, быстро, лихорадочно, запинаясь на каждом втором слоге, и после услышанного Хикару стоило больших усилий не рвануть в Нихон Киин с твердым намерением разбомбить редакцию «Еженедельника го» за то, что наняли на работу таких дебилов. - Я просто… я не знал, что сказать, кроме как то, что все комментарии дам позже, - его голос сорвался. – И тогда они начали спрашивать Огату-сана, и он… - Дай угадаю. - Да нет, ничего такого он не сказал, но… - Но рожа у него паскудная. А ухмылка и того гаже. Интересно, кто надоумил этих двух репортеров в открытую сравнить Тойю с его отцом и напомнить, что в его возрасте у Тойи Мэйдзина уже был первый титул? - Спасибо, что позвонил. Я пойду. - До завтра. Боль понемногу отступала – как отлив, уносящий ракушки обратно в море. Хикару поставил будильник и рухнул на кровать; стоило ему закрыть глаза, как его мгновенно сморил сон. Это был вечер пятницы, но в «Мурасакидзуи» Хикару не поехал: после матча решил, что лучше вернуться домой, а через полчаса его нагнало сообщение – Тойя писал, что не придет тоже. Будто услышал его мысли. Хикару усмехнулся – придет же такое в голову – и замер, так и не отправив сопернику кифу сегодняшней игры по электронной почте. А он гадал, почему во время вчерашнего приступа вспомнил, как плакал двенадцатилетний Тойя после проигрыша Саю… Идея, что все те кажущиеся чужими чувства, которые переполняли его, на самом деле принадлежали Тойе, была настолько простой и правильной, что Хикару поразился, как не додумался до этого раньше. Все то, что Тойя годами прятал глубоко в себе, он чувствовал даже на расстоянии. Особенно на расстоянии. И это сравнимо с обрушившейся лавиной. Является ли эта связь обоюдной? Хикару сохранил письмо в черновиках. Неизвестно. Но есть то, что он Тойе задолжал. Правду. Спустя бесконечные секунды ожидания Тойя наконец-то поднял трубку. - Извини, что с го-салоном сегодня не полу… - Сай был моим учителем, - выпалил Хикару, и тот замолк, напряженно вслушиваясь в его речь. – Он был незаменимым другом. Самым близким. Старшим братом. Наставником. Он открыл для меня мир. Он… Комната вдруг начала расплываться перед глазами, и тут его словно прорвало. Он говорил и говорил, прижимая трубку к уху так сильно, что стало больно, говорил, не стыдясь слез, льющихся по щекам… Тойя продолжал хранить молчание, но Хикару чувствовал его присутствие. Так близко. Совсем рядом. - Ты мне веришь? – спросил он, когда запас слов иссяк, а из глаз уже не катились соленые капли. Протяжная тишина, обретшая форму дамоклова меча. А после – короткие гудки. Держать телефон внезапно стало тяжело; жалкий кусок пластика, который все еще был у него в руках, казалось, весил целую тонну. Глаза горели, словно в них насыпали горячего песка. Стиснув зубы, Хикару уткнулся лбом в колени, сжавшись в комок, и вытер лицо рукавом толстовки. На ткани выступили мокрые пятна. Хикару не знал, сколько он просидел вот так в попытке унять резь от вскрывшейся старой раны. В одной из передач по телевизору, которые мама смотрела во время готовки, рассказывали о людях, потерявших руку или ногу и все еще чувствующих, как они ноют – словно они были на своем месте. Фантомные боли… кажется, так это назвал ведущий? Хикару вытянул руку вперед, видя, как дрожат его пальцы. Так и у него. С Саем ушла часть души, ее вырвали с корнем, и она продолжала болеть, даже исчезнув. Зеркало в ванной отразило бледное лицо. Хикару болезненно сощурился от излишне яркого света лампы, ледяная вода приятно холодила воспаленные покрасневшие глаза. Тойя, наверное, теперь считает его сумасшедшим. Так оно и есть. Звонок он услышал не сразу; выключил кран и вернулся в спальню. Экран телефона высветил имя Тойи, и в это мгновение на Хикару накатила дикая злость. Он сбросил вызов, кинув мобильник на кровать, и уселся на пол, глядя на стоящий посреди комнаты гобан. Звонок. Снова. Отклонить вызов. Звонок. - Да пошел ты к черту! – заорал Хикару и швырнул телефон через всю комнату. Тот врезался в противоположную стену и упал на пол, продолжая звонить. Когда Хикару все же поднял его, то помимо пропущенных обнаружил и одно непрочитанное сообщение. «Выйди на улицу». На улицу? Какого…? Он выглянул на балкон и посмотрел во двор; на скамейке замерла одинокая фигура. Ярость нахлынула с новой силой. Тем лучше. Тойя, видимо, ждал его давно; сидел у детской площадки, кутаясь в толстый вязаный шарф. Увидев его, он тут же вскочил на ноги. - Шиндо, я… - Что, пришел сказать мне в лицо, что я псих?! – выкрикнул Хикару, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу. Тойя побледнел как смерть, и он невольно отшатнулся назад. - Я хотел… хотел лично сказать, что верю тебе. Тихий, едва различимый шепот. Обида и непонимание в глазах. Ступор. И быстро удаляющийся силуэт Тойи, скрывшегося за поворотом. Хикару закрыл входную дверь и прислонился к ней, с чувством приложившись об нее лбом. Почему единственное, что у них с Тойей получается хорошо – причинять друг другу боль? «Прости меня, Тойя. Пожалуйста». – «Я не должен был бросать трубку». – «Я должен был тебя выслушать». – «Глупо было приезжать, когда я даже по телефону нужных слов подобрать не могу». – «Кстати говоря, откуда у тебя адрес?» - «Спросил в Нихон Киин. Счет за мобильный уже в пути». – «Да ты шутишь». – «Отнюдь». – «Почему у нас все так паршиво?» - «Кроме го, нам все в этой жизни удается паршиво». Хикару захлопнул крышку мобильника. Тойя и в этот раз был прав.***
- С вас одна тысяча триста йен, - приветливая продавщица улыбнулась, и Акира, вздохнув, протянул ей деньги. Новый безлимитный тарифный план должен был начать действовать уже сегодня. Можно было оставить и старый, но в этом случае он гарантированно разорится на телефонных разговорах и смс, судя по тому, как долго они с Шиндо обычно общались. Несколько дней назад Акира так и заснул с мобильником в руках, не успев отправить сообщение, и утро началось с извинений. Шиндо тогда написал: «Ты заметил, что при звонках мы никогда не здороваемся, а переписку всегда начинаем со слова «прости»?» Не заметил бы, если бы он не сказал. Временами он ощущал неясное беспокойство, приходящее извне, и если был дома, то в такие моменты часто садился на веранду и, несмотря на непогоду, открывал сёдзи, ведущие в сад. Слушал мерный стук сиси-одоси, голос Шиндо в трубке, рассказывающий последние новости, и тревога отступала, втягивая когти. С их последней встречи прошло около двух недель: в Нихон Киин они не сталкивались – большая часть матчей проходила за пределами Токио в других филиалах, а в го-салон Шиндо не приходил. Вместо этого они играли по телефону каждый перед своим гобаном или по интернету, когда проще было сесть за компьютер. Акира многократно порывался отключить чат, из-за которого они оба неоднократно проигрывали друг другу по времени, но так этого и не сделал. - Я хочу разобраться, что с нами происходит, - заявил вдруг Шиндо в своей обычной манере – ни здравствуйте, ни до свидания. - Что конкретно ты имеешь в виду? – Акира, набросив на плечи свитер, вышел на веранду. - То, что ты, с которым я говорю сейчас по телефону, и ты, с которым играю в го-салоне и в Нихон Киин – два разных человека. То, что со мной творится то же самое. Мы даже никогда не поднимаем одинаковые темы в разговорах на расстоянии и при личной встрече. Это странно. - Шиндо, ты и странно – понятия взаимозаменяющие, а не взаимоисключающие. - Чья бы корова мычала. - И что ты предлагаешь? - То, что ты любишь, Тойя. Анализ. - То есть? - Хочу понять, почему мы начинаем так сильно друг друга бесить, стоит нам оказаться в одной комнате. Сейчас ведь нормально разговариваем. Значит, причина в чем-то еще, и ее просто нужно найти, - серьезно заметил Шиндо – видимо, тот много над этим размышлял. Только сейчас Акира понял, как много хотел бы сказать ему лично. Как хотел бы видеть выражение его лица, улыбку, блеск в глазах, чувствовать приставший к его одежде запах тэмпуры, которую готовят в его любимом кафе, слушать стук камней о гобан, когда их ставят его пальцы, расспросить о Сае… А не цепляться к ничего не значащим мелочам, говоря совершенно не то, что на самом деле нужно. - Тойя, озвучивай все, что приходит в голову. - Меня раздражает, что ты вечно опаздываешь. Я ненавижу ждать, и когда ты приходишь, мне уже хочется врезать тебе гобаном по лбу. А еще… - Еще что? - Не знаю, - Акира сокрушенно покачал головой. – Мне кажется, что ты чего-то не понимаешь, но я хочу, чтобы ты это понял, и злюсь, когда ты этого не делаешь. - А что я должен понять? - Хороший вопрос. - Ты издеваешься? - Сам рекомендовал озвучивать все, что в голову придет! - А меня бесит, что ты делаешь вид, будто все на свете знаешь! Я прихожу каждый раз, потому что хочу сыграть с тобой, но в результате мы даже партию закончить не можем! И я пытаюсь достучаться до тебя, но не могу пробиться через стену, которую ты вокруг себя настроил! - Я всегда слушаю все, что ты говоришь! - Знаю, но я этого не вижу! - Тогда почему ты даже рассказал мне про Сая, если считал, что я все воспринимаю в штыки?! Шиндо не ответил. Он бросил трубку. «Прекрасно», - подумал Акира, убирая было мобильник, но тот просигналил о входящем сообщении. «Надо встретиться». – «Зачем?» - «Мы только что почти поругались по телефону. Значит, мы можем помириться при встрече». В его предложении был резон, и Акира быстро набрал ответ. «Где и когда?» - «Завтра вечером в Нихон Киин». – «В семь?» - «Пойдет. Тойя?» – «Да?» - «Давай сыграем». На лице сама собой возникла улыбка. Сыграем, Шиндо. В этом он уж точно не мог ему отказать. Когда Акира толкнул стеклянную дверь и вошел в здание академии го, Шиндо уже ждал его в холле. - Идем? – сказал он вместо приветствия. - Куда? - Сейчас увидишь. К счастью, по вечерам в Нихон Киин можно было наткнуться разве что на работающих сверхурочно сотрудников административного отдела. Лифт остановился на восьмом этаже. Шиндо уверенно направился к лестнице; на секунду замер на площадке, после чего побежал вверх, хватаясь за перила – в темноте трудно было различить даже очертания ступенек. Первоначальное недоумение развеялось, как дым. Они шли на крышу. Акира любил высоту. Покрытие мягко спружинило под ногами, и он запрокинул голову, наблюдая, как по небу, гонимые ветром, несутся темно-серые облака, до которых, казалось, можно дотянуться рукой. - Тут мы никому не помешаем, - Шиндо шмыгнул носом и сунул руки в карманы толстовки. – Даже если опять разругаемся. Акира подумал, что сегодня тот даже пришел вовремя, но ничего не ответил, продолжая смотреть на вечернее небо. - Я рассказал тебе о Сае, потому что обещал. А обещал, потому что доверял тебе. И тогда, и сейчас. - Я ценю это. Но мне нужно время, чтобы всю эту информацию уложить в голове. - Не уверен, что смогу ответить на все твои вопросы. Если уж ты начинаешь их задавать, от тебя спасенья нет. - Ну спасибо! А с тобой всегда одни проблемы! - Проблемы? Знаешь, в чем моя проблема? - И в чем же? Раздражение. Непонимание. - В том, что я какого-то хрена ловлю твои эмоции, которые ты не держишь под контролем, как чертов радиомаяк! - Что за чушь ты несешь?! - Чушь, говоришь? Мне пришлось выставить своих друзей из дома, когда ты проиграл Огате-сэнсэю, потому что я чуть не свихнулся от всего того, что ты чувствовал после той партии! Я просыпаюсь по ночам от того, что меня тошнит от страха, который мне не принадлежит! А сейчас я готов взорваться от бешенства, потому что ты злишься на меня по одному тебе известной причине, и это бесит еще больше! Акира застыл как изваяние. Разум отказывался это принимать, но интуиция, пресловутое шестое чувство практически кричало, что все то, о чем говорит Шиндо – чистейшая правда. Разве сам он не чувствовал подобного? Разве не ощущал, что их жизнь одна на двоих? Ярость – его ли, Шиндо ли – затопила сознание, и он сжал кулаки: - То есть, это я виноват во всем этом? Ну прости, что я не такой, как ты, и не могу выплескивать на окружающих все, что в голову взбредет! - Да откуда мне знать, как это получилось?! Это факт, Тойя, который я не могу игнорировать! - По-твоему, я способен это игнорировать? Шиндо, с тех пор, как мы встретились, в моей жизни полный бардак, и самое ужасное – то, что я не могу жить так, как жил до тебя! - А ты хочешь? – неожиданно тихо произнес Шиндо. Больно. Ему больно, и у Акиры перехватывает дух. Неправильные слова. Как всегда. - Не хочу! Черт возьми, не хочу, но не знаю, как жить по-другому! Он размахнулся, целясь Шиндо кулаком в плечо, но тот молниеносным движением схватил его за ворот расстегнутой куртки и дернул на себя, встряхнув его, как игрушку. Лицо Шиндо было так близко, что он мог разглядеть золотисто-коричневые искорки в его глазах и чувствовал прерывистое тепло его дыхания на своей коже. Непозволительно близко. Секунду назад Акира безумно хотел ударить его… а в действительности лишь мечтал к нему прикоснуться. - Шин… Но договорить он не успел, сдавленно охнув, когда к его губам прижались губы Шиндо; горячий язык скользнул ему в рот, а руки толкнули к стене, о которую Акира ударился затылком. Он не заметил, как пальцы сами вцепились в ткань толстовки, а Шиндо прижал его сильнее, словно желая размазать по куску бетона. Дрожь во всем теле, солоноватый привкус крови из прокушенной губы, боль, злость, бешеный пульс и звон в ушах, ледяной ветер на крыше и вмиг опустевшее сознание, когда Шиндо вдруг ослабил хватку и сделал шаг назад, отведя взгляд в сторону. Он открыл рот, но не издал ни звука. Дверь захлопнулась с тихим щелчком. А Акира, которого с трудом держали ноги, сполз по стене на пол, понимая, что не может осудить Шиндо за это молчание. Сидя на продуваемой крыше, он думал о том, что эти безумные несколько минут были самыми значимыми за всю его жизнь, и задавался вопросом, помирились они с Шиндо в итоге или нет.***
В Токио властвовал дождь. Из-за низкого хмурого неба, отражающегося в лужах, город потерял краски – их будто смыло непрекращающимся ливнем. Квартира Хикару располагалась на последнем этаже, и стук капель по крыше не давал ему заснуть. Тойя позавчера улетел на пять дней в Саппоро на очередной фестиваль любителей го, на котором прекрасно обошлись бы и без него, но его все же уговорили поехать. Хикару хотел позвонить, но в итоге отправил очередное сообщение со словом «прости». «Жалеешь?» - ответное смс Тойи. – «Нет». – «Тогда извиняться не за что». – «Но…» - «Встретимся, когда я вернусь в Токио». Утверждение, не вопрос. «Договорились». Единственное, что Хикару чувствовал в этот момент – усталость, и, вымотанный нервотрепкой последних дней, он все же провалился в беспокойный, но глубокий сон. Тойя быстрым шагом шел по улице, фыркая, когда капли дождя попадали за шиворот. Мир вокруг был мрачно-серым, тусклым. Он вынул телефон из кармана куртки и начал набирать сообщение; пальцы с силой нажимали на кнопки. Сигнал светофора сменился на бесцветно-красный, но Тойя этого не заметил. Мобильный зазвонил; он приложил трубку к уху, шагнув на пересекающую дорогу зебру перехода. Из-за поворота на полной скорости вылетела серебристая машина. - Осторожнее! – чей-то громкий крик. В глазах обернувшегося Тойи – удивление и страх. - Хикару… Он закричал и проснулся. Хикару уже полчаса стоял под холодным душем, пытаясь избавиться от липкой паутины кошмара. Он ненавидел подобные сны за правдоподобность: после них внутри оставался неприятный осадок от того, что они могут сбыться. Хикару выключил воду и встряхнулся, отгоняя мысли прочь. Через два часа ему вставать на матч, а уснуть уже вряд ли удастся. Кифу сыгранной партии Хикару отправил Тойе по электронной почте сразу же, как вернулся домой, до сих пор не понимая, как в его состоянии ему удалось выиграть. В памяти как назло всплывали картинки из ночного кошмара: он вспомнил, что у Тойи на самом деле была такая куртка, как в увиденном сне; не дождавшись ответного письма, он нашел в аптечке снотворное. Серебристый фольксваген, несмотря на недостаточную видимость, ехал с выключенными фарами, а работающие дворники ничуть не спасали положение. Волосы Тойи намокли от дождя, звуковой сигнал светофора едва слышен. Резкий визг тормозов. Хикару очнулся на полу; одеяло наполовину сползло с кровати. Он с трудом сел, потирая ушибленный бок – его угораздило приземлиться на лежащий на ковре сборник цумэго, и прижал руку к груди – сердце колотилось как бешеное. Нащупав мобильник на тумбочке, Хикару не задумываясь набрал номер Тойи. Тот ответил после девятнадцатого по счету гудка, когда он уже был готов положить трубку и начать звонить в отель, где проводился фестиваль. - Шиндо, какого… - сонно пробормотал Тойя. - Ты в порядке? – спросил Хикару, нервно закусив губу, и ойкнул – та все еще болела. - Ками-сама, да… Ты знаешь, сколько времени? Блеклый свет едва просачивался сквозь плотные занавески. Половина седьмого утра. - Когда ты возвращаешься в Токио? - Послезавтра днем. - Будь осторожнее. У меня… предчувствие нехорошее. Пожалуйста, Тойя. Особенно на дороге. - Ладно. - Обещаешь? - Обещаю. - Извини, что разбудил, но это правда… - Я тебе верю. - Спасибо. До послезавтра? - Да. - Береги себя, Акира. Конец связи. В этот день Моришита-сэнсэй впервые за пять лет отругал его за невнимательность на занятии; до этого шишки сыпались на голову Хикару лишь за перманентные опоздания, но что еще оставалось делать учителю, когда он во время разбора партии Цузуки-сана сидел на татами, с абсолютно отсутствующим видом пялясь на доску? Даже Вая спросил, что у него случилось, на что Хикару что-то буркнул в ответ и поспешил домой, сославшись на неотложные дела. Опять снотворное. Опять тот же самый кошмар и испуганное лицо Тойи… и далекое эхо его голоса. Хотелось увидеть его, лично убедиться, что все хорошо, но Тойя был за сотни километров в снежном Саппоро. Тревога грозила перерасти в настоящую панику, а единственное, что Хикару мог сделать – дожидаться завтрашнего дня.***
Акира, улыбаясь зрителям со сцены, комментировал демонстрационную игру, сжимая микрофон дрожащими руками. Если бы его попросили обозначить, что он сейчас чувствует, он ответил бы: страх. Ему хватило минуты, чтобы понять, что эмоции не его, а Шиндо, но легче от этого не становилось. Скорее, наоборот, подчеркивало его беспомощность и невозможность что-либо изменить. Он собирался отказаться от участия в этом фестивале, но административный отдел в целом и Сакамаки-сан в частности очень просил пойти им навстречу, и Акира, скрипя зубами, согласился. Прошло четыре дня, а от количества сыгранных учебных партий рябило в глазах. Странный вчерашний звонок Шиндо выбил из колеи; Акира знал его достаточно, чтобы быть уверенным – тот говорил всерьез, но спрашивать подробности он почему-то побоялся. Танигучи-сэнсэй объяснял преимущества и недостатки последнего сделанного хода, а Акира, уставившись на большую магнитную доску, вспоминал прикосновения чутких пальцев и мягких губ, и все восемнадцать лет жизни померкли бы в сравнении с этими воспоминаниями. Его трясло, как в ознобе, когда он звонил в аэропорт, чтобы поменять билет. Телефон, который Акира проверял каждые двадцать секунд, практически полностью разрядился, а час сорок минут полета от Саппоро до Токио растянулись на целую вечность. Он включил мобильный только тогда, когда вышел из перехода на станции, где находилась квартира Шиндо. Включил – и вздрогнул, увидев тридцать пропущенных звонков. Быстро оглянувшись по сторонам, Акира поспешил к пешеходному переходу, на ходу читая оставленное Шиндо сообщение, то и дело протирая рукавом экран – на улице шел сильный дождь. «Перезвони как можно скорее». Он, не сбавляя шага, набрал номер и прижал телефон к уху, ожидая, когда прекратятся чертовы гудки. - Осторожнее! – глухой женский голос как сквозь толщу воды. Неясные обрывки слов через помехи. - Хикару? – вопрос в трубку. Визг колес, скользящих по мокрому асфальту. Акира повернул голову направо и увидел машину, несущуюся на него серебряной стрелой. Мобильник выпал из рук на пешеходную зебру. В этот же момент кто-то схватил его за шкирку, потянув назад; автомобиль пронесся мимо, обдав его тучей брызг. - Молодой человек, вы с ума сошли? Смотреть же надо! Акиру охватило оцепенение, и он будто прирос к месту, на котором стоял, бездумно глядя в одну точку; дождь застилал глаза. «Шиндо», - в мозгу словно вспыхнула лампочка. Разбитый телефон остался лежать в луже.***
Приближающийся шум двигателей, треск… и тишина. Хикару в немом ужасе пялился на трубку, на экране которой все еще шел отсчет секунд разговора. Он знал, что Тойя будет занят как минимум до трех часов дня, но тем не менее позвонил ему. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Десять минут. Аппарат абонента выключен или находится… Спустя какое-то время очередная попытка. Аппарат абонента… Хикару не считал, сколько раз он набирал номер Тойи, но результат был один и тот же – механический голос, повторяющий ту же фразу. «Перезвони как можно скорее». После часов ожидания отчет о доставке. И сразу за ним – сигнал входящего вызова. Звук дверного звонка разорвал пугающую тишину. Хикару добрался до прихожей и распахнул дверь. На пороге стоял Тойя. - Можно войти? Мир закачался перед глазами. Он кивнул. Облегчение, радость, отголоски страха – все смешалось в его голове, а потому он молча стоял и смотрел, как Тойя неторопливо, словно в замедленной съемке, снимает куртку и промокшие насквозь ботинки и ставит у вешалки сумку с вещами; с его волос капает вода. - Тойя… твою мать, Тойя, ты когда-нибудь научишься смотреть по сторонам, когда переходишь дорогу?! Смутная ответная улыбка. - Знаешь, Шиндо, в близости на расстоянии нет ни малейшего смысла, - тихо произнес он. - А в чем он есть? Они смотрели друг на друга одно бесконечное мгновение. А после… после были губы Тойи на его губах, отчаянно-неуклюжие поцелуи, выскальзывающие из пальцев пуговицы его рубашки и не желающий развязываться галстук, хриплое дыхание и смятые простыни на кровати… Черные волосы Акиры, мокрые от дождя, волной разметавшиеся по подушке, его тонкие пальцы, пытающиеся расстегнуть его джинсы, пока сам Хикару возился с пряжкой его ремня, руки, жадно очерчивающие линии тела, одежда на полу, жаркий шепот в темноте и одни на двоих чувства, сводящие с ума. Хикару зашипел, когда ногти Тойи впились ему в спину, царапая кожу; все происходящее казалось настоящим безумием. Возможно, в иной раз они не стали бы торопиться, но только не сейчас. Не сейчас, когда Акира зажимал рот ладонью, чтобы не стонать, выгибаясь навстречу его губам, а он сам старался не слететь с катушек, исступленно покрывая поцелуями его тело. Хикару так многое хотел бы сказать ему, глядя в глаза, кажущиеся абсолютно черными из-за расширенных от возбуждения зрачков, но не хватало воздуха в груди. Неумелые движения рук, и он со стоном вцепился зубами в плечо Тойи, практически упав на него сверху и стараясь унять лихорадочную дрожь. Когда дыхание вернулось к привычному ритму, Хикару, не говоря ни слова, прижал к себе засыпающего Акиру, накрыв одеялом их обоих. Они проснулись поздно; дневной свет заливал комнату, проникая внутрь через незашторенное окно. - Хочешь кофе? – спросил Хикару, наткнувшись на смущенный взгляд Тойи, чтобы нарушить повисшее неловкое молчание. – Я сварю. - А ты умеешь? Он закатил глаза. Есть вещи, которые никогда не меняются. Кухня заполнилась ароматом свежемолотых кофейных зерен. Хикару поставил турку на плиту, уменьшив огонь, пока одетый в его старый спортивный костюм Тойя искал в шкафчике чистые чашки. Впервые за долгое время он чувствовал умиротворение, будто колебавшиеся весы его жизни наконец-то пришли в равновесие, и знал наперед, что Тойя чувствует сейчас то же самое. - Держи, - Хикару поставил перед ним кофе и уселся на стул напротив, поджав под себя ногу. Акира сделал глоток и поморщился: - Редкостная гадость. Хикару рассмеялся. Солнце слепило глаза.