I
Холодный мартовский ветер дует в лицо, скрытое под куполом черной мантии, сшитой собственноручно под покровом ночи. Ровно так, как учил делать излюбленный дядя Стэн, вот уже год служивший приближенным епископом главного Жреца Сайфера и тайным советником мэра, который, по сути, был служителем Жреца. С годами, ступени этой эволюционирующей феодальной лестницы становились все шире и все приумножались, создавая тем самым неистовое общественное неравенство, преобразовывая устаревшие сословия и узаконивая социальную верхушку аристократии как своих покровителей. Абсолютное отсутствие прав у низшего слоя общества и каких-либо привилегий являлось законным, а пнуть в лицо обыкновенного члена общественного вассалитета, тобиж, крестьянина/работника/дровосека являлось общепринятой нормой, обыкновенным поведением со стороны высшего сословия, не принадлежавшего к простодушному демосу. В самой глубокой заднице всего этого человекоподобного сброда простолюдинов находилось маленькое здание в лесу, носившее табличку «Хижина Тайн», которая вот-вот должна была отвалиться. Слухи об этом домишке вот уже длительный срок ходили по всему городу, причем, не самые радужные для того времени. Поговаривали, что в их подвале живет тот самый ученый, тот самый «нарушитель», уже долгое время скрывавшийся от правоохранительных органов по статье «Угроза жизни и существования покровителя», за что был приговорен к смертной казни, представлявшей собой подобие аутодафе – заживо сожжение на костре перед всем честным народом. Также, говорили и о том, что этот самый ученый, Стенфорд Пайнс, является родным дядюшкой того самого еретика, что сейчас сидит под стражей в Церковном Суде. За что он там сидит, знали точно, и это уже не было простыми рассказиками базарных тетушек о смельчаке-гение, боровшемся с Покровителем. Этот мальчишка УБИЛ Покровителя. - Как только поднялась его мерзкая костлявая ручонка хоть пальцем коснуться Его?! Я не понимаю! – вопил во всю глотку юный дьякон, сидя за дверью молитвенной в монастыре. Болтая с приближенными мера, он пытался доказать, что этого негодяя нужно наказать сиюсекундно, что он не заслуживает жить на этом белом свете и портить всю малину, что этот оборванец не знает, с чем столкнулся, не знает, что ему предстояло за такое преступление. Светские только молча и с унылыми лицами его слушали, то и дело норовя сбежать от церковнослужителя, но тот лишь упорствовал и бушевал еще больше. Наконец, их мучениям подступило окончание едва в комнатку для исповеди вошел епископ Стенлиопия. - Не гоже в церковном помещении так кричать, Тоби, - спокойно произнес он, опустив голову и сверху глядя на присутствующих. Окинув приближенных обыкновенно холодным взглядом он, без лишних слов, кивнул в сторону дверей. Спокойно выдохнув, те вылетели из монастыря и вообще пожалели, что их нога вообще ступила на порог молитвенной. Дьякон решительно встал и выпрямился во весь рост, пытаясь хоть немного совпадать с ростом высшего, но у него ничего не вышло. - Я, кажется, уже просил тебя не упоминать о ереси при высшем свете, Тоби?- строже произнес епископ и сдвинул брови на переносице. Тоби лишь передернул плечами. - О том, чего делать не стоит и о том, что за этим следует, должны знать все жители Гравити Фолз, ваша святость, - последние слова он с досадой процедил сквозь зубы и злобно осмотрел Стенлиопия, - что с тобой сделало время, Стен? - То же, что и со всеми, - хмыкнул он и отвернулся к выходу из исповедника, - просто кто-то тонет, а кто-то сооружает лодку. Пусть даже из костей. - Из костей своего племянника, - откашлялся Тоби и отвернулся. Стенлиопий лишь замкнул за собой дверь.II
Ноги сбиты почти в кровь на старых ботинках, а точно такая же черная мантия вьется по ветру. Недостаточно высокая девушка, недостаточно взрослая и, должно быть, недостаточно умная, чтобы понять, что бесполезно бежать туда. В Церковь ее не пустят, туда не положено посторонним - а смысл бежать куда-то еще? Девушка летит только быстрее, сильней спотыкаясь и сильней падая с каждым шагом; но все быстрей подымаясь, отряхиваясь и убегая дальше, за горизонт. Морским воздухом от озера, разлившегося около двух миль рядом, наполнен ветер вокруг ее маленькой фигуры на фоне безграничной степи. Тяжело дыша, она, наконец, добежала до высоких деревянных ворот, обрамленных стальными рамами и высотными стержнями, просочившимися под дубовыми досками. Трижды постучавшись в препятствие, девчонка замерла на месте, и, казалось, даже кровь в ее венах застыла. Из-за огромного ограждения, сопровождавшего ворота, показалось несколько загорелых лиц сильных стражей порядка, которые, по своему обыкновению, были полностью отданы плотному обеду. - Чего тебе, юное божье отродие? – хмыкнул один из них, дожевывая кусочек жареного окорока, принесенного возлюбленными тетушками-помещицами ко Дню Благодарения. - Мне в Сайферский монастырь. Черница. К еретику. Словно заслышав ключевое слово, второй, тот, что хлеб запивал бутылкой пол-литровой газировки, в мгновение ока скрылся за ограждением и спустя некоторое время копошения, явился монашке в узком проеме междверной защелины и подозрительно ее оглядывая, произнес: - Епископа нашего, стало быть, родственница? Девушка отрицательно качнула опущенной головой. - Никак не правда, господин. Знакомая. К еретику. Угрюмо сдвинув брови, страж оглядел ее с головы до ног, затем обратно. Наконец, кашлянув, он приоткрыл дверь шире и прохрипел: - Только быстро. Быстрыми шажками, девушка добежала до Церковного Суда. Завидев высокую мощеную дверь с десятками золотых образов и обрамлений, рельефов и фреск, она глубоко втянула смесь воздуха и на цыпочках, едва касаясь земли и не дыша, она прокралась мимо зала Суда. Облегченно вздохнув, она что есть сил умчалась вдоль коридора и остановилась только спустя расстояние около двадцати фунтов. Перед ней «красовалась» скудная, березой отливающая и потертым лаком поблескивающая дверца на алюминевых защелках. Достав из кармана припасенный ключ, она быстрыми и дрожащими движениями провернула ключ в замочной скважине и скрипнула дверными скреплениями. Прикрыв ее за собой, девушка юркнула по десятифутовому проему и остановилась у железом огашеной стены с одним-единым окошком с толстым решетом тюремных прутьев. - Диппер!- прошипела она, пытаясь протиснуть юную мордашку сквозь отверстие между стержневыми подобиями, - Д - Иппер, ты слышишь меня? Кто-то во тьме за стеной вздрогнул и, кажется, очнулся. Фигура выпрямилась и в мгновение ока оказалась впритык со стеной и уперлась лбом в опору над окошком. Его большие, уставшие, но по-прежнему блестящие карие глаза были полны неистовой радости и удивления. - Кэнди?! Кэнди, я не верю! Тебя не могут пустить сюда! Ты ж монашка!- воскликнул возбужденно тот. - Да тише-тише, не кричи так, - силясь сдержать радость шептала та, - ты знаешь, знаешь…Тебя выпустят скоро, Д – Иппер! Скоро-скоренько! - Ну конечно, - грустно усмехнулся тот, - инквизиторный суд скоро, аутодафе и костер перед людьми – завтра Мейбл все узнает… Пайнс опустил глаза и откашлялся. Чиу сильно дрогнула и округлила свои и без того удивленными глазенки. - К-как аутодафе? – заикаясь, признесла та, - но…но дядя Стэн ведь сказал, что только розги… - Да нет уже никакого дяди Стэна, - Диппер в изнеможении ударил ногой в стенку, - нет его. Есть епископ Стэнлиопий, приближенный Жреца и тайный советник мера, все! Парниша только громко чертыхнулся и ушел в конец камеры. В преме повисла тишина. Монашка опустила голову.III
Сорвав с крючка цепь с равнобедренным, Мейбл выдохнула и опустила глаза на паркет. За спиной молча, в черном убранстве стояла Вэнди и, запихнув руки в карманы, оглядывала тот же пол прозрачным взором. - Мэй…Я уверена, с ним все будет хорошо. Девушка молча кивнула и надела на шею знак Покровителя. - Я тоже. На главной площади Гравити Фолз уже собралось немало народу, все переговаривались, обсуждали предстоящее мероприятие и просто дискутировали на тему ереси, окутывающей, по их мнению, уже весь земной шар. Двое молодых девушек в бархатисто-черных мантиях подошли к стайке простолюдинов и одновременно выдохнув, подняли головы на временный помосток. По местности прокатилось эхо громогласного клича и все умолкли. Раздался хриплый голос инквизитора, все замерли в ожидании приговора. Стоящий произнес клятву по предложениям, каждое из которых люди дотошно скандировали. В конце было общедушно произнесено «Клянусь!».К помосту подвели обвиняемых. Побоище длилось около получаса, и истошные крики молодых и не очень мужчин уже успели заглушить слух присутствующих, а некоторым даже надоесть. Мейбл начала беспокоиться – фамилии Пайнс она все еще не слыхала. Наконец, высокий человек на возвышенности зачитал на нескольких бумагах толстым черным написанные слова, которые обожгли должно быть, уши каждого. - На предстоящий обряд инквизиции против истребления ереси приглашается Диппер Пайнс, 18-ти лет от роду. На помост вывели изнеможенного заключенного, который по пути то и дело спотыкался о собственные ноги. Измазав все полы свей кровью, он повернулся лицом к присутствующим. Хворост начал медленно собираться за его спиной. - Диппер Пайнс, соглашаетесь ли вы, как полноправный гражданин города Гравити Фолз штата Орегон Соединенных Штатов Амеркии принять веру в Покровтиеля, представляющую собой отказ от распространения ереси, целесообразное поклонение Покровителю Биллу Сайферу и принятие веры, почти ничем не отличавшейся от католико-православной? – последнюю фразу он произнес нарочно громко. - Отказываюсь. Он сплюнул кровью на землю и опустил голову. Все вздохнули. - В таком случае. Просим исполнить в действие приговор об обращении плоти во прах и молитвенной речи во имя его упокоения. Зажгите костер! За спиной стало жарко. По коже прошла дрожь, и Пайнс поднял взгляд на всех людей, пред ним стоящих. Найдя среди них родные глаза, он едва слышно прошептал. - Чтоб ты сдох, Сайфер. Завидев языки пламени у его ног, Мейбл смогла лишь прохрипеть сквозь подступавший поток жгучей боли и горячих струек по пальцам: "Чертова религия".