В этой части ручья деревья склонялись к воде так низко, что закрывали собой небо, и под этим шатром из листьев, пропускавшим лишь отдельные лучи яркого полуденного солнца, резвился Элиот. В воде он был похож на яркую золотую рыбку, юркую и невероятно счастливую в своей стихии. Я смотрел на него, любуясь, и не в силах отвести взгляд. За неделю уединения первая страсть поутихла, и теперь я мог смотреть на обнажённое тело Эла, просто изучая, сдерживая желание вытащить из воды и разложить на траве. Феникс, как он сам себя назвал, мало говорил о себе, но за всё то время, что мы провели вместе, у меня сложилось впечатление, что он — порождение стихии огня, её воплощение в живой форме, неукротимое, жадное, завораживающее в своей красоте. И оттого мне было удивительно наблюдать, с каким восторгом он бросается в холодную воду глубокого в этом месте ручья, ныряет и барахтается, борясь с быстрым потоком, заливисто смеётся, отплевываясь, когда подводное течение сбивает его с ног.
Вот он в очередной раз перестаёт бороться с непокорной стихией и расслабляется, на спине доплывая до мелководья, останавливаясь только тогда, когда песок и мелкие камни впиваются в его кожу. Он подползает к берегу и устраивает голову на камне, а я похожу сзади и устраиваюсь рядом, не отрывая взгляда от его довольной мордашки. Его мокрые волосы темнее, чем обычно, но на солнце отливают привычным золотом. Я всматриваюсь, жадно ловя каждую деталь, изучая его лицо и расслабленное тело под тонким слоем воды, и в голове у меня никак не укладывается образ этого странного существа, такого близкого, но непостижимого, словно творение другого мира. Эта мысль кажется странной, и я держу её в голове некоторое время, а потом тихо смеюсь, вспоминая, что он сказал мне в первую встречу. Ну да, так и есть, он и впрямь из другого мира. В груди что-то тепло и беспокойно ворочается. Как же так вышло, что он, родившийся в другом мире, о котором никому из моего рода не доводилось даже слышать, оказался в том городке, именно в той гостинице, в которую забрела наша странная троица?
— Чего смеёшься? — спрашивает он и приоткрывает глаза, тут же натыкаясь на мой напряженный взгляд. — Что-то случилось?
– Нет, — глажу его по щеке и успокаивающе улыбаюсь. — Просто я понял, что мне чертовски повезло.
Элиот слегка краснеет и отводит взгляд. Мне кажется, что он вот-вот сбежит, как делает каждый раз, когда я говорю ему что-нибудь милое. Но он прикусывает губу и смотрит мне в глаза, будто спрашивая, честен ли я. И мне хочется, очень хочется, чтобы он видел всё моё восхищение, чтобы понял то, чего я не произношу вслух, или хотя бы поверил в то, что произношу. Эл улыбается и прижимается ко мне, потираясь щекой о мою шею.
— Мне тоже повезло, и даже очень, оказывается.
Я скольжу ладонями по его влажной спине, а он закидывает ногу на моё бедро, и мы сплетаемся телами, так правильно, так привычно. Мы целуемся неторопливо, но оттого не менее жарко. Камни и песок царапают кожу, и я приподнимаюсь, пытаясь увлечь за собой Элиота, но он такой непослушный, уже разомлевший от ласк, но всё ещё хулиганистый, норовит навязать мне свою игру. Я рычу и вжимаю его в песок, а он стонет сдавленно и начинает нагреваться. Такое случается, стоит ему пораниться — Эл говорит, что огонь его лечит. Я жёстко кусаю его губы, с удовлетворением наблюдая за тем, как он ёрзает и пытается призвать свою стихию, но лишь кипятит воду вокруг, пуская клубы пара. Ничего, он ведь сам напросился. Я целую его жадно, прижимая к себе, поглаживая саднящую спину и уговаривая быть покорным, но огонь невозможно до конца приручить, даже драконам это не под силу. А мне и не надо — я призываю воду, и она стелется послушной волной, окутывает нас, остужая, отчего Элиот удивленно вздыхает и выгибается, плотнее прижимаясь ко мне. Водный змей обвивает нас и помогает наконец подняться, несмотря на то, что феникс всё ещё обжигающе горяч и продолжает испарять половину призываемой мной воды. Я полностью сосредоточен на своём деле, а он будто бы даже не задумывается о контроле, восхищённо глазея по сторонам, на окружающую нас стену воды и пара. Теперь мне ещё яснее видно, что он, в отличие от меня, не пытается повелевать стихией, он живёт ей, он и есть огонь.
Подхватываю его, притворно послушного, на руки и несу к ближайшему достаточно большому плоскому камню. Элиот хитро щурится и сверкает глазами, в которых сплетаются языки пламени. Я целую его и медленно опускаюсь на камень, усаживая Эла к себе на колени. Он распахивает глаза и смотрит вопросительно, а я лишь улыбаюсь довольно.
— Ты победил, — говорю, откидываясь на камень, и наблюдаю за тем, как выражение его лица превращается из хитрого в изумлённое. — Я покорён, делай, что хочешь.
Элиот недоверчиво щурится и склоняется надо мной, не зная, как проверить на честность. Языки пламени облизывают мою кожу, обжигают, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы перейти в драконью ипостась полностью, а Эл гладит ладонями, любуясь проступившей на моих плечах синей чешуёй. И пока он только дразнит, поглаживая и царапая, наслаждаясь моей покорностью, я сохраняю контроль над куполом воды, накрывающим нас. Или, что скорее, укрывающим лес от нас. Он мягко, непривычно нежно целует мою шею, будто невзначай потираясь своим членом о мой, поглаживает пальцами мою грудь и спускается ниже, ласкает так осторожно, как никогда, и я чувствую, что даже его жар ушёл, стал терпимей. Я обнимаю его, поглаживая по спине и плечам, лохмачу пушистые, полностью высохшие волосы, а Элиот, опускаясь ниже, благодарно трётся щекой о мой живот, и я не понимаю, откуда такие перемены поведения, пока его шаловливые пальчики не проходятся вниз по члену, слегка сжав яйца, и не скользят дальше. Я возмущённо вскидываюсь, но Эл не смотрит на меня, хитро и бессовестно, не облизывает губы и не ухмыляется, как обычно; он смотрит томно и нежно, опуская голову и принимаясь целовать внутреннюю сторону моих бёдер. Он быстро облизывает пальцы и продолжает массировать сжатое кольцо, ненавязчиво, осторожно. Я откидываюсь на камни и пытаюсь придумать причину отказать ему, но… На самом деле его прикосновения будоражат, и я хочу позволить ему, хочу довериться. Я не могу сдержать стона, когда он начинает ласкать меня языком, а пальцы перемещает на член. Влажными поцелуями перемещается выше и ласкает, вылизывает, нежит, заставляя забыться. И мне становиться стыдно, что я никогда не ласкал его так, но мысли тонут в вязком киселе. Я насаживаюсь на пальцы, которые вдруг проскальзывают внутрь, и хочу поскорее узнать, насколько горячо будет, когда он окажется во мне. Меня потряхивает от каждого его движения, и водная стена вокруг тоже дрожит. Я выгибаюсь и, пересиливая весь страх и стыд, развожу бедра, подхватывая себя под колени, приглашая. Он поднимается, оглядывает открывающуюся картину ошалевшим взглядом и вспыхивает, обдавая меня неистовым жаром, вплотную прижимается ко мне и укладывает мои ноги себе на плечи.
— Боюсь, долго я не продержусь, — шепчет он, заставляя меня глупо улыбаться в такой ответственный момент.
Элиот ещё раз облизывает пальцы и смазывает член слюной, а потом ласково улыбается и целует меня в коленку, медленно толкаясь внутрь. Я легко впускаю головку, а после сжимаюсь, не в силах справиться со всей гаммой нахлынувших чувств. Это слишком странно, чертовски странно ощущать такое. Я жмурюсь и пытаюсь оттолкнуть Эла, но он решительно наваливается на меня и медленно протискивается внутрь, от чего я дёргаюсь и скулю, не решаясь сопротивляться в полную силу, пока он не толкается в очередной раз, и меня не прошивает сладкой судорогой. Я выгибаюсь, непроизвольно насаживаясь, и слышу низкий стон Элиота, пробирающий до самых костей. Пара коротких толчков вырывает из меня странный жалобный стон, и я вздрагиваю, судорожно втягивая воздух, что оказывается весьма кстати, потому как водяной купол тут же обрушивается на нас. Эл вскрикивает и дёргается, входя в меня полностью. Вся вода вмиг превращается в пар, потому что феникс совершенно теряет контроль, стискивает мои бёдра и начинает вбиваться, наращивая темп, выстанывая моё имя и распространяя вокруг неудержимый огонь. Даже выпустив крылья и укрыв его, даже покорно прижимаясь к нему и подаваясь навстречу, я не мог сдержать, а только распалял его, горевшего во мне и под моими руками.
— Элиот, — простонал я и выгнулся, кончая, жадно хватая раскалённый воздух, прижимаясь к нему так плотно, как только было возможно.
Стало чуточку жарче, кажется, слишком жарко даже для дракона, и тут же, со странным вздохом феникс откинулся назад и весь вспыхнул, начиная истлевать постепенно, медленнее, чем в прошлый раз. Я смотрел во все глаза, и, когда Элиот полностью исчез, откинулся на камень и провалился в блаженное забытьё.
***
Возрождение Элиота было не самым приятным. Мало того, что он слишком долго пробыл в небытии и оттого был жутко дезориентирован, так ещё и оказался он… В первые секунды он, конечно, не понял, где оказался. Он знал только что катился кубарем по чему-то очень скользкому и в конце концов окунулся в неглубокий бассейн, ударившись при этом коленкой по какому-то неровному выступу. Злобно ругаясь и отплёвываясь, он вынырнул и огляделся, сразу подмечая на краю почти остывшего стеклянного кратера, в который со всех сторон непрерывно стекала вода, большой оплавленный валун и свисающие с него крайне привлекательные крепкие мужские ножки. Он плотоядно ухмыльнулся и начал подбираться к ним, чтобы притянуть к себе, но тут же был сбит с ног потоком воздуха и вновь дезориентирован. Эл вспрыгнул на ноги, мгновенно испаряя воду вокруг и вплавляясь ногами в стекло.
— Какой ублюдок?.. — спросил он, зверея.
Но вокруг была тишина, видимо, ублюдок оказался стеснительным. Какой-то шорох послышался только с той стороны, где ещё минуту назад лежал в полной бессознательности Гидеон. И от осознания этого Элиота прошило острым и болезненным страхом. Он кинулся в ту сторону, взлетая на струе огня и приземляясь прямо на пустой булыжник. Зверски рыча, он взлетел выше, пытаясь разглядеть хоть что-то в густом пару и дыму, что начал распространяться от лесного пожара.
— Вот чёрт, — с досадой прошептал он, чувствуя, как к горлу подступает липкий ком, который надо было загнать обратно любой ценой, а потом сделать всё что угодно, чтобы найти своего дракона. — Гидеон!!! — заорал он что было мочи.
Ладони Эла покрылись холодным потом, и это был ну очень нехороший знак. Он метнулся в ту сторону, где ему почудилось какое-то движение, и, на несколько секунд превратившись в раскалённый шар, с треском снёс дерево и вскопал землю, но никаких следов дракона не обнаружил. Вскочив на ноги, он потерянно заозирался, пытаясь увидеть хоть что-нибудь сквозь густеющий дым, услышать хоть что-то сквозь треск огня. Жаркая ярость уступала место ледяному страху, и, сколько бы Элиот не сжимал кулаки и не хмурился, призвать свою стихию в полной мере у него больше не получалось.
— Я сожгу этот чёртов лес вместе с вами! — закричал он надрывающимся голосом и, выпустив жалкую струю огня, упал на колени, будто исчерпав тот небольшой запас, что оставался в нём.
Вокруг никаких подсказок, никаких намёков. Будь Гидеон в сознании, давно бы отозвался, но нет, он не просто пропал, его похитили, быстро, эффективно, бесследно. Жуткий холод вцепился в сердце Элиота и не желал отпускать. Ну почему, почему в тот единственный раз, когда он мог помочь, мог не разрушить, а спасти, почему именно сейчас его с ног до головы охватывает страх за Гидеона, а не бушующая ярость. Стихия огня покидает трусливое сердце, она не терпит слабости. Элиот боится не в первый раз в жизни, но в первый раз ему настолько холодно. И в первый раз ему ну никак, ни за что на свете и ни при каких условиях нельзя отступать.
— Вернись, тварь, — хрипит он и хватает искорки ускользающего пламени.
Оно непокорное, упрямое, ускользает всё равно, и феникс ползёт к объятому огнём стволу, который совсем недавно с такой лёгкостью сломал.
— Ты — моё! — говорит он пламени и в первый раз в жизни обжигается. — Его же не убили на месте, а похитили, значит он нужен, значит жив, значит есть у меня хотя бы пара минут, — собственный голос кажется ему неимоверно жалким, и Элиот стискивает руку в кулак, чтобы ударить по стволу. — Я не прошу, я феникс, и значит я приказываю огню подчиниться.
Он ругается грязно и бессмысленно, яростно пиная дерево, не чувствуя боли, не ощущая времени, молотя по бревну, пока то не разлетается в щепки. И вот тогда Элиот ликует, оглядывая свои руки, объятые огнём. Он впервые
так чувствует огонь. Пламя подбирается к груди, и парня выгибает от нестерпимой боли, потому что он ощущает каждой клеточкой своего тела, как стихия пожирает его, пробираясь обратно в сердце.
***
Феникс, перерождённый, единый со своей стихией, ринулся в бой сразу, как только возник на обугленной опушке, и так же сразу столкнулся с чем-то столь же стремительно рвущимся на помощь.
— Гидеон! — воскликнул он, прижимаясь к своему дракону всем телом.
— Элиот, — облегчённо вздохнул я, нервно перебирая его волосы. — Родной мой, что с тобой случилось? Я так испугался.
Феникс в моих руках задрожал и вдруг укусил меня.
— Ай, я тут, я тут практически в любви признаюсь, а ты… — Эл всё ещё дрожал, крепко впившись в меня, но я был достаточно настойчив и, наконец отстранив его, увидел мокрое от слёз лицо и дрожащие губы, которые парень кусал, сдерживая всхлипы. — Что случилось? Кто обидел?
— Ты… — всхлип. — Ты дурак вообще? Кто меня, по-твоему, мог обидеть?
— Я? — предположил я, заслужив ещё один судорожный, разрывающий сердце всхлип. — Ну прости, прости. Но ты ведь знал, что я путешествую с друзьями, и мог ещё заметить, что они, ну… немного странненькие… мягко говоря.
— Чего?
Элиот уставился на меня недоумённо и всхлипывать прекратил, вот это прогресс! Надо больше неожиданной информации!
— Ну да, знаешь, я путешествую со своим братом, Иноаром, и Арисом, который вроде как его любимый человечек. Они классные, но специфические личности. Брат много лет был отшельником, не то чтобы по личным причинам, скорее выбора не было, ну, это драконьи разборки, не вникай. А Арис, он… Сам подумай — как они могли встретиться, человек и дракон, если второй живёт практически безвылазно на скале, про которую ходят жуткие слухи, что там живёт большой и страшный дракон?
Элиот приоткрыл рот, пытаясь переварить это всё, а потом возмущённо, но совершенно безболезненно ткнул меня кулаком в грудь.
— Ты издеваешься, что ли? Где ты шлялся, сволочь? Пока я там…
Ещё не всхлип, но глаза заслезились. Я притянул его к себе поближе, вглядываясь в такое знакомое, но неуловимо другое лицо.
— Арис и Ин, увидев тот разгром в номере, что мы устроили, не на шутку испугались и искали меня всё это время. Точнее для поисков у них было не так много средств, и они, после того как Ин проверил несколько вариантов, где я мог быть, решили остаться здесь и ждать. Не объявлюсь ли я сам. А увидев огромный столп пара, а после разгорающийся пожар, они решили пойти проверить и увидели бессознательного меня и, как они клянутся, злющего и невменяемого тебя. А так как Ин — дракон далеко не самый сильный, они меня просто схватили и смылись. Теперь ты.
Элиот опустил взгляд, вздохнул и снова посмотрел на меня.
— Меня кто-то сбил с ног, а после я не нашёл тебя и понял, что тебя кто-то забрал. Я очень разозлился и сразу же очень испугался, а это типа очень вредно для фениксов, и я чуть не умер, потому что огонь начал меня покидать, но я вернул его и переродился в какую-то суперформу феникса, про которую нам рассказывали на уроках, но я думал, что это тупые сказки полные символизма и прочей лабуды. И я всё проспал и ничего не помню, ещё я очень устал и вообще голодный.
На пару секунд я опешил, но потом просто обнял Эла и крепко прижал к себе, чувствуя под ладонями непривычно тёплую, а не горячую кожу. А сердце забилось в запоздалом страхе.
— Но теперь всё хорошо, да?
— Угум. Мы же оба целы. И вместе… Значит всё хорошо.
Я прижался губами к его виску, пытаясь уловить произошедшие с ним мельчайшие изменения.
— Ты ведь расскажешь мне всё потом подробнее?
— И ты тоже, — устало ответил он и после недолгой паузы поинтересовался: — А где твои друзья?
Одновременно с его словами в небе пронеслась тень, и мы синхронно подняли головы, чтобы увидеть медленно падавшие к нам две пары штанов.
— Тушат пожары, — меланхолично произнёс я. — Разносят штаны.
Элиот прыснул сначала, лукаво глядя на меня, а потом расхохотался, сверкая привычным огнём в глазах, и я облегченно засмеялся вместе с ним.
