Colors

Знал ли Хеймитч, что к разгневанной и обиженной женщине лучше не подходить, когда та на пике своих чувств? Вероятно, знал. Но, тем не менее, последовал за сопровождающей своего Дистрикта, буквально, разъярённой из-за брошенного по неосторожности высказывания Китнисс о ненужности её работы. Мужчина встал в дверном проёме, оставляя всё пространство комнаты Эффи. Она расхаживала вдоль и поперёк, то упирая руки в бока, то коротко взмахивая ими, и ментор был уверен, если бы не толстый слой белой пудры, то можно было бы лицезреть её раскрасневшиеся от гнева щёки. Вдруг через окно одного из вагонов поезда Хеймитч заметил Китнисс, дерзкую девчонку, виновницу сего спектакля, и её хлебного мальчика Пита. О чём молодые люди разговаривали, слышно было плохо, но мужчина уже завидовал им и жалел одновременно. Завидовал, потому что они есть друг у друга, и жалел, потому что скоро они снова тронутся в путь, откуда отправятся прямиком на арену, полную опасных ловушек, кровожадных зверей, в том числе других победителей. А пока Пит сказал Китнисс, которая зачем-то ковырялась в земле носком ботинка: – Это довольно странно: знать, что ты готова рискнуть своей жизнью ради меня… но понятия не иметь, какой у тебя любимый цвет. Смешно это или нет, ментор бы, наверно, посмеялся, услышав такую злую шутку в пабе за кружкой пива с Рубакой, но всё происходящее творилось с ним в режиме реального времени, и это было вовсе не смешно. Эвердин просила вытащить с арены живым Мелларка ценой собственной жизни, мальчишка просил то же самое, и что теперь делать несчастному Хеймитчу? В прошлый раз мужчина выбрал Китнисс, и она смогла спасти двоих. Целых два победителя! С ума сойти! Однако никто не даст совершить такой омерзительный для Капитолия поступок в этот год. – Зелёный, – ответила девушка. – А у тебя? «Зелёный», - едва ли не блаженно подумал ментор. Ему тоже нравился зелёный, но больше голубой или синий, только Хеймитч не мог определиться с оттенком. Что мужчине нравилось больше, светлое небо или же тёмная река? – Оранжевый, – ответил парень. – Оранжевый? Как волосы Эффи? – спрашивает Китнисс. «Как волосы Эффи?! – про себя усмехнулся ментор. – Ты бы слышала, Тринкет!» Сопровождающая продолжала распыляться о том, какая она важная и нужная особа в их команде, что без неё сломается весь механизм, держащий исключительно на гайке под именем Эффи Тринкет. Однако весь запал куда-то исчез из голоса женщины, видимо, воинственное настроение пошло на спад. Теперь сопровождающая просто перечисляла все личные качества, имеющиеся в её багаже и говорящие в её пользу. Скромностью она не страдала. – Нет, более спокойный, – произнёс Пит. – Скорее как… закат. Закат в Двенадцатом, действительно, очень красив. Солнце растекалось по небосводу, как расплавленная медь, раскрашивая его в золотой и красновато-рыжий цвета, на этом фоне верхушки деревьев казались чёрными штыками, подпирающими небо. И можно было бы думать, что ты попал в рай, если бы этот рай не назывался «Дистрикт-12». Ближе к самому вечеру прорезались светло-фиолетовые полосы, намекающие на то, что скоро солнце совсем скроется за горизонтом. Хеймитч покосился на неугомонную Эффи, которую теперь не устраивала работа сети железных дорог Панема. Интересно, а что предпочитает сопровождающая? Может быть, какой-нибудь оттенок красного, как например бордо, разлитое в изящные бокалы из хрусталя? Или что-то холодное, белый пушистый снег, например, или полупрозрачный лёд, изрезанный маленькими трещинками? – Эффи, – позвал мужчина, но не был услышан, и тогда он твёрдо отчеканил, хватая женщину за запястье. – Эффи! – Что?! – выпалила она, выдёргивая руку, в глазах читалось искреннее удивление, перемешенное с не менее искренним раздражением. – Какой твой любимый цвет? – Что? – снова как-то глупо переспросила сопровождающая. – Ну, любимый цвет… В этом сезоне модные цвета: персиковый и лимонный. В том сезоне это были пурпурный и малиновый, а… – Нет, – ментор нагло перебил поток бесконечных непонятных эпитетов (ну, серьёзно в чём разница между лимонным и обычным жёлтым?). – В смысле, твой любимый цвет. Какой твой любимый цвет, не опираясь на последние модные тенденции? Лицо Эффи сделалось непонимающим, словно у неё из-под ног вдруг выдернули землю, и она была вынуждена стоять посреди грязной дороги на неудобных высоких каблуках. Вдруг в вагон зашли Пит и Китнисс, руки которых были переплетены. Мужчина хмыкнул. Видно, девочка сама ещё не подозревает, насколько она будет нуждаться в Мелларке. Во всяком случае, если их отношения не выйдут за дружеские рамки, то это будет крепчайшая дружба парня и девушки, что знал Хеймитч. – Всё в порядке, милая, я не обижаюсь, – с прежней напускной приторностью сладкой карамели проговорила женщина, видимо, приняв извинения Китнисс, и приобняла девушку, хотя, на самом деле, её волновало что-то совершенно иное. Мужчина видел это по глазам. Молодые люди вдвоём покинули своих ментора и сопровождающую, по-прежнему не расцепляя рук. – Ну, так что там с цветом? – снова спросил он, уже более лениво, даже не надеясь получить ответ. – Н-не знаю, – голос Эффи запнулся, как бегун запинается во время бега, спотыкаясь о корягу. – Каждый цвет должен гармонировать с… Хеймитч вдруг резко подошёл к ней. – Скажи, Эффи, ты хоть вопрос поняла? Я имею ввиду цвет, который не должен быть обязательно в моде, который нравится тебе просто, потому что он есть в природе, который связан с каким-нибудь приятным воспоминанием. Есть такой? – Конечно! – сопровождающая с готовностью открыла рот, чтобы вывалить на голову ментора целую кучу таких цветов, и тут же закрыла, не найдясь, что назвать. Но мужчина не сдавался: – Тебе же когда-то было десять? Что ты любила тогда? А в шестнадцать? А в двадцать? Что-то вроде грустно-счастливой улыбки озарило лицо женщины, и он уже обрадовался, что смог чего-то добиться, но ошибся. Сопровождающая вновь натянула вечно улыбающуюся маску озабоченной сотнями проблем, чужих и своих, представительницы славной профессии – эскорт трибутов. – Хеймитч, не отвлекай меня всякой ерундой, пожалуйста, – произнесла вместо желанного ответа Эффи и, придерживаясь за стену, покинула купе. *** – Я тут подумала… – произнесла сопровождающая. – Да ты что?! – не удержался от колкого комментария Хеймитч. Поезд, везущий трибутов в Капитолий, часов пять назад тронулся в путь, а солнце уже давно зашло за горизонт, знаменуя собой начало ночи. Женщина перевела укоряющий взгляд на ментора и продолжила, оглядывая периодически каждого из сидящих здесь. – Я подумала, что раз мы команда, – слова почему-то давались ей не как всегда безупречно, а как-то нелегко, неуверенно, – нам стоит иметь что-нибудь, символизирующее это. Китнисс взяла Эффи за руку, облачённую в тонкую шёлковую перчатку. Сопровождающая взглянула на подопечную с благодарностью и продолжила рассказывать свою идею, стараясь как раньше улыбаться во все тридцать два зуба. Только глаза её оставались по-прежнему грустными. Что же волнует сейчас женщину? – У меня мои золотые волосы, у Китнисс её золотая брошь, и вам, мальчики, нужно что-то. Ментор переглянулся с Питом, они оба не разделяли убеждённости Эффи, что им необходимо носить какое-нибудь золотое украшение. Но, судя по вдруг появившейся у неё взбудораженности, сопровождающая не отступится. – Хорошо, Эффи, – Хеймитч также протянул к ней руку и переплёл их пальцы. Может быть, мужчине хотелось, чтобы женщина улыбнулась. И она это сделала, правда, опять же ненадолго и снова, приняв свой обычный озабоченный вид, начала рассказывать трибутам про планы дня уходящего и приходящего, словно забыв про остывающий на столе ужин. Ментор совсем не слушал и просто доедал остатки вкуснейшего мяса, запивая его красным вином. – Хеймитч, – вдруг прозвучал неуверенный голос Эффи, тогда, оглядевшись, он понял, что молодые люди ушли, и они в купе одни. – Слушаю, – ответил тот, не поднимая головы. – Фиолетовый. – Что фиолетовый? – переспросил Хеймитч, не понявший совершенно, в какую сторону клонит сопровождающая. Она замялась и поджала губы, неуверенная, стоит ли продолжать начатое. – Ну, цвет, – ответила, наконец, женщина – А, – протянул мужчина как-то скучающе, не мог он думать ни о чём другом, кроме как Квартальной бойне, участниками которой теперь стали его трибуты. Хеймитчу не хотелось себе признаваться, но он уже не мог похоронить этих двоих, как всех своих предыдущих подопечных. И всё же ментор разыгрывал перед ними комедию, в которой был безразличной и ироничной фигурой. – Тебе неинтересно? – словно расстроенно спросила Эффи. Мужчина взглянул на сопровождающую, которая присела на одно из кресел и дёргала за кончики перчаток, то ли пытаясь снять их, то ли нет. На него она даже не взглянула. – Почему? Вполне себе интересно, – Хеймитч не мог ещё определить, лжёт или же нет. – Знаешь, – не сразу начала женщина, – где-то в четырнадцать я мечтала о домашнем животном… Мужчина не бросил с нескрываемым сарказмом в голосе: – Именно поэтому спустя несколько лет ты «заботишься» о трибутах. Эффи осуждающе наклонила голову и встала, видимо, собираясь покинуть купе и ментора, успевшего налить себе стакан коньяка. Сопровождающая тихо бросила что-то вроде «До завтра!» и уже открыла автоматизированную дверь, уводящую из импровизированной гостиной в личные комнаты. – Эй, ну, прости! – крикнул он. – Так что ты говорила? Хотела животное и… Женщина побарабанила пальцами по перегородке, решая, можно ли довериться такому ненадёжному человеку, как ментор Двенадцатого. Она вернулась в купе, взяла один из коктейлей и сделала глоток сине-зелёной субстанции. «По мне, так лучше старый-добрый коньяк», – подумал Хеймитч. – Мама сказала, что у нас пока «небольшие проблемы» с деньгами, и подарила мне фиалку вместо животного, мотивируя это тем, что о растениях тоже нужно заботиться. Я злилась, жутко злилась … – Эффи отвернулась, перестав смотреть на него, – … а потом мама умерла. Эта фиалка оказалась её последним подарком. – Оу, – вырвалось у шокированного мужчины, он-то думал, что только ему нужно справляться с душевными травмами посредством алкоголя. – Прости, не хотел напоминать. Она молчала ещё, кажется, вечность, и ментор думал, что вот-вот и сопровождающая уйдёт отсюда, не справившись с силой навалившихся воспоминаний, но нет. Хеймитч снова ошибся насчёт Эффи, а та продолжила вполне спокойным, лишь чуть-чуть подрагивающим голосом: – С тех пор я не уверена, люблю до сих пор фиолетовый. Фиалка – гордый цветок, дико растущий среди прочих сорняков, но оттого не менее прекрасный. Эффи Тринкет и сама подходила по это описание, и мужчина был готов невольно восхититься ею. Хеймитч-то не смог справиться со своим горем, а она смогла, выходя теперь перед сотнями людей, одни из которых готовы придушить её собственноручно, а другие открыто врут, глядя прямо в глаза, в роли ничего не понимающей глупышки, сопровождающей самого отстойного дистрикта из всех. Во всяком случае, так было до того как Китнисс предложила Питу съесть те треклятые ягоды – морник . Их обоюдная клятва зазвучала в голове мужчины: – Вместе? – Вместе. – А ты какой цвет предпочитаешь? – глядя на него уже вполоборота, спросила женщина, вставшая с места и подошедшая к окну. – Голубой, – не задумываясь особо, ответил ментор. – Знаешь, мы с моей… бывшей девушкой часто гуляли в Двенадцатом под таким небом, пока не началась вся эта хрень с моими Играми. Пока она не умерла, – он отставил в сторону коньяк и налил себе виски, подойдя к противоположному от Эффи окну. Долго ли они так стояли и смотрели на постепенно чернеющее небо и зажигающиеся на нём звезды, одному Богу было известно. Хеймитч даже не ожидал, что нечаянно обронённое оскорбление Китнисс приведёт к таким последствиям, как, например, то, что истинная капитолийская дива и грубый до мозга костей пьяница из Угольного дистрикта вдруг откроются друг другу. – Красивая ночь, – задумчиво обронила Эффи, звякнув стеклом, наверно, допила свой коктейль. – Это который дистрикт? Мужчина пожал плечами и продолжил с ухмылкой на губах: – В Двенадцатом всё ровно лучше, приезжай как-нибудь, посмотришь. Только ты останься более чем на один день. – Как-нибудь через полгода – обязательно! – шутя, усмехнулась сопровождающая, оставляя Хеймитча наедине с самим собой. Мог ли кто-то из них знать, что через полгода Дистрикт-12 перестанет существовать, и Хеймитчу некуда будет звать Эффи любоваться ночным небом? Мог ли он догадываться, что скоро его домом станет Тринадцатый дистрикт? Могла ли она предположить, что через несколько месяцев в её квартиру наведаются люди от президента Сноу и разрушат её жизнь? Нет, наверное.