Занимательная ихтиология в формулах и диаграммах

Раздраженно вышагивая в сторону закрытого клуба для высокопоставленных бездельников, Грег раздумывал: зачем ему приказали экстренно явиться к пусть и не непосредственному, но, так или иначе, начальству. Как показывал предыдущий опыт, Майкрофт Холмс был начальником всех и вся. Скорее всего, причиной вызова снова стал Шерлок. Тот восстал из мертвых две недели назад, и тут же, к досаде Грега, в его жизнь возвратился Холмс-старший. Он хотя и не падал с крыши Бартса, не умирал и не воскресал, однако был упырем высшей пробы — умел пить кровь подчиненных и выматывал их нервы на протяжении многих лет. Как ни желал Грег оттянуть момент встречи, «Диоген» неизбежно приближался. Возникло искушение пройти мимо, но безмолвный служащий открыл дверь и указал следовать за собой. Холмс ожидал его в комнате для посетителей. Никак не отреагировав на появление гостя, он продолжал изучать записи в небольшом блокноте. Грег безропотно замер у двери, дожидаясь, когда на него обратят внимание. — Добрый день. Приятно снова видеть вас, — наконец произнес Холмс. — А мне-то вас как, — пробурчал Грег себе под нос. — Вам предложить что-нибудь выпить? У меня есть неплохой бренди, или, может, вы предпочтете виски? Вот теперь Грег точно понял, что попал. Последний раз Холмс угощал его выпивкой семь лет назад, перед тем как настоять на небольшой услуге. Заключалась она в том, чтобы провести некоторое время на одном живописном острове с пакетами услуг «все включено» и «за все заплачено». Грег тогда тоже собирался на острова, планировал провести отпуск с женой на Сардинии. А очутился в исландской клинике для наркоманов, где из живописного на каменном плато в тысячу квадратных метров были разве что те оскорбления, которыми каждый день награждал его Шерлок. — Да какая выпивка в одиннадцать утра, сэр. Мне еще на службу возвращаться. Холмс не стал уговаривать и хозяйским жестом предложил занять кресло для посетителей. Плохи, совсем плохи дела. Сидеть в присутствии «британского правительства» позволялось только в обмен на очень значимые услуги. Тем не менее, Грег послушно сел. — Позвольте вас поблагодарить за то, с каким пониманием вы отнеслись к Шерлоку после его возвращения. — Выходит… — осторожно протянул Грег, ожидая в любой момент подвоха. — Вы вызвали меня спросить, стану ли я продолжать с ним работать? По насмешливо изогнутой брови Холмса Грег понял, что настолько легко не отделается. — Другого я от вас, инспектор, и не ожидал. — Старший инспектор, — поправил Грег. — Я пригласил вас по личной надобности, и предмет моей заботы не касается Шерлока. По крайней мере, напрямую. Грег тяжело вздохнул. Неужели ему снова предстояло заняться делами государственной важности и работать «на», а вернее, «под» МИ5. В отношениях со службой безопасности при любой позиции он неизменно оказывался в полной заднице. Выражение лица Холмса изменилось. Теперь тот словно что-то жевал, и, судя по мученическому и брезгливому выражению лица, жевал что-то мерзкое. С трудом сглотнув, он заговорил: — После возвращения Шерлока мы имели одну интересную беседу в основном о… кхм… ихтиологии. Проанализировав сказанное братом, я пришел к выводу, что он в некотором роде прав. Я на самом деле одинок. Холмс поднялся с кресла. Подошел к столику с напитками, плеснул в бокал немного бренди и застыл, задумчиво изучая отблески на гранях хрусталя. Напряжение Грега достигло своего пика. Кажется, ему все-таки не предлагали сотрудничество с МИ5. Но тогда что? Холмс сошел с ума и решил завести друзей среди рыбок, а его подрядит бегать за кормом? Или поставит охранять аквариум? — И все-таки, что я тут делаю? От заданного вопроса Холмс очнулся и посмотрел на Грега с некоторым удивлением. Словно не ожидал его тут увидеть. — Вы точно не хотите выпить? — в голосе прозвучали сочувственные интонации. Невысказанное вслух «а зря» повисло в воздухе очередным предупреждением. — Мне на службу возвращаться, — напомнил Грег. А про себя подумал, что правительство, начинающее утро со стакана бренди, и упадок экономики Британии вполне могут быть звеньями одной цепи. — Я изучил тему, — продолжил Холмс, вернувшись в кресло. — Провел некоторые исследования и построил график вероятности для каждого отдельного кандидата в мои будущие партнеры. Кстати, вы в курсе, что благополучная семейная жизнь на двадцать пять процентов увеличивает производительность труда? Грег отрицательно покачал головой. — Итог исследования меня, признаюсь, удивил. Вышло так, что наиболее подходящим кандидатом оказались именно вы. Позвольте вас поздравить, вы обошли прочих конкурентов более чем на десять пунктов. — Спа… — и тут только до Грега дошло. — Что?! Промелькнула мысль, что предчувствие не обмануло, его снова ожидала полная задница. Вернее, судя по габаритам Холмса, тощая. Зато на этот раз в самом буквальном смысле этого слова. Не удержавшись, Грег нервно хохотнул. — Я, конечно, польщен, сэр, но все же вынужден отказать. Нет. — Не будьте так категоричны. — Вы мне даже не нравитесь! — запротестовал Грег, не обращая внимания на резкость слов. Даже его исключительная почтительность имела свои границы. Холмс остался невозмутим, лишь заметил: — На данный момент именно это чувство является для нас взаимным. Грег некоторое время переваривал сказанное, а поняв смысл, обрадовался. — Вот! Значит, вопрос разъяснился. Вообще вы это здорово придумали, — поднявшись с кресла, он начал медленно отступать к двери, — все правильно, одиноким быть плохо, и я вам искренне желаю… — Сядьте на место! — командным тоном приказал Холмс. Грег сам не заметил, как послушно вернулся и замер в кресле по стойке «смирно». — По моим прогнозам, — с достоинством продолжил Холмс, — симпатия должна появиться через месяц общения, которое бы включало в себя короткие телефонные разговоры и взаимные знаки внимания, а также минимум шесть полноценных свиданий. Если за это время у нас случится половая близость, то итоговые сроки сдвинутся, и зарождение нового чувства ускорится. Грег ощутил, как зарождающиеся в нем новые чувства без всякого секса развиваются с космической скоростью. За несколько минут обычная антипатия превратилась в непреодолимое желание придушить, а после несколько раз осквернить труп Холмса. Хотелось заорать, но Грег взял себя в руки и хладнокровно заявил: — Вы меня нисколько не возбуждаете. Я вас даже привлекательным не нахожу. За всю свою жизнь он ни разу не был столь бестактным. Но ведь тут не отделаешься стандартным «останемся друзьями» или «прости, ты супер. Дело не в тебе, а во мне». Промелькнула мысль, что даже Андерсон в атласных трусах кажется ему обольстительней, однако переходить на оскорбления вслух не решился. Холмс отмахнулся: — Значение секса преувеличено в современном мире. Как и внешней привлекательности. — Но я очень люблю секс. Может, для вас он и не важен, а я без этого — никак. — После развода у вас не было ни одной половой связи. Выяснилось, что без эмоциональной привязанности обычное сношение вас не удовлетворяет. — Я в поиске. — Считайте, что уже нашли. Грег в отчаянии уронил лицо в ладони, посидел так некоторое время, затем поднял голову и снова посмотрел на Холмса. — Это будет мезальянс. Вы, со своим высоким положением в обществе, и я — обычный инспектор. — Старший инспектор, как вы сами верно меня поправили. Грегори, вы слишком консервативно мыслите, я от вас не ожидал. «Ну вот, я уже Грегори», — обреченно подумал Грег. — Майкрофт, послушайте, — он тоже решил обратиться по имени, вдруг тогда до Холмса дойдет абсурдность и неправильность ситуации. Однако фамильярность вызвала лишь улыбку, какую-то совершенно неприятную и невиданную им ранее. Грега передернуло. Похоже, именно так, по мнению Холмса, выражалась ласка и одобрение. — Как вы себе это представляете? Что по одному вашему желанию абсолютно посторонний человек согласится согревать вашу постель? Спасать от скуки, лишь потому, что вы решили, будто одиноки? Из меня плохой актер, я не смогу изображать подобострастие и обращаться на публике «мистер», а потом трахаться с вами в машине за углом. Казалось, его слова вызвали искреннее недоумение. — У меня и в мыслях не было унижать вас. Да и не по статусу мне иметь тайные любовные связи. — Так чего же вы хотите от меня? — Мы оформим отношения официально. — Мистер Холмс… — Прошу вас, называйте меня Майкрофтом. Формальность обращения между будущими супругами кажется мне чересчур экстравагантной. — По фигу. Вы просите моей руки? — Видите ли, любезный Грегори, по моим расчетам… — К черту расчеты, отвечайте на вопрос. — Раз мы хотим иметь детей… — А мы еще и детей хотим? — Вы — непременно. А успешность брачного союза зависит от счастья каждого члена семьи. — Значит, мои интересы все же учитываются? — Как вы могли заметить, в моей натуре заботиться о благе близких людей, и, естественно, я захочу сделать жизнь своего мужа как можно более счастливой. — Сделайте мою жизнь счастливой прямо сейчас и позвольте уйти! — Это неприемлемо. — Что будет, если я откажусь? Уволите меня со службы? Подставите как-нибудь? Засадите в тюрьму по подложному обвинению? Ну что ж, валяйте. Всегда знал, что этим все и закончится. Холмс откинулся в кресле, внимательно изучая Грега. — Я начинаю понимать причину вашего упорства. Поразительно, как плохо вы меня знаете. Я бы никогда не пошел на подобную низость. Более того, одной из причин, почему я выбрал вас, была стойкость к любым манипуляциям и угрозам. В целях безопасности и в силу специфичности моей деятельности мне необходим человек, которого нельзя было бы запугать или подкупить. — Как в таком случае вы собираетесь убедить меня стать вашим мужем? Холмс взял со стола блокнот. — Судя по моим расчетам… Пристав с кресла, Грег ловко выхватил блокнот и стал с любопытством листать его. Он хотел немедленно увидеть эту волшебную формулу, способную кого угодно заставить влюбиться. — Грегори! — возмутился Холмс его выходкой. — Разве вам не доложили про мой скверный и грубый нрав? Но это ведь ничего? Значимость приятного характера сильно преувеличена в современном мире, — передразнил он Холмса, нагло осклабился, перевернул страничку и тут же с негодованием воскликнул: — Какого черта! «Имеет непреодолимую страсть к скотоложству»! Это кто придумал? Холмс возвел глаза к потолку, но все же терпеливо пояснил: — Вы открыли не ту страницу. Сверху указано имя претендента. Грег посмотрел внимательнее, и его челюсть отвисла: — Тот самый? — К несчастью. А ведь мог стать фаворитом. — Не могу поверить, что я за него голосовал! На следующей странице Грег первым делом обратил внимание на заголовок с именем. Инициалы и фамилия казались незнакомыми, зато плюсов было предостаточно. Идеальный кандидат. Вот только все записи перечеркивало красное: «работает на разведку Северной Кореи с 94 года», а внизу черным, как надгробный камень, было приписано: «Угроза устранена». Грег начал догадываться, каким образом он вышел победителем в топе женихов. Очередной листок, наконец, содержал сведения о нем самом. Первым пунктом под его именем стояло: «Бесспорно, красив». — Ха! Вы же утверждали, будто внешняя привлекательность вам до фонаря? — Я лишь пытался быть объективным, описывая вашу внешность. — Ну-ну, — хмыкнул Грег, невольно польщенный отзывом. Как выяснилось, это было лишь начало, дальше его ожидали целые страницы комплиментов, с бюрократической тщательностью расписанные мелким аккуратным почерком. «Трудолюбив, профессионал своего дела, лоялен, независим в суждениях, добродушен, незлопамятен, обладает чувством юмора…» Черт! Это было на удивление приятно. Грег почувствовал, как кончики его ушей начинают гореть. Никто прежде не был о нем такого высокого мнения. Не в силах более выносить количество хвалебных слов, он перевел взгляд с характеристики на диаграммы и графики. Уши его запылали еще сильнее, теперь от досады. Столбик, обозначающий удовлетворенность кандидата от физической близости, доходил до ста процентов. А вот себе Холмс определил всего сорок шесть. — Вы думаете, я настолько плохой любовник? Холмс развел руками: — Меня сложно удовлетворить. Тем не менее, если вы сравните мои показатели в парах с прочими претендентами, то заметите, что сорок шесть — максимально возможное значение. — Угу, если сравнивать со скотоложниками… — проворчал Грег. Читать о себе похвалы ему понравилось больше. Такие же диаграммы были построены и по другим базисным критериям удачного брака: стабильность, психологическая совместимость, супружеская верность. На последней диаграмме у них обоих стояло по сто процентов. В груди у Грега неприятно заныло: он так и не смог полностью оправиться от измен бывшей жены, и если бы завел новые отношения, то только со сторонником моногамии. — Если верить этим выкладкам, теоретически я могу быть с вами счастлив, — сказал Грег и бросил блокнот на стол. — Как и я с вами. Поверьте, я осознаю, насколько мое предложение диссонирует с общечеловеческими понятиями о любви. И, тем не менее, уверен в благополучном исходе подобной авантюры. — Я вижу, как неприятен вам, да и вы вызываете во мне одно раздражение. — Это потому что мы плохо знаем друг друга. На данном этапе развития наших отношений важнее обоюдное желание найти того единственного, с которым захотелось бы провести остаток жизни. Грег отвел глаза. Он соврал, говоря, что находится в поиске, он давно перестал пытаться кого-то найти. Никто в нем не вызывал интереса, свидания казались скучными и утомительными. Видимо, стал слишком стар для всей этой романтической возни. Хотя, конечно, иногда его и посещали неутешительные мысли об одиноком будущем или сожаления о том, что все могло сложиться иначе. Он тосковал о любимом человеке рядом, о ребенке, который назвал бы его папой, о своих нерастраченных чувствах. — Нельзя влюбиться, следуя каким-то расчетам. — Дайте нам шанс. — Холмс встал из-за стола и подошел совсем близко. — Мы обладаем качествами, которыми восхищаемся, за которые уважаем других людей. Так почему бы не влюбиться за них? — Простите, но мой ответ остается прежним. Нет. — Вы не оставляете мне выбора… К последующему повороту событий Грег был не готов. Да и кто бы мог ожидать от рафинированного аристократа такой внезапной прыткости и железной хватки? Профессиональная реакция, которая столько раз выручала во время полицейских операций, на этот раз подвела оторопевшего Грега, и в одно мгновение он оказался распластан на кресле. Чужой язык заскользил по его губам, а ладонь принялась настойчиво массировать член через ткань брюк. Грег замер, изумляясь решительности натиска и еще больше — своим ощущениям: тело послушно отозвалось на ласку, от паха в мозг пошли сладострастные, парализующие волны. Надо отдать должное, мозг сопротивлялся, как мог, лихорадочно передавая сигналы бедствия. Хотя в его несколько удивленном «Кажется, нас сейчас трахнут!» звучало больше предвкушения, чем ужаса. Тем временем Холмс принялся за молнию на брюках, но что-то у него не заладилось. «Хрен с тобой», — решил Грег, досадуя на заминку, и расстегнул молнию сам. Заодно, наконец, разжал и зубы. Холмсу не понадобилась дополнительное приглашение, он принял капитуляцию: вторгся в рот Грега языком и одновременно обхватил ладонью его член, демонстрируя удвоенную технику овладения партнером. Руки Грега рефлекторно дернулись и сжали задницу Холмса, не такую уж и тощую на ощупь. Неожиданно Холмс оборвал поцелуй и изучающе уставился на возбужденный член в своей руке. Грег на всякий случай тоже покосился вниз, проверяя, все ли там в порядке. Член у него был большим. Ладно, в длину, может, и не больше чем у других, зато гораздо толще среднестатистического, чем Грег гордился. К его облегчению, Холмс одобрительно кивнул, а когда заметил каплю смазки на головке, плотоядно облизал губы и сглотнул. От одной перспективы минета закружилась голова. — Давай уже, — поторопил он Холмса. И кажется, зря. Произнесенные слова отрезвили его, заставили вспомнить, где он находится и с кем. Что же он творит! Стоп! Проклятое либидо! — Стоп! — повторил он вслух, с долей сожаления убирая руки с задницы Холмса. Таких он всегда считал сладкой добычей: утонченных, ухоженных, вкусно пахнущих и при этом немного порочных. В былые времена Грег продолжил бы начатое, не задумываясь. И наплевать на последствия. Но те отличные годы закончились лет двадцать назад. Холмс послушно остановился. Быстро поднялся, отошел к столу и принялся вытирать губы носовым платком. — Должно было сработать… почему же не вышло… — недовольно бормотал он. Грег фыркнул и решил было съязвить, что маневр в некотором роде удался. Что с таким натиском маневр Холмса удался бы с кем угодно, и тем более с тем, у кого последний секс был три года назад. Но ему не дали высказаться. Чуть ли не отплевываясь в платок, Холмс объявил: — Вы меня совершенно не привлекаете. Улыбка медленно сползла с лица Грега, приводящего в порядок одежду. Полуопавший член сник окончательно и в таком грустном виде был водворен в штаны. — Ну, знаете ли! — обиделся Грег. Возникло чувство, что им воспользовались и бросили. Это было уж слишком. И не имело значения, что изначально фраза принадлежала ему самому. — В мои расчеты вкралась ошибка, симпатия между нами невозможна. Вы свободны. — Так! Давайте не будем пороть горячку! — Все бесполезно. Я так не могу. Да что же это такое! С какой стати они вдруг поменялись местами? Он столько раз отвечал сегодня отказом, а в итоге вышло, что бросают его! Нет уж, это он, Грег, пошлет Холмса нахрен! Подавив желание произнести вслух несколько емких нецензурных фраз, он твердо заявил: — Месяц мы с вами продержимся, а там будет видно. Не получится, ну и ладно. *** После ухода Грегори Майкрофт некоторое время неподвижно сидел в кресле, лишь его брови то сосредоточенно сходились на переносице, то взлетали к середине лба в крайней степени изумления. Затем он глубокомысленно потер подбородок, выстучал на столе начало марша из оперы «Аида», сделал глоток бренди и, придя к нужному умозаключению, раскрыл блокнот со списком претендентов на его руку, сердце (сомнительно) и (боже упаси) мозги. Кое-что требовало корректировки. Как ни странно, в расчеты действительно вкрались неточности. Первым делом Майкрофт исправил цифру под графиком, отображающим его сексуальную удовлетворенность, и поднял процент с сорока шести до семидесяти двух. Подумав немного, исправил двойку на семерку. — Поразительно… — промычал он себе под нос, вспоминая недавний эксперимент с Грегори. Появилось искушение поднять цифру до восьмидесяти. Но нет. В конце концов, даже семьдесят два процента были даны авансом, под влиянием кратковременного чувственного порыва. Майкрофт неловко поерзал на стуле: кратковременность эксцесса все более вызывала сомнение. В попытке снять возбуждение ему пришлось погладить свой напряженный член. Не помогло. Тогда он глубоко выдохнул, прикрыл глаза и тихим, монотонным голосом произнес: — Я спокоен. Я совершенно спокоен… Медитация также не сработала, но Майкрофт не был бы Майкрофтом, если бы пошел на поводу у физических реакций организма. Он вернулся к корректировке записей в блокноте. В характеристиках дописал «азартен», а чуть ниже, напротив «предпочитает активную роль в ухаживании», указал: «ошибочно». Затем признал вопрос закрытым и аккуратно вывел черной тушью «урегулировано». Лишь после этого он позволил себе медленно, с достоинством подняться из-за стола, чтобы отойти в ванную комнату, примыкавшую к кабинету. А если поспешно расстегиваемая на брюках молния и портила картину чинного прохода, Майкрофт простил телу эту небольшую слабость.