Можжевельник в хрустале

Когда в доме зазвонил старинный проводной телефон с ручкой на боку, Майкрофт курил дорогостоящую сигару из сопредельного Соединенного Королевства, которое славилось на все Содружество Волшебных Миров именно своими замечательными сигарами. Такие сигары мог себе позволить не каждый чародей, и Майкрофт этим гордился. А эта была сделана по специальному заказу, с добавлением особых магических трав. Впрочем, позволить себе такой телефон мог тоже далеко не каждый. Еще меньше людей осмеливались звонить Майкрофту прямо домой, поэтому не стоило большого труда догадаться, чей голос он услышит по ту сторону трубки. Джеймс Мориарти. Магистр Черной Магии. — Я навещу вас, ничего? — безо всяких ритуальных приветствий спросил Джим на другом конце провода. Майкрофт сделал паузу, во время которой нормальный собеседник должен осознать, что нужно здороваться, и ответил: — Не забудьте захватить тапочки и голову какого-нибудь террориста. На самом деле Майкрофту не были нужны террористы ни в каком виде, а тапочки для гостей у него на всякий случай были. В самом дальнем ящике на чердаке, нераспакованные. —Я лучше банку с малиной из моего сада принесу, — ответил Джим уже менее бодрым голосом. — А можжевеловые веточки у вас есть? — Само собой. Вы верите в магию можжевеловых веточек? — Только под воздействием сиреневого тумана. Упоминание сиреневого тумана произвело на Джима впечатление. — Знаете, как туман действует на малину? — Майкрофт знал, но позволил Джиму пуститься в объяснения. — Малина портится! Я загородил сад от тумана колбой, изготовленной специально для меня. — Интересный способ, — вежливо признал Майкрофт. — Лично я отгоняю туман при помощи колокольчиков. Он боится их звона, вы знаете? — Вы носите их на колпаке или к ногам и рукам привязываете? Майкрофт услышал на другом конце провода неприятный его уху смех. Но сохранил спокойствие и сказал: — Нет, развешиваю на кустах и ветках деревьев. Колокольчики не сочетаются со звездами на моем колпаке. — Звездный колпак — вот это у вас Чувство Собственной Важности! — воскликнул Джим так, словно для него это стало новостью. Но Майкрофт почему-то принялся объяснять и выболтал лишнее: — Это не следствие высокого самомнения, Джеймс, а всего лишь часть моей спецодежды. Еще у меня есть мантия, расшитая звездами. И закономерно получил вопрос: — Ого, а где вы работаете? То есть где, я знаю. Но кем? Волшебником, что ли? Майкрофт от изумления положил сигару на пепельницу в виде звезды. Мориарти не знает? Не может быть, что он не знал! — Я считал, что вам это известно. Вы же чрезвычайно догадливый, Джеймс, — стараясь не выдать удивление, ответил Майкрофт. — Да, я работаю Главным Волшебником на службе Ее Величества. Джим вдруг замолчал, и Майкрофт дунул в трубку, проверяя, на проводе он все еще или нет, но Джим вдруг радостно заговорил: — Мистер Холмс... Дорогой мой! Этого никак не может быть! Вы же скорее ведьма, чем добрый волшебник! Но в любом случае я еще больше хочу к вам зайти и принести не только малину с можжевельником, но и тетрадку со стихами, вам посвященными! — А кто вам сказал, что я именно добрый? Добрые волшебники — это сказки, — важно произнес Майкрофт. — Приходите, только учтите, что все стихи, прочитанные вслух в моем доме, имеют дурное свойство исполняться. — Мммм, хорошо, тогда я отберу самые достойные исполнения стихи. Вы злой волшебник! Настоящий! Я уже предвкушаю, как мы с вами предадимся совместному волшетворчеству! Уже бегу! На другом конце провода что-то звякнуло и раздались короткие гудки. Майкрофт хмыкнул и отложил телефон. Наверное, было не очень хорошо с его стороны сообщать Джиму о свойстве его жилища и не уточнять некоторых деталей. Но ведь он и не добрый волшебник. А совсем-таки наоборот. Поэтому Майкрофт отправился в сад, проверить, насколько хорошо разгоняют туман колокольчики. Ему бы не хотелось, чтобы урожай малины в королевстве был испорчен. Тем временем Джим летел на крыльях волшебства по вычисленному им сложным магическим способом заветному адресу. Он довольно ловко миновал волшебные ловушки чисто по наитию и бросился к Майкрофту прямо в саду, но вовремя затормозил, завидев защитное заклинание, которое не смог бы просто так взять и обойти. В одной его руке был саквояж в виде колокола, на плече сидел белый ёжик, а в другой руке он нес стеклянную банку с малиной, прижимая ее к самому сердцу. — Мистер Холмс, вот и я! — воскликнул Джим, в глазах его был восторг. — Я принес вам саквояж со стихами и можжевельником, только я вам его не отдам, потому что... вижу, что у вас и без можжевельника хорошо! И какая чудесная система охраны малины от тумана! Просто ошеломляюще! — Благодарю, Джеймс, — улыбнулся Майкрофт, смущенно поправляя колпак со звездами. Ему невероятно польстило то, что Джим похвалил его колокольчиковую систему безопасности. Ведь он так долго ее разрабатывал! И намеревался продать патент Ее Величеству, которая, как всем известно, без ума от малинового конфитюра. — Пойдемте в дом, выпьем чаю, — предложил он, глядя на белого ежика и размышляя о том, где Джим умудрился его раздобыть. Белые ежики водились только на севере Исландии, в погасших вулканах. — Вы, должно быть, спрашиваете себя, откуда у меня белый ёжик, — весело болтал Джим по дороге к чаю. — И как я прошел мимо магических охранок. Так мы же с вами коллеги, милый, милый Майкрофт! Я злой волшебник на службе у самого себя! А каждый уважающий себя злой волшебник должен прыгнуть в погасший вулкан на севере Исландии и найти там ёжика. А я очень, очень себя уважаю, клянусь малиновым вареньем! — Хм, — только и сказал Майкрофт. Потому что других аргументов у него не было. Он всегда хотел добыть белого ёжика, но до чертиков боялся погасших вулканов. Даже действующих вулканов не боялся, а тут такая незадача. Но несмотря на отсутствие ёжика, в каждом движении Майкрофта сквозило исключительное уважение к себе. Они прошли на веранду, где уже был накрыт чайный стол. Вокруг светящегося магического шара летали ночные бабочки, благоухал цветущий жасминовый куст, полевые хрущи задумчиво обгладывали ядовитый плющ и падали замертво на землю. — До чего у вас мило! — восхищенно щебетал Джим, усаживая ёжика на стол рядом с собой (и банку тоже) и устраиваясь на саквояже. — Зайдешь бывало к злому волшебнику, а у него сплошная готика — скука! Черный цвет, черепа, кровь в бокалах! А у вас так мило, жасмин! — Он вдохнул запах жасмина и закашлялся. — Ядовитый плющ! Как он цветет! — Фи, это так предсказуемо, — поморщился Майкрофт, задумчиво стряхивая трупики жуков со своего стула. — Законы жанра созданы для того, чтобы их обходить. Я следую этому правилу всегда, когда есть такая возможность. Он взял заварник и налил чаю в большие чашки Джиму и себе. Потом сорвал веточку жасмина и задумчиво ее понюхал. Джим, с лица которого не сходило радостное выражение, вскочил с саквояжа, достал из него вазочку и тетрадку и снова сел. В вазочку он налил варенья из своей стеклянной банки. — Милый мистер Холмс, скажите, вы любите класть пиявок в зелье? Вы используете в своих магических ритуалах живых мышей и кроликов? Простите, у меня так много вопросов, ведь я впервые вижу другого злого волшебника и очень взволнован! — Пиявки? — Майкрофт удивленно приподнял брови. — Нет, что вы, это же сущей воды дилетантство! В зельях я предпочитаю использовать исключительно растительные компоненты. Он сел за стол и сосредоточенно помешал чай сорванной веточкой жасмина. Что бы Майкрофт ни говорил, Джим расцветал все сильнее и сильнее, словно любое высказанное слово повергало его в полный восторг. Джим дал ёжику доесть свое варенье и, глядя на Майкрофта любящим взором, тихо произнес: — Вы идеальны. Я хочу читать вам стихи. — Разумеется, вы можете прочесть мне стихи, но я должен предупредить вас снова, что все стихотворные формы, произнесенные в этом доме, сбываются, — сказал Майкрофт, внимательно глядя на него. — Нет ли в этом какого-то подвоха? — настороженно, но не снимая улыбки с лица, спросил Джим, раскрывая тетрадку. — Мне бы хотелось, чтобы все сбылось в точности, понимаете? Я пишу стансы к вам уже довольно давно, и баллады, и поэмы, и просто философскую лирику, но мне бы хотелось, чтобы осуществился какой-то более легкий жанр, чтобы сбылось приятное, вы понимаете? Майкрофт неопределенно пожал плечом, с легкой улыбкой глядя ему в глаза. Потом он аккуратно налил себе варенья в розетку и зачерпнул его ложечкой. — Необыкновенно вкусное варенье, — сказал он, попробовав, — вы добавляете туда розовые лепестки? — Розовые лепестки! — медленно повторил Джим, что-то соображая. — Пожалуй, да, можно начать с этого стихотворения. Я написал его, глядя на вашу фотографию, ну помните, где вы в красном галстуке и с булавкой в виде розы? Это была пятидесятая фотография, которую мне удалось получить, я должен был это отметить. Так что я лежал в ванной, полной розовых лепестков, потягивал волшебный малиновый коктейль из длинного, — он сделал паузу, — хрустального бокала и, глядя на вашу фотографию, написал следующее: Люблю я вас, когда мы в ванной средь пены ясной и морской сидим зализываем раны, ну и целуемся порой. Гремят раскаты файерболов, шумят жасминовы кусты, но с вами мне не страшен холод незримой сладостной тоски. Под сенью роз снимая галстук, и следом — остальное все, вы говорите мне: "проказник!", а я смеюсь — тепло и зло. Мы розы с вами посадили, уж облетели те кусты, но в ванной все же мы любили, и вы мне говорили "ты". В тот же миг, когда Джим договорил последнюю строчку, магический шар, освещавший веранду, замигал и погас. Окружающий мир погрузился во мрак. Майкрофт произнес сквозь зубы какое-то слово, очень похожее на ругательство. Откуда-то пахнуло тиной, в тишине послышался надрывный писк комара, а затем раздалось кваканье лягушек. — Черт бы побрал ваши поэтические образы! — воскликнул Майкрофт. — Не двигайтесь! Шар снова замигал, разгораясь. И Джим смог увидеть, что теперь они сидят на полянке, посреди... болота. Джим втянул в себя затхлый запах болот и расхохотался. — Вы наколдовали для меня это чудесное болото с милейшими комарами просто потому, что вам не понравились мои поэтические образы? Милый мистер Холмс, да вы романтичнее, чем я думал! Ванна и розы — такой вздор, среди тины этим гораздо веселее заниматься! Единственное, что повергает меня в печаль, — вам все-таки не понравились мои стихи. Я понимаю, это не лучшее про нас с вами, а про болото у меня тоже есть. Но там...— он запнулся. — Там все очень... запущенно. Порой, когда надежды так зыбки, воображение показывает такие картины... Майкрофт мрачно посмотрел на него, продолжая помешивать чай серебряной ложечкой. — Нет, дражайший мистер Мориарти. Все произошло именно так, как я вас предупреждал, — сказал он, поднимая на Джима взгляд. — Все стихи, прочитанные в моем доме, исполняются. Но если их произношу не я, они сбываются с точностью до наоборот. — О, неужели вы ожидали, что я с ходу начну читать вам про болото, чтобы мы оказались в душистой ванной? Вышло бы неловко, — Джим сжимал и разжимал пальцы от смущения. — Мы еще не так хорошо знакомы в реальности, вот в стихах... другое дело. Ну же, улыбнитесь! Болото — это ваша естественная среда обитания, в переносном смысле конечно, но вы же этим и занимаетесь: внимаете кваканью и ловите комаров. Так что вы предлагаете? Мне почитать вам еще? Или, быть может, мы бы с вами покопались вместе в тине? Тина очень полезна для ванн. — Вам болото подходит не меньше, — Майкрофт скорчил презрительную гримасу, — вы любите копаться в грязи и выуживать из нее всякие тайны. Думаю, мое заклинание уловило ваше тайное желание очутиться здесь. Раздалось пронзительное кваканье, затем бульканье, словно в жижу прыгнуло сразу несколько лягушек. Джим принял презрительную гримасу Майкрофта за самую очаровательную улыбку, какую только видел в жизни. Так что шпильку по поводу болота и грязи он разумно пропустил мимо ушей. — Итак, очаровательный мистер Холмс, — лучезарно улыбаясь, подытожил он, — мы с вами любим копаться в грязи, и вот мы имеем такую возможность. Можно поискать в тине сокровища, можно поискать сокровища в душе друг у друга. Разумеется, я всегда хотел очутиться где-то с вами в каком-нибудь интересном месте, — он оглянулся окрест, — что же, сойдет и так. Главное же не где, а с кем. — А может быть, вам стоит сочинить новое стихотворение? — предложил Майкрофт, усилием воли превращая унылую физиономию в нечто более удобоваримое. — Понимаете ли, пока действует ваше заклинание, я не могу его отменить. Действовать оно будет еще в течение часа, а за это время мы вполне можем уйти в трясину. Вот тогда у нас будет целая вечность для того, чтобы насладиться поисками сокровищ. Джим был доволен как кот: Майкрофт хотя бы нехотя, но оценил и стихи, и волшебную силу Джима. Джим был так счастлив, что у него теперь есть такой живой настоящий Майкрофт, такой же понимающий, волшебный и очаровательный, как и в его стихах, только реальный. И действительно волшебник. — Вы хотите еще стихов? Извольте! Но вы уверены, что новое заклинание не сделает хуже? В трясине есть хотя бы что-то знакомое, а если грянет что-то более... — Джим чарующе улыбнулся, — удивительное? — Терновый куст? — Майкрофт вопросительно приподнял левую бровь. — Учитывая вашу любовь к поэтическим образам и аллегориям. Он осторожно покосился вниз и увидел, что островок суши, на котором они сидели (прямо скажем, это была просто большая болотная кочка), медленно, но верно погружается в трясину. — Кстати, на раздумья у вас не более десяти минут, — добавил он. — Сомневаюсь, что у нас с вами получится искать сокровища на дне болота, скорее нас самих там кто-нибудь найдет. Или не найдет. Джим быстро полистал тетрадку и нашел то самое, о чем говорил Майкрофт. Терновый куст, конечно же! Джим написал о Майкрофте как терновом кусте после того, как… Да, несомненно, оно подойдет как нельзя лучше. — Ну что же, давайте про терновник, — откашлялся Джим-стихотворец, слегка погладив своего белого ёжика по колючкам. — Мы говорили о кустах терновых, Колючих, как ваш взгляд, как ваш язык, О зарослях — таких непроходимых, Что не пройти чрез них за миг. А вы хотели говорить о сливах, Я же хотел о полировке древесины Вам рассказать неторопливо, ибо Зачем нам торопиться? Тёрн высок, Мне никогда до вас не дотянуться. Но если на мгновение лбом прижметесь К стеклянному терновнику души, Он разобьется, хоть и зимостойкий. Что ваше равнодушие тому, кто думает о вас в глуши? Магический шар снова замигал, словно рождественская елка, отчего Майкрофта немедленно начало тошнить. Он всегда ненавидел хвойные деревья. Кроме можжевельника, конечно. Он поспешно зажмурился и почувствовал на лице мощный порыв ветра, а потом все неожиданно стихло. Когда он снова открыл глаза, то сперва порадовался, что теперь они находятся не посреди болота, а в самой гуще зарослей вереска. Майкрофт любил вересковые пустоши, ведь в них заключалась большая часть английской магии. Правда, на этом плюсы и заканчивались, потому что они вместе с Джимом (а также с ежиком и чайным столом) оказались заключенными в стеклянный куб, закрытый со всех сторон. — *@#! — с чувством сказал Майкрофт. Джим несколько раз моргнул, не в силах скрыть нахлынувший на него восторг: не каждый день ему доводилось читать стихи Майкрофту и не каждый день его гениальные творения буквально оживали на глазах. Стеклянный куб как метафора души Майкрофта, рождественский вереск! — какой же он красивый! — однако вакуум, который куб создал вокруг, должен был несколько охладить радость Джима. — О да, стекло гораздо лучше трясины, оно защитит нас от всех бурь, — сказал Джим, запивая свой восторг холодным чаем. Все еще изощренно матерясь себе под нос, Майкрофт встал и подошел к стеклянной стене. По ту сторону преграды из кустов выбрался лепрекон, но, увидев куб и людей в нем, бросился наутек. — Кажется, сбываются мои наихудшие опасения, — сказал Майкрофт, проводя по стене рукой. — Это не стекло, Джеймс. Это хрусталь. — Если хрусталь, то от него должна идти прохлада, — Джим неторопливо поставил чай на стол и присоединился к исследованию стены: она не нагрелась от прикосновения его ладони, так что Майкрофт был прав. Как обычно. — Прекрасно, — заключил Джим. — Вокруг нас дыхание дракона, и нам только и остается, что погрузиться в бесконечный сон. "Сон любви, — закончил Джим про себя. — Подходящее название моей новой баллады". — Я слышал, хрусталь лишает волшебников волшебной силы, — продолжил Джим. — Но вас-то, я надеюсь, это не касается? Майкрофт поджал губы. Последний вопрос Джима звучал, как явная издевка, но вряд ли она была произнесена намеренно. Он закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание и справиться с накатывающим приступом паники. Потому что больше, чем лишиться своей волшебной силы, Майкрофт боялся оказаться в замкнутом пространстве, из которого нет выхода. Но никто не должен был знать об этом. А особенно — Мориарти. Джим щелкнул по хрустальной стене — стена издала жалобный звон — и подошел к Майкрофту: Майкрофт выглядел странно с закрытыми глазами и непонятной дрожью, да и выражался непривычно. То матом, то загадками. Впрочем, Джим любил загадки. — Не очень-то приятно чувствовать себя потерянным, не правда ли, милый Майкрофт? — обманчиво-ласково произнес Джим. — Но теперь, если вы попробуете пробиться через эту хрустальную стену, вы сможете представить каково всем нам — тем, кто к вам неравнодушен, иметь дело с вашим очарованием. Майкрофт пробурчал что-то по поводу того, где именно он видел свое очарование, хрустальные стены вообще и хреновых поэтов в частности. Причем цензурными в этой речи были только предлоги "в" и "на". Джим приподнял брови в удивлении и подумал, что недурно будет запомнить несколько столь изящных идиом для своих будущих заклятий в отрасли черной магии. В это время Майкрофт побледнел и медленно сполз по хрустальной стеночке на пол. — Мы не выберемся отсюда, — прошептал он, и в глазах его была пустота. — Мы останемся здесь и умрем от обезвоживания. Потому что мои чары в хрустале не действуют! Джим недоуменно посмотрел на вмиг растерявшего все свое хваленое хладнокровие Майкрофта. Что происходит? Майкрофт или испытывает его силу, или издевается! Джиму и в голову не пришло, что Майкрофт совершенно серьезен. Тем не менее, Джим решил попробовать включиться в игру и успокоить Майкрофта, для чего сел рядом и взял его за холодную, как лед, руку. — Ну-ну, зачем же так! — успокаивающе начал он. — Обезвоживание произойдет не сразу. Я, кстати, тоже не могу колдовать в хрустале, по крайней мере я никогда не пробовал. Веселое приключение, не правда ли? Два волшебника замуровали себя, чтобы вместе встретить смерть, ибо любовь их была сильнее хрусталя! — Да идите вы к черту со своей любовью! — взбеленился Майкрофт, вырывая руку из его ладоней. Он вскочил на ноги, сжимая руки в кулаки. На его лбу блестели бисеринки пота. — Это все бред, и вы, как чародей, должны об этом знать! Неожиданно он схватил стул и со всего размаху врезал им в хрустальную стену. Глупо, конечно, было надеяться, что деревянный стул сможет проломить хрусталь толщиной с кулак, тем более магический, но Майкрофт должен был хотя бы попытаться. Разумеется, на стене не появилось ни трещинки. А вот стул с треском развалился прямо у Майкрофта в руках, и его обломки упали на землю. Майкрофт в отчаянии ткнулся лбом в холодную стену, зажмурился и принялся считать до десяти, чтобы прийти в себя. Однако цифры закончились, а душевного равновесия все равно не прибавилось. Джим молча наблюдал за этими метаморфозами Майкрофта и не знал, как на них реагировать. Видимо, Майкрофт слишком буквально воспринял мысль о невозможности пробиться сквозь стену и реализовал ее таким удивительно топорным способом. Что до грубости Майкрофта, то Джим совсем не обиделся, напротив, он счел тот факт, что Майкрофт при нем не пытается держать лицо, не делает вид, что ему на все равно, не сдерживается, позволяет себе впадать в панику и вести себя адекватно своему психологическому состоянию — выражением безграничного доверия к нему, Джиму. Джим с восхищением смотрел на борьбу волшебника с волшебством, саму по себе бессмысленную, но за этим стояло огромное человеческое достоинство! — Ну кто знает, что случится, если вы меня поцелуете. Вдруг поцелуй пробудит дремлющие во мне скрытые силы? — Продолжая неподвижно сидеть на полу, сказал Джим. — Если бы у вас был ёжик, все было бы проще. Известно ли вам, что ёжики могут пробивать хрусталь? Но только если их двое... — О, — отозвался Майкрофт, все так же не отлепляясь от стены, — быть может, вы еще и девственник, к тому же? Насколько я знаю, это способствует накоплению силы. И высвободить ее можно только... определенным образом. Вопрос был откровенно некорректным, но Майкрофту сейчас было не до сантиментов. — Может быть, — ответил Джим спокойно. Кто-то же из них двоих должен был оставаться хладнокровным и не скатываться в грубость в такой непростой ситуации. На самом деле Джиму хотелось смеяться, петь и танцевать танго, но ради Майкрофта он изо всех сил старался казаться не тем, кем он был. Впрочем, ему это быстро наскучило, и он тоже решил вести себя как хотел. И захохотал. Его белый ёжик с интересом на него посмотрел со стола, но не передал телепатически никаких нотаций. — Хотите прибегнуть к этому способу, а, Майкрофт? Грубость в постели намного уместнее, чем просто в отношениях, — проговорил Джим сквозь смех.. — Насколько я помню, мы с вами еще не состоим в какого-то рода отношениях, — мрачно отозвался Майкрофт. Он отошел от стены и устало сел на уцелевший стул. Он чувствовал себя ужасно. За годы почти безграничной магической власти он совсем позабыл как это: чувствовать себя беспомощным и зависимым от кого-то другого. И это ощущение ему не очень-то нравилось. Но как показывала многолетняя практика, истерики еще никого не доводили до добра. Более того, Майкрофт откровенно презирал всех, кто был не в силах держать себя в руках. И что же получалось? Что он ничем не лучше этих обывателей. Он провел рукой по лицу и с тоской посмотрел на Джима. — Прошу меня простить, Джеймс, за эту небольшую истерику, — сказал он тихо. — Я был не в себе. Но теперь я взял себя в руки и такое больше не повторится. — Ничего, милый Майкрофт, при мне вы можете не сдерживаться в выражениях, — ответил Джим участливым тоном. — Я понимаю, что пока ничем не заслужил вашего особого отношения, но дайте мне время. Время пошло. Извинения Майкрофта окончательно убедили Джима в том, что дело действительно серьезное, и Майкрофт не шутит: он ничего не может сделать в этой ситуации и его угнетает чувство собственной беспомощности. И если Джим прочитает хоть сто стихотворений, это тоже ничего не изменит: магия Майкрофта внутри хрусталя не имеет силы. Второго ёжика у них нет, так что разбить хрусталь и выйти наружу по осколкам не получится. Прибегнуть к поцелую как стихийной силе пробуждения новых возможностей? Но вдруг все повернется еще более странно. Джиму так нравилась вероятность получить поцелуй, но в то же время он не хотел торопить события. Он должен был спасти их обоих наиболее эффектным способом и в одиночку. И тут он вспомнил, что с ним его волшебный саквояж! В это время Майкрофт вспоминал все возможные способы добычи воды в экстремальных условиях. Однако эти способы подразумевали некоторую свободу действий. Даже на необитаемом острове должен был попасться хотя бы один мало-мальский ручей или лужа, но что делать, если ты заключен в хрустальный куб? Разве что пить кровь своего соседа. Майкрофт еще раз посмотрел на Джима, который ожесточенно рылся в своем саквояже, и еле сдержал нервную дрожь: ну уж нет, к такому Академия Волшебства его не готовила! Джим достал из саквояжа можжевеловую ветку. Можжевельник обладает замечательными свойствами, и потому для него всегда было место в саквояже Джима. Это прекрасное хвойное растение может как усилить магию, так и обойти лишение волшебной силы на время, достаточное для того, чтобы разрушить препятствия, сковывающие волшебника. Джим коснулся можжевельником стены, и стена хрустнула, хрусталь осыпался и исчез. Майкрофт отнял руки от лица и с удивлением посмотрел на разрушенную хрустальную стену. Затем перевел взгляд на Джима и моргнул, словно не верил своим глазам. С вересковой пустоши их хрустальную тюрьму ворвался прохладный ветер и взъерошил волосы обоих чародеев. — Это... это... — пробормотал Майкрофт, но он не мог сказать слово "чудо". Потому что в его сознании всеми возможными чудесами владел только он. — Это можжевеловая ветка! - радостно воскликнул Джим. — Я всегда ношу их с собой ради таких вот случаев. Иногда, знаете, меня заманивали в места недоступные и закрытые для магии. Ну а... что дальше? Куда мы переместимся теперь? Джим почему-то думал, что они продолжат чтения стихов и случайного выбора места дальнейшего дружеского общения, но, кажется, Майкрофт был настроен на иное. — Давайте вернемся домой, — сказал он устало. — Пожалуй, это единственное место, где бы мне хотелось оказаться сейчас. Достаточно магии на сегодня. Только он проговорил эти слова, как вокруг них с Джимом, чайным столом и ёжиком закружился небольшой вересковый смерч. А когда он успокоился и осел, то оказалось, что они снова находятся у Майкрофта в саду. Большие майские жуки с хрустом доедали свежие дубовые листья и падали на землю. Сверчки пели свою вечернюю песню, и тихо звенели колокольчики у зарослей малины. Майкрофт тяжело опустился на крыльцо и прислонился виском к окрашенному в зеленый цвет резному поручню. — Да, похоже чтения на сегодня закончены вместе с волшебством и приключениями, — вздохнул Джим, аккуратно убирая можжевельник назад в саквояж. Он не огорчился из-за того, что Майкрофт ушел в себя как в волны морские. У него была почти полная банка малинового варенья, ему ли было грустить? — Се великий чародей Майкрофт, низвергнутый в пучины рефлексии! — сказал Джим, разливая чай по чашкам. Из первой он отпил сам, вторую поставил перед сидящим Майкрофтом. И вдруг из зарослей малины вышел второй белый ёжик. Ёжик Джима продолжал сидеть на столе. — Смотрите, Майкрофт, белый ёжик для вас! Если вы приручите его, вам не нужно будет спускаться в потухший вулкан. Майкрофт сидел неподвижно. — Белые ёжики такие редкие звери, и то нашли друг друга. Неужели мы не сможем с вами договориться? — почесав в затылке, заметил Джим. Майкрофт посмотрел сначала на одного ёжика, потом на второго и, наконец, перевел взгляд на Джима, который стоял рядом с ним и держал в руках чашку с чаем. Недолго думая, Майкрофт взял у него чашку, игнорируя тот факт, что его чай стоит рядом, и залпом осушил ее. Лицо Майкрофта прояснилось. — Спасибо, — сказал он. Можно было подумать, что он благодарит за чай, но на самом деле это была благодарность за чудесное спасение из хрустального куба. Но выразить это более понятным языком Майкрофт не мог. — Хотите, я выкопаю для вас пару кустов малины? Вы сможете посадить ее у себя в саду, — сказал он. — Хочу, — тут же выпалил Джим, пока Майкрофт не раздумал. Два куста сортовой малины из волшебного сада самого Майкрофта Холмса, предложенные хозяином, — на чистейшем майкрофтском это звучало практически как "я благодарен вам". Восхитительное завершение дня, что ни говори. Белый ёжик Джима деловито слез со стола и подбежал к ёжику приблудному. Они обнюхали друг друга и скрылись в зарослях жасмина. Майкрофт улыбнулся и встал, поправляя свою расшитую звездами мантию. Может быть, все еще довольно неплохо. Если хорошенечко над этим поразмыслить. — А знаете, — сказал он, — мы вполне можем продолжить чтение стихов завтра. Быть может, это будет более благоприятный день? Как вы думаете? — Я думаю, что это предложение мне подходит, и я его принимаю, — Джим попытался принять важный вид, чем вызвал у Майкрофта улыбку, чем-то напоминающую лисий оскал. — Спасибо за чудесный день, дорогой Майкрофт. Мы, злые волшебники, должны держаться друг друга, — говорил Джим, собирая свои тетради в саквояж. Малиновое варенье он любезно оставил Майкрофту, а за белого ёжика не беспокоился — ёжик всегда может подать ему телепатический сигнал, если что, пусть пока пообщается с себе подобным. — Несомненно, день был дивным, — подтвердил Майкрофт, они пожали друг другу руки и разошлись. Всю дорогу домой Джим восторженно танцевал сам с собой какой-то красивый танец, только что им самим изобретенный. Он не питал иллюзий о том, что его поэзия тронула сердце Майкрофта, но не терял надежды, что в будущем произойдет чудо и это случится. А Майкрофт сидел у себя на веранде, закутавшись в халат, и пил чай с малиновым вареньем. Пожалуй, сегодняшний вечер вполне можно было назвать удачным. Когда еще найдется человек, который не будет осуждать тебя за твои маленькие слабости. Ради такого даже двух кустов малины не жалко. Два белых ёжика с хрустом поедали в жасмине майских жуков и тоже были по-своему счастливы.