Взаимовыгодная сделка

      Тюрна, принявшая человеческий облик, неторопливо шествовала по коридорам дворца, следуя за секретарем канцлера. Она назвалась этому смертному Амелией Раншан, представительницей весьма влиятельного бретонского семейства. Башня Белого Золота навевала ностальгию. Здесь она бывала еще при айлейдах. Красивые были, заразы, но скучные... а в последний раз она видела эти стены еще когда померший на днях император пешком под стол ходил...       Тем временем канцлер сидел в своем кабинете и мрачно разглаживал документы – смятые, а некоторые и грязные. Два дня назад, как раз, когда он не нашел ничего умнее, чем выйти на прогулку с Арджрином, и, да будут милостивы боги, в итоге едва не затащил юношу в постель – Окато очень надеялся, что то помрачение имело магическую природу – во дворце случился ряд краж, одна другой страннее и наглее. Украли охраняемый более чем тщательно Древний Свиток! Это была катастрофа. Еще каких-то вещей недосчитались сановники и придворные, у которых во дворце были апартаменты… из кабинета же самого Окато вынесли все, что не прибито гвоздями. Даже ковер – как можно незаметно вытащить из-под мебели и утащить огромный ковер, да и кому он сдался?.. Все бумаги со стола тоже были украдены, но потом частично обнаружились под стенами дворца, сложенные в виде бумажных голубей. Воры, похоже, запускали их в небо прямо из окна его кабинета. Беспримерная наглость. Окато был больше взбешен из-за документов, к счастью, не секретных, чем из-за Свитка, и обещал себе повесить негодяев, так над ним посмеявшихся. Канцлер приказал расследовать это дело лучшим людям, но воры были не просто неимоверно наглы, но и, увы, настолько же умелы – пока не нашли никаких улик. Слуги несколько часов искали разлетевшиеся документы, и вот, часть из них в непотребном виде вернулась к Окато. А часть придется как-то восстанавливать… по памяти, по корреспонденции…       Когда Окато доложили, что его аудиенции просит леди Раншан, он несколько удивился: обычно аристократы Хай Рока не участвовали в общеимперской политике, предпочитая грызться со своими. Раншаны из Эвермора были очень древней фамилией, и хотя они вряд ли на самом деле прослеживали свою биографию до правителей еще второй эры, но так они утверждали – и никто не спорил с ними, потому что они были богаты и влиятельны. Что ж, будет неплохо отвлечься от бессильного бешенства приятной беседой, даже если у леди ничего важного. Окато согласился принять даму незамедлительно, после чего поднялся из-за стола, оправил мантию и отошел к окну. Вставать перед провинциальной аристократкой было необязательно, но и принять ее сидя тоже было бы невежливо, поэтому Окато часто встречал подобных гостей, заранее заняв позицию у окна, от которого можно было эффектно обернуться.       Тюрна слегка скривила губы в улыбке, увидев стоящую у окна высокую фигуру в красно-золотой мантии. Вспомнила выдранные из чужого сознания моменты, и улыбка стала совсем уж недоброй, но стоило канцлеру обернуться, как неприятное выражение тут же исчезло.       – Моё почтение, милорд Окато, я вам не помешала? – осведомилась она. В окошко он смотрел! Ну надо же, романтик прямо! Даэдра мысленно хохотнула.       – Леди Раншан, что вы, я очень рад вас видеть, – канцлер обернулся к ней и сделал пару шагов, чтобы поцеловать даме руку.       – О, вы не представляете, сколь редко мне говорят подобные слова! – улыбнулась Тюрна, протягивая руку и в момент приветственного поцелуя принимая свой излюбленный облик. Фигура стала более... фигурной, глаза – аметистовыми, а волосы, только что стянутые в аккуратный узел, разлились буйными черно-фиолетовыми волнами до талии. Пышное богатое платье стало куда изящнее и сменило цвет на сиреневый. Она предвкушающе улыбнулась, глядя в глаза альтмеру.       Когда женщина изменила облик, Окато ощутил движение магических потоков от своего защитного арсенала. Подняв глаза, он вспомнил слова Арджрина: «любит одеваться в фиолетовое»... холодный страх прошел по телу. Канцлер медленно распрямился. Что ж, если его защита окажется недостаточной... дело плохо.       – Вы – не леди Раншан, – сказал он как мог спокойно. – Чем обязан вашему визиту?       – Как точно подмечено! Верно, я – не она, – даэдра улыбнулась и едва не поморщилась от кольнувшей суть боли – она пообещала не причинять этому смертному вреда, а сейчас ей приходится исполнять свои обещания. Впрочем, она и не планировала ему вредить, но раздражение от осознания собственной несвободы всколыхнулось. – Ты знаешь, по какой я здесь причине... могу даже намекнуть: маленькое, миленькое... и вечно сующее куда не надо свою дурную голову.       – Не очень понимаю, о чем вы, – солгал Окато, любезно улыбнувшись. Меж тем он лихорадочно пытался сообразить, как повести дальнейший разговор. Что ей известно, что нет? В любом случае, если бы она хотела убить его – и могла бы – он уже был бы мертв. Все же защита действует. Но в каких пределах? Чем ему может навредить «отделенный малый аспект» одной из Князей?       – Да всё-то ты понимаешь, смертный! И давай на «ты», а то это звучит как намек на мой возраст. Или мне тебя поцеловать? У вас, смертных, кажется, после этого принято общаться попроще? – она задумчиво склонила голову, глядя в глаза Окато.       Окато было очень сложно обращаться на «ты» в принципе, к кому бы то ни было. И эта даэдрическая стерва, кажется, прекрасно это поняла. Она как-то читает мысли? Или просто опыт вечной жизни позволяет ей читать в лицах даже таких игроков, как он? Совсем нехорошо...       – Я польщен, – сказал он. – Но мы не так давно знакомы. И не так близко.       Окато решил вообще максимально избегать оборотов, где требуется употреблять «ты» или «вы».       – Скучный ты, мальчик! – фыркнула Тюрна. Как же трудно общаться с этими смертными и не зевать. – Нет, вот правда, пришла к тебе красивая девушка поговорить о личном, а ты... – она с демонстративной грустью покачала головой.       Окато покаянно развел руками. Он был очень рад, что она находит его скучным. Правда, он не понимал, почему она не переходит к делу. Помогать ей в этом он, впрочем, совершенно не собирался.       – Ладно, раз ты у нас тут строишь из себя скучного сухарика, будем переходить к делу, – под эти слова Тюрны посреди кабинета возникло изображение канцлера, снимающего с шеи Арджрина даэдрический ошейник. – На случай, чтоб ты знал, это не иллюзия, а воспоминание, выдранное прямо из сознания вот этого малыша... кстати, там ты совсем не скучный!       Выдранное из сознания. Интересно, жив ли Арджрин после этого? Впрочем, это можно выяснить и потом. Все-таки, что она хочет? Непонятно. Показывает свою осведомленность... Окато думал, что она будет обвинять его в чем-то... но нет. Не просто же поболтать она пришла?       – Понимаешь ли, смертный, меня искренне задрало то, что этот сопляк вечно суется, куда не надо, и мне приходится вытаскивать его прямиком из могилы. А он мне живым нужен... Ну так вот, у меня к тебе предложение. От того, согласишься ты или откажешься, зависит, будем ли мы общаться дальше или я лишу тебя моего непревзойденного общества...       – Я внимательно слушаю, – сказал Окато, приободрившись. А она вполне разумна, и намерения у нее, кажется, не противоречат его. А он-то боялся! Она даже не пытается угрожать...       – Я предлагаю тебе сделку, смертный. Помоги мне присматривать за этим геройствующим идиотом. А я... ну, могу тебе порассказать о нем много такого, что тебе будет знать интересно, нужно или даже необходимо...       – С удовольствием, – да она просто воплощение мечты! Она хочет того же, что он и сам, да еще и сверху информацию обещает. Окато очень давно не делали такое выгодное предложение. Интересно, есть ли тут подвох? По идее должен быть, но в чем он?       – Вот и отлично, – Тюрна усмехнулась. Она не лгала, сказав, что ей очень редко бывают рады. И теперь этому смертному предстоит узнать, почему именно. Изображение посреди кабинета пошло рябью и сменилось на корчащегося от боли Арджа, вокруг которого проносились стремительные, но вполне четкие картины. На них можно было увидеть его самого, кого-то еще и кровь. – Перебирала его воспоминания, чтобы увидеть то, что нужно мне, – небрежно сказала она. – Кое-что он явно видеть еще раз не хотел. Представляешь, он так сопротивлялся, когда я сказала, что убью того, кто ответственен за снятие моего подарка! Бился так, словно это кто-то безумно для него важный, – прощебетала даэдра. Ардж в видении тихо заскулил, хватаясь за голову, а картины вокруг него замелькали еще чаще. – И когда я узнала, что это всего лишь ты – была разочарована. Смертные не страдают так ради кого попало. Мне пришлось постараться, чтобы, выдирая из него эти воспоминания... не сжечь ему разум.       Окато снова ощутил страх. Так она все-таки собирается убить его? Или просто запугивает? А Арджрин... защищал его? Это... странно. Очень лестно, и впору себя поздравить... что ж, юноша уже начал отдавать долги. Преданность – столь редкая вещь, Окато даже не думал, что заслужил такое. Жаль, что парню пришлось страдать, конечно. Он совершенно не умеет сдаваться, даже когда это выгодно, его нужно обязательно научить... Окато не мог позволить себе спросить у этой Тюрны, собирается ли она и вправду убивать его – это лишь показало бы его слабость. Что ж, зато он может попробовать намекнуть ей, что Арджа не стоит лишать магии и пытать, если она хочет, чтобы он был жив.       – Если цель – безопасность нашего общего знакомого, – медленно сказал он, – то я не очень понимаю, зачем вы... хм... совершаете определенные действия, которые ведут к прямо противоположному результату.       – Любой разумный смертный, став беззащитным как младенец, засел бы в укрытии и не высовывал бы носа! А он… Ладно, честно говоря, я понимала, что он – не нормальный. Мне, наверное, просто хотелось его помучить. – Тюрна взглянула на изображение, и оно вновь пошло рябью. На этот раз всего на секунду возник Ардж, на котором из одежды был лишь кулон. Он лежал на широкой постели с затуманенными, но перепуганными глазами. – Ой, ошибочка! – даэдра хихикнула, меняя изображение на Арджрина хрипящего и пытающегося разжать её хватку на своей шее. – Мне приятно было чувствовать, как просто раздавить эту хрупкую смертную сволочь.       Окато оценил «ошибочку» – конечно, раз она копалась в памяти Арджрина, она знает и о том, что Окато такое зрелище может быть интересно. Впрочем, сейчас вид обнаженного юноши никак не зацепил его, канцлер лишь отстраненно отметил, что на теле его слишком много шрамов и он слишком истощен. Окато посмотрел в лиловые холодные глаза.       – Да, я... отчасти понимаю это желание, – сказал он. – Тем не менее, я бы предпочел, чтобы он был здоров и физически, и душевно. У меня на него есть политические планы. Интересная игра... не необходимая, но... интересная.       – Да... – проговорила Тюрна, развеивая свою иллюзию и поворачиваясь к альтмеру. – С ним очень интересно играть... он непредсказуем, и это здорово будоражит, – она вздохнула и встряхнула головой. – И знаешь, его просто... хочется. Иногда. Еще удивительно, что за ним не шастают толпы жаждущих его со смаком помучить. Но ладно, раз ты у нас такой недотрога, то можно и пропустить сей разговор, – даэдра тихо фыркнула, обводя кабинет канцлера придирчивым взглядом. – Кстати, миленькая у тебя тут обстановочка. Дивный... аскетизм!       – А... прошу простить за неприглядный вид, два дня назад кто-то... обокрал несколько помещений дворца. – Тут Окато вдруг пришла в голову удачная мысль. Если она – аспект Ноктюрнал... – Если я правильно понимаю, подобные деяния как раз входят в вашу сферу, госпожа. Вы случайно не знаете, кто был столь... дерзок?       – О да, зна-аю, – Тюрна вдруг стала похожа на довольную, сытую кошку. – Очень интересный мальчик, любимчик Ноктюрнал, она с ним так носится, всячески поощряет...       – Он был один? – недоверчиво спросил Октао. Любимчик Ноктюрнал, ну этого еще не хватало. – Сектант?       – Сектант? Как грубо! – Тюрна неодобрительно поморщилась. – Но да, он был один. Этот любимчик вообще работает один. Изворотливый малый. Почти как ты.       У Окато было куда более высокое мнение о себе, сравнение с вором ему совершенно не польстило, но он не показал этого, лишь задумчиво хмыкнул.       – И кто же это? – этак невзначай спросил он, мысленно представляя себе, как будет отдавать приказ о казни. Не будь украден Свиток, что само по себе тянет на пять смертных приговоров, он, может, и махнул бы рукой на кражу – если бы это была просто кража, а не насмешка. Но сейчас он хотел отплатить пока неизвестному вору сполна. Даже если это не понравится Ноктюрнал, хотя, насколько он слышал, богиня Теней не благоволит тем ворам, которые попадаются.       – А не скажу, – с наслаждением улыбнулась даэдра. – Этот везучий смертный мне по нраву.       Окато не очень-то и надеялся, что аспект Ноктюрнал сдаст ее же любимца, но попытаться в любом случае стоило.       – Кстати, раз тебе стали вдруг интересны... иные личности... – На этот раз перед ними возник не Ардж. Ростом сей субъект был повыше канцлера, очень жилистый, с почти черной кожей, мерцающе-алыми глазами и белоснежными волосами ниже колен. В довершение картины шли рога и устрашающие клейморы, которые ни один смертный, будь у него такие тонкие кости, не смог бы держать по одной в руке. – Согласись, можно понять, с чего этот придурошный герой так убивается!       – Это тот самый Гранрэй? – спросил Окато, разглядывая новое видение. В принципе, фигура неплохая, и волосы шикарные... на его вкус слишком экзотичен, и опять-таки, весь в шрамах, но…       – Ага. В точку, смертный. Вот это Гран, наша, хе-хе, знаменитость. В свое время отметился в постели нескольких поколений архимагов этого мира. И почти всех Лордов, – Тюрна хохотнула.       – И, я так понимаю, в постели Арджрина? – Окато спросил чисто риторически, он был в этом совершенно уверен. Этот тип, похоже, выбирал себе любовников по высоким магическим способностям. Надо будет хорошенько обдумать, не подойдет ли этому демону он сам – и чем это может быть для него опасно или полезно. Окато усмехнулся, вспомнив малопривлекательную физиономию Травена, интересно, он тоже в списке? Впрочем, это праздное любопытство.       – Да нет... – даэдра пожала плечами. – Мальчишку он не тронул. Размяк, наверное, от общения с вами, смертными, – Тюрна фыркнула, развеивая иллюзию. – Вот правда, не понимаю я этого Грана! Столько месяцев шатался с ним, слабел от голода, и все равно не трахнул...       – Это точно? – Окато не смог сдержать удивления. – Хм, но... – тут он осекся, сообразив, что незачем выдавать информацию. Давно сложившееся по оперативной информации представление об Арджрине рушилось на глазах, зато стало совершенно ясно, почему при личном общении парень постоянно выбивался из образа, смущаясь и не принимая попытки канцлера пофлиртовать с ним. Какой позор, Окато попал в ловушку стереотипов… некритично оценил данные разведки. Но тогда… если они даже не любовники... тогда зачем парень так рвется его спасать? Да что у этого мальчишки в голове? Он рискует собой ради какого-то развратного демона, он рискует ради самого Окато, который ему, в общем-то, никто... ну да, понятно, Ардж мало ценит свою жизнь, но чтобы настолько? Какое-то болезненное благородство.       – Точно-точно, – немного издевательски закивала Тюрна. – А вот смотри, это ты должен оценить, я аж прониклась! – на ее последних словах перед ними вновь соткалась фигура Арджа. Он был невероятно бледен для данмера, дрожал всем телом, но смотрел настолько враждебно и воинственно, что выглядел угрожающе, а не беспомощно. «Не смей, Тюрна, не смей, слышишь? Я не позволю тебе причинить ему зло! Даже если мне придется устроить для тебя прогулку во Тьму!» На последних словах юноши из видения Тюрна томно вздохнула. – Знаешь, он меня так взбесил, что я едва сдержалась, чтобы не убить его на месте! Но согласись, выглядит здорово.       – А он о ком? – спросил Окато негромко. Зрелище действительно впечатляло.       – А ты не догадываешься? – также негромко спросила Тюрна. – Малыш сказал эти слова, когда я-таки вырвала из его памяти момент, где ты снял с него мой дар. И знаешь, он меня едва не вышвырнул из своего разума, а это, поверь мне, непросто даже для матерых мистиков и колдунов.       Окато собрал все свои силы, чтобы отреагировать на это максимально холодно. Сейчас проявлять эмоции было нельзя. Это то, чего он добивался, это ценная услуга в ответ на ценную услугу, не более того. И если он правильно разобрался в изломанной душе юноши, тот делает это вовсе не ради его лично – Арджрин так поступает постоянно... Но все же было сложно не испытать вины и признательности.       Тюрна досадливо поморщилась. И почему эти смертные думают, что если так хорошо умеют держать лицо, она не поймет, как обстоит всё на деле?       – Я вот только не понимаю, почему ты выбрал столь занятный способ привязать его к себе? Ведь на самом деле твой интерес в нем чисто деловой, – Тюрна развела руками, и иллюзия сменилась: Ардж, голый по пояс, прижат её руками к стене, смотрит со страхом и яростью. – Я уже несколько успела его изучить. Он как бродячий зверек. Поначалу он дичится и кусает протянутую длань, а погодя урчит и сам льнет к этим рукам в надежде урвать, украсть хоть немного тепла... которое считает слишком большой для себя роскошью.       Окато внимательно выслушал слова своей незваной гостьи. На очередное видение лишь бросил взгляд, интересно, зачем она показывает ему все это? Не думает же она, что он настолько чувствителен? Что до слов об Арджрине... На первый ее вопрос отвечать было бы глупо, в любом случае показалось бы, что он оправдывается. На самом деле ответ был: а почему нет? Он счел это хорошей идеей, хотя знай он тогда, что Тюрна сообщила ему сейчас про отношения Арджа и Гранрэя, пожалуй, придумал бы что-нибудь другое. А теперь уже переигрывать нет смысла, этот странный флирт все же приносит свои плоды, хоть и более заковыристым путем. А тяга Арджрина к теплу… было бы отлично, будь это так – значит, Окато достиг своей цели, выполнил первую задачу, привязал к себе этого несносного юнца.       – Я пытался давать ему советы, но он просто не понимает, о чем я говорю, – сказал канцлер. – Он не глуп, но невежественен...       – Невежественен? Советы? Вот уж не знаю, о чем ты... впрочем, это твоё дело, – даэдра коротко ухмыльнулась и отвернулась к окну. – Смертный... ты вообще хоть догадываешься, что он такое? Я не о том, что это ходячая катастрофа для Смертного Плана. Задай мне вопрос, смертный.       Окато нахмурился. Что он такое? Она явно не имела в виду ничего из обычных признаков вроде «мужчина», «полукровка», «маг». Не кто он такой, а что он такое. Хм-м… нет, никаких идей.       – И что он такое? – спросил Окато не колеблясь.       – Вестник перемен. Так их называем мы. Кто они такие? Ну, сомневаюсь, что смертному разуму по силам такое осознать, – в голосе Тюрны прорезались презрительные нотки. – Но вообрази себе смертное существо с особой душой, которое меняет мир с каждым своим шагом. Существо, вокруг которого вихрятся ветры перемен, и иногда это хорошо для смертных, иногда – для нас. Но это всегда непредсказуемо. Их было много. Всегда, когда наступает особый момент для смертного мира, появляется смертный, который оказывается втянут в круговерть всего этого безобразия. А самое смешное то, что если вестник перемен погибнет, не завершив ветвь своих перемен... ты не хотел бы видеть этого результата, смертный.       Окато выслушал все это еще с большим вниманием, пропустив мимо ушей оскорбление смертного разума – даэдра почему-то всегда считают себя умнее смертных, даже если сами едва способны связать пару слов.       – Он еще не завершил свою ветвь, так? А когда завершит? – быстро спросил он. Вот это важнейшая информация! Успеет ли он реализовать свои планы, пока Арджрин «неприкосновенен»? Потому что, если он верно понимает намеки, после завершения этой самой ветви за жизнь юноши нельзя будет дать и ломаного септима – если не эта Тюрна, то кто-то другой непременно захочет с ним покончить... и никакой власти и возможностей не хватит, будь ты хоть дважды правителем Тамриэля.       – Когда завершит? – Тюрна произнесла это медленно, словно смакуя каждый слог. – А вот этого я не знаю. Может справиться за пару месяцев, а может, как его предшественник, несколько лет промучиться и свихнуться за всё хорошее. Я же не умник из Апокрифа, не могу знать прямо всё. Может, ты думаешь, я вру тебе, и этот сопляк – никакой не вестник? Но посуди сам, сколько всего случилось за прошедшие полгода, с тех пор, как этот мальчишка попал к вам в тюрьму – и кстати, только из-за того, что вы, смертные, такие тупые, что сажаете в темницы тех, кто из кожи вон лезет, спасая ваши шкуры? Убили вашего императора. Дагон опять решил захапать Нирн и опять получил по морде. Эти золотистые вырезают служителей Девятки. Начали копошиться некроманты... конца и края этому не видно! – она захохотала.       Окато помрачнел. Несколько лет его тоже не устраивали, что уж говорить про несколько месяцев. А жаль, жаль. Если бы он знал о природе Арджрина раньше, он вообще не стал бы встревать в эту историю. А теперь его пугают какой-то катастрофой, если Арджрин умрет раньше времени... так что же, ему теперь тратить время на его защиту, а в итоге ничего не получить? Еще знать бы точно, правда ли это все. Надо обязательно выяснить, не лжет ли ему эта холодная красавица.       – А все же, что именно произойдет, если он умрет раньше? Я так понимаю, были примеры в истории? – спросил он, недовольно вздыхая.       – Ну, было как-то дело... в какой эре, точно не помню… или не хотела помнить и попросила, чтобы у меня это воспоминание забрали? А, не суть важно. Что тебе говорят слова «Прорыв Дракона»? Как думаешь, всё ли так, как считают скудоумные смертные, которым не осознать то, чего они избежали? Так вот, без этого мир мог застыть навсегда. Ничего бы не происходило, была бы идеальная вотчина для Лорда Порядка...       – Но последний Прорыв Дракона был совсем недавно... всего пятнадцать лет назад... или вы о том, первом? Срединном рассвете?       – Слушай, о зануда-смертный, я не нанималась отвечать тебе на все вопросы, – Тюрна зло сплюнула, в месте плевка образовалось выжженное пятно в полу. – Раз ты такой умный, попробуй сам разобраться в этом деле. Вот доиграешься, что я тебя обеспечу десятком лет бесконечных неудач!       Неожиданная агрессия демоницы вновь испугала Окато. Он даже не понял, что именно ее разозлило. Что лучше? Показать свой страх, прогнуться или попытаться иначе как-то загладить свою невольную вину? Она – аспект Ноктюрнал, и по идее ей не должны быть неприятны хитрости и недомолвки... да и что такого особенно умного он сказал? Все-таки зря он в это ввязался, все, надо сворачивать эту игру с Арджрином, это слишком опасно, куда более опасно, чем казалось раньше. А как же возможная катастрофа, если он умрет? Может, сунуть его в тюрьму понадежнее – и дело с концом?       – Миледи, я не желал вызвать ваш гнев, – и тут он вспомнил, что она требовала от него перейти на «ты», а он уже несколько раз обратился на «вы». В любом случае, это уже поздно исправлять. – Смиренно прошу простить... я не понимаю, что я сказал не так.       – Ой, да брось ты, – Тюрна словно устало прикрыла глаза. – Если честно, смертный, ты мне даже симпатичен. Люблю таких хитрых и ушлых типов, которым палец в рот не клади. Просто иногда мне не хочется отвечать на вопросы – можешь списать это на женский каприз, – и она, вспомнив нюансы своей вынужденной честности, горько улыбнулась. Будь проклят этот скоморох и его Острова! Само то, что она обязана говорить правду и держать данное слово – полнейшее безумие. Как раз в духе Безумной Звезды. – И не тушуйся так, я тебе ничем не угрожаю. Кстати, с этими вестниками перемен потрясающе интересно играть...       Окато сделал изящный полупоклон, приложив руку к сердцу:       – Признателен за столь высокую оценку моих способностей, госпожа. Не могу не согласиться насчет интересной игры...       К этому времени он успел несколько обдумать вариант с тюрьмой. Парень это воспримет как предательство, несомненно. Но если Окато не нужен больше Арджрин, то не нужно и его доброе отношение... с другой стороны, канцлер не может гарантировать надежность любой тюрьмы, особенно если в дело замешаны высшие силы, а потерянное доверие уже будет не восстановить. Впрочем, что страдать по упущенной выгоде, можно придумать и интригу с более близким прицелом.... тут Окато поймал себя на мысли, что занимается подгонкой ответа под уже известное решение: на самом деле к этому мальчишке он успел все-таки привязаться, вот теперь и не хочет терять его доверие, и выдумывает самому себе объяснения, якобы продиктованные пользой дела. Нехорошо... он явно заигрался, слишком положился на свое хладнокровие, слишком был уверен в себе...       – А где комплименты? Где цветы и прочее? А ладно, я шучу, – даэдра фыркнула, звонко, весело, как самая обычная девчонка. – О да, ты действительно понимаешь, о чем я говорю... Этот малыш преподнесет тебе еще немало сюрпризов, если ты, конечно, рискнешь продолжить Игру, – она отошла от окна и крутанулась, демонстрируя на платье разрез до бедра.       – Ваша красота превыше любых славословий, – машинально отозвался Окато. Ему было не до изящных ножек сейчас. Интересно, как он может не продолжить игру, если смерть Арджрина автоматически означает катастрофу? – Я не хотел бы, чтобы мою страну постигла какая-то крупная невзгода. У меня разве есть варианты?       – О каких крупных невзгодах речь, смертный? – осведомилась Тюрна, оборачиваясь без тени улыбки. – И что за варианты нужно тебе перечислить? Все перемены, происходящие сейчас благодаря этому вестнику, заканчиваются в лучшую для вас, смертных, сторону, ты этого не осознаешь, что ли?       Окато нахмурился. Этот разговор изначально шел как-то странно, а теперь и вовсе запутался. Что эта Тюрна вообще от него хочет?       – Вы сказали, что смерть вестника повлечет катастрофу. Я же не хочу, чтобы с Тамриэлем случилась катастрофа. Получается, я не должен допустить, чтобы он умер – до того, как завершит свою ветвь, чем бы это ни было. Так при таком раскладе разве у меня есть выбор, играть или нет?       – О, не стоит выставлять это как принуждение. Мне мальчишка нужен по одной причине, тебе – по какой-то другой, я предлагаю тебе защищать его от смертных, я же беру на себя тех, кто... тебе не по зубам. – Она вновь оборвала свою фразу. А ведь так подмывало сказать, что Арджрин имеет все шансы оказаться не по зубам лично ей к окончанию витков перемен... что вовсе не будет положительным результатом игры. – Так или иначе, а нам обоим выгодно, чтобы он был жив, разве нет?       Окато решил сказать честно:       – Если его гибель после исполнения ветви – вопрос решенный, и до этого максимум несколько лет, – он прямо посмотрел в лицо Тюрне, – то мне нет выгоды в нем. Моя игра была рассчитана на долгие годы, я хотел с его помощью прочнее привязать Морровинд к центру... и... была еще задумана игра с должностью, которую я все еще занимаю, но хотел бы освободить в пользу, хм, полностью аполитичной персоны... в идеале – преданной мне.       И был еще ряд задумок, но вряд ли необходимо излагать ей все.       – Ого! Это же надо... – восхищенно протянула даэдра и нахмурилась. – Вот только с чего ты взял, что наш вестник перемен... приговорен?       – Мне показалось, – медленно сказал Окато, – что он из тех, кто прекрасно наживает себе врагов... во всех сферах. И если от смертных я еще могу предоставить ему защиту – хоть какую-то, то от других... – он повел головой, – нет. Даже вы, госпожа, говорили, что часто испытывали желание причинить ему вред. Что остановит вас, когда он перестанет быть вестником?       – Хм, что остановит, говоришь? Наверное, про это лучше умолчать. И, да, Ардж и сам способен себя защитить, но ты видел результаты, и, думаю, согласишься, что это – несколько перебор. Лучше уж защитой его от смертных озаботиться тебе, нежели оставить это ему, – она еще больше нахмурилась, глядя совершенно серьезно, без малейшего намека на былую смешливость. – Я не хочу его смерти, – четко и раздельно сказала она, радуясь, что существует разница между «хочу» и «надо».       Окато ей не поверил. Хочет или нет, лжет или нет... кто может это подтвердить? Да и кроме нее у Арджрина немало врагов, тот же Мехрун Дагон... в любом случае, разговорами не узнать ничьи истинные цели. Лучше всего кивнуть и подыграть, сделать вид, что всему поверил и со всем согласен. Но как досадно! Почему бы ей было не явиться к нему со всем этим сразу, еще до того, как он впервые вытащил к себе парня?! Он отрекся бы от своей задумки и сосредоточился бы на других вариантах... а теперь ему навязывают роль няньки, а выгоды в итоге – ноль?       – Я бы рад приглядеть. Но он неуправляем, – сказал Окато, не скрывая досады, – приглядеть за ним – легче приглядеть за шаровой молнией... ни моих уговоров, ни угроз недостаточно, он все равно продолжает лезть в неприятности с упорством, достойным лучшего применения. Боюсь, нет таких застенков, которые удержат его надолго... так как мне уберечь его?       Раз не будет выгоды, не хочется и прилагать особенных усилий. Если удастся получить какую-то помощь от этой даэдрической красавицы, это будет наилучшим вариантом.       – А разве ты не для того к нему клинья подбивал, чтобы потом было легче управлять? – удивленно вскинула брови Тюрна. – А насчет того, что под замком его не удержать, ты прав – он себе не принадлежит. Чего бы он ни хотел, чего бы ты ни хотел, а новая петля перемен уже обмоталась вокруг его шеи, готовясь втянуть в новый круговорот. Занятно, правда? Как тебе его уберечь? Вот сама не знаю. Впрочем, с другой стороны... если ты не хочешь больше в этом участвовать – дело твоё. Найдется, кому за ним присмотреть, и без тебя.       – Не хочу, – сказал Окато. Проигрывать он не любил, но умел. Хватит сентиментальщины, будем честны с собой, идея и так была рискованной, а в связи с новыми открывшимися фактами – будет просто чудом, если Арджрин принесет ему хоть часть той пользы, на которую он рассчитывал. Только ради того, чтобы флиртовать с ним... потешить себя ролью наставника… в общем, игра не стоит свеч. Нечего жалеть, не в первый раз он отказывается от удачных идей, в конце концов, придумает еще какую-нибудь интересную схему... – Я очень благодарен, что вы открыли мне глаза на ряд фактов, госпожа. Похоже, я выхожу из игры, спасибо.       – О, ну в таком случае, не буду тут задерживаться, – Тюрна презрительно скривила губы и поставила ногу на подоконник, словно собираясь выпрыгнуть в окно, но затем просто легко взобралась на него и уселась, свесив ноги на улицу и болтая ими. – Не хочешь участвовать – не надо. Конечно, этот дурак опять придет к тебе просить о помощи, и ты, безусловно, пошлешь его, дав понять, что так и так, а он уже без надобности, – она расхохоталась, но не весело. Скорее, оскорбительно. – Да я просто обожаю таких смертных, как ты!       – Был рад познакомиться, – вежливо сказал Окато. Ему показалось, или она пытается читать ему мораль? Она, интересно, понимает, сколько он в своей жизни сделал вещей, которые всякий, не знающий на своей шкуре о том, что значит быть правителем, расценит как обман или подлость? Да он и не святой, помогать кому-то лишь из личной симпатии... к тому же, юноша и так уже многим ему обязан, разумный мер был бы и за это благодарен. Требовать от канцлера еще что-то сверх просто глупо.       – Я тоже... была рада. Ну раз ты у нас такой идеальный кандидат в гады, думаю, не откажешься от одной безделушки? – на подоконнике возникла серебристая лента с черной заклепкой. – Эта штучка вроде той, что ты приказал снять с нашего общего знакомого. Ты всегда сможешь надеть на него этот ошейник и бросить в застенки, и тебе, и мне будет меньше мороки. Правда, как отнесется к этому природа вестника, я не знаю, но это точно будет куда проще, нежели и дальше с ним цацкаться. Я на него надеть это не смогу – недобровольно и без доверия артефакт не подействует, но зато в твоих руках... – она предвкушающе вздохнула и исчезла, оставив после себя зимнюю стужу и серебристую ленту.       Окато не успел спросить, подействует ли эта лента на кого-нибудь еще, или она предназначена только для Арджрина. А так же, одноразовая она или ее можно будет снимать и надевать несколько раз. В любом случае, весьма ценный подарок, если он действует именно так, как она сказала... надо будет проконсультироваться с даэдрологами.       Канцлер сел за стол. Ему было как-то не по себе. Было жаль интересной интриги, было жаль, что столько сил – душевных, в основном – потрачено впустую... и все же Арджрина тоже было жаль. Проклятая сентиментальность. Но что поделать... слишком много неопределенности, слишком большой риск. И как раз юноша мечтал, чтобы Окато оставил его в покое – и вот, канцлер и оставляет его в покое, если, конечно, юный маг снова не начнет мутить воду в стране. Тогда... тогда пусть не обижается, если попадет в клетку. Как бы поступил на его месте Уриэль?.. Окато вздохнул, поморщился, отодвинул бумаги... выпить, что ли? А мальчишка так защищал его перед этой демоницей...       Нет, ну как же неудачно все вышло.