Ради тебя

Сегодня Джим выглядит усталым, и Майкрофт прижимается к нему без особой опаски, гладит его по плечу, целует. Джим едва заметно улыбается и отвечает на поцелуй. Майкрофту нравится дотрагиваться до Джима и прикосновения Джима, он кинестетик, ему приятно чувствовать любимого. Но Майкрофт ненавидит секс и думает, как же хорошо, что Джим устал. Джим не потащит его сегодня в постель. Из сладостной идиллии его вырывает вопрос: — Ты хочешь прямо здесь? Можно ответить: «Я не хочу вообще. Ни здесь, ни там, никогда», но это равносильно признанию, что все это время он обманывал. Джим может понять неправильно, Джим может решить, что Майкрофт его не любит и никогда не любил. Пока Джим с Майкрофтом, его сеть под контролем. Если Джим уйдет к более горячим партнерам, то Майкрофту придется худо, Англии придется худо, миру придется худо. Желающих на место Майкрофта очередь, просто Джиму на них плевать. — Я устал, но ради тебя… — лениво протягивает Джим. — Но давай сегодня где-то поудобнее. Когда-то Майкрофт думал подарить Джиму на день рождения вибратор вместо себя, но представил последствия: террор повсюду, взрыв парламента и метро, Бог весть что еще — и передумал. Проще перетерпеть снова. Они уже в постели, Джим возбужден, несмотря на усталость, сейчас опять начнутся страшные минуты для Майкрофта. Майкрофт обнимает Джима напоследок перед началом, и это как последняя секунда в кресле дантиста, когда тебе сейчас начнут сверлить зуб без обезболивающего. Тот миг, когда еще сейчас все хорошо, а через секунду будет очень плохо и потому эта секунда бесценна. И вот уже Майкрофт чувствует внутри себя член, это вторжение чужеродного существа, это отвратительное скольжение, как же невыносимо! Джим предпочитает делать все медленно, растягивать удовольствие. Майкрофт предпочел бы, чтобы пытка сексом закончилась быстрее. С каждым разом ему все труднее делать нечитаемое лицо или — что еще хуже — изображать страсть. Майкрофт закусывает губы до крови и думает, как бы его не вырвало, а Джим говорит: — О, да ты сегодня такой страстный! Майкрофт пытается отвлечься от неприятных ощущений внутри и думает, думает, думает. Как жаль, что Джим не может обойтись без секса. Они могли бы жить по-другому — только объятия и нежные ласки, но без этого всего, без боли и страданий. Майкрофт терпит ежедневную пытку из-за любви. Говорят, что секс приятен любому мужчине, — если бы они были на его месте… Кажется, он произносит все это вслух, потому что неожиданно обнаруживает, что Джима нет. Внутри пустота. И вокруг пустота. Джим сидит на краю кровати и смотрит на него в упор. У него страшный взгляд, но голос удивительно ровный: — То есть ты хочешь сказать, что все это время для тебя было пыткой трахаться со мной? И ты милостиво разрешал мне причинять тебе боль? Ради чего, Майк? Дай-ка догадаюсь — жертва во имя Англии? — Нет, я люблю тебя. Да, секс мне отвратителен. Я асексуал. Я собирался тебе сказать… — Ты не собирался. Твою мать, ты даже не собирался! Мне! Ничего! Говорить! «Лучше бы он кричал, — думает Майкрофт. — Почему он говорит это так тихо?» — Если бы я сказал, ты ушел бы от меня, — у Майкрофта глухой голос, словно он сам себя слышит издалека. Мир рушится. Джим сейчас уйдет и оставит Майкрофта одного. И самое страшное — будет прав. — Нет, если бы ты мне сказал, можно было бы что-то придумать. Я понимаю, ты надеялся, что у тебя пройдет, что ты начнешь получать удовольствие, возможно. Но когда ты понял, что нет, не выходит, ты должен был сказать мне. Я же люблю тебя, а не твою задницу, Майк. Я бы понял. Я бы поставил ограничитель, я нашел бы выход. Для нас. Джим белый, как простыня, на которой они сидят. Джим выплевывает слова, как косточки от вишни. — Можешь считать, что я признался сейчас, — выдыхает Майкрофт. Это хорошая попытка, но заведомо провальная. — Нет, ты не признался. Ты решил все сам, один. Ты не доверился мне. И ты думаешь, я останусь с тобой и всякий раз, глядя на тебя, буду вспоминать, что вместо любви между нами была твоя боль? Нет. Джим быстро собирается и уже стоит на пороге, когда Майкрофт все еще пытается себя убедить, что тут какая-то ошибка, что Джим поймет и простит. Джим! Поймет и простит такое предательство. Даже не смешно. — Думаю, ты знаешь, куда я пойду, — говорит Джим, поправляя воротник пальто. — К тому, кто любит секс и ждет меня давно. Твоему старому другу. Он уходит к Чарльзу Магнуссену. Майкрофт знает. Джим не мог придумать месть изощреннее. Джим замирает, чего-то ждет. Извинений? Что Майкрофт его остановит? Последнее слово перед приведением приговора в исполнение? — Ты когда-нибудь простишь меня? — спрашивает Майкрофт, глупо улыбаясь. Он может сейчас или улыбнуться, или дать волю настоящим чувствам. Но настоящие слишком больные, слишком трудные для выражения для того, кто не умеет плакать. Джим едва заметно улыбается и целует Майкрофта на прощание нежным и горьким поцелуем. Джим никогда не простит, но, возможно, когда-нибудь вернется. Ради Майкрофта.