ACID RAIN

Тэхён немного не рассчитал… или, может, у него не хватило сил закинуть звуковую гранату подальше. В любом случае, ее разрыв зацепил и их тоже. Этими гранатами уже давно не пользуются. Да, они, несомненно, оказывают замечательный эффект — в эпицентре взрыва все живое погибает со стопроцентной вероятностью — в мозге жертв происходит разрыв сосудов с обильным кровоизлиянием и летальным исходом. Живых существ находящихся на более безопасном расстоянии (8-10 метров от эпицентра разрыва гранаты), просто оглушает, возможно, с дальнейшими осложнениями. Метров с двадцати граната уже не оказывает никакого влияния. Правда, только на живые организмы. А вот техника — другое дело. Звуковухи, собственно, и забросили, что от нее больше убытка, нежели пользы — мало того, что радиус поражения врага небольшой, так еще и своя техника страдает, а это уже вообще ни в какие ворота. То, что и их отряд задело взрывом гранаты, Тэхен понял только тогда, когда гарнитура, позволяющая ребятам общаться между собой, в его ухе, отказалась работать. Никто так и не понял, что пытался сказать Намджун, ибо на середине фразы его голос поглотили помехи, а после наступила тишина. Тэхен как-то болезненно сморщил лицо, уже предвкушая словесный разнос, который ему устроят, как только связь восстановится. Тишина длилась не более пяти секунд, но, кажется Тэхен уже настолько привык к ней, к тому, что в его левом ухе больше никто не бубнит, не вопит и не ржет как конченый дебил, что хосоковское разъяренное «Блять!» показалось оглушающим. Даже громче, чем выстрелы и рычания вперемешку с еще какими-то непонятными и не очень приятными звуками, которые издавали эти существа, от которых отряд оборонялся. — Тэхён, пидор! — продолжал возмущенно орать Хосок, — тебе кто вообще гранату доверил, ублюдок?! У меня половина приборов в рыбке отказали! — Прости, — без энтузиазма начал оправдываться виновник произошедшего конфуза. В наушник он слышал, как кто-то издевательски посмеялся. Кажется, это был Чонгук, — У меня тут рука соскользнула, — Тэхен мог бы придумать что-нибудь и поостроумнее, но не сейчас. Сейчас отвлечешься, и тебе тут же вонзят в глотку свои гнилые зубы эти мерзкие твари. Как-то не до ехидных комментариев. Мутантов осталось мало, но не настолько, чтобы расслабляться. Каждый из ребят уже удостоверился лично, что спокойно поворачиваться спиной к этим существам можно только тогда, когда они похожи на кровавое решето. И, желательно, уже без головы. Издав высокий скрипящий звук, так называемая «рыбка», она же Барракуда, начала разворотный манёвр. Внушающая такая махина, высотой более двух взрослых мужчин, внешне тоже напоминающая человеческое тело. Разве что без головы, она тут и ни к чему, ибо кабина пилота находилась, так сказать, в «туловище» меха. Наконец, приняв нужную позицию, Барракуда дала длинную пулеметную очередь по оставшимся мутантам. Тэхен даже невольно вжал голову в плечи. Казалось, эта очередь свистела у него прямо в нескольких сантиметрах над головой. — Ничего у тебя больше не соскользнуло? — никак не унимался Хосок. Уж слишком трепетно он относился к своей ржавеющей БРК-10. — Я из-за тебя ослеп. Камеры не врубаются. Тэхен промолчал. Ему очень хотелось бы сделать едкое замечание, насчет того, как хорошо Хосоку сетовать на окружающих, спокойненько сидя в своей бронированной дуре, пока остальные что есть сил пытаются не умереть. В такие моменты он жалеет, что сам не подался в пилоты-механики. Сейчас бы тоже так же сидел в уютной кабине своего меха, и не парился бы. «И попал бы в другой отряд» — тут же напоминает он сам себе, и все негативные эмоции как рукой снимает. Тэхён искренне любит этих ребят. Даже если бы ему предложили попасть в отряд, служащий Куполу, он бы не согласился. Они стали друг другу как семья, чтобы не случилось. Словно в подтверждение его мыслям Барракуда немного наклонилась, протягивая железное подобие руки к неудачному бросателю гранат. — Прошу на борт, господин рукожоп, — уже без тени злости в голосе пригласил Хосок. Он всегда так, долго злиться не в его стиле — попиздит чуток и остынет. — Периметр зачищен, — продолжил пилот, отчитываясь, видимо, перед командующим. Тэхён, в свою очередь, от предложения покататься на БРК, отказываться не стал и, запрыгнув на механическую руку меха и едва с нее же не пизданувшись, полез наверх. Там уже восседал Юнги, с недовольным видом протирая оптику своей винтовки каким-то убогим огрызком тряпки. Если быть точнее, с Барракуды он и не слазил, как и в любых других подобных вылазках, аргументируя это тем, что снайперам постоянно нужно находиться на возвышенности. На это Чонгук со смехом отвечал, мол, Юнги просто старый дедок, ему много ходить вредно, и вообще, походу, у него колени больше не сгибаются. — Видал эту двуглавую мерзость? — не отрываясь от полировки прицела, спросил Юнги у усевшегося на противоположном «плече» махины Тэхен. — Я уж думал, все патроны в него всажу. — Ага, — только и ответил Тэхен, немного пододвигаясь, чтобы освободить местечко и для Чимина, который вскарабкался на БРК следом. Барракуда, вновь гнусаво заскрипев, выпрямилась в полный рост. — Уважаемые пассажиры, просим вас пристегнуться и благодарим за использования наших авиалиний, — довольно парировал Хосок. Видимо, оставшиеся приборы в его много-обожаемой «рыбке» вновь пришли в норму. — Хуиний, — раздраженно огрызнулся Юнги, ударив свешивающейся ногой по бронированной панели, закрывающей кабину пилота. — Топай давай. На это Хосок что-то яростно забубнил, выражая свое недовольство на эту, крайне оскорбительную, выходку хёна и обещая по возвращению домой обязательно вырвать его сахарные ножки. В ответ Юнги долбанул пяткой сапога по БРК еще несколько раз, после чего пилот, кажется, вообще перешел на ультразвук, припоминая все матерные слова, какие он только знает. Тем не менее, бронированная и слегка поржавевшая возлюбленная Хосока, неспешно начала шагать вперед, попутно издавая скрежет похуже хосоковского ультразвука. И это, как обычно, послужило отличной темой для шуток над пилотом у ребят. — Твоей рыбке пора на пенсию, — в этот раз парад остроумных комментариев в сторону БРК открыл Чимин. — Прекрати мучить старую больную женщину. Этот парень всегда шутит беззлобно, без задней мысли и с добродушной улыбкой на лице, но Хосок, в принципе, довольно болезненно реагирует на подъебы в сторону его драгоценной машинки, так что его ответ последовал незамедлительно. — В заднице у тебя старая больная женщина. Я ее прямо лично ощущаю, иногда. Дальше слов негодующего пилота было уже не разобрать, ибо все дружно заржали, даже сам Чимин. Ну, или не совсем все. Тэхён пропускает все эти идиоткие каламбуры мимо ушей. Сейчас его дурная головушка вообще занята совершенно другим. Опираясь на руки, он чуть наклонился назад, кидая взгляд через плечо на Чонгука, который шел пешком вместе с Намджуном чуть позади Барракуды. Последнее время парню очень тяжело. Он не знает, что делать с Чонгуком. Что делать с собой. Его изнутри грызут сотни червей: обида, сомнение и, самое главное, ощущение полной безответственности собственных чувств к предмету своей любви. Тэхену хочется выть, как раненая собака, истерить и перебить всю посуду в доме. Но, он держится, делая вид, будто все в полном порядке. Да и вся посуда в их убежище металлическая. В общем, полная безысходность. Он уже пытался вывести Чонгука к серьезному разговору насчет их отношений, но тот издалека чует подвох и спешно уходит от любых разборок, вечно придумывая глупые отмазки. В итоге, они ложатся спать, развернувшись друг к другу спиной и даже не пожелав «спокойной ночи». Тэхен чувствует, как Чонгук все больше отдаляется от него, ускользает, все больше ограждаясь от него, но ничего поделать не может. Руки начинают затекать в такой позе, но Тэхен настойчиво продолжает сверлить взором своего, если так еще можно говорить, парня, теша надежду уловить его ответный взгляд. Хотя бы мимолётный. Но тщетно. Чонгук продолжает игнорировать, хотя и знает, что он на него смотрит — в этом, у Тэхёна, нет ни грамма сомнения. Эта односторонняя игра в гляделки начинает надоедать, и Тэхен наконец сдается, возвращая голову в исходное положение. Настроение мгновенно падает ниже уровня плинтуса и все, чего ему хочется — это поскорее закончить общее дело и вернуться в убежище, которое они все дружно зовут домом. Хотя, на самом деле, ему хочется совершенно другого. И уже давно. Прикрыв глаза, Тэхен мечтательно рисует в своих фантазиях, как он кидается в открытые объятия Чонгука, как утыкается ему носом в ключицу, попутно бормоча какую-нибудь бессмысленную лебеду, вроде того, какие кролики на луне милые и пушистые, прямо как его любимый Чонгук-и, на что тот будет широко улыбаться и ласково поглаживать Тэхена по затылку. А потом Тэхен представляет, как поднимает голову, и они встречаются взглядами, долго вглядываясь друг другу в глаза, словно читая там то, чего никто из них сказать не в силах, ибо таких слов в мире не существует. Затем целуются, и снова целуются, только уже в горизонтальном положении. И, может, уже не только целуются. Очень сопливо и ванильно, но Тэхён ради этого уже бы и душу продал, да только она ему давно не принадлежит. Когда-то, вместе со своим наивным сердцем, он преподнес ее на блюдечке человеку, которого любит, и который, как он тогда думал, любит и его. На деле оказалось, что его подношение любезно приняли, только стали обращаться с ним совсем не так, как полагалось бы. Не как к драгоценному дару, а как к тряпке, для протирания пыли, которая теперь валяется где-нибудь в грязном углу и не выбрасывается только потому, что служит еще и трофеем. Тэхен как бы невзначай протирает рукавом нос, и обещает себе, во что бы то ни стало, не расклеиваться. «Все наладится» — говорит он сам себе. Но едва ли в это верит. До пункта назначения оставалось совсем немного. На горизонте уже виднелось на треть разрушенное, одноэтажное здание, местами еще окруженное жалкими остатками забора из колючей проволоки, когда БРК, колыхнувшись, резко остановилась, встав как вкопанная. Чимин с Юнги красноречиво переглянулись, наверняка догадываясь о мыслях друг друга — в такие моменты они всегда думали одинаково. Только в отличие от младшего, Юнги молчать не собирался. Он уже даже набрал полную грудь воздуха, чтобы начать возмущенно бухтеть, мол, как ему осточертело это ржавое ведро с гайками, которое ломается через каждые два шага, но не успел. — У меня тут движение на радаре, — сообщил Хосок, между делом как бы намекая, что Барракуда встала по желанию пилота, а не потому, что у нее опять отказал какой-нибудь «жизненно важный орган». — Да, точно, — согласился Юнги, который в мгновение ока схватился за свою винтовку и уже палил в прицел конечный пункт их миссии, — В окне что-то мелькнуло только что. Намджун, нахмурившись, поджал губы, но, в принципе, другого и не ожидал. Эта зона изобилует количеством мутантов — в любом более или менее уцелевшем здании паскуды две-три, облюбовавших себе местечко под жилище, да найдется. — Ясно, — сухо отвечает лидер. — Вперед. Хосок— зачистишь. Пилот издает какой-то непонятный визгливый звук, вроде как означающий восторг от разрешения в очередной раз блеснуть огневой мощью своей ржавой «рыбки», и вновь двигает механическую возлюбленную вперед. — Кто-нибудь заметил, как эти пидоры любят в постройках шухериться? — задумчиво выдал Чимин. Больше было похоже на мысли вслух, нежели на обращение к кому-либо из присутствующих, но Юнги с Намджуном все-таки ответили односложным «ага», а Хосок даже протрещал небольшую речь, на тему того, какие эти уродливые чудища башковитые, и вообще, падлы и волки позорные, взяли, видите ли, в моду честных молодцев подстерегать, да засады им устраивать. Тэхён невольно огляделся по сторонам. А ведь и правда. Может, у монстров сохранились какие-то ошметки памяти, что-то из их той, человеческой жизни, что толкало их выбирать себе убежище исключительно в рукотворных строениях? Может. Только Тэхен об этом никогда ни задумывался и вообще не обращал внимания на повадки этих существ. Тем временем Чимин заботливо начинает интересоваться здоровьем Хоупа: — Я с утра видел, — говорит красноволосый паренек, — как ты колесами какими-то закидывался. Ты точно в порядке? В воздухе повисла пауза — кажется, вопрос о самочувствии драгоценного пилота волнует всех без исключения. Но тот отвечать не спешит, выдерживая томительно-долгую паузу, словно он на экзамене вытянул билет, ответ на который не знает. — Вообще-то, — с каким-то укоризненно-обиженным тоном прерывает тишину пилот, — это витаминки. Я их уже почти как год пью каждое утро. Чимин глупенько хихикает, оправдываясь тем, что встает всегда позже, и чисто физически не может углядеть, что и как часто его любимый мужчина может принимать с утра пораньше. Хосок отвечает что-то вроде «вот и не пизди мне тут тогда, мой маленький сладкий пряня», а потом они по очереди обсыпают друг друга словесными лобызаниями, абсолютно не беспокоясь о том, что их слушает вся команда, на что Юнги показывает просто феноменальную пластику лица, скривившись в отвращении, а Тэхён вообще, психанув, срывает с уха гарнитуру. Да, Тэхен им откровенно завидует. Как тут не завидовать этой сказке из сладкой ваты и ванильной пастилы, в которую эти Чимин и Хосок превратили свои отношения, когда у тебя самого на личном фронте тотальная бомбежка и позорное бегство собственных войск. В итоге тема про закидывание какими-то колесами с утра и хосоковом здоровьем быстро забывается, и только один Намджун, в задумчивости покусывая нижнюю губу, размышляет, откуда это и когда их пилот успел нарыть себе «витаминки», в то время как им обычные бинты с трудом удается достать. В этот момент у лидера появляется смутные подозрения, которые он, пока что, оставляет при себе, не оглашая вслух. А еще не понимает, неужели никого кроме него эти странности не смутили? Наверное, все были слишком заняты, чтобы заподозрить какой-либо подвох — Чимин был занят Хосоком, на словах, облизывая его с ног до головы, Тэхён мучился в душевных стенаниях, Юнги, в принципе, имел обыкновение не акцентировать внимание на диалогах, его лично не касающихся, а Чонгук... ему просто похер. Мистер каменное сердце и холодная душа номер один на многие тысячи километров от Кобуксона. Намджун восхищался этим парнем и ужасался одновременно. Чонгук, несомненно, выдающийся боец, способный, наверное, в одиночку положить целый отряд, и может даже с боевой машиной. Но в то же время, он иногда просто поражает своей хладнокровностью и безучастностью в общественной жизни. Ему словно бы ничего и не нужно в этой жизни, кроме как с автоматом бегать и резать глотки. Дитя войны, блять. Такое ощущение, что только головотяпство может зажечь в его глазах огонь, и ничего кроме. Раздумывая на эту тему, Намджуну становится жаль Тэхена, вляпавшегося по уши в этого малодушного маньяка, и еще немного страшно — будет ли Чонгук становиться хуже, и как долго он, лидер, единственный, которого он пока слушается, сможет держать это орудие массового уничтожения на цепи. — Так, голубки, хорош лизаться, — приказным тоном говорит командующий всея отряда. — Здание уже давно в зоне поражения Барракуды. Тэхен, сверь координаты еще разок, на всякий случай. БРК останавливается, наводя свой многоствольный пулемет, прикрепленный к левой механической руке, на низенькую постройку, в то время как «сладкая парочка» послушно замолкает, решив приберечь свои тонны нежности на потом. Остается только дождаться ответа от навигатора, обращение к которому слышали все, конечно же, кроме него самого. Чимин просекает суть проблемы мгновенно — он хлопает Тэхена по плечу и, когда тот к нему поворачивается, пальцем указывает себе на ухо, мол, пора бы вставить наушник в законное место. — Да-да-да, — начинает тараторить Тэхен, спешно цепляя гарнитуру на ухо, — Я тут, эм-м... — Ты, вроде, не сдох еще. Что за самоуправство? — Намджун грубо прерывает его попытку придумать какую-нибудь отмазку, но потом резко смягчает тон, посчитав, что это вышло уж чересчур, да и с без того многострадального Тэхена хватит. — Будь так добр, координаты сверь. Навигатор молча берется за свое дело, пятерней зачесав свои бледно-сиреневые волосы назад, никак не реагируя на агрессивный наезд лидера — еще больше, кажется, ему настроение сегодня уже ничем не испортить. Немного закатывает рукав, открывая доселе скрытый от глаз прибор, покоящийся на его запястье, внешне напоминавшие часы, только немного громоздкие. Устройство мигает зеленым и несколько раз коротко пикает, прежде чем над ним, сантиметрах в пяти выше корпуса, появляется голографический темно-синий экран размером с альбомный лист. — Ага, — холодно выдает парень после какой-то полуминуты изучения иероглифов и схем на мерцающем полупрозрачном экране, что понятны были только ему, — Оно самое. После, Тэхен сворачивает экран своего, скажем так, компьютера, легким нажатием кнопочки на корпусе, и, отворачивая рукав обратно, мысленно возмущается, чего это его вообще дернули, ибо сбиться с пути тут было бы крайне сложно даже отсталому аутисту. Ох уж этот лидер со своей щепетильностью. Едва ли навигатор догадывался, сколько раз уже эта самая «щепетильность» лидера спасала им жизнь. — Ну и слав-нень-ко-о-о-о! — визгливо тянет Хосок с ноткой какой-то детской радости в голосе и дает длинную пулеметную очередь по поставленной цели. Дальше Тэхен окончательно теряет связь с реальностью, ибо абсолютно не может вдуплить в происходящее. Даже больше — он впадает в ужас. Когда БРК начинает херачить по своей цели. Юнги, за мгновение до этого досконально разглядывающий дом в прицел, вдруг начинает остервенело колотить кулаком по кабине пилота и истошно вопить, практически перекрикивая шум выстрелов, приказывая немедленно прекратить огонь. Меха послушно останавливает обстрел, скрипя всеми своими «суставами», от чего голос пилота кажется еще более визгливым. Хосок и сам, кажется, успел уже изрядно перепугаться, вопросительно вскрикивая, мол, «что за хуятина вообще?», только снайпер вопрос игнорирует, спешно пытаясь слезть с механической дуры. Он впопыхах цепляется за что-то рукавом, рвет его, попутно оцарапав нежную кожу предплечья, и не совсем удачно оказывается на земле. Юнги встречает твердую почву обеими коленками, и такое приземление даже со стороны кажется весьма болезненным. Но он подрывается как ни в чем ни бывало, и с низкого старта стремительно мчится к зданию, которому еще какие-то секунды назад грозил тотальный обстрел. Весь остальной отряд впадает в ступор, находясь в откровенном ахере и полном непонимании, кроме, разве что, Намджуна, который, совершенно не раздумывая, бросается следом за уносящимся вдаль снайпером. Юнги несется через боль, потому что ушибленные колени начинают жутко ныть, и молится, сам, правда, не зная кому, чтобы его и остальных не зацепило. Намджун же, несясь за хёном, окликает его, в надежде внести в происходящее хоть каплю ясности, но его зов остается без ответа. Он не знает даже, что и думать, вплоть до того момента, пока из входного проема домишки не появляется выползающее на карачках худосочное тело в камуфляжной форме кадетов Академии. Правда, узнаваема она была не сразу — болотные тона одежды терялись под густыми слоями пыли, извести и стенной крошки, видимо, тоннами посыпавшимися на паренька во время обстрела. Выбравшись на свет божий, вышеупомянутый подниматься на ноги не спешил и, так и оставшись на коленках, поочередно смерил взглядом двух парней, только подоспевших к нему. — Ну, пиздец, здравствуйте, — только и выдал Чживон. Его грудь тяжело вздымалась при вздохах, а глаза-щелки были как-то уж чересчур широко и неестественно для него открыты. Юнги тоже падает на колени рядом с ним, получая новую порцию болевых ощущений, и хватает до чертиков перепуганного пацана за плечи. — Вы что, блять, здесь делаете? Совсем ничему не научились, ебнутые?! — Юнги отчитывает младшего на повышенных тонах и ощутимо эмоционально, словно собственного сынишку. — Целый? Получив на это утвердительный ответ в виде кивка головой, Юнги облегченно выдыхает и сжимает все еще ошарашенного парня в объятьях, да так сильно, что, кажется, у того вот-вот кости затрещат. Намджун смотрит на эту парочку как зачарованный, даже чуть приоткрыв рот. Он не может припомнить, когда последний раз видел своего парня таким, да и видел ли вообще. Этот повелитель пассивности и апатии порой холоден на столько, что подле него можно хранить продукты, которые, по идее, можно держать только в холодильнике. А тут он вдруг обдает потоком чувств совершенно другого человека — какого-то пацана из другого отряда. Лидер едва заметно кривит губы в ухмылке. С ним-то Юнги никогда не позволял себе такого поведения. Странно, не правда ли? Нет, Намджун, не обижается — это просто смешно. Даже не ревнует. Ну, только если совсем чуть-чуть. Он, вообще-то знает, насколько крепкие и теплые дружеские чувства связывают Юнги и Бобби (так его называют среди своих), так что даже и не думает возникать или, тем более, устраивать разборки, как истеричная баба. Но видеть, как твой молодой человек предпочитает выплеснуть свои положительные чувства и эмоции на кого-то другого, нежели на тебя, весьма неприятно, верно? Тут хоть сколько отнекивайся, себя не обмануть. — Биай… — хрипло выдает Бобби между кашлем, видимо, изрядно наглотавшись пыли, и, развернувшись в пол-оборота, рукой указывает внутрь здания, — Ханбин там. Юнги поднимает глаза на стоящего рядом Намджуна, красноречиво глядя, мол, «ну, чего встал, не видишь, у меня дите на руках, сгоняй посмотри». Лидер отмахивается от раздумий и ускользает в помещение, если его еще можно таковым назвать, со стенами, как решето. К этому времени над обнимающейся парочкой уже нависают подоспевшие Тэхён и Чонгук. Барракуда, тормознув чуть поодаль, со змеиным шипением и струями пара, извергаемыми в разные стороны из под панели, прикрывающей кабину пилота, разверзает свое нутро, выпуская Хосока в мир. Он сам выглядит испуганнее всех вместе взятых, и не мудрено — ведь случись что с ребятами из другого отряда, отделаться от чувства вины, будто все исключительно на его совести, он не сможет. — Чимин-а! — выкрикивает Намджун, появляющийся на выходе из здания и, придерживая Ханбина, ковыляющего рядом, за плечо. У того от ужаса вид вообще дикий, кажется, он даже ребят не узнает, затравленно озираясь по сторонам. Чимин спрыгивает с мехи ловко и грациозно, как киска, приземлившись аккуратно на носочки, и мчится на зов. Рукав на правой руке Ханбина, выше локтя пропитавшийся кровью, с треском рвется, позволяя красноволосому медику осмотреть рану. — Пустяки, — облегченно улыбаясь, на выдохе говорит Чимин, попутно копошась в своей сумке в поисках чего-нибудь обеззараживающего. — Царапина всего лишь. Услыхав такое заявление Ханбин смотрит на медика, как на больного на голову, с немым возмущением в глазах, что-то вроде: «блядский докторишка, я тут щас чуть не умер вообще-то». Тем временем, как мышата из норы, постепенно начинают выползать остальные ребята из отряда 9671, точно так же пребывая в ужасе и полной прострации после произошедшего, правда, быстро приходя в себя. Они растягивают губы в робких, но счастливых улыбках, едва ли не со слезами на глазах, при виде знакомых лиц. — Господи, мы до смерти перепугались, — стряхивая ладошкой известь и пыль из волос, Чжунхэ подал голос первым, присев на корточки подле Бобби, который все еще стоял на коленках в обнимку с Юнги. — Я уж подумал, нас опять октябрята нашли. — Что? Красный Октябрь? — тут же переспрашивает Намджун, хмуро сдвинув брови к переносице, да с таким тоном, что Чжунхэ невольно сглотнул. Над парнями нависла томительная тишина. 1414 молчал, ожидая ответа, а 9671 мялись, переглядываясь друг с другом и лихорадочно пытаясь подобрать слова, да только каждый надеялся, что заговорит кто-нибудь другой. Никому не хотелось поднимать эту болезненную тему. Правда, к тому времени Намджун уже все понял сам, без объяснений. Обведя взглядом всех присутствующих, он, с каким-то щемящим болезненным чувством в животе, отметил, что ребят из другого отряда уже шесть, а не семь. Юнхён. Намджун опустил голову и зажмурился, начав массировать переносицу указательным пальцем. — Как давно? — Почти две недели назад, — отозвался Чживон, поднявшись, наконец, с колен, правда, не без помощи Юнги. Тот продолжал заботливо придерживать парня за локоть даже после того, как он твердо встал на ноги. — Ясно, — Намджун сбросил под ноги свою походную сумку через плечо и, переступив через нее, уселся на бедняжку седалищем. Устроившись поудобнее, он согнул ноги в коленях и уперся в них локтями, принявшись теперь елозить пальцами по вискам, — И где? — Чуть ли не у ворот АOMG, — на этот раз ответил Ханбин, комкавший левой рукой форменную куртку у себя на груди, пока Чимин зашивал его рану с самым что ни на есть беспристрастным видом, будто он здесь совершенно чужой и даже не понимает, о чем идет речь. Но это, конечно же, не так. Больше всех в этом был уверен сам Ханбин, на себе ощутив, как у Чимина задрожали руки за последние полминуты. — Если бы не они, нас бы вообще никого тут не было. И вновь воцаряется молчание, которое нарушать никто не берется. Да и стоит ли? В этот раз оно вовсе не кажется неловким, напротив даже — своеобразная минута скорби, пауза, во время которой каждый успевает привести мысли в порядок. Тэхен вновь обращается к своему наручному компьютеру, вспоминая, что ему нужно сделать пометку о случившемся, чтобы позже, на базе, передать ее лидеру и Сокджину — они имели свойство вести записи о происходящем, особенно когда дело касалось других отрядов и потерь в них. Тэхен не считал эту привычку важной, даже больше, он не видел в этом даже смысла, но сидящему в четырех стенах Сокджину надо же чем-то заниматься, помимо изучения медицинских справочников. Набирая текст на полупрозрачном экране, Тэхен нет-нет, да и искоса поглядывал на Чонгука по левую руку от себя. Тот, последовав примеру Намджуна, уселся на землю, правда, не подложив ничего под зад, и принялся разглядывать свой автомат. Его как будто вообще происходящее не касалось никаким боком. Хотя, скорее всего, так и есть. Ну, убили кого-то из знакомых, ну да. А что, нонсенс что ли? Каждый день кого-то убивают — жизнь нынче такая. По каждому плакать слез не хватит. Не я труп — и ладно. Тэхен тяжело вздохнул. Он успел узнать этого паренька очень хорошо, и знал наверняка, что именно так Чонгук сейчас и думает. И от этого становилось только грустнее. Однако Тэхен немного ошибался. Чон вообще ничего не думал по этому поводу — вот, до какой степени ему было плевать. Хосок в это время откидывается на сидение пилота, прикрыв глаза рукой. Его одолевают двойственные чувства: с одной стороны он несказанно рад, что не обрек чужой отряд на новые потери, а с другой — душу подъедала печаль, ведь Юнхёна он лично знал очень даже хорошо. И пилот чувствует легкие щепки совести, считая, что в такой ситуации очень плохо вообще чему-либо радоваться. Он, в силу своей эмоциональности, вообще переживает этот скорбный момент особенно остро, наравне с отрядом 9671, которым погибший наверняка был гораздо большим другом, чем ему самому. — Ладно. Давайте... — Намджун замолкает, так и не закончив фразу и, прекратив массировать виски и сцепив пальцы рук между собой, обводит взглядом ребят, и своих, и чужих. Ему хочется подобрать какие-нибудь особенные слова, что-то более, чем банальные слова поддержки и сожаления. Нет, он не считает своим долгом их говорить, но ему, почему-то, очень этого хочется. Намджуну жаль этих зеленых ребят, не успевших пройти и половину обучения в Академии, до такой степени, что в глазах щипать начинает. Ему действительно хочется им хоть чем-то помочь. В этот момент Намджуна озаряет, что он действительно может это сделать. И гораздо лучшим способом, нежели промямлив какую-нибудь душевную речь. — Юнги и Биай, на пару слов, — он вальяжно поднимается с земли и неспешно направляется в здание, сунув обе руки в карманы. Чимин, как раз, успевает закончить свою работу, так что Ханбин на зов старшего откликается практически сразу, подорвавшись с места и последовав за лидером другой команды. Зато Юнги совершенно не спешит. Он закатывает глаза и немного поджимает губы, словно Намджун его дергает уже в сотый раз «на пару слов», и старшему это порядком надоело, но, тем ни менее, легонько хлопнув Бобби по плечу и попросив не скучать, разворачивается на пятках и отправляется в чрево полуразрушенного домишки вместе с лидером. Благодаря многочисленным отверстиям в стене, да еще и дыре в крыше, в помещении весьма светло. Здание внутри представляло собой всего одну комнату, сплошь заставленную небольшими ящиками и всевозможным ненужным хламом, вроде связок старинных, полусгнивших газет, клеенок и каких-то палок. Намджун сначала останавливается посреди комнаты, окинув ее беглым взглядом, но, спустя секунду, вновь приходит в движение, начав переворачивать ящички. Он заглядывал под каждый попавшийся, явно пытаясь что-то отыскать, при этом, так и не обмолвившись больше ни словом, и даже не взглянув в сторону двоих парней, стоявших в ожидании позади. Словно их тут и нет вообще. — Ну и? — не выдерживает Юнги, сложив руки на груди и чуть откинув голову назад с недовольным выражением лица. — Нам надо забрать их к себе, — не отвлекаясь от дела ни на мгновение, отвечает Ким, — Может, на месяц. Они такими темпами и полугода не протянут. Как тебе? Нам есть чему их научить. Биай открывает рот, но не выговаривает и словечка, он даже не знает, что сказать по этому поводу. Он переводит взгляд с Намджуна на Юнги, который выглядит уже скорее задумчивым, нежели недовольным, и обратно — на спину копошащегося в горах хлама командира чужого отряда. — Да я, собственно, не против. Никто не будет против, сам же знаешь. Чего спрашивать. Юнги поворачивает голову к парню, стоящему по левую руку от него, и легонько тыкает того локтем в бок. — Ты то сам что думаешь? — Я... Я не знаю, — Ханбин оказывается растерян и вновь берется комкать ткань на груди. — Не думаю, что это хорошая идея... — Подумай еще разок, — Намджун, отыскав наконец то, зачем пришел — достаточно крупный деревянный футляр, непонятно для чего, и заглянув под его крышку, с довольной улыбкой направился к выходу. Проходя мимо Ханбина, он остановился и положил свободную руку ему на плечо. — Я серьезно. Ты ведь не хочешь, чтобы твои ребята гибли? Я бы тоже этого не хотел. Но последнее слово за тобой, конечно, ты же их лидер. Затем Намджун продолжил путь, а вместе с ним и Юнги, оставив паренька в помещении одного. Еще на выходе, едва успев перешагнуть порог, Намджун громогласно приказывает Хосоку заводиться, а всем остальным, да-да, и чужому отряду тоже, — ручки в ножки, и бежать на их базу. Последнее слово за тобой говорит, ха. Биай улыбается, и вскидывает голову кверху, потому что сами собой наворачиваются слезы. Конечно, Намджун знал, что он бы не согласился. Не смог бы принять такое предложение, хотя, несомненно, 9671 нуждались в помощи больше, чем в чем либо еще. Намджун знал. Знал, и принял решение сам. И за это Ханбин был ему благодарен до дрожи в коленках.

* * *

Перекрикивая рычание заведенной и шагающей рядом БРК, Юнги тыкал пальцем в деревянную коробочку в руках лидера, и настойчиво требовал объяснений. — Вот за этим мы сюда перлись? — Ага. — Что это? — Подарок. — Что? Кому? — Мне, — Намджун легонько шлепнул Юнги по руке, когда тот предпринял попытку приоткрыть крышку и узреть содержимое таинственной коробки. — Чихо тут припрятал. До нас они заскочить не могли, так что нам самим пришлось. Юнги начал подкипать. — Просто, блять, скажи, что там! — Шоколад. — Ты серьезно? — Абсолютно. Услышав данное заявление, Юнги резко остановился, как вкопанный. Намджун сделал еще пару шагов, прежде чем понял, что его собеседник отстал, и только потом притормозил, развернувшись к старшему. — Хочешь сказать, мы тут жизнями рисковали, ради, мать его, шоколада?! Намджун в ответ только поджал губы и пожал плечами, мол, «ну да, а что такого-то?». Юнги медленно осел на корточки и закрыл лицо обеими ладошками. Ему хотелось смеяться и плакать одновременно. Ну, еще проломить голову своего парня чем-нибудь тяжелым. На подошедшего лидера, который присел также рядом и положил руку ему на плечо, он никак не отреагировал. — Ебаный пидор, Ким Намджун, — абсолютно спокойно выдал Юнги, не отрывая лица от ладоней, — Ты у меня этот шоколад жопой жрать будешь. — Да ладно тебе. Я поделюсь.