Сказки на ночь

      У Гаспара была мечта.       Она являлась к нему во сне на протяжении двадцати лет. Она смотрела на него с ночного неба, улыбалась оскалом лун; эхо ее зова слышалось в голосах птиц, свивших гнездо на чердаке.       Он не мог похвастаться талантами вора. Да и, сказать по правде, он вообще не мог ничем похвастаться: низкий, худой точно палка от метлы, с забавно торчащими ушами и длинным, будто у ведьмы, носом, Гаспар являлся противоположностью тому, что норды называют героем.       Никогда о нем не сложат песен. Никогда барды Скайрима не воспоют его имя до небес, никогда не расскажут о нем матери сказку своим сыновьям в колыбели.       Но зачем? Ведь у Гаспара была мечта, и он почти ее осуществил.       Путь Паломника оказался нелегким. Недружелюбный призрак на входе объявил затею пустой тратой времени, а его самого — ослом и самоубийцей. Кто бы мог подумать, что у мертвых Соловьев тоже бывает дурное расположение духа? А уж в том, что бледно-голубой силуэт высокого мужчины в плаще — самый настоящий Соловей, Гаспар не сомневался ни секунды. Он прочитал все книги о Ноктюрнал, что только смог отыскать, расспросил всех воров в скайримских тюрьмах, и даже ездил в Сиродил к самой Вилимине Рот — той самой, написавшей «Правду или вымысел» (книжку, которую бретон хранил под подушкой).       Ох и сильным оказалось искушение вцепиться в привидение и трясти, покуда не поведает оно все тайны! Но — к великому огорчению Гаспара — оно было не только зло, но и прозрачно. Как только Стража утомила болтовня и расспросы, тот бесцеремонно растворился в воздухе, превратившись в издевательский синий дымок.       Ну и скамп с ним, с Соловьем. Туда ему и дорога.       Далее Гаспара ждала целая полоса препятствий. Злобные духи, стремившиеся вырвать у него кишки, темнота, от которой делалось дурно и почему-то шла из носа кровь — все походило на ночной кошмар. Сражаться с призраками оказалось чуть легче, чем с собственной тенью. От их бесовского мелькания у паломника кружилась голова, и все же (не иначе как Госпожа сама желает встречи!) он одержал победу. А хищную тьму одолеть было и того легче: всего лишь держась возле огненных чаш.       За сумрачным залом последовала цепь коридоров и загадок.       У Гаспара отваливались руки, его старый стальной клинок с каждым ударом угрожал рассыпаться в пыль, а стражи Гробницы становились все наглее и наглее; но у него было то, что никто и никак не мог отнять.       Вера. Чистая, святая вера в то, что после всех испытаний его ждет встреча с Ноктюрнал.       В книгах, правда, говорилось что-то про Скелетный ключ. Что такое этот Ключ, что он открывает и при чем здесь скелеты — Гаспар не знал, но помнил, что эта штука как-то связана с Сумеречной гробницей. Если вообще существует.       За последней дверью оказалось сплошное разочарование.       Вместо Черного Озера, снившегося ему каждую ночь, бретон свалился в глубокий каменный колодец. Ударился, но не больно: после синяков и шишек, наставленных хранителями, еще одна ссадина хуже не сделает. Он поднялся, почесывая ушибленный лоб… и едва не задохнулся от ужаса.       Над ним простиралась бесконечность глухой каменной трубы. И только где-то наверху, до боли далеко, мерцали звезды.       Он попробовал залезть на стену, но сапоги соскальзывали с камней. Пробовал кричать — но только эхо было ему ответом.       Сумеречная Гробница называлась так не зря.       Гаспар в отчаянии царапал стены, метался взад и вперед, точно раненый сокол. Отчего же все должно случиться именно так? Почему бы не быть ему убитым, съеденным зверем, заключенным в камень душ — что угодно, только не умирать здесь в безмолвии, страхе и одиночестве?       Когда его силы иссякли, он сел на холодный пол и склонил голову.       Высоко-высоко, в черном бархатном небе, парила луна. Ее тусклый свет ртутью проливался на брошенный меч паломника, и тот волшебно искрился в темноте.       Прошло несколько часов.       Разум сдался и погас, потух, как маяк. Надежда исчезла, уступив место мрачному осознанию медленной и неотступной смерти.       И когда уже он был готов заснуть, в тысячный раз убежать от нелепой реальности в мир сладких видений, каменные плиты осветились густо-синим огнем.       Из сумрака, будто из-за занавеса, выступила Императрица ночи.       Ее окружало льдисто-голубое пламя. Она была высока, темноволоса и так прекрасна, что у почти потерявшего сознание Гаспара сердце едва не выскочило из груди.       Темно-синий шелк волнами спускался с ее локтей, оттеняя светящуюся белизну кожи. А на руках у нее сидели и сверкали изумрудными глазами черные вороны.        — Смертный, — произнесла даэдра, и голос ее был воплощением музыки и власти. — Ты пришел не в тот час. Ключа здесь нет.       То ли все дело было в восторге, переполнившем бретона до краев, то ли после столь долго сидения взаперти он двинулся умом, но ему показалось, что в речи Непостижимой прозвучало недовольство.       — Нет? — пролепетал Гаспар, все еще не в силах поверить своим глазам. — Тогда… что же есть?       Слова сами собой срывались с губ. Какой Ключ, почему Ключ, что вообще происходит — его не волновало. Подумать только! Она реальна, она перед ним, и она в самом деле Королева!       Ноктюрнал с мягким шлепком приземлилась на пол. Свет погас.        — Хм… Капюшон? — сказала она задумчиво. — Но нет, ты даже не вор. Ты, смертный, явственно и откровенно нелеп. Зачем ты вообще сюда пришел?       Гаспар открыл было рот, да только язык намертво присох к небу.       Зачем, действительно он пришел? За артефактом, за приключением, за загадкой…       За мечтой?       Ноктюрнал поглядела на него, распростертого у ее ног, и покачала головой.        — Мда. Ты не такой, как Мерсер Фрей. Да что там Фрей: ты еще больший неудачник, чем Карлия.       Бретон понятия не имел, кто эти люди, зато у него созрел достойный — по его мнению — ответ.       Храбро набрав в грудь воздуха, он произнес:        — Я пришел за наградой.       Ноктюрнал любит смелых: это он знал точно. Любит она и воров, которые не боятся играть и выигрывать. Любит риск и тех, кто на него идет.       А что Гаспар не вор — так это пустяк. Малость.       — За наградой? — расхохоталась Императрица. — А что же мне в награду дать? Нет у меня ни Ключа, ни даже Капюшона. Да и кого награждать? Неудачника?       Она смерила его скептическим взглядом, пригладила складки на рукавах и добавила:       — Однако ты прав. Путь для тебя позади. И я дам тебе то, чего ты более всего желаешь.       Паломник тут же вскочил на ноги.       Пусть он неудачник, пусть робеет в ее присутствии, но он все еще может спастись! Ноктюрнал, благословенная, вытащит его из гробницы!        — Закрой глаза, — повелела леди даэдра.       Гаспар послушался. Под веками растеклась чернота; воздух вокруг показался дышащим, живым. Сердце замерло в ожидании чуда.       Поцелуй Ночи оказался горячим и горьким, как полынь.