А ты жалок,Артур.

Больно. Очень больно. Удар пришелся острым носком сапога прямо под ребра. Неудивительно, что меня тут же согнуло пополам, и изо рта хлынула кровь. За что? Я не могу его понять. Он постоянно гуляет дни и ночи напролет, совсем не задумываясь о чувствах тех, с кем переспал ранее. Этот человек никогда не думал о других, кроме себя. Да и о себе почти не думает он, гробит свой организм табаком и алкоголем, в частности виски. Это Скотт любит больше всего и не брезгует употреблять по несколько бутылок за раз. Но, черт его дери, зачем так обращаться со мной?! Я же ему ничего не сде… Мысли оборвались. Это был следующий его удар, который пришелся мне в челюсть с ужасной силой. Он так беспощаден. Этот маниакальный блеск зеленых глаз. Снова под действием алкоголя; я уже не могу находиться в таком положении. Боль все время нарастает. Руки находятся в подвешенном состоянии уже долгое время и затекли. Черт бы его побрал! Мне так находиться уже порядком надоело! Но что я теперь могу сделать, будучи связанным собственным старшим братом? Одним словом, ничего. В глазах все мутнело от нахлынувшей боли, да и не только из-за нее. В комнате ужасно пахло ненавистным мне табаком. Его я ни с чем не спутаю - этот тошнотворный запах сигар, который мутит разум, от которого болит голова. Не могу больше смотреть на шотландца и опускаю голову, выглядывая что-то совершенно ненужное в своих ногах. - А ну смотри на меня, сучье отродье! - сильные пальцы стиснули мои щеки, поднимая голову к тусклому свету комнаты. Брат надменно смотрел на меня, словно я какая-то шлюха из местного кабаре, а не интеллигентный англичанин с подобающими манерами. Это слишком унижало мою гордость, и Скотт прекрасно это знал, но не желал прекращать того, что начал. Насколько я знаю, все его дела были доведены до самого конца. Шотландия сильнее сжал мою челюсть, заставляя открыть глаза. С трудом я их все же открыл, но вид мой был, наверное, слишком уж жалок, раз вызвал у шотландца приступ дикого смеха. Видно, я постоянно вызывал у него презрение, ибо уважения я вряд ли когда-нибудь дождусь. Это, наверное, заслужил только Ирландия. Он единственный, кто с ним нормально может общаться. Никого он больше к себе не подпускает, абсолютно. А сейчас Скотт сковал меня этими чертовыми наручниками, прицепив руки на спинке кровати. Даже думать не желаю, что он сейчас хочет сделать. Хоть и прекрасно понимаю это, я уже не тот ребенок, с которым когда-то ему приходилось нянчиться. - Ты так жалок, Артур, - вновь раздался его слащавый, немного басистый, голос над моим уже довольно красным ухом, ибо оно натерпелось столько укусов со стороны него. - А еще твой янки. Тот еще идиот, согласись. А ты с ним еще спишь, подставляешь свой зад… Как это мерзко. - Заткнись, мразь… Не смей так говорить об Альфреде, - зло процедил я, глядя на этого рыжего ублюдка. Как сейчас хотелось разодрать его на флаг того же Америки. Сделать из его остатков все эти 50 звезд на американском флаге, плюс тринадцать полос, и повесить на флагшток. Смотрелось бы, на мой взгляд, чудесно. Особенно из Шотландии, я уверен в этом. - Не указывай мне, что делать, мелочь. Все, что я сделал, так это просто промолчал. Слишком уж гадко это все и противно. Я почувствовал что-то холодное на груди, рассекающее ее на две половины, а потом и острую боль, которая последовала почти сразу же. В этот же миг во рту оказался металлический привкус крови, который невозможно с чем-либо спутать. Моей рубашке однозначно пришел конец, так как я заметил две почти симметричных ее половины, улетающих в разные стороны от кровати. Меня словно сгрызали изнутри - это чертово поганое чувство, которое я ненавидел больше всего. Будто арбуз ложкой вычищали, так и душа моя отрывалась по кусочкам. Рушился мир, созданный самим же мной. Черт. Меньше надо было болтаться в своих иллюзиях прекрасного мира. Грубый поцелуй прервал все мои размышления и укорения самого себя. Приторно-сладкие губы Скотта терзали мои, сминали под своим натиском, но я никак не отвечал ему. Я просто не мог изменить Фреду, как думал Шотландия. А ему, видимо, было абсолютно плевать на то, что мне это неприятно. Интересно, он так со всеми поступает?.. Мое горло было сдавлено, видимо, для того, чтобы вернуть свое внимание в наш мир. Мне категорически не хватало воздуха в легких, я чувствовал, что сейчас ко мне придет Госпожа Смерть и заберет отсюда, но слишком рано я об этом задумался. В глотку резко ворвался такой необходимый воздух, а губы шотландца переместились на шею. Не знаю почему, но мне понравилось такое сочетание. Возможно, это настало помешательство на нервной почве, кто его может знать, в конце-то концов? Он возбудился не на шутку, по нему это было вполне хорошо видно. Шотландия всегда желал запретного… Сколько я его знаю и помню. Неровные грубые поцелуи покрывали мою шею, оставляя кровавые пятнышки чуть ли не на каждом сантиметре кожи. Вновь чертов металлический вкус. Язык скользил по моей шее, по прожилкам и кадыку. Я неровно дышал, стараясь не стонать, не внемлять желаниям Скотта… И теперь моим? Я не могу понять этого чувства: то ли в животе бабочки порхают, то ли скользкие змеи сплетаются друг с другом. Руки мои, наконец, упали на кровать в бездействии. Я старался пошевелить пальцами, определяя их возможность на дееспособность. Но все мои попытки пресекал старший Кёркленд, схватив руки за запястья и продолжая покрывать жаркими поцелуями,полными страсти, мои ключицы. Он не знал, что такое чувство меры, это было заметно. Скотт вновь хлебнул из своей бутылки алкоголя. От безысходности я закричал, чуть ли не во все горло, стараясь вбить этому идиоту, что мне неприятны его действия, но понимать он явно не уже ничего не мог. И, видимо, посчитав это за знак продолжения, шотландец сжал один из моих сосков, терзая бледную кожу груди, где-то иногда и прокусывая ее до самой крови, оставляя лилово-красные засосы. Наверно, моя грудь уже давно перестала иметь свой натуральный цвет, приняв на себя красноту и фиолетово-синие оттенки синяков. Честно? Я уже больше не мог этого выносить. Это гребаное чувство неопределенности, которое мешает здраво мыслить. Хотя какой здесь мог оставаться здравый смысл? Он убежал, собрав чемоданы и крикнув напоследок заветное "Бай!". Неблагодарная скотина и тварь. Я захлебывался рыданиями и стонами, которые уже сменили крик. Невозможно объяснить всех тех прикосновений, которые творил Скотт. Мои штаны неизведанным образом успели исчезнуть. Видимо, он их сразу порвал, не церемонясь. Скотт сжимал мои оголенные бедра до образования посинений. Было так больно, но и так приятно от этого, будто это все, что я только сейчас и могу желать. Звонкий шлепок по моей ягодице, от которого я протяжно застонал, выгнувшись и подавшись куда-то вперед, в пустоту. Это вызвало лишь ухмылку на лице шотландца, от чего мне в очередной раз стало противно от своего поведения. И вправду, как шлюха, желающая только секса. - Такой… Желанный… - о, этот голос уже не резал слух, а лишь ласкал его. Резко мое отношение изменилось, чего я и от себя не ожидал. Это… Непонятно и пугающе. Вновь Скотт целовал меня везде, где только было можно, где только он сам желал. Черт. Да неправильно это! Я-не-мо-гу! Гадкое-гадкое чувство падения своей гордости перед другими. А что, если другие страны узнают? О, горе мне. Его горячий язык скользнул около резинки боксеров, оставляя влажную дорожку, забираясь под белье. Вдруг я почувствовал некое облегчение от того, что мое тело не прикрывала больше сковывающая ткань, но было до жути стыдно, что и румянец себя ждать не заставил. Я протяжно взвыл от чувства собственной низости. Видимо, Шотландия только этого и ждал, ибо в живот мой пришелся великой силы удар, заставивший меня заткнуться и прикусить губу. Не понимаю, то ли он дразнил, то ли издевался надо мной, когда мелкими поцелуями прошелся по лобку, а затем и основанию члена. Дрожь пробивала меня от этих действий, заставляя сжимать ткань простыни и прокусывать губы до крови. Он коснулся головки несколько раз, раздражая ее до невозможности и заставляя меня стонать, но я не мог. Я не хотел этого. Наверное… Скотт скользил языком по головке члена, вбирая в рот наполовину, а потом и на всю длину. Его пальцы сжимали с силой ягодицы, заставляя скулить меня от боли. Наверное, там сейчас образовались вмятины, наполняющиеся кровью и отдающие в мозгу болью. Комната давно уже наполнилась горячим желанием секса. Категорически не хватало нормального воздуха для легких, но, черт подери, это было слишком. Я сдался под натиском этого шотландского мужчины. Мне уже было глубоко наплевать и жалко чистые непорочные чувства Альфреда. Бедный юноша… Я знал, что такое когда-нибудь случится. Знал! Но ничего не предпринял для предотвращения. Я запыхался, не мог больше о чем-либо думать, когда Скотт поднимал-опускал голову в быстром темпе. Я хотел было уже кончить, но вдруг он поднял голову и с усмешкой посмотрел на меня. - Чертова маленькая шлюшка. Мне стало стыдно. Хотя он ведь прав, что сейчас я себя именно так и веду. Стыдливый румянец тут же занял место на моих бледных щеках, показывая мою низость. Господи, я все еще не могу понять, за что… Ужасно ныл член из-за нехватки чьей-то ласки, мои руки уже были вновь в подвешенном состоянии, пресекая все попытки помочь себе самому. Ублюдок. Я услышал звук расстегивающейся молнии, звон бляшки на ремне, суетливое поведение Скотта так же чувствовалось в воздухе. Что-то уперлось между моих ягодиц. Без труда можно было определить, что это. Шотландия потерся головкой члена между ягодиц, проводя пальцами по бедрам и хищно улыбаясь. Он безумец! Такими темпами он точно меня порвет! Но, черт, его это мало волновало. Подхватив мои ноги под коленки и закинув их себе на плечи, шотландец, быстренько смазав, вошел в меня, узкого, вызвав у меня полный отчаяния крик. Слезы хлынули ручьем из глаз, не собираясь останавливаться. Я сотрясался от рыданий, за что получил грозный рык и пощечину от Скотта. Пришлось успокаиваться, но это дурацкое чувство заполненности в заднице не давало мне должного покоя. Начались движения, которые уж никак не были плавными и мягкими, а наоборот быстрыми рывками, до самой простаты. Сжимая мои бедра с силой, Скотт чуть ли не рычал от получаемого удовольствия. Он вбивался в меня, похоже, не жалея силы. Я бесшумно рыдал, стараясь не показывать своего неповиновения ему. Он впился в мои губы грубым поцелуем. Я старался выпихнуть его, не пропускать дальше, боролся, но это были лишь жалкие попытки. Неужели мне это и вправду начинало нравиться? Комната наполнилась протяжным от боли стоном, ибо не так уж приятно это было. Толчок, второй, третий… Еще немного, и он уже был на пределе, на своем пике. Его руки коснулись головки члена, раскрывая ее, помогая мне кончить. Видимо, ему понравилась эта игра, и он решил помочь. Через пару движений его ладоней, я излился себе на грудь, тяжело дыша и отводя взгляд в сторону. Следом за мной кончил и Скотт, издав тяжелый, полный наслаждения звук. Выйдя из меня, шотландец усмехнулся, глядя на проделанную работу. Освободив мои руки из, так называемого, плена, он поднялся с кровати и оделся. Прихватив бутылку почти с кончившимся виски, довольный, он удалился из комнаты. Его силуэт скрылся за деревянной дверью, оставив меня одного наедине со своим унижением и мыслями.