Не прощаю, не прощаюсь

      Стояла по-настоящему теплая погода. Солнышко ласково пригревало, ветра почти не было, и лишь иногда на солнце наплывало бесформенное облако, погружая аудиторию в тень. Стоял конец марта, на сакуре уже набухли почки, а кое-где распустились первые нежно-розовые цветки. Каменаши сидел у окна в огромной аудитории для поточных лекций и любовался голубым небом. Целую неделю до этого лил проливной дождь, так что Каме был несказанно рад появившемуся из-за тучек солнцу.       Преподаватель что-то диктовал монотонным голосом в микрофон, а Казуя на автомате записывал за ним каждую реплику, не особо-то вдумываясь в смысл написанных им строк. Джин, сидевший рядом с Каменаши, подперев голову рукой, не стесняясь, дрых. Нишикидо время от времени пихал его в бок, и Аканиши просыпался, записывал пару абзацев, потом ронял ручку на пол и засыпал снова. Ямашита, самый прилежный студент из этой четверки, с интересом слушал объяснения преподавателя, делал пометки на полях и рисовал схемки. Такому рвению к учебе можно было только позавидовать. Он единственный из их квартета умудрялся находить что-то интересное для себя даже в самой скучной лекции. Казуя, поглядывая на Аканиши, начинал клевать носом, а вскоре, сам того не заметив, задремал.       - Смотри, спят наши голубки, - Рё тыкнул Томо ручкой в бок и указал на спящих ребят.       Томо ответил что-то невнятное, типа «отстань!» и продолжил писать.       Ямашиту особо не разболтаешь, прилежный студент, государственный стипендиат, он был твердым, будто металлический стержень, и неприступный, как скала. Однако всё менялось, стоило ему покинуть аудиторию. Он становился настоящим болтуном. Томохиса сыпал остротами, его шутки были пропитаны сарказмом, многие из которых Каменаши было очень трудно понять, но он вежливо улыбался, чтобы не обидеть друга. Нишикидо тут же поддерживал беседу Пи и перехватывал инициативу на себя. Постоянно всех перебивая, он буквально вынуждал всех слушать его бесконечные истории о том, как он купил себе очередную доску для серфинга, как он ездил в Чибу, чтобы поймать волну и ныл о том, что ему постоянно приходится ездить в такую даль. Джин был что-то вроде губки. Он впитывал всю информацию вокруг себя и всегда находил, что сказать. Каменаши же интересовался японской литературой и ходил на элективные курсы, так как все четверо учились на юридическом факультете, и их специальность не предполагала таких предметов. Однако, стоило только заикнуться о писателях времен Сёва[1], как Рё делал такую мину, что Каменаши тут же замолкал и уходил в свои мысли, а парни продолжали болтать о всякой чепухе. Джин приобнимал Каме в такие минуты и просил быть немного снисходительнее к этим оболтусам. Казуя улыбался, кивал и лишь краем уха слушал их пошловатые шутки и рассказы об их увлечениях. Хобби Каменаши Казуи их почему-то совсем не интересовало. Каменаши поначалу не обращал на это внимания: ведь кого сейчас интересует довоенная литература, к тому же, его друзья – парни, их интересуют другие вещи: адвокатская контора, где работал Томохиса, выпивка и серфинг, новые боевики в прокате и последний альбом какой-нибудь рок-группы, о которой Казуя совсем ничего не знал. Частенько Каменаши чувствовал себя чужим в их компании. Будто он был не частью их квартета, а случайно примкнувшим к их компании парнем. Удерживало Казую лишь одно, а точнее один – Аканиши Джин. Они встречались с ним уже два года, скрывая свои отношения ото всех, кроме Нишикидо и Ямашиты.       Узнав о том, что Джин и Каме вместе, Нишикидо около месяца дразнил их «молодоженами», «голубками» и «сладкой парочкой». Джин довольно лыбился и горделиво выпячивал грудь, или целовался с Каменаши на глазах у друзей, что вовсе не нравилось Казуе. Тот предпочитал оставлять их любовь для более укромных мест, таких как квартира Аканиши, но Джин, видимо, считал иначе. Каме ничего не оставалось, как терпеть ещё и это.       - Ну что, пойдем по пивасику?.. – предложил Нишикидо.       Пары закончились поздно вечером, на улице уже совсем стемнело[2]. Каменаши, зябко потер руки и скрестил их на груди.       - Холодно? – вполголоса спросил Джин так, чтобы услышал его только Каме.       - Угу, - кивнул он и с благодарностью принял джинсовую куртку Аканиши.       - Почему бы и нет, - отозвался на предложение Джин и опустил рукава свитера. – Ты как, Томо?       - А? – оторвался от телефона Ямашита и обвел взглядом друзей.       - Бухать пойдёшь?! – не выдержал Рё, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, готовый в любую секунду броситься в бар.       - Пойдем, - уговаривал Джин. – Хоть немного отдохнешь, - Аканиши прижимал к себе Казую, а Каме обнимал его за талию.       - Но мне завтра с утра на работе надо быть, - извиняющимся тоном произнес Ямашита и приподнял телефон. – Шеф попросил пораньше приехать.       - Да ладно тебе, - Нишикидо подошел к Пи и положил ему руку на плечо. – Мы ненадолго. Часок посидим и пойдём. Да, Джин?       - Точно. Уйдешь, когда захочешь, - кивнул Аканиши и Ямашита уступил.       Каменаши не любил бары, эту сигаретную вонь и запах перегара. Он почти не пил спиртное, не выносил его запах и вкус. Джин постоянно заказывал ему фруктовые фреши или газированную воду со льдом, а Казуя тихонько благодарил Аканиши и получал нежный поцелуй в ответ. Пожалуй, если бы Каме не был влюблен в Джина, он бы никогда не стал частью этого квартета и, скорее всего, подружился бы с кем-то с курсов.       Но Аканиши свалился на него, как снег на голову. Причем в буквальном смысле. Каменаши и Ямашита жили в одной комнате в общежитии университета. И однажды ночью Томохиса притащил пьяного Джина к ним в комнату. Как соседу удалось это провернуть, до сих пор оставалось загадкой, ведь их комендант был очень строгим. Они пришли домой после очередной пьянки. Томо поддерживал Джина за талию, хотя сам едва держался на ногах. В какой-то момент Аканиши выскользнул из его объятий и повалился на кровать Каменаши, который мирно посапывал во сне. Пи же, потеряв друга, начал громко звать Аканиши по имени, но тот, послав его к черту, залез к Казуе под одеяло и уснул. Разбуженный таким варварским способом, Каменаши попытался растолкать Джина, но безуспешно. В итоге Казуе пришлось ютится на самом краешке узкой скрипучей койки. Аканиши долго потом извинялся перед Каме, пока его извинения не приняли совершенно другой оборот.       - Давай уйдем отсюда, - попросил Казуя, умоляюще глядя на Аканиши, но тот, уже в стельку пьяный, даже не расслышал вопроса парня. – Джин! – снова позвал Каме, сжав плечо любимого.       - Давай еще немного посидим, - улыбнулся Джин и потрепал парня по голове. – А потом мы придем домой… Ко мне… И я сделаю тебе хорошо… - уже шепотом добавил Аканиши, а Казуя, покраснев, кивнул.       Он любил Джина, на самом деле любил, и многое терпел только ради него: колкие шуточки Рё и Пи в свой адрес, насмешки над Акутагавой и Китахарой[3], насмешки по поводу того, что он скучный и совсем не пьёт. «Ты беременный, что ли?» - в голос смеялся Нишикидо, тыча в Каме пальцем. Каменаши выдавливал из себя улыбку и потягивал спрайт со льдом через трубочку. «И что ты в них нашёл?» - задавал немой вопрос Казуя, поглядывая на затылок Аканиши, с увлечением рассказывающего об их ночных подвигах.       «Постойте-ка!» - Каме напрягся и включил слух, до этого работавший вполсилы.       - А не ты ли говорил, что твой Казу лучше любой девчонки минет делает? – на лице Рё расползлась широченная улыбка.       - Говорил, - подтвердил Джин и сгреб Каме в охапку. – Он моя личная секс-бомба! – хвастался Аканиши, едва не брызжа слюной, стакан виски в руке парня покачнулся, и напиток едва не оказался на светлых брюках Казуи. – Он и не такие штуки умеет выделывать! – многозначительно прицокнул Аканиши.       Каме хотел уйти отсюда, это переходило все рамки и границы.       - Ещё бы, с таким-то агрегатом! – ухмыльнулся Нишикидо, а Пи кивнул.       Казуя недоуменно глянул на Аканиши.       - Что всё это значит? – одними губами произнёс Каменаши.       - Да ладно тебе, - миролюбиво произнес Ямашита. – А то мы с тобой размерами не мерились на первом курсе?!       - Что? – на этот раз удивился Джин.       - Это было давно, - отмахнулся Каме. – Мне нужно в туалет, - соврал Казуя и вышел на улицу.       Сейчас ему был просто необходим глоток свежего холодного воздуха. То, что парни постоянно язвили в его адрес – это еще куда ни шло, но обсуждать с друзьями их с Джином личную жизнь… Это было слишком…       Каме присел на верхнюю ступеньку лестницы и натянул капюшон. Он хотел спрятаться от всего мира, хотел укрыться, исчезнуть, раствориться и проснуться в каком-нибудь другом мире. Каме стиснул футболку на груди, его душили рыдания, которые Казуя не мог себе позволить выплеснуть наружу. Ему будто в душу плюнули, будто растоптали всё его достоинство. К тому же кто? Любимый, родной, самый близкий из всех. Казуе было так мерзко на душе. Он понимал, что рано или поздно Джин хватится его, но Каменаши не хотел об этом думать. Нащупав в куртке ключи от квартиры Аканиши, Казуя, не раздумывая, направился к метро. Он будет ждать Джина дома, подальше от этих сволочных друзей.       Каменаши сел в последний вагон, на самое последнее место. Он рассеянно следил за тем, как вагон едет по рельсам, как сворачивает, как едет чуть вниз, а потом наверх. Наземные станции сменялись подземными. Народу в вагоне было немного, в такое-то время многие были дома. Сегодня среда, а завтра рабочий день, и никто работу не отменял. Казуя застегнул молнию на куртке и засунул руки в карманы. Интересно, как скоро Джин хватится его? А хватится ли? Или, веселясь с друзьями, вернется глубокой ночью и, завалившись на кровать, уснет прямо в одежде? Хотя, наверняка, он снова будет сидеть в обнимку с унитазом на полу, пока сонный Каме не встанет с постели и не пойдет его спасать абсорбирующими лекарствами и минералкой. Почему он выбрал именно Джина? Почему связался с его компанией? Ведь они совсем не его круга, да и интересы у них совсем разные.       Аканиши заявился домой в половине третьего. Без перерыва нажимая на кнопку дверного звонка, он разбудил сладко спавшего Казую и вынудил его выбраться из кровати и пойти открывать дверь. «Ну да, ключи-то у меня», - вспомнил Каме. Включив свет, он открыл дверь. На пороге, действительно, стоял Аканиши, но почему-то не такой уж и пьяный. То ли прикидываться научился, то ли проветрился.       - Я тебя обыскался! – с тревогой в голосе произнес Аканиши и поспешно вошел в квартиру.       - Ой ли! – с сомнением произнес Каменаши.       - Представь себе! – зло бросил Джин. – Мог бы и сказать, что домой хочешь.       - Я говорил, - Каме скрестил руки на груди, он всегда так делал, когда начинал злиться.       - Не помню такого, - отозвался Аканиши, ставя кроссовки носками к выходу.       - Ты никогда ничего не помнишь, - едко заметил Каме и направился в спальню; дальше Джин справится и без него. Но не успел он и шагу сделать, как Аканиши схватил его за локоть и прижал к себе.       - Хватит, - прошептал он на ушко Каменаши и обнял со спины.       - Мне не комфортно с Ямашитой и Рё, - вздохнув, признался Казуя. – Мне надоело слушать их издевки.       - Да ладно тебе! – Джин развернул Каме к себе лицом. – Они же просто дурачатся.       - Мне так не кажется, – недовольно проговорил Казуя. – И откуда они знают о нас с тобой? – вскинул бровь парень.       - Ну, я им рассказывал… - неопределенно ответил Джин.       - Что именно ты им рассказывал? – руки Казуи начинали дрожать.       - Ну, они спрашивали, каково это – сексом с парнем заниматься. Я им дал пару практических советов…       - Трепло! – прошипел Казуя, но Джин не разобрал его слов.       - Но мы же друзья! Что тут такого? – искренне не понимал Аканиши, а в груди Казуи так саднило, что слезы едва не катились из глаз.       - Ничего, - отозвался Каме и выдавил из себя улыбку.       - Тогда мир? – Джин примирительно распахнул свои объятия; Каменаши неохотно, но всё же обнял любимого. – Знаешь, - прошептал Аканиши Казуе на ушко. – Я ведь кое-что обещал тебе… - пошловатенько захихикал он и погладил парня по попе; Каме недовольно промычал, а пьяный Джин расценил это как согласие. – Пойдём, - потянул он парня за руку в сторону спальни.       А Каменаши впервые не хотел своего любимого. Он хотел, чтобы его оставили одного, притворились, что его не существует в этом мире. Так мерзко ему еще не было на душе. Будто его предали, будто его идеалы, желания, мысли растоптали огромным ботинком по грязному полу. Словно всем было наплевать на его мысли и чувства.       - Я не хочу, - едва слышно произнёс Каменаши, Джин обернулся и нахмурился.       - Что-то не так? – забеспокоился парень.       - Я хочу побыть один…       - Всмысле? – не унимался Аканиши. – А как же… - он тоскливо глянул в сторону разобранной кровати.       - Без смысла… - грубовато ответил Казуя. – Думаешь, я захочу чего-то после всего, что вы говорили там, в баре, сегодня? – Джин насторожился. – Вы постоянно подкалываете меня, слово не даете вставить! Презираете все мои увлечения… - задыхался Каме от злости, скулы горели огнем. – А теперь еще, оказывается, и наш секс ты с ними обсуждаешь? И все мои причиндалы тоже?! – взорвался Каменаши и резко выдернул руку из руки Аканиши.       Джин испуганно глядел на своего парня, ничего не понимая.       - Но мы же просто шутили! – попытался смягчить Казую Аканиши, но тот зло сверкнул глазами, полными слез. – Это была просто шутка!..       - Но не для меня… - с горечью произнёс Каме.       - Не уходи… - Джин бросился на колени перед парнем и схватился за пижамные штаны.       - Куда я уйду? – устало прошептал Казуя. – Ночь на дворе…       - Тогда, может?.. – решил снова попробовать Аканиши, но Каме отрицательно покачал головой.       - Я не хочу с тобой разговаривать, - отчеканил он, а две крупные слезинки сорвались с ресниц. – Оставь меня… - попросил он. – Я слишком зол на тебя… на всех вас…       Каменаши убрал руки Джина от себя и, вернувшись в спальню, лег в постель, лицом к двери и укрылся одеялом с головой. Аканиши не знал что сказать и что сделать. Его будто ударили сковородкой по голове. Таким своего парня он ещё не видел. «Мы же просто шутили, прикалывались… Неужели Казу обиделся? – предположил Джин. – Но на что?»       Парень поднялся с пола и выключил свет в коридоре. Он осторожно прошел к своей половине кровати, снял одежду и, оставшись в трусах, забрался под одеяло. Джин искренне не понимал из-за чего обиделся Каменаши и свалил все его переживания на усталость. Аканиши подобрался к любимому и решил обнять его, однако, едва тот коснулся плеча Казуи, как тут же услышал резкое «Не прикасайся!». Казуя сдвинулся ближе к краю, не выдержав, расплакался.       Его ранила беспечность Джина, тот факт, что он даже не осознает своей вины в случившемся, не понимает, что сделал он и что сделали его друзья. Казуе было очень больно. Он, конечно же, подозревал, что Аканиши был не самым догадливым, однако это переходило все границы приличия. Каме прижал колени к груди, вспоминая очередную колкость от Нишикидо. И почему Аканиши допускает подобные фразочки в адрес своего любимого?       Джин, лег поближе к Казуе. Он хотел успокоить его, но, тут же вспомнив рассерженный и полный презрения взгляд Каменаши, отодвинулся от парня. Усталость и алкоголь сделали своё дело, и вскоре Джин уснул, оставив беззащитного и такого уязвимого Казую совершенно одного. Каме, завернувшись в свою половинку одеяла, тупо смотрел перед собой. Чувства оставили его наедине с апатией. Каме не чувствовал ни ненависти, ни боли, ни злости, он не чувствовал ничего. Будто все мысли вырвали из него, будто все органы выкорчевали изнутри, и осталась лишь пустышка.       Едва начало светать, Каменаши встал с кровати и принялся одеваться. Он время от времени поглядывал на Джина, не проснулся ли, а затем продолжал приводить себя в порядок. Казуя осторожно вытащил из шкафа парня кардиган и надел его поверх футболки с длинным рукавом. Он не мог оставаться здесь. Комок всё ещё стоял в горле. Каме пока не был готов простить Джина, не был готов смириться с дебильным поведением его друзей.       Казуя обулся и, прихватив сумку, осторожно, будто вор, выскочил за дверь. Он понимал, что потом придется мириться, придётся идти на уступки, но в этот раз он почему-то этого совсем не хотел. Каменаши надеялся, что по крайней мере в этот раз Джин осознанно будет просить прощения, а не просто потому что ему грустно без «его Казуи».       На улице было прохладно, даже погода не хотела приласкать его. Но ведь Казуя сам оттолкнул Аканиши прошлой ночью. Час от часу не легче. Каме засунул наушники в уши, включил первую попавшуюся песню. Он брел по улицам, шёл, куда глаза глядят, не думая ни о направлении, ни о удаленности от центра города. Каменаши брел по улицам бесцельно и неторопливо. Рана в груди всё ещё ныла, а еще его грызла совесть, что он ушёл от любимого вот так, по-английски.       Парень шёл по тротуару навстречу неизвестности, навстречу месту, где боль отступает, где презрение сменяется милостью, где нет колких слов, где нет оправданий. Он брел по улицам, шаркая подошвами. Он просто уходил. Каме растворился в переулке боли и бесчувствия, расплылся будто капля сливок в чашке кофе.       Исчез из виду, не простив, но не простившись.