Импринтинг

Импринтинг (запечатление): от латинского, „да будет напечатано“; знак одобрения или разрешения* [1]. Ни один из них не заметил, поскольку просто не ожидал подобного. Майк вырос, думая, что такое событие, как встреча с импринтинговым партнером, обязательно будет необычным: воспоет ангельский хор, вокруг счастливой пары запорхают птички, а под ногами содрогнется земля. Его родители были запечатленными и сами рассказали ему об этом. Харви же вырос с мыслью, что импринтинг — результат психической нестабильности и статистически маловероятен. Люди годами метались по жизни, ожидая это событие, пытались найти свою вторую половинку, но так никогда и не встречали. Да и вообще, кто захочет иметь импринтуром башковитого засранца? Родители Харви не были запечатлены. Их вообще едва ли можно было назвать родителями. Все, что требовалось для установления связи, — прикосновение. Вот почему импринтинг был таким популярным, несмотря на всю свою негигиеничность, а порою и опасность. Люди должны были дотронуться друг до друга, даже если не были знакомы, ведь в случае успеха они жили бы долго и счастливо. Поэтому мир наполнился соприкосновениями рук; люди обменивались рукопожатиями с тысячами других, рискуя как минимум подцепить какую-нибудь болячку, в то время как историй чудесного импринтинга все еще оставалось ничтожно мало. Истина лежала где-то между идеализацией Майка и цинизмом Харви. „Долго и счастливо“ не являлось следствием импринтинга, но встречалось куда чаще, чем полагал Харви. Большинство людей считало, что подобная связь окупает любые проблемы: по закону запечатленные пары имели особую защиту. Их нельзя было разделять, запрещать сожительствовать, отказывать в медицинских посещениях и решениях в отношении их партнеров. Импринтинговые партнеры были особенными. И дети их — такие, как Майк — часто рождались необычайно одаренными. Во время первой встречи с Харви Майк был чертовски рассеян: нужно было думать о преследующих его полицейских и одновременно вспоминать свое вымышленное имя. Кроме того, он лихорадочно соображал, как бы ему не спалиться во время интервью. Не было никакого ангельского хора. А даже если и был — Майк, вероятно, не заметил. Харви почувствовал некое короткое покалывание при соприкосновении их ладоней, но предположил, что это просто статическое электричество. Затем его отвлекла „травка“, выпавшая прямо к его ногам из дипломата этого пацана. В те первые несколько минут они следовали инстинкту: подсознание подсказывало не выпускать друг друга из виду. Харви импульсивно нанял непонятно кого вообще без диплома, не говоря уж о гарвардском, а Майк приложил все силы и мозги, чтобы получить шанс на работу. Если бы они так и разошлись каждый по своим делам, то запечатление, возможно, и не успело бы закрепиться. Но после того, как Майк неделю провел в Бостоне, изучая традиции и нюансы учебы в Гарварде, он вернулся домой в Нью-Йорк и начал проводить по восемь, десять, двенадцать часов в день в обществе Харви. Харви, естественно, решил, будто внезапную нервозность и излишнее напряжение легко объяснить. Он был старшим партнером, и уровень стресса при его работе зашкаливал, да еще его новый сотрудник, чей опасный секрет требовалось сохранить, оказался настоящей занозой в заднице. Разумеется, к концу дня Харви выбивался из сил. Скоро все уляжется, он более-менее натаскает Майка так, чтобы тот не лажал, — и станет легче. Майк, возвращаясь в пустую квартиру, приписывал свою раздражительность и неловкость сначала отказу от „травки“, а затем адскому труду в „Пирсон-Хардман“. Он любил свою работу и наслаждался каждой минутой, проведенной с Харви, который обучал его, даже когда новый босс изображал из себя конченого придурка. Но Майк не мог отрицать, что это жутко выматывало. И, вероятно, именно поэтому он был нервным и не испытывал абсолютно никакого интереса к Дженни (хм, об отсутствии интереса к сексу в целом Майк старался не задумываться, ибо отказывался верить, будто его потенция почила в бозе из-за „травки“). Когда он закончит свой первый год, станет легче. Харви Харви обычно не задумывался над импринтингом. Ему посвящали романы, песни, романтические комедии и даже трагедии — да-да, Ромео и Джульетта, та самая известная фигня на ту тему. Но сия вещь происходила настолько редко, что надеяться на нее было смешно. Куда лучше наслаждаться теми благами жизни, которые уже имелись, а их у Харви было предостаточно. Поэтому поначалу он не замечал, что Майк всегда — даже когда в этом не было нужды — вертится рядом. Кому бы, в конце концов, не хотелось увиваться за Харви Спектером? И он не замечал, что потворствовал своему странному новому помощнику больше, чем кому бы то ни было. Все же Майк был талантлив и полезен. В первый раз, когда у него ничего не вышло с женщиной, он просто пожал плечами. Перед этим он прилично выпил, и если его член не желал развлекаться — с языком был полный порядок. Его дама в любом случае осталась довольна. В следующий раз, достаточно возбудившись, он смог убедить себя, будто прошлый инцидент был досадным недоразумением. Вот только дамочка кончила, а вот он — нет: просто вытащил из нее опавший член, откатился и… В третий раз, едва не заснув посреди прелюдии, он быстро разобрался с партнершей ртом и, оставив ее сладко спать, записался на прием к специалисту. Ложная скромность сейчас была ни к чему. Харви очень хотел, чтобы его орган исправно работал, значит, требовалось его починить. Доктор взял несколько анализов и, глядя на него немного странно, сообщил, что физически он абсолютно здоров. Возможно, дело в стрессе. Он еще не говорил с психотерапевтом? Не было ли у него в недавнем прошлом психологических — или сексуальных — травм? Харви отверг психотерапию. В эмоциональном плане с ним все было в порядке. Он любил секс, очень любил. И ему не нужна была консультация с профессионалом в области психического здоровья его члена. Он попросил рецепт на Виагру и запасся лекарством — эффекта хватило на пару недель, а потом и она перестала помогать. Кроме того, искусственный возбудитель плохо влиял на артериальное давление. Так Харви забросил женщин. Он утешал себя тем, что теперь у него появилась масса дополнительного времени для работы, и пытался не думать о том, что его квартира почти постоянно казалась тревожно пустой и слишком просторной. Он пересмотрел свои взгляды на психотерапию после того, как его кулак оказался в паре миллиметров от самодовольной уродливой физиономии Луиса Литта. Он знал, что ведет себя иррационально, но ничего не мог с собой поделать. Он поспорил на Майка, не собираясь проигрывать, и это стало ошибкой. Ибо в тот же момент кипящий в нем гнев потребовал выяснить, как у Луиса хватило наглости попытаться забрать у него Майка. Майк был его помощником, и — вне зависимости от того, выиграл он или проиграл чертово пари, — было неправильно, несправедливо и попросту бесчеловечно отбирать его у Харви. Он избежал обвинения в нападении только потому, что буквально швырнул Майка Луису — и тут же начал мысленно умолять Майка поскорее уйти. Разумеется, едва за Майком захлопнулась дверь, Харви захотел его вернуть, и это желание было настолько сильным, что у него затряслись руки. Он ощущал себя каким-то гребаным наркоманом. Но списал все на свою ненависть к проигрышам. Майк Десять дней в качестве личного раба Луиса были практически невыносимы. Работа оказалась достаточно легкой и умопомрачительно скучной, но Майк чувствовал, будто его выбросили за ненадобностью и изгнали, поэтому не смел приближаться к офису Харви, даже когда Луис уходил домой. Он боялся, сообразил Майк. Боялся увидеть Харви, ведь тогда тот снова отвергнет его, откажется. Майк сделал все возможное, чтобы выиграть пари, но вместо этого лишь проспорил самого себя. В этом не было ничьей вины, так вышло. И от Харви проигрыш не зависел, однако Майку жизненно необходимо было его одобрение. Он невероятно скучал по идиотским дорогим костюмам Харви и его просто кричащему самодовольству. Он плохо спал. Каждый день примерно в шесть вечера на него нападало лихорадочное возбуждение, такое, что даже не удавалось толком поработать, но и дома ему не было покоя — словно сами стены квартиры начинали на него давить. Даже прогулки на велосипеде, которые его обычно успокаивали, теперь лишь раздражали — слишком много шума вокруг, слишком много вещей, за которыми нужно было следить, и, как следствие, слишком много затрачиваемой энергии. Вернувшись к Харви на одиннадцатый день, Майк словно попал в прохладный оазис из горячей пустыни. Майк был уверен — это из-за того, что Харви все-таки его не ненавидел. Не отпускающая ни на секунду тревога, назойливо зудящая в недрах подсознания каждый раз, как он уходил с работы, стала настолько привычной, что Майк перестал ее замечать. Подъем на работу, велосипед, поиск душевного равновесия за завтраком, работа, Харви, Харви, Харви, велосипед, дорога домой, отсутствие аппетита, а значит и ужина, попытка побыстрее уснуть, чтобы сбежать от постоянного чувства тревоги —словно он потерял нечто жизненно-важное и никак не может найти. Он похудел. И это его беспокоило, особенно, когда Донна заметила, что он, черт возьми, выпивает по четыре RedBull в день. Эка невидаль. Ну, напоминал он персонажа комиксов „FreshmenFifteen“**, только наоборот. Еще потолстеет. — Ты стал похож на скелет, — сказал ему Харви однажды вечером и потащил на ужин. Майк ел с жадностью и восторгом — уже давно еда не казалась ему настолько вкусной. Возможно, потому что в этом ресторане мало-мальски приличное блюдо стоило не менее шестидесяти баксов. (Что для Харви было сущей безделицей). Харви с чувством, похожим на снисходительное удивление, смотрел, как Майк доедает стейк размером практически с себя самого. — Не забывай питаться, — сказал ему Харви. — Грохнуться в обморок посреди судебного заседания было бы не слишком профессионально. — У тебя такое большое и щедрое сердце, — пробормотал Майк с полным ртом самого вкусного пюре в мире. Ужин длился долго. Харви совсем не спешил требовать чек. Они общались, обсуждали дела, и Майк сильно огорчился, когда они, наконец, вышли ловить такси, чтобы разъехаться в разные стороны. После этого он стал следить за своим питанием, ведь Харви попросил его об этом. Но даже куски недоеденного стейка, разогретые в микроволновке, в стенах родной квартиры, ощущались во рту пресными и картонными. Харви Три запойных ночи спустя — он выпивал как минимум по три стакана виски перед тем, как отправиться в постель, — Харви осознал, что, пожалуй, слишком много пьет. Вполне вероятно, это и была причина его проблемы. Он проигнорировал тот факт, что одновременно с Виагрой даже капли в рот не брал и вообще это началось задолго до его обильных возлияний. Он отставил все еще наполовину полный стакан, умылся холодной водой и пошел спать. Следующим вечером он намеренно даже не смотрел на спиртное. Следующим же вечером, столкнувшись со скукой и беспокойством — отчего комнаты казались слишком большими, а город за панорамными окнами невероятно далеким, — он закончил тем, что позвонил Майку и вытащил того в ресторан, ибо парень выглядел так, словно голодал несколько недель. Это оказалось на удивление весело. Наблюдать за Майком, пытающимся проглотить половину дорогущего ресторана, обсуждать дела, шутить и ерничать, специально затягивать вечер… И хотя Харви не записывался Майку в няньки, он все же полагал, что несет определенную ответственность за то, чтобы его помощник не существовал на одних лишь „RedBull“ и лапше быстрого приготовления. Приглашать Майка на второй ужин подряд было бы странно, но после очередного фиаско, когда он пятничным вечером попытался привести домой женщину, а все выходные потом бессмысленно бродил из угла в угол, не в силах уснуть, в понедельник он приказал Майку закончить работу в шесть тридцать и отправиться с ним на ужин с клиентом. — Держи рот на замке, а глаза — широко открытыми, — посоветовал он, когда они зашли в ресторан. — Слушай. Учись. Майк нетерпеливо кивнул. Харви с трудом сдержал желание своим телом заслонить его от проходящих мимо людей. Ему не нравилось, когда посторонние прикасались к Майку, даже случайно. От невыносимого желания растолкать их всех становилось неуютно. — Вы не пьете, Харви? — спросил его клиент, когда он накрыл бокал рукой, чтобы официант не наполнял его. — Мне захотелось приобщиться к здоровому образу жизни, — сказал Харви. — Но не позволяйте моим идеям повлиять на вас. — Знаете, мне кажется, что после этого последует отказ от женщин, — сказал Майку клиент. Тот вежливо улыбнулся, лишь едва заметным намеком давая понять, что в этой улыбке кроется нечто большее, чем обычная вежливость. Какое-то чувство, что Харви все же не смог распознать. — Я и так живу практически как монах, — с притворной непринужденностью, улыбаясь, ответил Харви. Майку рядом с ним непринужденность далась куда как хуже, но Харви проигнорировал его и продолжил разговор. Майк Клиент Харви Майку не понравился. Ему пришлось не по душе, как тот жарко пялился на Харви. Более того, создавалось впечатление, будто они знали друг друга давно. Он откровенно съязвил по поводу отказа Харви от спиртного, а потом еще и прошелся по отношениям его босса с женщинами. Майку не понравилось, как Харви напрягся при этом, и он не знал, с чем это было связано. И все же он находился здесь, чтобы учиться. Поэтому старался изо всех сил сосредоточиться на Харви, изучить его реакции на слова клиента, приемы, которыми он пользовался, чтобы перевести разговор на нужную тему. Он не понимал, что не отводит глаз от Харви, пока тот не бросил на него небрежный взгляд, отчего по позвоночнику Майка будто пробежал ток. Он быстро отвернулся, не уверенный в причине подобной реакции. Он просто знал, что это… неправильно. Наверняка непрофессионально. В конце концов, они находились на встрече с клиентом! — Ты сегодня молодец, — сказал Харви, когда они ехали в машине обратно в „Пирсон-Хардман“. Харви нужно было захватить кое-какие бумаги из своего кабинета, а Майку — забрать свой велосипед. — Я? — спросил Майк, откровенно удивленный нежданной похвалой. Харви рассеянно кивнул, наблюдая за пролетающим за окнами Манхэттеном. Его неожиданно затопило удовольствием. — Хорошо. — Он замялся: — Э-э, я хотел спросить… — О, Боже, — простонал Харви. — Насчет твоего отказа от алкоголя… — Майк, твои чувства задевают ту пустоту, где прежде находилась моя душа. Не порть прекрасный вечер ненужной суетой, — сказал Харви, но улыбнулся. — …я не понимаю его, — закончил Майк. — Если коротко, — Харви подался вперед. — Ничего страшного не происходит. Клянусь, я не умираю. — Ладно, — сказал Майк. Возникла небольшая пауза. — Подожди, что значит ничего страшного? То есть, кое-что все же происходит? — Ты делаешь успехи, — кивнул Харви. — По крайней мере, заметил, что я не ответил на вопрос. — И все же. — Да. И это мой ответ. Я уже сказал — волноваться не о чем. Но Майк все равно провел остаток ночи, не находя себе места от беспокойства. По крайней мере, если ему все равно придется исходить тревогой в стенах своей квартиры, пускай для этого хотя бы будет более-менее явная причина. Харви Последняя вещь в мире, которую Харви собирался обсуждать со своим помощником, — его сексуальная жизнь. У него не было проблем, когда он брал дело в свои руки. Он обзвонил бы гораздо больше специалистов, если бы и это не работало, когда он развлекался со своей рукой по утрам — или, гораздо реже, по вечерам — в душе. Проблема появлялась лишь тогда, когда он кого-нибудь приводил к себе домой, чтобы потом… Он чувствовал себя виноватым. Не было абсолютно никаких оснований испытывать чувство вины — он всегда честно озвучивал свои цели, и женщины ему действительно нравились. И это не было связано с его к ним отношением — он всегда был галантным и внимательным; манеры — его суть во всех сферах. Но ему казалось, будто он предает кого-то, хотя он понятия не имел, кого. Скотти осталась в прошлом, его последняя постоянная девушка исчезла больше года назад, а проблема появилась сравнительно недавно. Он снова отверг психотерапию, представив, как ведет трогательные и животрепещущие беседы с совершенно посторонним человеком, например, о том, каким образом и когда он мастурбирует. Как бы там ни было, сегодняшний вечер прошел хорошо, думал он, стоя у окна в своей квартире, глядя на город и совершенно позабыв о виски. Когда там, в машине Майк начал за него переживать — это было неуютно, а его собственное желание поделиться с ним причиной проблемы и вовсе тревожило. Возможно, Харви слишком резко оборвал расспросы Майка, но это была вынужденная мера, ибо иначе все закончилось бы излияниями на очень интимную тему, причем потом не вышло бы списать все на алкоголь, потому что сегодня Харви и не пил. Но в целом это был приятный вечер. „Это стоит сделать традицией“, — подумал он. Раз в неделю ужинать вместе. Так он может лучше узнать своего помощника, а Майк, по крайней мере, будет хоть иногда нормально питаться. Кроме того, это позволило бы разнообразить их рутинную повседневность. Он не станет намекать об этом Майку и напрашиваться, просто… Ну, это станет его личной наградой за целую неделю трезвости — ужин с Майком в следующий… вторник. Да, вторник отлично подойдет. Неделя прошла необычайно тихо и странно напряженно. Причины этому не было никакой; Майк держал свою трепетную заботу при себе, и между ними не воцарилось никакого особого отчуждения. Но эта неделя выдалась непривычно почти свободной — работы было мало, так что Харви стал все чаще ощущать какое-то смутное, необоснованное беспокойство. Дурное предчувствие. Он проснулся около шести утра в субботу в абсолютной панике. Ощущение грядущей беды, чего-то, о чем он не побеспокоился, не предвидел, желание ринутся вон из квартиры, даже не зная, куда… Он обошел всю квартиру, но ничего необычно не обнаружил; проверил электронную почту, телефонные сообщения, почтовые сообщения, но ничто не указывало на какой-то просчет с его стороны. Он ни о чем не забыл, и ничего не пропустил. Тогда Харви включил новости, но и тут ни о каких очевидных бедствиях, нависших над городом, не сообщалось. День обещал быть хорошим. Но что-то все же было неладно. Телевизор заканчивал транслировать какой-то ролик к новому фильму, недавно вышедшему на экраны: женщина страстно вещала об особом таинстве запечатления, объяснить которое современная наука была не в силах. Харви скривился и с сарказмом подумал „Да вы шутите, леди, и правда веря…“ Додумать он не успел, ибо в этот момент его телефон зазвонил. На часах было 7:45. утра. Ему показалось, что он ждал этого звонка. Майк Майк понимал, что паникует. И знал, что, когда он позвонит Харви, тот, несмотря на свою маску равнодушия и бесстрастности, тоже запаникует — хотя бы из-за того, что Майк с чего-то решил разбудить его в такую рань в субботнее утро. — Алло? Харви ответил на втором гудке. — Харви, это Майк. Я тебя разбудил? — спросил Майк. — Нет, я не спал, — ответил Харви, к облегчению Майка. — Я вот о чем себя спрашиваю — твоя задница уже торчит на работе в субботу или же что-то произошло? Итак? Голос Харви звучал так, словно ему не терпелось услышать о втором варианте. Майка порой беспокоили приоритеты Харви. — Ладно, ты мне нужен, только не нервничай, — сказал Майк. Повисла небольшая пауза. — Разве я похож на человека, который часто нервничает? — спросил Харви. Майк присел на скамейку, стоящую в больнице, неподалеку от бесплатного телефона. — Я просто решил тебе сообщить заранее, что со мной все в порядке и я в норме. — С тобой все в порядке и ты в норме после? .. — Ну… я вроде как в травмпункте. — Вроде как, — повторил Харви. — Ничего страшного не случилось, — сказал Майк. — Просто я немного попал под машину. Он практически видел, как Харви зажимает пальцами переносицу. — Ты вроде как в травмпункте, потому что немного попал под машину? Серьезно? — Ничего опасного. Кости целы, я в полном порядке, — сказал Майк. — Но врачи сильно переживают из-за возможного сотрясения мозга. И хотят, чтобы кто-то приехал и забрал меня под расписку. Он не собирался нагружать этим Харви. Просто его номер оказался первым в его ментальной записной книжке, с функцией быстрого набора, и он решил, что Харви может посоветовать ему связаться с кем-то более подходящим. Например… ох, ладно. Никем. — В какой ты больнице? — спросил Харви, тяжело вздохнув. Харви Когда Харви добрался до приемного покоя, Майк сидел на кушетке неподалеку от стойки регистрации больных; он прошел через зал, игнорируя кричащую ему вслед медсестру, и направился прямо к Майку. Когда Майк его увидел, у него загорелись глаза, и Харви ничего не смог с собой поделать — он поднял руки и обхватил ладонями лицо Майка, осторожно поднимая голову и внимательно изучая его глаза, и, одновременно, скользнул пальцами по волосам, выискивая шишки или переломы. А еще, так было незаметно, что у него дрожат руки. Адреналин. Это точно всего лишь адреналин. — Какие прогнозы, доктор? — спросил Майк, ухмыляясь, и Харви опустил руки. — Серьезно, я в порядке. Бывало и хуже. Чего не скажешь о моем велике, — добавил он и негромко рассмеялся. — Ты считаешь, это смешно? — спросил Харви. — Я просто подумал о том, как буду судиться, пытаясь истребовать новый велосипед, но мое рабочее время, потраченное на это, обойдется гораздо дороже стоимости велосипеда, — сказал Майк. — Ты прямо гигант логической мысли сейчас, — проговорил Харви, напряженно. — Что случилось? Почему ты оказался за рулем велосипеда в чертово субботнее утро? — Я пытался развеяться, — ответил Майк. — Никто в такое время не вылазит на улицу, кроме психов, помешанных на здоровом образе жизни, и просто психов, поэтому я думал, что все будет нормально. Обычно просто психов не пускают за руль. — И как давно ты живешь на Манхэттене? Не отвечай, — добавил Харви. — Где мне расписаться, чтобы забрать тебя отсюда? — Простите, мистер Спектер? — обратился к нему врач. — Сиди тут, — приказал Харви, и подошел к доктору. — Как он? — В порядке… легкое сотрясение, и завтра ему будет худо из-за ушибов. Но никаких признаков внутреннего кровотечения, — сказал доктор. — Честно говоря, я просто хотел извиниться. Мы вызвали бы вас раньше, если бы знали. Харви с любопытством посмотрел на него. — Вы наверняка перенервничали и места себе не находили, когда случилась авария. У нас есть особое предписание немедленно ставить в известность имприматуров, едва мы сами узнаем о несчастье, но в файле вашего партнера о вас не было ни слова. Это произошло недавно? Поэтому вы не оформили документы? — Я не его имприматур, — сказал Харви. — Я — его начальник. — Его… о-о… — доктор выглядел смущенным. — Я подумал… правда? — Что, слишком раннее утро для посещения больницы просто начальником? — пробормотал Харви. — Простите, просто, когда я увидел, как вы… Ну, и предположил… — доктор указал на Майка. — Хорошо. Это объясняет отсутствие документации. Значит вы здесь, чтобы забрать его домой, верно? — Да. И быстро. Пожалуйста, — сказал Харви. Майк был невероятно послушным, когда они шли к машине. Еще бы, ведь Харви едва не похоронили под кипой бумажек с анализами и рентген-снимками Майка, а еще заставили подписать миллион документов о том, что он берет на себя ответственность за состояние своего помощника. Майк пришел в себя, когда Харви сел за руль и пристегнулся. — Эй, ты водишь машину? — Не чувствуй себя особенным. Водителя мне оплачивает фирма —, но только на время работы, — сказал Харви, отъезжая со стоянки к выезду из больничного гаража. — А ты — все же работа. — Технически я — сохранение актива, — указал Майк. — Похоже, сотрясения у тебя все-таки нет. — Скорее всего. Отвези меня домой, со мной все будет в порядке. — Еще чего! — сказал Харви. — Тогда… ты просто меня где-то высадишь? — спросил Майк. — Чтобы ты бродил по городу как в тумане? Нет. Ты останешься со мной, — сказал Харви. Он сам не знал об этом (хотя подсознательно чувствовал), пока не произнес вслух. — О, прикольно! — сказал Майк. — У тебя клевая квартира. Харви предполагал, что вскоре пожалеет о своем решении, но, едва увидев на своем диване переодетого в чистую одежду Майка с наспех сварганенным завтраком, понял, что чувствует себя… успокоенным. Расслабленным. Возможно, даже больше, чем за все прошедшие недели. Майк Харви приготовил действительно хороший бекон. Майк был впечатлен. Он по опыту знал, как тяжело было сделать его не только идеально прожаренным, но и хрустящим. Раз уж он зациклился на беконе, приготовленном для него Харви, то у него наверняка все же было сотрясение — и лучше бы ему держать рот на замке. Оказаться где угодно, кроме своей квартиры, было невероятным счастьем, да еще съесть немного еды, не напоминающей по вкусу кусок дерьма, и знать, что кто-то (Харви!) заботится о нем. Майк почувствовал, как напряжение покидает его, и это совсем не было связано с лекарствами, которые ему дали в больнице. Харви сидел на стуле рядом с диваном, скрестив ноги, ел яичницу и лениво смотрел Си-Эн-Эн. Майк не мог заставить себя сосредоточиться на новостях, хотя сегодняшние сюжеты были интереснее, чем обычно. Он наслаждался теплом, удовлетворением и комфортом, исходившими от Харви, хотя, по сути, все, что тот сделал, — немного хрустящего бекона и не сожженные тосты. Майк обнаружил, что пялится на яичницу Харви. Сам Харви тоже это быстро заметил, но, вместо того, чтобы возмутиться, просто обмакнул небольшой кусочек хлеба в свою яичницу и протянул его Майку. Тот взял его, посмотрев на Харви так, словно утверждал: „мы не будем об этом говорить“ — и спокойно засунул в рот. — Так с чего бы тебе захотелось развеяться? — внезапно спросил Харви, едва Майк доел свой завтрак. — Да просто так, — сказал Майк. — Не сиделось на месте. Пожалуй, слишком большая нагрузка, ничего страшного. — В офисе все в порядке? Или Тревор снова пристает? Майк слышал в голосе Харви совершенно неприкрытое презрение к Тревору. И это пугало; он знал, что Харви ненавидел его друга, но обычно он не позволял себе так открыто это демонстрировать. — Хотя я не могу не признать, что иногда бываю невероятным мастером косяков, сейчас у меня все в порядке, — сказал он. — И дома, и на работе. — Что ж, для невероятного мастера косяков ты неплохо справляешься, — сказал Харви, улыбнувшись, и отнес тарелки в раковину. — Новостной блок снова начали крутить по кругу. Оставить телевизор? — Можно мне почитать? — спросил Майк. Харви покачал головой. — DVD? — Ладно, подбери себе какой-нибудь фильм без взрывов или ярких вспышек, — сказал Харви, указывая на полку, где у него хранились диски. Майк медленно поднялся и принялся копаться в видеотеке. — Если у тебя на сегодня какие-то планы, знай: я, правда, в порядке, — сказал он, слегка сощурившись от расплывающихся перед глазами букв. — Кое-какая работа, но ничего важного, — ответил Харви, падая обратно в кресло. — Я собирался поспать, а потом двинуть в корпус с тренажерным залом. — У вас в доме есть тренажерный зал? — Все современные удобства, — услышал он голос Харви, звучащий, словно издалека. — Эй, а во сколько с тобой произошла авария? — Не знаю, — ответил Майк. — Я не следил за временем. В шесть? Или в шесть тридцать. Нет, погоди… — он поднял руку. Он отъехал от дома в пять двадцать три. Пробежался по плейлисту, который слушал, и посчитал длительность каждой песни. — В четыре минуты седьмого. Плюс-минус тридцать секунд. — Ты никогда не беспокоился о том, сколько всего забито в твою голову? — поинтересовался Харви, помолчав. — Не припоминаю подобного, — сказал Майк. Он неосознанно попытался повернуть голову, но потом одумался — и развернулся к Харви всем телом. — Почему нет? — спросил Харви, развалившись в кресле. — Потому что если бы сделал это, обеспечил бы себя кошмарами, — сказал Майк, отворачиваясь обратно и слегка поморщившись. — Представь, что ты однажды просыпаешься и осознаешь, что помнишь все до последней запятой. — У меня где-то был документальный фильм о памяти и повреждении мозга… — Не говори мне об этом, — прервал его Майк. — Почему? — спросил Харви. Майк помолчал. — Потому что тогда мне точно приснятся кошмары, — он поднял коробку из-под DVD. — „Окаменелый Лес“? — Согласен, — сказал Харви, и Майк пошел запускать диск в его до смешного навороченный проигрыватель. Харви Харви не особо вникал в вопрос импринтинга с социальной точки зрения. Он знал в деталях законы, касающиеся этого. Как Партнер, он взял бесплатное дело, в котором импринтинговую пару не приняли в больнице согласно их статусу, положив в разные палаты. Что случилось дальше — было не так важно, поэтому он сосредоточился на законе и, естественно, выиграл. Он знал, что совместное проживание соединенных пар — общеизвестный факт, и разделение таких партнеров могло обернуться серьезными проблемами в области физического и душевного здоровья. Тревога и тоска — в легких случаях, смерть — в тяжелых. В принципе, в зависимости от силы связи, импринтинги могли не только работать, но даже жить отдельно, но это, так или иначе, влияло на степень душевного комфорта. У подавляющего большинства не было никакого желания разлучаться. Наверное, начинать поиск информации с Википедии было не лучшей идеей, но сейчас это было проще всего. Майк уснул примерно на третьей минуте фильма, а Харви его уже видел, поэтому спокойно открыл ноутбук и ввел в поисковик „импринтинг“. Ему было любопытно, почему врач решил, будто они с Майком являются такой парой. «Хотя имеются серьезные вопросы к методике испытаний, все же были проведены эксперименты, в ходе которых, партнеров, соединенных импринтинговыми узами, разделили и попросили описать свои ощущения, используя все имеющиеся средства. Точность их способностей предполагала некие скрытые экстрасенсорные связи, хотя никаких доказательств прямой телепатии не было обнаружено. Импринтинги утверждали, что могут чувствовать настроение друг друга и общаться без слов, было зафиксировано множество случаев, когда партнеры чувствовали, что с их половинкой что-то произошло, еще до того, как им об этом сообщали. Существуют две теории этого явления: 1. Запечатленные партнеры имеют схожие личности, соответственно, и общие мысле-образы, поэтому они способны разделить на двоих некое „коллективное бессознательное“. 2. Импринтинги очень чувствительны к бессознательным сигналам не только друг друга, но и тех, кто их окружает. Второе предположение объясняет, почему дети таких пар часто демонстрируют необычные способности в распознавании образов и межличностном общении. Многие дети запечатленных делают успешную карьеру в высшей математике, физике, медицине и политике». Это кое-что объясняло. Майк никогда не вел с Харви задушевных бесед, и, по мнению самого Харви, такое положение вещей устраивало обоих. Но Майк видел, как Донна читала любовный роман из серии „Чувственный след“ издательства „Арлекин“, и мимоходом упомянул, что его родители были импринтингами. Сама же Донна отнюдь не мимоходом сообщила об этом Харви, который, в свою очередь, почти не обратил на этот факт внимания, поскольку информация о родителях Майка была для него совершено бесполезной. Но это объяснило, почему Майк потерял обоих родителей сразу. Даже, если бы один из них выжил, недолго протянул бы: скоро погиб бы от шока из-за гибели своей половины. И это объясняло необычные мозги Майка, но, вероятно, не его неумение нормально вести себя на людях. «Случаи непонимания своего состояния у сформировавшейся пары импринтингов. Хотя и крайне необычно для таких партнеров не знать о своем состоянии, такое, в теории, может произойти. Чувствительность к настроению (и беспокойство при отдалении) обычно указывают запечатленным на их состояние, даже когда то, что описывается как „Ага!“ момент, не возникает. Известны лишь два исключения (см. тест Мюррей-Робертсона). Случаи бессознательного импринтинга не могут быть документально подтверждены, поскольку партнеры не осознают произошедшего. Однако, запечатленные партнеры, которые работают или живут в непосредственной близости друг от друга, могут и не распознать заключение связи. Статистическое моделирование подобного в данном случае представляет сложность». Он взглянул на ходячую катастрофу, которая в данный момент оккупировала его диван. Он мог поверить, что Майк был в состоянии заключить связь и даже не заметить этого, потому что таков уж он был — заботился обо всех без разбора и наверняка бы решил, что рядом с ним оказался человек, за которым тоже нужно присматривать. С другой стороны, Харви был гораздо рациональнее в этих вещах. Он вообще ни о ком не заботился. И если бы ему вдруг стало на кого-то не наплевать, уж конечно он бы заметил и, черт возьми, сделал что-нибудь. Скорее всего, отправил бы куда-нибудь суженого, пока связь не закрепилась. Господи, ну и мысли. Постоянно жить под колпаком у кого-то и при этом подписать документы, подтверждающие, что этого кого-то ты будешь бесконечно и безгранично любить и умрешь с этим кем-то в один день… Да кто бы захотел подобного? Майк Майк не мог понять, отчего Харви привез его домой, и в первые несколько часов после сотрясения ему было все равно. У Харви была отличная квартира и большая коллекция DVD-дисков. Он накормил его завтраком и околачивался рядом, словно искал предлог, чтобы валять дурака, вместо поддержания высокого имени „Харви Спектер — Скандально Известный Адвокат“. Диван Харви был удобным, а солнечный свет, льющийся из панорамных окон, приятно согревал Майка, пока он спал. Медленно и вяло просыпаясь, он первым делом заметил пустующее кресло. Майк резко сел, ощутив, как дикая боль прошила тело, затем медленно встал на ноги, сканируя взглядом комнату. Харви нигде не было. Тот упоминал о спортзале, значит, все же отправился на тренировку. Майк поплелся на кухню, где на столе увидел явно приготовленные для него обезболивающие, в этот момент показавшиеся ему манной небесной. Он проглотил таблетки, не запивая, и задался вопросом, чем бы заняться. Подсознательно он чувствовал желание отправиться в спортзал и понаблюдать за Харви, но это казалось абсурдом даже для его сотрясенного мозга. Нет, что ему действительно стоило сделать, так это помыться, ибо он ощущал на теле липкий пот — и от утреннего приключения (хотя в больнице его немного отчистили от пыли и грязи, обрабатывая ссадины), и после сна. Харви, наверное, имел самую навороченную ванную из всех возможных. Когда он, наконец, нашел ее — после знакомства со шкафом Харви, оказавшимся гардеробной с огромным количеством костюмов, и бельевым шкафом, — она оказалась даже круче, чем он себе представлял. Стена, как и в гостиной, была от пола до потолка стеклянной. В одном конце ванной комнаты находился душ, а в другом— джакузи прямо перед окном. Он наугад ткнул кнопку над ванной. Стекло немедленно „запотело“, став непрозрачным. Майк даже вышел из ванной, чтобы проверить, что случилось при этом с окном в спальне. Здесь оно осталось прозрачным, но он увидел еще одну кнопку, на которую можно было бы нажать. Очевидно, здесь тоже можно было сделать стекло непроницаемым. Он вернулся в ванную и просто ради прикола несколько раз нажал кнопку, в конце концов оставил стену матовой. Он прикинул свои шансы на возможность удержать вертикальное положение в душе. Снова повернулся к ванной и повернул кран. Который оказался с горячей водой. Выяснение механизма работы затычки для ванной потребовало больше времени, чем должно было по определению, но едва он выяснил, джакузи начала заполняться и Майк стянул с себя рубашку и штаны, одолженные у Харви, и со стоном погрузился в исходящую паром воду. Вода обожгла, но через минуту или две он привык к температуре, погрузившись глубже, чтобы дать возможность отмокнуть своим синякам, покрывающим грудь и руки. Он выключил воду и обмяк, на миг, радостно окунувшись в воду с головой, чтобы намочить волосы. В глубине квартиры хлопнула дверь, и послышался голос Харви: — Майк! — КУПАЮСЬ! — проорал Майк, не открывая глаз. Он услышал шорохи, а затем голос Харви вдруг оказался слишком близко. — Вижу, ты нашел кнопочку стыдливости. Майк от неожиданности подпрыгнул в ванной, резко распахнув глаза. Харви, в промокшей от пота футболке и штанах, босой, стоял, прислонившись к дверному проему. — Расслабься, новичок, у тебя нет ничего такого, чего бы я не видел, — сказал Харви, направляясь к раковине (к счастью, оказавшись спиной к Майку) и брызгая холодной водой на лицо и волосы. — Шевелись, я хочу принять душ. — Так принимай. У тебя нет ничего такого, чего бы я не видел, — отпарировал Майк. — Я хочу остаться здесь навсегда. — Это вызов? — спросил Харви, глядя на него через зеркало. — Поскольку прямо сейчас я собираюсь раздеться и ты окажешься в неловком положении, а мне бы этого не хотелось. — Уверен, я переживу это, — сообщил ему Майк. — Мозг — не единственная деталь во мне, демонстрирующая впечатляющие возможности. Харви рассмеялся и бросил ему полотенце, которое достал из своего бельевого шкафа. — Ладно, парень, пора взрослеть и перестать нарываться. Вытирайся и надень на себя что-нибудь, пока я не обеспечил тебя материалом для иска о сексуальных домогательствах. Майк, с лицом, как он надеялся, выражавшим максимальное количество собственного достоинства, вылез из ванны и обернул полотенце вокруг бедер. Он даже не глянул в сторону Харви, чтобы проверить, смотрел ли тот на него через зеркало. Харви Когда Майк вышел из ванной комнаты, демонстративно нажав на кнопку, превратившую матовое стекло в прозрачное, Харви оторвал судорожно сжатые вокруг раковины пальцы и закрыл дверь. Он бросил футболку прямо на рубашку, оставленную Майком на полу, осторожно снял с себя штаны и включил душ. Ледяной. Пожалуй, ему совершенно откровенно в последнее время не хватало секса. Совсем. Он быстро умылся, проверил спальню, желая убедиться, что Майк не притаился где-то, сверкая едва прикрытым задом, затем надел чистую одежду и побрел на кухню. Майк снова валялся на диване с ноутбуком Харви, лежащим у него на коленях. Харви впервые за многие месяцы пришло в голову задуматься о том, как именно они взаимодействовали. Компьютер являлся достаточно личной вещью — он вполне может содержать закладки, которые не хотелось бы никому показывать, или письма, которые должны быть прочитаны только своими адресатами. В первые несколько недель работы Майка у него они для более эффективного обмена информацией часто использовали компьютеры друг друга. Харви не переставало удивлять отсутствие у Майка любопытства в этом направлении, но он отвечал ему аналогичным уважением, не читая открытые окна браузера, или письма, или что-то, забитое в панель задач. Принеся стакан сока для Майка и сока с каплей водки для себя, он увидел, что Майк свернул его окно с Википедией и лазил по интернет магазинам в поисках нового велосипеда. Еще он открыл несколько окон, пока читал форум о городской езде и сравнение с более продвинутой, профессиональной ездой на велосипеде. — Ты должен пересесть на мотоцикл, если собираешься продолжать рисковать жизнью и здоровьем, — сказал Харви, устраиваясь рядом с ним и изучая велосипеды из-за его плеча. — По сути, ты не прав, — ответил Майк. От него пахло шампунем Харви. — В них одни недостатки и ни одного преимущества. — Преимущества? — спросил Харви. — Велосипед не вредит окружающей среде, отлично тренирует, и тебя не арестуют за езду по тротуару, — рассеянно сказал Майк. — У мотоцикла нет ни одного из этих преимуществ, да еще в нагрузку остается вероятность точно так же попасть в аварию, только вот скорости иные. Я уж молчу о расходах на бензин и страховку. — Кстати о страховке, — сказал Харви. — Тот парень, что сбил тебя. Майк пожал плечами и поморщился. — Сбил и свалил. Вот я еду на велике, а в следующий миг — валяюсь на спине. Я не видел его. Копы прочесали местные магазины, расспросили, но, скорее всего, ничего не найдут. Не в первый раз. Харви внимательно посмотрел на него. Майк улыбнулся. — По крайней мере, сейчас у меня есть деньги, чтобы купить новый. Не думаю, что мог себе раньше позволить обзавестись новеньким велосипедом, — добавил он задумчиво. — Что случилось в прошлые разы? Майк не отрывал глаз от экрана. — Это было всего однажды. Тревор нашел велосипед. Думаю, он выменял его на траву. — Благородно, — заметил Харви тоном, сочащимся сарказмом. — Я вернул ему все, когда у меня появились деньги. — Я не тебя имел в виду, — Харви подался вперед, прежде чем Майк успел ответить. — Вот этот, — сказал он, указывая на гладкий черный велосипед, самый дорогой из всех имеющихся. — Сплошной секс и ни капли полезности, — сказал Майк, осторожно качая головой. — Не слишком на тебя похоже, Харви. — О, нет, я как раз воплощение секса и полезности, — сказал Харви, и Майк фыркнул. — Не согласен? — Просто ты всегда выбираешь самое дорогое. А я — фактическое качество, не так ли? — спросил Майк, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него. — Понятно? Это мой выбор. Харви откинулся на спинку стула, потому что на мгновение их головы оказались слишком близко друг к другу. — Как хочешь, — согласился он. Майк Днем Майку пришло в голову сообщить о происшествии близким людям. Первой он позвонил своей бабушке, виновато сообщив, что, вероятно, не сможет навестить ее завтра, преуменьшая серьезность происшествия, чтобы она не волновалась. Но она все же всполошилась и растревожилась, пока он не сказал, что сидит не один, а с Харви, заботящимся о нем. Лишь тогда она успокоилась. — Ну, если это Харви, — сказала она, наконец. — Он, наверное, очень ответственный. — Невероятно, — ответил он. — Я позвоню тебе завтра и приду во вторник, ладно? — Люблю тебя, Майкл. Поправляйся. — Я тоже люблю тебя, — сказал он и повесил трубку, все еще чувствуя себя слегка виноватым, ибо, думая, кому бы первому позвонить из больницы, позвонил Харви. Он взглянул на него, устроившегося на другом конце дивана, и перебирающего бумаги к понедельнику. — Я должен позвонить Тревору, — сказал он нерешительно. Харви посмотрел на него, умудрившись в одном взгляде соединить абсолютное бесстрастие и крайнюю степень неодобрения. Он встал и молча ушел в спальню. Майк вздохнул. Он толком не виделся с Тревором с тех пор, как тот вернулся из Монтаны. Пока его не было, Майк встречался с Дженни несколько раз, и тогда она явно подавала ему совсем недвусмысленные сигналы. Но она была девушкой Тревора, и даже если бы бросила его… По правде говоря, была одна ночь, когда он думал, что это может случиться, но отступил. С тех пор они не виделись ни с Дженни, ни с Тревором, за исключением нескольких дней, когда Тревор останавливался у него, каким-то образом усилив и без того неослабевающую тревогу, особо остро накатывающую на него по ночам. Все-таки они, наверное, должны знать. Звонок прошел более гладко, чем с бабушкой. Тревор устроил ему чертову взбучку в первый раз, когда Майк попал под машину на своем велосипеде. Тогда они еще были подростками, но позже, уже с Дженни, ему пришлось стать свидетелем подобного еще несколько раз, и тот перестал остро реагировать на это. — Нам стоит приехать? — спросил он. — Хотя у нас билеты на игру Янки, мы можем и пропустить ее. — Нет, я все равно не дома сейчас, — сказал Майк, как раз, когда Харви вернулся в гостиную. — То есть, ничего и правда такого уж страшного, я собираюсь валяться и наслаждаться своими синяками. Идите на игру, желаю хорошо провести время. — Спасибо, чувак. Дженни передает тебе, чтобы ты поправлялся. — Передай ей спасибо. Поболейте там за меня. Позвоню через пару дней, — сказал Майк и повесил трубку. Харви наводил порядок на своей полке с аудиозаписями, старательно притворяясь глухим. — О, эта забота в ответ на новости о болезни, — сказал Майк, отбросив телефон. — Ты оправишься к понедельнику? В противном случае, может, тебе захочется еще и позвонить Луису, чтобы сообщить? — проговорил Харви, не поднимая глаз от бумаг. — Со мной все будет в порядке. Всего лишь ушибы. — Тебе, вероятно, не стоит сегодня спать на диване, — сказал Харви. — Я могу вызвать машину, чтобы она доставила тебя домой, если хочешь. Майк открыл рот, чтобы ответить, когда Харви внезапно добавил, так, будто и сам не ожидал: — Но можешь остаться и здесь. Соответственно, насколько понял Майк, это прозвучало, как то, что он мог остаться и спать в постели Харви. Это предложение от Харви было странным и ненужным. Совершенно ненужным. Но мысль о том, чтобы отправиться домой в его вызывающую клаустрофобию квартиру, к безвкусной еде и морю одиночества… — Спасибо, — сказал Майк. — Если ты… не против. — В любом случае, так мне удобнее присматривать за тобой, — ответил Харви и достал пластинку из бокса для грампластинок, осторожно держа ее за края и опуская на проигрыватель. Харви не позволил ему помочь с работой, но оставался поблизости всю оставшуюся часть дня, сначала работая под музыку, а затем, когда Майк задремал и снова проснулся, сменил музыку на фильм. Майк принимал таблетки, которые Харви давал ему, ел пищу, приготовленную им же — жареная кукуруза в полдень, затем какой-то суп намного позже, когда за окнами стемнело, и потерял счет времени. Он вспомнил пожелание Харви о том, чтобы он не спал на диване, но Майк так устал. Он ослаб, у него кружилась голова, он засыпал на ходу… Неявные воспоминания ткани под руками, движения, затем шока от холодной простыни, но всего лишь мгновение, после чего — он отрубился окончательно. Проснувшись на следующее утро, он осознал две вещи: — он лежит в кровати Харви. — ему невероятно больно. Везде. Это была боль от ушибов — за ночь тело окончательно расслабилось, и утро неминуемо должно было встретить его этими неприятными ощущениями. Он уже знал это состояние, но все равно боль стала шоком. Пытаясь пошевелиться, он почувствовал себя старым, дряхлым и несчастным, но его мучила жажда, хотелось отлить, принять душ и съесть немного еды. Встать с кровати было трудно, но едва он оказался в вертикальном положении, то смог, по крайней мере, доплестись до кухни за водой и таблеткой от головной боли. Майк сидел на краю кровати, пытаясь перебороть боль, разрывающую позвоночник, когда увидел нечто, сначала принятое им за кучу брошенной на кресле одежды (можно подумать, Харви хоть когда-нибудь мог бы бросить свою одежду так неряшливо), а на самом деле, оказавшееся самим неловко скорчившимся Харви, с откинутой назад головой. Тот спал. Майк осознал: ему бы почувствовать вину или стыд или нечто еще в этом роде, из-за того, что Харви, явно дотащивший его до постели, сам был вынужден спать на кресле (ну, очевидно, ему было неудобно в кресле, но при этом он выглядел очень мило). Но все, что он ощущал — горячее чувство правильности, нежности, даже умиления. Именно так его мать, когда он был маленьким ребенком, смотрела на отца, сделавшего что-то монументально идиотское… Например, когда папа разрисовал его лицо цветами команды „Янки“, воспользовавшись перманентными маркерами вместо безопасных органических красок. (Майк был самым заметным фанатом „Янки“ аж целых три недели). Он рассмеялся при этом воспоминании, и Харви зашевелился. Он зевнул и потянулся, расправил плечи и выпрямился, открывая глаза. — Доброе утро, — сказал он сонно. — Тебе что-нибудь нужно? — Я в порядке, — сказал Майк, и, держась за спинку кровати, встал. Харви снова потянулся и встал. — Давай я… — Нет, я сам, — сказал Майк. — Движение — жизнь! — Это тебе врачи подсказали или железная логика? — спросил Харви, проходя мимо него в другую комнату. — Голос опыта, — сказал Майк, сделав вперед несколько тяжелых шагов. Его бедра болели, а икры сводило судорогой. — Я закажу завтрак, — крикнул Харви. — Тебе блинчики? — Да, пожалуйста, — согласился Майк, делая еще один неуверенный шаг. Харви вновь появился в дверях с лекарством в одной руке и стаканом в другой. Майк принял их с невнятной благодарностью, а потом пополз в сторону ванной комнаты.