В недрах подсознания.

Её нежное касание вызывало во мне жажду. Я желал видеть только себя в её глубокий голубых глазах, хранящих множество тайных знаний. Я любил её с самого детства, она всегда была рядом, и я не помню того, чтобы я когда-либо был вне её взора. Я любил укутаться в её темных кудрявых локонах, чувствовать аромат, исходящий от неё. Она была мне как мать и со временем стала объектом вожделения. Рядом с ней время застывало, давая вдоль насладиться каждым моментом, проведенным с ней. Я не знал о ней ничего, но она знала меня, она создала меня. Я хотел быть единственным, но я был лишь игрушкой, средством достижения цели. За её платьем всегда прятался её маленький сын, младше меня на несколько лет. Она любила его, а я завидовал и ненавидел его. Идеальная императорская семья, от которой меня тошнило. Цирк уродов с прекрасной королевой. Они не были достойны её и она это знала. Я ждал того момента, когда она проявит свою истинную сущность, о которой знал только я. Её грязь, похоть, мерзость овладели мной, я стал подобен ей и это было наслаждением. Я смотрел как в адском пламени, зажжённом ею, горела эта кучка сбродов. Они были слишком похожи на неё внешне, те же глаза, волосы, её родинка, на их мерзких, радостных лицах. Я наслаждался их болью и больше никто не мог быть ей ближе меня. Но тот мальчик выжил. Еще неделю вокруг него бегали служанки и лекари, будто это было важным. Тогда я желал ему мучительной смерти, смотря на его беспокойный сон. Но её он не беспокоил, ей было незачем больше прятать под маской свое естество. Я не замечал ничего вокруг, кроме ее жажды насилия и безумия, которое буквально притягивало меня и она знала это. Она знала все. Когда мы впервые встретились с ним взглядом, после того как он оправился от ожогов и ран, я увидел, что у него такие же глубокие голубые глаза, наполненные испепеляющей жаждой отмщения и отчаяньем потери. Его маленький огонек короля слабо горел внутри его еще не выросшего существа. Тогда меня впервые потянуло к этому мальчику. Он был интересен мне, как детям интересно поведение бабочки с оторванными крыльями. Она оторвала его крылья и теперь он карабкался в попытках выжить, жаждою мщения ведомый. Он никогда не разговаривал со мной, даже не смотрел в мою сторону. Это было невыносимо, терпеть постоянное игнорирование своей персоны. Я думал, что, по его мнению, меня вообще не существовало и это раздражало, даже угнетало, но порождало интерес к его персоне. Который с годами только рос. Ей нравилось это, порой мне казалось, что это часть одного из её множества планов. Но он ненавидел её и я не мог понять, чего она добивалась. В тот момент, этот мальчик заботил меня даже больше, чем его мать. Как новая игрушка, которую хочется брать с собой куда-угодно, с которой хочется играть. Но назвать его игрушкой в моих руках было сложно. Он избегал любой встречи со мной, а развязать разговор с ним я никогда не мог, он просто игнорировал половину моих слов. Меня выводило это из себя, но интерес был куда больше негативных эмоций к этому маленькому мальчику. Он вырос в сильного бойца. В его взгляде больше не было ощущения страха, лишь холод, уверенность и презрение. Пусть и не как у его матери, но эти взгляды были схожи и в то же время, колоссально отличавшимися. Его королевский огонь горел синем пламенем, пытаясь вырваться наружу, и я понял, что вскоре у него отрастут новые крылья, изменяющие привычную жизнь. Она тоже это видела и всегда говорила мне, как это прекрасно и потихоньку, и я влюбился в этот яростный огонь ненависти. Когда я узнал правду о себе, о своем рождение и предназначении в её руках, я стал ненавистен себе. Я завидовал счастливым семьям и радостным прохожим. Я всегда был лишь игрушкой в её глазах. И мной спокойно играли, затаптывая в грязь порока мою душу. Её лицо, даже одно присутствие было мне отвратительно. Я ненавидел себя за то, что даже зная правду не могу ничего ей сделать, но я верил, что придет момент и он изменит это. Именно тогда я понял ярость его пламени и понял то, что во мне горит та же ненависть и презрение к ней, граничащая с самоугнетением из-за собственных ошибок и детской глупости, которой она пользовалась и пользуется до сих пор. Я верил, что мог бы стать другим, более чистым, мог бы идти по-своему пути и создавать собственную судьбу с тем, кого сам выберу. Но она отняла это у меня, обрекая полному потаканию её воли, не оставляя от меня ничего. И теперь её не стало. Даже не осталось рух. Я наконец стал свободен от цепей зависимости от её существа. И теперь я могу идти вперед, забыв о ней, быть свободным и возводить на престол лишь тому, кому я хочу. И я выбрал его. Того, кто всю жизнь ходил с той же ношей, с тем же горем, что и я. Только он мог понять меня, а я его. И в его глазах теперь только я, а он в моих. И мы свободны вместе.