Как я влюбился

      — Это было очень давно, — каждый раз, рассказывая эту историю, папа широко улыбался, не стесняясь морщин под стеклянными глазами, — когда мы были чуть младше вас. Много странных вещей тогда происходило, я и не буду говорить о том, что меня ждало впереди. Я был смышлёным мальчишкой, со мной дружили почти все ребята из школы. Да и девчонок у меня было хоть отбавляй, — папа лукаво подмигнул. — Но нравилась мне только одна.       — Это была мама? — с неподдельным интересом спросил самый младший из нас. Он слышал эту историю в первый раз.       — Да, — хрипло рассмеялся отец. — Это была ваша мама. Тогда я понимал, что, скорей всего, она меня никогда не полюбит. Много книжек я про любовь прочёл. Вот и не стал зацикливаться. До одного момента.       Ваша мама прекрасно училась, на одни пятёрки. Для неё оценки ниже приравнивались к нулю. И эта идеалистичность прилипла к ней, как банный лист, и проявлялась во всем. Она всегда заплетала две идеальные косички, носила идеальные платья, писала идеальные сочинения. И танцевала она тоже всегда идеально. Поэтому я так любил сбегать с уроков, когда девочки занимались хореографией.       В тот день, ваша мама была не в духе. Они изучали какое-то новое движение... Как же оно...       Папа очень долго пытался вспомнить, как же оно называется. Наш младший брат попросил продолжить, но я его остановил. Я знаю, как отцу важна каждая деталь, касаемая матери. Он очень грустил, когда забывал что-то. Он называл это старостью.       — Они кружились... Кружились вокруг себя... Пируэт. Будем звать это пируэтом. Я сидел за трибуной в спортзале, чтобы меня никто не видел, и наблюдал за этой рыжей девочкой. У неё все никак не получалось. Педагог кричала на неё, а она все крутилась. На глазах уже выступали слезы, текли по её пухлым щекам. Но она все крутилась и крутилась, поджав розовые губки. Занятия уже давно закончились, все разошлись. Тренер пыталась остановить её, но в конце концов терпение лопнуло, и эта женщина тоже ушла, выключив свет почти везде. Несколько лампочек горели над головой вашей мамы. Ей было страшно, и она ужасно устала. Так, часто дыша, она начала сбиваться с ритма, руки начали постепенно опускаться, ноги её предательски задрожали. И она упала. Упала на холодный деревянный пол. А вокруг темнота.       Тогда я осмелился, возмужал и выбежал из своего укрытия. Я ужасно стеснялся, но я сел перед ней. Перед девочкой, которая мне ужасно нравилась. И я сказал ей:       "Вставай... вставай, Лидия".       Она приподнялась. Её зеленые глаза были чуть приоткрыты.       "С тобой все нормально?"       "Стайлз", — я был удивлён, что она знает моё имя. — "Сто ты здесь делаесь?"       Папа смешно шепелявил, подражая маме. В детстве она всегда так говорила.       "Посему тебя два?"       У бедняжки так закружилась голова, что у неё двоилось в глазах.       "Пойдём домой".       Ваша мама лишь отрицательно качала головой. У идеальной девочки не может быть неидеального пируэта.       "Лидия, тебе не надо быть лучшей во всем. То есть, ты и так лучшая. Но это ведь танцы. Подумаешь, не получился у тебя один поворот".       "Ты нисего не понимаесь! Я делаю пируэты хузе всех."       Она так смешно надула губки, что я не выдержал и засмеялся.       "Сто смесного, дурасек?" — она обиженно шмыгала носом.       Тогда я встал, дождался, пока она обратит на меня внимание и начал кружиться. После первого же разворота я упал. Я услышал её тихий смешок, но когда поднял голову, она опять отвернулась, гордо скрестив руки на груди. Тогда я поднялся снова, крутился и падал, пока ваша мама окончательно не развеселилась.       — Так у неё получилось? — спросил мой младший брат.       — У неё никогда не получалось делать пируэты, — усмехнулся отец. — Но зато она знала, что есть на свете человек, который делает их хуже неё.       После этого мы с ней как-то снова перестали общаться. Но я вспоминал тот случай каждый день и улыбался. Так проходили дни, недели, месяцы. Ваша мама начала больше общаться с девочками из средних классов. Она стала менее активной на уроках. И в один день она пришла без косичек. Тогда я сразу понял, что что-то не так. Но мне было уже не до неё.       Пару дней назад умерла моя мать. Бабушка, — он с улыбкой посмотрел на нас. Мы её никогда не видели. — Я целыми днями сидел с ней, пока отец работал. Она умерла, пока отец работал. Ему было легко, он ничего не видел. А мне пришлось быть с ней до её последнего вздоха. Мне пришлось слушать, как она стонет от боли. Мне пришлось утирать слезы с её щёк. Тогда я был ужасно подавлен. Я постоянно прокручивал в голове её смерть. Она даже забыла моё имя.       — А что мама?       — А что мама? Когда я вернулся в школу, то все меня сторонились. Их матери были живы, они не понимали. И только Лидия тогда подошла ко мне. Она распустила свои идеальные косы, накрасила губы и ресницы. Она думала, что от этого она стала лучше и красивее.       Она с трудом забралась на подоконник и села рядом со мной. Мы молчали. Звонок на урок уже давно прозвенел, и мне не хотелось возвращаться в класс. Какого же было моё удивление, когда она осталась сидеть со мной. Идеальная девочка в первый раз в жизни прогуляла урок. Со мной.       "Почему ты все ещё здесь?"       "Потому сто я так хосю", — но голос у неё оставался прежним.       "Тогда почему не жалеешь меня, как все остальные?"       "Потому сто ты этого не хосесь".       В первый раз за два дня я улыбнулся. Мне было приятно осознавать, что хоть кто-то меня понимает. Раньше у меня была мать. Теперь я видел её в этих зелёных накрашенных глазах.       "Ты вот так вот просто прогуляешь урок? А что скажут твои родители?"       "За меня не волнуйся", — ухмыльнулась она. — "Я хосю побыть здесь, с тобой".       Она сидела рядом, смешно дрыгая своими короткими ножками. Я смотрел на неё. На её ниспадающие на плечи волосы, на её маленький носик. Ей удалось вывести меня из этого пагубного состояния. Тогда я понял, что случись такое еще когда-нибудь, только она сможет мне помочь.       Тогда я понял, что влюбился.       — Но ведь вы так и не начали встречаться, — удивился я. Эту часть я всегда пропускал мимо ушей. — Почему так долго?       — Потому что идеальной девочке пришёл конец. Началась неидеальная эпопея. Она начала ярко краситься, вульгарно одеваться, получать плохие отметки, встречаться с плохими парнями. А я ждал. Я ждал, пока эта идеальная девочка снова вылезет наружу.       Папа притянул нас ближе к себе и потрепал наши курчавые волосы.       — И я дождался.       — Чем вы тут занимаетесь, мальчики? — к нам пришла мама.       Она была одета в джинсы и свитер. Волосы собраны в небрежный пучок. Она выглядела очень усталой, но счастливой.       Мы с отцом переглянулись. Все знали правило: никогда не рассказывать об этом маме.       — Ох уж, опять эти хитрые лица, — прищурилась мама.       За её ногу держалась наша младшая сестра. У неё были тёмные волосы в отличие от всех нас, но она была самой смышленой и красивой девочкой на свете. Она долго тянула маму за штанину, пока та не обратила на неё внимание.       — Я хосю кусать, — произнесло это маленькое солнце.       Тогда папа встал с дивана, поднял её на руки и поцеловал маму в щеку.       — Ну тогда пойдём кусать.