По рыбаку и улов

Плыли по небу извечные хмарки. Шелестела высокая осока на берегу. Плескалась вода залива в болотистый берег. Мужик на песчаном мыску удил рыбку, гундося себе под нос и в рыжую бороду монотонный напев. Однако, не всё было так просто, как казалось на первый взгляд. Кусты слева от мужика тихонько зашуршали. Сквозь ветки и траву, а также прорези грубого шлема на мужика прищуренно посмотрели два ярко-голубых глаза. Потом просканировали обстановку вокруг, на воде и даже — на всякий случай — в воздухе. Неприятелей обнаружено не было, и кусты снова удовлетворённо шурхнули. Кусты справа не шуршали, но из них тоже смотрели глаза — совсем уж светло-голубые, почти серые. Смотрели они с некоторым унынием из-под прямого нависающего края шлема, поскольку по курсу была не только цель, но и конкурирующая организация. По несчастливому совпадению, ближайший родственничек. Точнее, родственница. Короче, радоваться было нечему, и потому кусты справа даже не шуршали, только едва слышно вздыхали иногда. Сигрун, между тем, уже составляла план нападения… то есть, план знакомства. А то ведь что за дела, такие мужики пропадают! Деловые, работящие, хозяйственные. Не то что этот высокомерный зануда Хлодвиг, которого сейчас, к счастью, не наблюдалось! В общем, надо было, как говорится, брать. Причём, брать горяченьким и можно вместе с уловом. Тоже пригодится. Хлодвиг в своих кустах снова вздохнул. Вот ведь неугомонная баба, дварф её побери! Ну вот чего, чего она нашла в этом лохматом пне, который только и делает, что рыбу ловит, и не то что меч наточить — одежду себе, вон, не починит толком. А ему тут бегай за ними по лесам и болотам, вот будто делать нечего больше! Там, небось, этот наглый Гай снова его германцев к себе переманивает, давно больно по рогам не получал. А он тут сидит, зелень почём зря мнёт, тьфу! Левые кусты, однако, уже захрустели так, что это заметил даже пресловутый рыболов, мысли о котором клинками скрестились с двух сторон из местной растительности. Сигрун решила, что ждать дальше нельзя, а то ведь убежит ещё в свою избушку. Витовт обернулся досадливо — опять тут ходють почём зря, рыбу ему пугають! — но тут же и выпялился: на него решительно шла здоровенная красивая баба. И всё бы ничего, ему такой расклад даже чем-то нравился, но во-первых, у бабы был меч в половину её роста. Во-вторых, её решительность как-то пугала и настораживала, и Витовт уже даже удочку к себе поближе прижал и ведро подтянул, готовый защищать улов до последнего. А в-третьих… Баба вдруг заорала, вскинула меч, и Витовт совсем уж думал отбиваться от неё ведёрком, как она внезапно ломанулась направо, к другим кустам. Оттуда раздался лязг, треск, много схожих неразборчивых выкриков, и Балтия тяжело вздохнул. Эх, не видать ему сегодня ухи из щуки-то, сплошь караси одни, а крупную рыбу, поди, уже и не увидишь, спугнули, ироды. В кустах, между тем, шли разборки полным ходом с различными взаимными характеристиками под неумолкающий звон мечей. Наконец, из них вышел, слегка пошатываясь, белобрысый мужик. Он держался за голову одной рукой, а другой поддерживал под задницу перекинутую через плечо бабу. Витовт задумчиво пожевал губами, оглядывая их и размышляя, попробовать ли переместиться севернее, или его и там достанут. Германия, меж тем, сдул с лица прилипшие растрепавшиеся волосы, поправил Скандинавию у себя на плече и, не меняя общего выражения каменности, кивнул Витовту. — Простите, заблудились, — сообщил он ровно и развернулся по ходу солнца. Балтия проводил его взглядом и только плечом пожал: вот же нечистая, чего только их, шебутных, на восток-то понесло. Всё равно рыбой он делиться не будет, и вообще, неча тут ходить. На таких даже карасей не напасёшься, вот ещё. Он привстал с берега, потихоньку сматывая удочку и напевая под нос. Ветер пошевелил опустевшие кусты. Всё так же шуршал прибой. Смеркалось...