Научиться чувствам

Мерида не была так уж хорошо знакома с физической стороной отношений. Разумеется, будучи еще совсем юной девицей, ей случалось целоваться раз или два, спрятавшись за конюшнями, где никто бы не увидел. Но эмоции, всколыхнувшиеся в ее теле от подобного контакта, пусть и такого целомудренного, принесли с собой странные ощущения, которые были… отвлекающими, в лучшем случае. Так что, она поклялась самой себе никогда не позволять подобным эмоциям встать на пути у ее единственного истинного желания — править. Так что, когда годы спустя корона крепко держалась на ее голове, а за ней самой ухаживал тот единственный мужчина, которого она никогда не смогла бы представить в этом качестве, она столкнулась с неприятным осознанием того, что удручающе не осведомлена об интимной стороне отношений. Конечно, она достаточно хорошо знает, как это происходит, знает основы и что нужно делать. Но она совершеннейшим образом не подготовлена к чувствам. Макинтош использует любую возможность, чтобы научить ее этому, и Мерида быстро схватывает. Она учится любить ощущение рук Макинтоша, обнимающих ее тело, ощущение его губ, крепко прижатых к ее собственным. Она учится отдавать столько же, сколько получает. И по началу, этого для нее достаточно…, но после уже нет. И тогда, тогда она учится любить ощущения от… ну, других физических занятий. То жаркое пламя, чьи языки лижут ее кожу, угрожая поглотить ее изнутри, когда Мак прижимает ее к стене в ее спальне и целует ее столь яростно, что она не помнит собственного имени. Тот дрожащее дыхание, со свистом вырвавшееся из ее груди, когда она стоит перед ним только лишь в тонкой сорочке, а его руки свободно бродят по ее телу. Ее сердце сбивается с ритма, грозясь совсем перестать работать, когда она ложится с ним в первый раз, плоть к плоти, и замечает водоворот страсти, трепета и желания в его глазах. В первый раз он играет с ее телом, словно с тонко настроенным инструментом, прикасаясь то там, то тут, мягко кусая и настойчиво сжимая, чтобы заставить полные желания стоны вырваться из ее груди, и она… что ж, она видит звезды и совершенно уверена, что ее душа свободно танцует в небесах. Мерида знает, что подобное поведение далеко от "подобающего", но не может найти в себе ничего, что хоть на йоту бы беспокоилось об этом. Макинтош заставляет ее чувствовать себя живой в том ключе, к которому ничто в ее жизни ее не подготовило, и она смакует моменты, когда им двоим удается найти покой во всем этом хаосе из правления и ухаживаний у всех на виду.

***

Одну ночь, в частности, Мерида помнит с поразительной ясностью. Это был тихий, спокойный вечер. На удивление, на самом деле, учитывая количество представителей кланов, собравшихся в обеденной зале. Мужчины смеялись, обсуждая новую леди, за которой ухаживал один из парней — прекрасная девица с темными, струящимися кудрями, сияющими голубыми глазами и стройными, мягкими изгибами. Они поздравляли парня с его новым хорошим уловом, что привело к разговорам о прочих девицах, с которыми встречались мужчины. Мерида привыкла к подобным разговорам — она проводила с этими мужчинами дни напролет. Так что она смеялась вместе со всеми, вставляя свои комментарии то там, то тут. Мак же сидел, не сводя глаз с ее лица — напряжение медленно овладевало ее телом. В какой-то момент Мерида отпустила небрежный комментарий, упоминая, что она сама «не самая большая услада для глаз», подшучивая, что бедного Мака явно обделили — что вызвало невероятный хохот сидящих вокруг нее мужчин. Макинтош, тем не менее, откинулся назад, потеряв дар речи, не понимая, как его ошеломляюще прекрасная королева может так думать. Той ночью Мак проводил Мериду до ее покоев и, вместо того, чтобы, как принято, с поклоном проститься с ней возле двери, он толкнул ее через порог с мягким поцелуем. Который вскоре перерос во второй, потом третий, все более и более интенсивные и настойчивые. Мерида ответила ему почти мгновенно, в ее венах разгорался пожар, но он не собирался торопиться. Когда он целовал ее, она могла ощущать, как он вдыхал слова любви в ее душу и клеймил ими ее кожу, чтобы весь мир мог их видеть. Той ночью Мак мягко вжал ее в перину кровати, запретив ей шевелить и пальцем, и пообещал показать, насколько прекрасной он ее считал. Он медленно стянул с нее платье, его губы пылко целовали каждый открывающийся участок шелковистой кожи, путешествуя по раскрасневшейся коже ее груди и мягкому впалому животу. Его руки ласкали каждый дюйм ее тела, он упивался каждым стоном и собственным именем, произнесенным хриплым шепотом, которые он сцеловывал с ее губ (и их было много). Той ночью он наблюдал, как она распаляется все сильней и сильней, доведенная до пика настойчивыми руками и губами, зубами и языком, пока не содрогается под ним всем телом, и то было одно из самых потрясающих зрелищ в его жизни. Все ее тело раскраснелось, спина изогнулась, следуя его касаниям, волосы разметались вокруг, словно языки мерцающего пламени — во всем мире не найти вида прекрасней, в этом он был уверен. Макинтош берет ее медленно после этого, неторопливым и трепетным образом. Полные поклонения прикосновения и поцелуи, казалось, затрагивали Мериду в местах, что были намного дальше того, что она испытывала обычно. Словно он находил путь сквозь ее кожу, проникал в ее душу, в самую суть ее естества. И когда их обоих накрыл взрыв чувств, они упали в пучину звездной пыли и любви, любви, любви. То была ночь, когда Мерида наконец-то, наконец-то поняла, что люди имеют в виду, говоря о занятиях любовью. Она всегда считала, что это глупо и надуманно, но с этого момента она поняла, как ощущение кожи к коже может чувствоваться больше как две души, сплетшиеся вместе, чтобы танцевать среди звезд. Когда они спустились в залу следующим утром, они оба были уверены, что свидетельство прошлой ночи все еще витало в воздухе вокруг них, оповещая весь мир о соединении двух в единое целое. За едой они сидели рядом (явление далекое от обыкновенного, Мерида обычно лишь хватает что-нибудь на бегу, предпочитая начинать свой день как можно раньше), не размыкая рук ни на секунду. Мак наклонился к ней в середине трапезы, свободной рукой запутавшись в ее волосах, притягивая ее ближе и крепко целуя, отрываясь только из-за недостатка кислорода. Королева была застигнута врасплох, так как Макинтош, как правило, сохранял столь открытые проявления чувств несколько более тайными. Он резко притянул ее в свои объятия — ей показалось, что она заметила сверкнувшие слезы в его глазах, из-за чего у нее перехватило дыхание — и прошептал грубоватое "я люблю тебя" куда-то ей в волосы. Что-то теплое разлилось в ее сердце, и несмотря на то, что он говорил ей эти слова десятки раз до этого, она никогда не верила им больше, чем в этот момент.