«Я люблю тебя. Любил, люблю, и буду любить, хочешь ты того, или нет. И даже на короткий миг не забуду тебя. Я помню твой голос, твой запах… всю тебя».
Да, дорогая моя, эти слова адресованы именно тебе. Я помню, как медленно и постепенно избавлялся от всех мужчин, которые желали тебя самыми разными способами: перерезал горло, заставлял гнить в подвале, сжигал. Ох, какой я ревнивый, серьёзно! Помню, как старательно хотел завоевать твое паршивое сердце, быть в твоих глазах выше, чем просто мальчишкой. Ведь, правда, на какую только чепуху не пойдешь ради любви?
Верно?
Ну, а ты помнишь, как твердила Аято, что
лучшие должны быть идеальны во всем? Как шепча своим ласковым и тонким, будто шёлковая нить голоском просила Канато петь тебе песню? Ну конечно ты помнишь, о, моя первая любовь. Я хотел быть совершенством для тебя, посвящал тебе серенады на фортепиано. Кстати, ты ведь понимаешь, что научился искусно играть на таком сложном инструменте только ради тебя?
Да, ты все превосходно понимала, ласточка. Я делал все, что мог для тебя. Подражал твоему развратному легкому поведению, писал тебе стихи. Ох, верно ведь говорят, что любовь слепа. Я терял рассудок, видя тебя, чувствуя тебя. Ты окончательно свела меня с этого никому ненужного ума, когда проводила со мной эти долгие страстные ночи. Уверен, не будь я бессмертный, уже давно бы скончался от таких продолжительных порывов страсти.
Знаешь, какого это, так сильно любить, что даже ненавидеть?
Да, я уже не относился к тебе, как матери. Я видел в тебе лишь любовницу, а себя я полноценно считал твоим покорным возлюбленным. Ничего более, мама. Даю слово, я понятия не имею, как отец узнал о наших играх и отношениях; скорее всего, зависть Аято перешла границы, ведь ты уделяла
внимание лишь мне. Родитель запер меня в подвале особняка, словно никчемную собачонку. Надолго. Помнишь?
Ох, я на всю жизнь запомню эти серые темные стены и жизненный солнечный свет, что с таким усилием и старанием проникал через решетку. Чувства пустоты стремительно заполняло мое и без того потерявшее надежду сердце. Одиночество, обида… ненависть к собственному отцу, который стал для меня самым главным соперником. И только тогда я стал задумываться, что ты использовала всё и всех для привлечения внимания Сакамаки Того.
И вот, спустя несколько томительных дней ты пришла ко мне, громко стуча своими каблуками. О, мое сердце билось так громко, так учащенно и часто! Будь я животным, то только бы покорным щенком, который от счастья вилял маленьким хвостом, подбегая к хозяйке. Мои уши буквально горели от удовольствия, слушая твой тонкий и полюбившийся слуху голосок.
Но это продолжалось значительно недолго, о, любимая. В ходе наших беззаботных разговорах ты дала мне недвусмысленно понять, что к тебе с минуты на минуту придет очередной любовник, а меня ты всегда использовала только для секса.
Мм, как жестоко, мама. Первое, что я почувствовал, это измену с твоей стороны и тонкую мимолетную боль в сердце. Да, ты оставила шрам на всю жизнь, ведь я так старательно вживался в роль твоего возлюбленного. Но тебе было плевать на это все, на мои чувства, на
меня. Тебя лишь интересовали похоть и разврат, жалкая распутница. Заключение в подвале, неожиданное откровение и шок привели к психическому расстройству, что впоследствии вылилось в садизм и извращенность. Не слишком ли много за столько короткий срок, ты так не думаешь?
Шли дни, месяцы, годы, так мимолетно и стремительно. И вот, в одну прекрасную лунную ночь тишину пронзил твой стремительный крик. Мое лицо невольно расплылось в тонкой улыбке, пока я старался заглушить твой голос игрой на пианино. Я слышал, как ты шла медленно, спотыкаясь и дрожа, пока мои пальцы прыгали по клавишам музыкального инструмента. О, какая честь: из всех нас троих ты пришла на помощь именно ко мне. Наверное, глупышка, до сих пор думала, что я любил тебя, да?
Хотя, знаешь, ты права. В моем сердце еще остались чувства к тебе. И я это тебе доказал.
Помню, мне как-то раз сказали, что для вампира лучшей способ признаться в любви — это убийство. Жаль, что не сказали, убийство кого или чего, поэтому, я все додумал сам. Мое жаркое, словно пылающий огонь, чувство любви и ненависти показалось в одном коротком действии. Я убил тебя любя,
мама.
***
И вот, совсем другой год, другая ночь. Я сижу на скрипучем стуле и смотрю на одноразовую вазу с лиловыми розами. Лиловый, ах. Разве не такого цвета были твои шелковистые волосы? Я ведь
помню, как ты их бережно расчесывала, обращалась, как с дорожащим золотом или серебром.
Любая мелочь заставляет напомнить мне о тебе. И эти мысли о прошлом мгновенно возвращаются, словно бумеранг, заставляя нахлынуть, волную воспоминаний и боли, душевных ран и обид. Маска жизнерадостного извращенца быстро спадает. По щеке уже катиться одинокая слеза, а я вытираю ее быстро рукавом, чтобы лишние глаза не увидели этого внезапного проявление эмоций. Ох, моя первая безответная любовь. С чего бы я вдруг тебе верен, словно пес? Я сам
не знаю, право.
Люблю или ненавижу? Я так и не понял …
