Все будет хорошо. Сиквел к Counterpoint

Бело-голубые вспышки алхимической реакции потихоньку затихали, потрескивая редкими молниями, и бальный зал медленно погружался в привычный полумрак. По углам снова показался уже знакомый, но больше не наводящий ужас, туман. Пыль постепенно улеглась, покрывая серые простыни, оседая на тяжелых рамах портретов, с которых по-прежнему укоризненно смотрело семейство Мэйсонов. Портрет дочери хозяина дома, стоявший поодаль, почернел и покрылся пузырями. Предрассветная дымка робко струилась в зал сквозь изодранные портьеры, предметы казались сине-серыми, выцветшими, будто бы остатки успокаивающейся реакции забирали все краски. Мустанг обнаружил себя лежащим ничком, он отчетливо ощущал сквозь шерсть кителя остывающий камень, чувствовал, как пахнет озоном и пылью пол. Хавок, неизвестно когда подошедший, тормошил его за плечо. Чужое прикосновение словно электрическим разрядом пронзило руку, и генерал тяжело застонал, откликаясь. Открыть глаза было чрезвычайно трудно. Рою казалось, что его веки склеены липким медом, во рту же явственно ощущался привкус стали. Он кое-как приподнялся, опираясь на лейтенанта. Огромный зал раскачивался во все стороны, словно палуба корабля в шторм, сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь было решительно невозможно. В нескольких метрах сидел, покачиваясь и с трудом сохраняя равновесие, чтобы не грохнуться навзничь, точно такой же обалдевший Альфонс и неистово тер глаза. - Ал, ты как? – заботливо поинтересовался Джин, - генерал, вы в порядке? Младший Элрик быстрее приходил в себя, он постепенно выровнял дыхание и огляделся, все еще сидя на полу, расставив руки по бокам и упершись ладонями, будто боялся свалиться с него. Роя все еще мутило, и он никак не мог себя заставить хотя бы сесть прямо, его прибивало к полу. Тут Ал вскрикнул и ползком отправился туда, где лежал его брат. Хьюз держал голову Эдварда на своих коленях, тот метался, стискивая зубы, и загнанно дышал. Но был вполне себе жив. - Брат, братик, - позвал его Ал, подбираясь ближе. – Ты меня слышишь? Альфонс вцепился дрожащими пальцами в его куртку и потянул на себя. Эд не откликался и продолжал скалиться и рычать. - Ему больно? – настороженно спросил Хьюз, паника в его голосе нарастала. – Ал, что происходит? - Не знаю, я не знаю, - младший Элрик, всхлипнув, обшарил глазами пол вокруг себя, - моя сумка… Маэс вскочил и кинулся искать сумку, в которую Ал сгреб лекарства, когда они выходили из морга. К чему бы он ни готовился, как бы не сдерживал водоворот эмоций, топивший его, как бы ни старался сохранять ясность рассудка, контроль над собой он полностью потерял и сейчас сидел и оторопело прижимал брата к своей груди, не в состоянии даже мало-мальски соображать, не то чтобы что-то делать. Хьюз прогрохотал ботинками через ползала и вернулся с сумкой, в которой жалобно звякнули пузырьки. Ал поднял непонимающий взгляд. - Ну же, Элрик, очнись, - он схватил мальчика за шиворот и хорошенько встряхнул, приводя в чувство. Хьюз вообще оказался единственным, кто полностью понимал, что происходит, и отдавал себе отчет в своих действиях. Он впихнул сумку в руки Ала, и тот обнял ее, тут же залезая по локоть внутрь и нашаривая склянки. Пальцы занемели и не слушались, один пузырек хрустнул у него в руках, выплеснув светло-оранжевую жидкость в ладонь. Ал в ужасе уставился на проступившую кровь. Эда мучали судороги, он сполз с коленей Альфонса и, осклабившись, свернулся клубком. По светлеющему от утренней зари залу пронеслось едва слышное шипение, будто бы ворох змей затаился под простынями, легкий сквозняк снова колыхнул портьеры и всполошил улегшуюся было пыль. Хавок тут же вскинулся, настороженно зыркая по сторонам в поисках источника звука. Его сигарета почти истлела, и он деловито выплюнул окурок в темноту зала. Хьюз выхватил кинжал из-за пояса форменных брюк. - Генерал, - тихо позвал Джин. – Мы, кажется, не закончили. Одной рукой закрыв едва поднявшегося Мустанга, Хавок резко выхватил из кобуры девяносто вторую Беретту и наставил оружие в клубящийся полумрак зала. Он пристально вглядывался в потемневший центр преобразовательного круга Мэйсона, вены мрамора теперь казались закопчёнными веревками, выжженными в теле камня. От былого величия круга не осталось и следа. Затихший было Эдвард пронзительно закричал. В центре круга лежало то, что некогда было человеком – дочь Мэйсона. Но меньше всего сейчас она напоминала живое существо. Она гнила заживо прямо на глазах, стремительно разлагаясь и разваливаясь на куски, она хрипела и плевалась гноем. Выбрасывая далеко вперед почерневшие обломки рук, с которых сочилась густая жижа, она выбиралась из круга. Хавок, оторопев всего на мгновение, тут же выпустил в нее всю обойму, разнеся в клочья грудную клетку, но это ее лишь замедлило. Ее запавшие глаза светились зеленым светом, яростным и зловещим. Она из последних сил пыталась добраться до Эда. Послышался щелчок – и существо ярко и ослепительно вспыхнуло. Огненный алхимик равнодушно смотрел, как оно металось и визжало, корчась на обугленном мраморном полу, пыталось уйти от атаки, от пожирающего пламени. Генерал пристально следил за тем, чтобы для дочери Мэйсона все закончилось здесь и сейчас, и он следовал за горящим клубком, поджигая снова и снова, до тех пор, пока она не затихла и не перестала двигаться. Перестал кричать и Эд. Будто бы то, что его мучило все это время, исчезло, выпустило его из своих когтистых лап, истлело. Он расслабился, судороги прекратились, и теперь он лежал тихо и неподвижно. Ал осторожно положил пальцы ему на горло – пульс был едва заметен – и облегченно выдохнул. Мустанг медленно подошел к остывающим углям и разворошил их сапогом. Созданная алхимией жизнь черной сажей растиралась по мраморному полу. Все, что осталось от дочери Мэйсона, монстр, столько времени наводивший ужас на всю округу и пожиравший людей, сейчас пачкал генеральские сапоги. Джин, успевший перезарядить оружие, стоял чуть поодаль наготове. Он даже прикурить успел. - Ее больше нет, - заверил генерала Ал, - она умерла, все закончилось. Брат дышит. - Ты уверен? - не унимался Хьюз, - как-то не похоже на живого Эда. - Тогда самое время убираться отсюда, - тихо пробормотал Рой и, быстро развернувшись, подошел к затихшему Эдварду. Ал согласно кивнул, чуть заметно улыбнувшись. Мустанг снова завернул Эда в то же самое одеяло, в котором принес его сюда, но теперь он очень ясно ощущал теплоту и тяжесть его тела, совсем другую тяжесть, живую, и контрастную прохладу автоброни. Но теперь это был не убийственный холод, а нагретый теплом тела металл. Рою понравилось это ощущение, и он легонько сжал пальцами стальное запястье. Ал осторожно собрал разбросанные листы из тетради Мэйсона, сложив их в ровную стопочку, и любовно засунул в сумку. Конечно, он не избавится от них, он сохранит, соберет по крупицам новые знания и углубится в изучение. Как только все уляжется, и разговоры об особняке и о том, что в нем случилось с командой Мустанга, прекратятся. - Генерал, вы идите к машине, я тут кое-что закончу еще, - робко попросил младший Элрик. - Ты хочешь еще немного посидеть в этом жутком месте? – вытаращился Хьюз, - я все-таки поражаюсь твоей выдержке. Ала смутили последние слова Маэса, он хорошо запомнил, что в самый ответственный момент растерялся и ничем не смог помочь брату, и это воспоминание колко откликнулось в нем теперь. - Я останусь с тобой, не возражаешь, - сигарета Хавока стремительно перекочевала из одного уголка рта в другой, - на всякий случай. - Только быстро, - согласился Мустанг. Генерал, прижимая к себе ворох одеял, старался идти спокойно, сдержать себя в руках и не сорваться бегом, прочь из треклятого дома, что было бы совсем уж неподобающе. Но когда он увидел парадную дверь, шаг все же ускорил. Хьюз следовал за ним по пятам, все еще держа кинжал наготове. Когда они вышли на прихваченный морозом утренний воздух, Рой вздохнул свободнее, а Маэс так вообще полез по карманам в поисках новой фотографии Алисии. *** - Ал, зачем мы тут торчим? – устало поинтересовался Джин, он уже растерял всю свою бдительность и теперь просто подпирал стол. - С этим домом у многих связаны плохие воспоминания, - задумчиво ответил мальчик, - я бы хотел, чтобы все было по-другому. Чтобы ничто и никогда не напоминало о том, что случилось, ни мне, ни брату, - он замолчал на секунду и продолжил тише, - ни генералу. Лейтенант многозначительно поднял бровь. - Дом я уничтожу, - сообщил Ал, - но прежде я возьму с собой все, что смогу утащить. Альфонс стоял у высоких шкафов с алхимическими книгами и выбирал все самое стоящее, самое интересное, самое полезное, то, что может им с братом пригодиться в будущем, ближайшем или отдаленном. Несмотря на то, что Мэйсона считали злодеем и свихнувшимся маньяком, в его библиотеке нашлось немало книг по медицинской алхимии, были сведения об алхимии Ксинга, о биоалхимии. В обширной библиотеке нашлись как печатные книги, изданные не только в Аместрисе, но и Крете, книги из Аэруго, были и рукописи, с пожелтевшими страницами и заляпанными рисунками от руки, исписанные размашистым почерком. Были книги, посвященные драхманским исследованиям. Нашлись и сведения о Философском камне. Ал сложил на столе несколько стопок, и Хавок многозначительно хмыкнул, сгребая их и перехватывая поудобнее. Младший Элрик в последний раз окинул взглядом многочисленные полки, раздумывая, все ли он забрал, что хотел, или, может, осталось еще что-нибудь интересное, что он пропустил. Но Джин торопил его, лейтенанту свербило поскорее выбраться из затхлого мрачного дома, ему хотелось на воздух, курить, и вообще к живым людям. Смотреть на портреты Мэйсонов он решительно больше не мог. В мраморном вестибюле, на первом этаже, Альфонс нарисовал круг, с помощью которого он намеревался разрушить дом. Особняк был тих, как будто мертв, теперь уже окончательно, ничто и никто больше не преследовал их и не пугал душераздирающими воплями. Теперь тишина особняка оглушала, особенно четко это было заметно в предрассветный час. Закончив, Ал оглядел проделанную работу, выверяя каждую черточку, чтоб уж наверняка, и осторожно сложил мел в карман. Второй круг, круг активации на расстоянии, он нарисовал на листке, и только тогда, повернувшись к лейтенанту, радостно заключил: - Вот и все, мы можем идти. - Я думал, ты никогда этого не скажешь, - облегченно выдохнул Джин. *** Когда Альфонс с Хавоком вышли из особняка, Мустанг уже сидел в машине и держал на коленях Эдварда. Тот все еще был без сознания. Хьюз расхаживал взад-вперед с многозначительно заложенными за спину руками. Завидев их, Маэс всполошился и шагнул навстречу. - В самом деле, я уже хотел идти за вами, - Хьюз заметил книги, которые недовольно тащил Хавок, и улыбнулся, - вот, значит, как. Лейтенант покидал источник ценных знаний в багажник, чем заслужил неодобрительный взгляд Ала, и уселся за руль. Уже разместившись в автомобиле, Альфонс достал припасенную бутылку воды, и они с генералом попытались напоить Эдварда. Но не тут-то было, тот тяжело сглотнул, слизнув капли с обветренных губ, но пить не стал и глаз не открыл. Ал решил, что лучше побыстрее отвезти брата в госпиталь и передать отделению реанимации, чем утопить в бутылке с водой. Мустанг согласился. Хавок, получив команду к незамедлительному отбытию, торжественно повернул ключ зажигания. Автомобиль низко загудел и зашуршал по гравийной дороге, оставляя позади заросший парк и зияющие окна огромного дома. Лейтенант на радостях гнал как сумасшедший, лишь бы убраться поскорее. Рой ни разу не взглянул в окно. Он сидел молча, сгорбившись, как бы закрывая напряженными плечами Эдварда. Стальной, казалось, просто спал, но его измождение выдавали проступившие круги под глазами, он часто и поверхностно дышал, но мертвенной бледности больше не было, он просто выглядел уставшим сверх всякой меры. Как только они отъехали на достаточное расстояние, но так, чтобы дом был по-прежнему виден, Ал достал из кармана свой листочек с активирующим кругом и коснулся его пальцами. Позади глухо ухнуло, земля задрожала под колесами машины. Хавок беспокойно глянул в зеркало заднего вида. Ал был невозмутим. Он через заднее стекло спокойно наблюдал, как фамильный особняк Мэйсона уходит под землю, рассыпается, исчезая в облаке пыли, вместе с оставшимися книгами, мраморным полом, на котором Мустанг добил выбравшегося монстра, вместе с портретами многочисленного семейства, вместе с роскошной мебелью и хрустальными люстрами. Наконец он сел прямо и с улыбкой посмотрел на брата, прижатого к груди Мустанга, который, казалось бы, и не дышал - так бережно держал свою ношу. Генерал старательно вглядывался в лицо Эда, он все хотел удостовериться, что тепло, исходившее от его тела, было настоящим, что Рой не обманывается в своих ощущениях. Он хотел быть твердо уверенным, что держит в руках живого Эда. *** Первый раз Эдвард пришел в себя рано утром. Еще не рассвело, но голубой полумрак уже начал робко литься в комнату. Он сразу узнал запах и ненавистный потолок больничной палаты и даже отметил про себя, что поморщился, несмотря на ужасающую разбитость и слабость в теле. Он понял, что справа, на прикроватной тумбочке, стоит маленькая лампа, ненавязчиво освещающая комнату радостным желтым светом. Чуть поодаль, за небольшой ширмой, прямо в кителе спал майор Армстронг, смешно скрючившийся в крошечном больничном креслице и вытянувший длинные ноги. Эд с трудом пошевелился, попытавшись освободиться от многочисленных трубок капельниц, опутывавших его, и кровь бросилась к мгновенно отяжелевшей голове. Комната завертелась, перед глазами замелькали разноцветные огоньки, и Стальной снова утонул в вязком забытьи. Ему все время казалось, что возле него кто-то есть, кто-то говорит, кто-то зовет его, кричит. Он метался по сторонам, но никого вокруг не было. Он слышал голоса Хавока, Хоукай, видел улыбающегося Хьюза и виляющего хвостом Хаяте. Его то душила кромешная тьма, то ослеплял яркий свет, он никак не мог отделить реальность ото сна. Тело ломило, оно так отяжелело, будто было из камня, а автоброня казалась вовсе неподъемной, словно бы вросла в простыни. Несколько раз ему виделся Ал, который то просто говорил с ним о чем-то - кажется, об этих ненавистных каскадных кругах. Он приносил с собой какие-то толстенные книги, копаясь в них, и с непередаваемо оглушительным шуршанием переворачивал страницы, то тихонько плакал, сидя на кровати и отвернувшись от брата, уверенный в том, что тот его не видит и не слышит. Не было только генерала. Но, проснувшись однажды ночью, Эд обнаружил его у своей кровати. Тот не спал. Рой сидел прямо на полу, привалившись спиной к кровати и тихонько щелкал пальцами, между которыми были едва заметны маленькие юркие искорки. Китель он расстегнул, как и воротник рубашки, будто бы ему было жарко, или нечем дышать, хотя окно было чуть приоткрыто. Лампу он включать не стал, и было хорошо видно, как в комнату льется лунный серебристый свет. Лицо генерала, задумчивое и бледное, изредка освещалось желтыми быстрыми всполохами от высеченных пальцами искр. Даже здесь, в больничной палате, глухой ночью Мустанг не снял перчаток. Эд еле заметно двинулся под одеялом, приподняв голову, и Рой встрепенулся, словно только что проснулся от какого-нибудь резкого звука, и испуганно уставился на Стального. Потом медленно, боясь ненароком придавить Эда, казавшегося ему сейчас как никогда маленьким и хрупким, сел на кровать, подложив под себя одну ногу. - Я тебя разбудил? – Рой больше утверждал, чем спрашивал. Он неотрывно смотрел на Элрика, разглядывал его, каждую черточку, ресничку, каждую волосинку, будто искал изменений, которые могли произойти с ним, когда его тело было почти мертвым, искал и хотел убедиться, что ничего такого не было, что его собственные глаза его не обманывают. Перед ним такой же Эдвард, какого он привык всегда видеть. Разве что не кричит и не ворчит по какому-нибудь поводу. Круги с его кожи исчезли, даже следов не осталось, как и не было их вовсе. И Мустангу на секунду показалось, что ему все приснилось, что не было никакого Мэйсона, никакой его дочери, никакого каскадного круга, не было вообще ничего. И отчет Эд писать не будет обо всем этом. Забыть сейчас же, как страшный сон. - Нет, - Эду показалось, что он ответил достаточно громко, на самом же деле едва прохрипел, потому что Рой чуть наклонил голову и немного нагнулся ближе. – Какой сегодня день? Долго я спал? - Три дня. Я думал, будешь дольше… - генерал замолчал на секунду, не зная, продолжать ли сейчас или, может, попозже обсудить произошедшие события. – Как ты? Эдвард недоверчиво оглядывал больничную палату. Она была просторной, можно сказать, как самая обычная комната в самом обычном доме, в углу стоял стол, принесенный явно специально для Ала, потому что на нем горой были навалены какие-то записи, листки, стояли стопкой книги. Ах, да, у брата же экзамены! Готовится здесь. Анемоны на прикроватной тумбе и пузырек с машинным маслом – Уинри заходила, рассказали, значит. Только Рой никак не вписывался в домашнюю атмосферу палаты. Конечно, Эд тысячу раз видел Мустанга в расстегнутом кителе, но именно сейчас он поймал себя на мысли, что генерал не может так ходить, не по уставу ведь. - Ущипни меня, - тихо и настороженно попросил Стальной и протянул живую руку к Рою, прошелестев одеялом. Ему тоже не верилось, что все закончилось и что он жив-здоров, ну, может, не совсем здоров, но идет на поправку; что сидит на самой обычной кровати в самой обычной больнице, что теперь все реально. В темно-синих глазах Роя, казавшихся в полумраке ночи черными, как вода в озере зимой, он заметил смятение и даже испуг, но тот быстро взял себя в руки. Неохотно разорвав зрительный контакт, Рой недоуменно посмотрел на протянутую к нему раскрытую ладонь, широкую, в мозолях и царапинах, теплую и настоящую, и медленно, словно во сне, сняв перчатки, дотронулся до нее своими пальцами. Эдвард даже вздрогнул, настолько ошеломило его прикосновение. Конечно, Мустанг не стал его щипать, он и так едва верил, что видит перед собой живого и невредимого Эда, и в любом случае не стал бы причинять ему боль. Он завороженно смотрел, как смыкаются их ладони, чувствовал, как теплеет кожа, отмечая про себя, как сбивается дыхание. Мустанг поднял глаза и поймал умиротворенный, довольный, полный доверия взгляд, и понял, как Эдвард сейчас рад простому прикосновению живого человека. То же самое чувствовал Альфонс, да и сейчас продолжает ощущать, когда вернулся в свое тело. Рой придвинулся ближе и, перехватив его руку, прижал его к себе, сгребая в охапку. Эд не стал вырываться, будто только этого и ждал, он с готовностью ответил на объятие и осторожно обнял его под спину. Они долго так просидели, почти до самого утра, никто не нарушил молчания, никто не отстранился. Они оба наслаждались присутствием и теплом друг друга. Рой ласково заправил за ухо упавшую на щеку прядку челки. Теперь все будет хорошо.